It's All About Me

Утром Эшли просыпается самостоятельно. Она не выспалась. Глаза болят и горят. Может быть, она заразилась? Стоит ей пошевелиться, как девушка на ней тоже приходит в движение. Челси запускает руку под её футболку. Пальцы её горячие, касания мягкие. Она водит пальцами по животу, но они обе остаются в том же положении. Эшли ощущает острую необходимость поцеловать Челси. Поцеловать в губы. И острую необходимость почистить зубы. Стоило Челси коснуться её более интимно, как внизу живота болезненно стянуло, а все тело потребовало большего. Эшли решила, что если она сейчас быстро сбегает в ванную, то, вернувшись, сможет сделать задуманное. Она так и делает. Ничего не говоря, она встает и убегает в ванную. Вернувшись, она обнаруживает, что Челси уже чуть приподнялась на кровати, разжевывает жвачку и улыбается. Голубые глаза игриво блестят: они не просто смотрят, они следят за брюнеткой, которая идет к своей кровати, чтобы взять бутылку с водой. Эшли пьет, наблюдая за девушкой, что наблюдает за ней. Возвращается она в кровать к блондинке так же молча. Укладывается под одеяло и забирает Челси к себе под руку. Блондинка поддается, но ложится не боком, а на живот. Она нависает над Эшли и начинает рассматривать её лицо. Забавно, но Челси с утра, да и еще со своими болезненными глазами, кажется еще красивее. Эшли тоже её рассматривает. Это первый раз, когда она не чувствует неудобства от столь близкого зрительного контакта. От голубых глаз, изучающих её лицо, но уже по-другому. Взгляд Челси не то, чтобы изучающий — он, скорее, рассматривающий. Она просто рассматривает Эшли, будто любуется. Она делает то же самое, что и делает сама Эшли. Челси наклоняется и невесомо касается губами её губ. Поцелуй, который, по всей видимости, должен был быть нежным или типа того, тут же переходит в быстрый и глубокий. Эшли громко вздыхает, отстраняясь. Челси закидывает ногу на Эшли, а после и всем телом укладывается на неё. Брюнетка тяжело дышит, наблюдая уже за помутневшими голубыми глазами. И когда она опускает взгляд на приоткрытый рот девушки, её тело будто наполняется чем-то инородным, что желает вырваться наружу. Её будто разрывает изнутри от желания взять эту девушку. Целовать, трогать… Хочется сожрать Челси. Господи, как это дико. Но ощущение, что поцелуев, и даже секса, недостаточно. Тело требует чего-то большего. Чего-то, что Эшли не в силах взять. Все, что она может — это жадно целовать, нетерпеливо трогать, перебирать пальцами по спине, цепляться, не боясь причинить боль. Ногти Эшли впиваются в мягкую кожу блондинки, а та скулит и извивается на ней еще сильнее, наслаждаясь, требуя большего. В дверь стучат. «Подъем», — объявляет Мартин. Девушки не прерывают поцелуй ни на секунду. Вскоре из коридора доносится громкий крик вожатого: «Собираемся на завтрак. У вас десять минут». Он будет так кричать иногда, напоминая о времени. А еще через какое-то время снова постучит, но уже заглянет в комнату, чтобы убедиться, что все встали. Эшли, задыхаясь, отстраняется от блондинки, а та падает лбом на подушку, тяжело и громко дыша ей на ухо. — Ты заболеешь, — прерывисто произносит Челси, — блин, ты вернешься после завтрака? К тебе родители приедут? — Нет, — Эшли целует её в шею, — я вернусь. — Сегодня весь день свободный, поэтому… Мы можем найти, чем его занять. Эшли улыбается. Она перестает улыбаться, понимая, что после полудня приедет Моника, и придется Челси что-то сказать. Куда она может уйти на несколько часов? Не то, чтобы она должна была отчитываться, но ведь Челси-то никуда не уйдет, и этот вопрос может быть задан. Ничего особенного в этом вопросе нет. Типа… «Ты куда?», и все. Вряд ли на это можно будет сказать: «по делам» или: «не твое дело». Ни один