It's All About Me

— Ты даже не переспросишь меня насчет того, что я сказала о Лили? — спрашивает Эшли, после того, как выдыхает дым от третьей затяжки. — О чем вы говорили? — Я лишь спрошу, откуда ты знаешь, — сухо говорит Челси, рассматривая деревья впереди себя, будто она нашла в них что-то интересное. — Мой друг может много где покопаться в поисках информации. Ты же сама подсунула мне её данные. — Так что же ты сразу не рассказала? И чем она вообще тебе мешает? Почему мы опять говорим о ней? — Ты меня слишком бесила. Думала, что у тебя есть прекрасная возможность самостоятельно узнать, какой она человек. Я, видимо, ошиблась, и тебя наоборот привлекает это, — Эшли закатывает глаза как раз в тот момент, когда Челси поворачивается к ней. — Бля, я в шоке. Ты звучишь так, будто ревнуешь. Это так тупо, ты себя слышишь вообще?! Допустим, она тебя настолько сильно бесит, что ты не можешь мириться с тем, что она то и дело вертится вокруг меня. Но, во-первых, это происходит не так часто, чтобы придавать этому большое значение, а во-вторых, если она такая чокнутая, как ты считаешь, и убивает людей ножницами, то может не стоит быть с ней такой грубой? А? — Челси с вызовом и долей иронии смотрит на брюнетку. — Я и была терпима. Ну, относительно. Я действительно не хотела с ней перегибать, потому что считаю её немного опасной. Ладно, не немного. Слушай… — Нет, ты слушай, — Челси встает на ноги и, вытянув руку, сопровождает свои слова, размахивая указательным пальцем перед лицом Эшли, — не надо мне пиздеть и прикрывать сейчас это тем, что она опасна. Типа ты беспокоишься и как бы даешь мне понять, чтобы я с ней не общалась. Это же вранье! Тебя просто она бесит по какой-то причине. Ты раздуваешь это так, будто я… будто я не знаю… Почему именно она? Почему ты не ревнуешь к тем, с кем я действительно общаюсь? Обнимаюсь? Может я с Лив потрахаюсь или… с Кейт! Я могу трахнуться с Кейт! Мы с ней общаемся, переписываемся. Она классная. Почему не она? Типа что? Почему ты просто не скажешь, что Лили тебя бесит и всё? И мы закроем эту страницу. Я не могу больше говорить о ней, господи! Кто она, чтобы мы о ней говорили? — Она ткнула девку ножницами в живот! — Эшли вскакивает на ноги. — Ладно, я может быть, выгляжу фальшиво, оберегая тебя, при этом не фильтрую свои слова и не контролирую свою злость в её адрес. — Вот! — вставляет Челси, снова взмахивая рукой. — Ты говоришь, что она опасна, но при том сама же грубишь так, будто ты бессмертна! — Замолчи, я говорю, — перебивает её Эшли. — Ты начинаешь все перекручивать как тебе надо! Она меня бесит. Она так сильно меня бесит… Боже. Я признаю это. Её ухмылки, когда она пялится на меня. Её взгляд. То, как она смотрит каждый раз, когда ты уделяешь ей внимание. Типа… Посмотрите все. Эшли, ты видишь? — И что? Она немного ебанутая, воображает себе что-то и смотрит на тебя как-то не так. И что? Ты-то не ебанутая и понимаешь, что она живет своими фантазиями? Или тебе так важно помериться письками с душевнобольной? Эшли тут же нервно усмехается, а после начинает ржать. «Помериться письками», — повторяет она и заливается смехом. Челси какое-то время лишь нервно улыбается, но гнев и возмущение покидают её, и смех Эшли такой заразительный: она тоже начинает смеяться. Спустя несколько минут они успокаиваются. Эшли вытирает глаза от слез и прерывисто выдыхает. Она начинает говорить, когда окончательно приходит в себя: — Травка помогла. Челси, — её тон меняется на виноватый. Она заглядывает блондинке в глаза, и Челси знает этот взгляд, это её злит последнее время больше всего. — Прости… — Пошла на хер, — фыркает Челси. — Хватит. Раньше я с пониманием к этому относилась, но сейчас это злит. Ты как бухающий мужик, поставивший мне синяк, а потом такой: «дорогая, прости», — она имитирует мужской низкий голос, — типа, проблемы там-сям, я был зол на то и на это… Знаешь, эта схема очень мерзкая. Просто первый раз это было даже трогательно, но сейчас я вижу это так. Я не жена, которая терпит и каждый раз прощает, а потом ходит с новым синяком. Это слишком банальная история, Эшли. Она не про меня. Брюнетка тяжело вздыхает, опуская взгляд на землю: — Поэтому каждый раз все тяжелее это говорить. Поэтому я тебе это говорю так часто. С тобой вообще много нового для меня. Я знаю, о чем ты говоришь, — она поднимает взгляд, глядя на блондинку исподлобья, — это стремно. Но я чувствую вину за это, оно сидит во мне и… — Нет, — прерывает её Челси, — то, что ты хочешь сказать, тоже слишком типично. Знаешь, что виноваты те, кто позволяет это? Я за эту неделю столько раз позволила тебе срываться на мне, что ты это повторяешь. Я верю, что чувство вины есть, но хватит. Хочешь знать, что я действительно думаю? — Челси выгибает бровь в ожидании. Эшли цокает языком и почти закатывает глаза. Она не хочет знать. Челси понимает, что может спровоцировать очередную ссору, но все-таки говорит, — в тебе сидит какое-то дерьмо, которое изводит тебя. И дело не только в Лили, а еще в чем-то. Я много чего замечаю, но говорю не всё. Да, прикинь, — Челси передразнивает гримасу «да неужели», которая