из этих ответов не подойдет. — После обеда только я уйду. Моника приедет, — быстро говорит Эшли и замирает, прислушиваясь к Челси. Она не видит блондинку, что все еще лежит, уткнувшись лбом в подушку. У той даже не сбилось дыхание. Такое же ровное, но чуть более спокойное. — Хорошо, — отвечает Челси, расслабляя руки и укладываясь уже всем весом на Эшли. — Я могу уйти погулять. Ну, чтобы вы могли побыть вместе. — Для этого необязательно идти в комнату, — каким-то смягченным тоном отвечает Эшли, будто опасается чем-то обидеть соседку. Но вряд ли это возможно. Челси все равно. — Ну, — Челси приподнимается, чтобы посмотреть на Эшли. Она улыбается, — мало ли, как вы захотите время провести. Я могла бы поваляться у Лив и Сэм. Поэтому, если что, я свалю. Голубые глаза сверкают, розовые губы растянуты в улыбке. Эшли злится, но тоже улыбается, кивая. Если Челси плевать, то могла бы хотя бы не демонстрировать это таким наглым образом. *** Челси отказывалась болеть в изоляторе. Еду ей приносила медсестра. Эшли сегодня пришла в столовую одна из первых. Она быстро завтракает и спешит обратно к блондинке, надеясь на продолжение. Больные люди же могут заниматься сексом? Может быть, это даже полезно. Прогрев тела, и все такое. Когда она вернулась, в комнате была медсестра. Она заботливо давала какие-то советы и уже забирала поднос, собираясь уходить. Челси ела банан, сверля взглядом брюнетку, копающуюся в телефоне. Эшли чувствовала этот взгляд. Она бы подошла, но злилась. Ей хотелось, чтобы Челси было не все равно на приезд её девушки. Челси встает и уходит в ванную, а Эшли быстро соскакивает с кровати и начинает копаться в тумбочке, доставая таблетку. Ей нужна она. Нога вот-вот будет болеть. Она запивает таблетку. Ставит бутылку с водой на тумбочку. Выходит Челси, и они обе замирают. Блондинка резко приходит в движение, направляясь к Эшли. — Давай, — она тянет руку. — Что? — Всё отдавай. Я жду, — Челси слишком серьезна. — Ты мне обещала. Мы договорились. Захочешь, будешь просить у меня. Эшли, я не шучу. Эшли хмуро смотрит в голубые глаза. Ей требуется время, чтобы решить. Челси терпеливо ждет, стоя с протянутой рукой. Брюнетка с раздражением, выгибая бровь, открывает тумбочку и, покопавшись в браслетах, берет две таблетки и кладет в ладонь блондинки. Потом она лезет в чемодан и отдает ей пакетик. Челси, ничего не сказав, уходит к своей кровати. Она достает чемодан и убирает всё в пакет со своими наркотиками. Эшли медленно подходит к ней. У них же уже сложились доверительные отношения? Эшли присвистывает, а потом присаживается рядом на корточки. — Ты что, на год закупилась? Это очень много, — она тянет руку к пакету, и Челси не ускоряется, чтобы все побыстрее убрать, а наоборот — позволяет Эшли взять его в руки. — Охренеть. — Травка не самая мощная. Так… Для расслабления. Есть трава, которая вообще убийственная. Мне не нравится. От неё смеешься, а потом залипаешь. Еще вырвать может. — А таблетки? — Я пробовала два раза. Мне понравилось. Но… — Челси забирает пакет из рук соседки и сворачивает его. Потом убирает в чемодан, — я не уверена, что хочу повторять. Ну, типа… Я верю в то, что всё это разрушает многое. — Тогда зачем тебе столько? — Я просила это, когда была пьяная и под кайфом. Мне так весело было и офигенно. Я тогда много чего несла. Энди, моя подруга, достала, что я просила. Челси ложится на кровать, а Эшли ложится рядом. Она не спрашивает, почему Челси не вернула обратно этот пакет, раз просила его будучи неадекватной. Вряд ли дилеру можно так просто вернуть, что купил. Ну, в фильмах, во всяком случае, это так не работает. — Мне отец дает деньги, но для этого нужно что-то сказать. Ну, сказать, на что. Потом показать. Не то, чтобы это прям обязаловка, но, вроде как, если показываю, он понимает, что дал их на что-то. Думаю, что его радует мысль, что он приносит пользу. Когда просто даешь деньги, то это не ощущается так. На карманные дает мама. Отец живет в Европе или где там… Он постоянно разъезжает. Они развелись, когда я еще мелкая была. Короче, я это к тому, что вряд ли бы смогла купить пакет наркотиков, — Эшли улыбается. — А оксиконтин? — Ну, я же не у дилера покупала. У моей подруги есть чувак, заведующий отделением аптеки. Он достал. — Ясно, — Челси укладывается удобнее, забираясь под одеяло. — Мой отец умер. У меня мачеха. Я брала этот пакет в долг. Эшли молчит. Она хочет услышать продолжение. Еще много чего хочется услышать, но как-то стремно задавать такие личные вопросы. Она поворачивается, вопросительно заглядывая в голубые глаза, надеясь, что Челси поймет, что она ждет продолжения. — В августе, когда мне будет восемнадцать, я получу доступ к счету. Отец оставил деньги. Я отдам всё. Еще я смогу уехать в Великобританию. Наконец-то. Боже, как же я жду августа. — Ты собираешься учиться? На кого? — Там отличный колледж искусств. Там преподает Марсель Ильзе… Боже, она охуенная. Я хочу туда. Я мечтаю уехать туда уже несколько лет. — Я видела её концерт, — говорит Эшли. Она не понимает, почему Челси так стремится отсюда свалить, будто у неё жизнь стремная. Но по ней же видно, что у неё жизнь отличная. У неё дорогие шмотки. Даже кроссовки, которые Эшли не решалась просить у мамы. Не точно такие, но из этой же линейки. Челси избалованная, наглая, что означает, что её вряд ли терроризирует… Да и кто? Мачеха? Разве может быть она настолько ужасна? Школу она закончила, есть подруга. Что не так? — Я мечтаю петь. Не так, как поют, стоя перед зеркалом с расческой и представляя толпы фанатов. Нет. Это совсем другое. Я хочу чего-то… Атмосферу. Хочу ту атмосферу. Когда поет Ильзе, иногда дух замирает. Она прикрывает глаза. Я чувствую то, что чувствует она. Бля, я такая тупая, что даже не могу объяснить, что я имею в виду. В общем… Это моя мечта. Эшли смотрит на блондинку, которая лежит с закрытыми глазами, явно проваливаясь куда-то в свои мечты. — Ты можешь учиться здесь. Тут ничем не хуже. — Нет, здесь я нихуя не останусь. Ни за что. — Челси улавливает хмурый взгляд соседки, — прости. Здесь я нифига не останусь. Ни за что на свете. — Почему? Челси не отвечает. Эшли хочет понять, что же такого ужасного в жизни блондинки, что она так сильно хочет свалить. — Если это из-за мачехи, то можно просто уехать в другой штат. Ты не обязана быть с ней, а тем более после восемнадцати. И вообще, у тебя деньги будут. Она тебе не будет ничего должна. И ты ей. В любом случае, ехать пришлось бы, потому что такие колледжи или универы где-нибудь в Нью-Йорке или типа того. — Её зовут Джесс. Называй её по имени. Или можешь говорить «твоя мама». Ясно? — Как ты сказала, так я и повторила! — тут же отвечает Эшли таким же грубым тоном. Она уже понимает, что неправа. Не тот аргумент. Лучше бы она сказала «прости» и обиделась на грубость, чем сказала такую очевидную чушь. И Боже… дело совсем ведь не в имени? До Эшли доходит только сейчас, когда уже поздно, и лицо Челси становится пугающе злым. — Я никогда бы не сказала этого никому, потому что меня бесит… Бесит, блять, лицо, которое тут же меняется. Типа, что… Типа её это как-то принижает как моего родителя? На хуй пусть идут. Я тебе сказала, чтобы поделиться фактом обо мне. О моей жизни. Потому что… А ты… Да не должна она нихуя. В пизду, — Челси с силой толкает Эшли с кровати и та падает на пол. — Пошла на хуй. Уходи! — Кричит она, а Эшли с открытым ртом пятится назад. Что происходит? Глаза Челси блестят от подступающих слез. Она отворачивается и накрывается с головой.