появляется на лице Эшли, — я замечаю, что тебя бесит, когда мне уделяют внимание. Когда девочки зовут меня куда-то, и я сейчас не про Лив и Сэм. Когда на трибунах со мной начинают общаться. Ты оглядываешься. Я шучу — они смеются. Ты что? Ты снова оглядываешься. И я не комментирую это, потому что… А что я скажу? А еще тебе такие моменты наверняка проще свалить на ревность. Хотя ты в самом начале сказала, что ты внимание ни с кем делить не намерена. Ты пуп земли, и всё вращается вокруг тебя. — Челси отходит в сторону, переводя дыхание. — Ты действительно хочешь сейчас обсудить меня, Челси? — Я сейчас говорю не про то, что тебе не нравится. Эшли, я говорю о том, что тебе проще молча злиться из-за чего-то, чем сказать это в лицо. Тебе проще додумать, чем спросить! Я не права разве? Эшли скалится, а потом, фыркая, отворачивается. Её начинает интересовать старое трухлявое дерево, которое она принимается разглядывать. Она это делает недолго. Ответ приходит в голову, и она тут же разворачивается: — А ты вечно говоришь, что думаешь, да? Я раньше так и думала, но мне кажется, что ты говоришь только то, что хочешь, а не всё подряд. — О, — Челси театрально демонстрирует удивление, будто Эшли сказала что-то очень важное и неожиданное, — представляешь! Обалдеть, я говорю не всё, что придет мне в голову. Вот уж открытие. — Да пошла ты, — Эшли быстрым шагом проходит мимо блондинки, намереваясь уйти, но Челси ловит её за руку и дергает на себя. — Я тебя разве отпускала? — Челси крепко держит её одной рукой, а второй обхватывает за талию, прижимая к себе. — Ты можешь просто говорить это, а не держать в себе. Я не верю, что ты можешь просто так злиться из-за того, что не пила таблетку, я думаю, что должны быть причины, которые злят тебя. Просто из-за ломки это обостряется. Эшли рассматривает лицо девушки. Она не вырывается, но и не пытается ответить на физический контакт. — Пожалуйста, — шепчет Челси ей на ухо, а после касается губами щеки, — поделись со мной. Эшли не отвечает. Челси отстраняется, заглядывая в серые глаза. — Эшли, — повторяет блондинка, не желая сдаваться. У Челси никогда не было человека, в голову которого она желала бы проникнуть и узнать, что его действительно волнует и чем он руководствуется. Она привыкла рассчитывать на собственные выводы. Ей хватало и того, что она сама думает о поведении Эшли, хоть и было желание узнать больше. Сейчас, когда она понимает, что Эшли действительно что-то скрывает, это желание узнать обостряется. Она не хочет отпускать девушку, не получив ответов. Не хочет и дальше додумывать. — Знаешь, что мне нравилось в отношениях с Моникой? — Эшли медленно, но твердо отстраняет от себя блондинку. — Она не выносила мне мозг. Не пыталась проникнуть сюда, — она указывает на свою голову. — Все эти «почему», «зачем», «что ты думаешь». Как же я ненавижу всё это. Челси хмурится. Её губы дергаются, но желание перебить тут же пропадает. До неё отчетливо доходит то, что Эшли сейчас сказала. Неужели это и есть вынос мозга? Тот самый, который она сама ненавидит? Тот, что ненавидит каждый? Ну кто любит, когда ему выносят мозг? Но разве это подразумевает именно такую ситуацию? Челси не может дышать, она хочет отвернуться, чтобы скрыть все эмоции, которые отражаются на её лице. Внутри что-то давит, и от этого груза надо срочно избавиться. Челси медленно, стараясь скрыть свое состояние, отходит. Почему так обидно слышать это? Типа она такая дотошная и требует то, на что не имеет права. То, как Эшли ткнула её в это… — Блин, — с досадой говорит Эшли, — чёрт. — Добавляет она. — Я не это хотела сказать. Теперь она звучит виновато. И Челси это слышит. Будь она реально девушкой, с которой Эшли состояла бы в серьезных отношениях, то имела бы право задаваться такими вопросами. Значит ли это, что никакой это не вынос мозга? Значит ли это, что люди так считают только тогда, когда у них нет желания что-то объяснять или успокаивать? С другой стороны, если по сто раз одно и то же спрашивать, то это порядком бесило бы. Но она-то не каждый день пытается узнать, что волнует Эшли. И почему она должна себя чувствовать сейчас униженной только потому, что ей стало это важно? — Челси, — Эшли приближается к ней. — Я правда так думала. Ну то, что сказала. Но не в твой адрес. Есть вещи, которые хочется оставить для себя. Не делиться этим. И так получается, что ты будто пытаешься вытянуть это. Это дискомфортно. Я не думаю, что ты мне выносишь мозг, и я к тебе не отношусь как к Монике. — А как? — Челси оборачивается. — В чем разница? Ах да, прости. Любой вопрос, заданный тебе, будет напоминать вынос мозга, потому что всё это ты хочешь оставить для себя. Моника молодец. Жаль, что вы расстались. Эшли молчит. Челси хочет уйти, но тогда ссора затянется. Она не хочет ссориться, хоть и выглядит сейчас провокатором. Она инициатор всего этого дерьма. Даже непонятно, что именно они не поделили. Ну, скрытная Эшли, и что? Нужно просто это принять, как было еще час назад, когда это не выводило из себя. Челси уважала это. Это не изменится. — Извини. Я не буду лезть к тебе в голову. Мне все нравится.