It's All About Me

Челси наконец берет себя в руки. Напоминает себе, что она не такая, что не в её стиле впадать в отчаяние или паниковать. Она со всем разберется. День паршивый, но она найдет выход, и все разрешится. Главное — сохранять холодную голову. С вызовом такси нет проблем. В ожидании машины Челси открывает чат с Эшли. Сообщений много, и все гневные. Челси снова и снова говорит себе, что всё можно решить, надо лишь сохранять спокойствие. Это получается плохо. О чем бы она ни подумала — всё вызывает желание либо разреветься, либо разбомбить что-то. Эшли: Где ты? Эшли: Ты едешь уже обратно? Эшли: Какого чёрта ты молчишь? Эшли: Челси, блять! Эшли: Тебе сложно ответить? Эшли: Мне плохо, я не могу больше. Эшли: Когда ты приедешь? Эшли: Челси! Блондинка, сидя в такси, листает чат. Сообщений много, все они примерно одного содержания. В какой-то момент сенсор начинает тупить. Челси блокирует, а после разблокирует телефон. Заходит в чат она с трудом. Мобильник почти перестает реагировать на её касания. Она начинает печатать ответ, но телефон либо не чувствует, когда она нажимает буквы, либо печатает сразу три рандомные. Челси готова сорваться снова. Она должна позвонить, если не может написать. Проводит пальцем, чтобы выйти на главный экран, но ничего не происходит. Снова и снова. Телефон не реагирует. Она пытается еще раз набрать сообщение, но теперь экран вообще не отвечает на прикосновения. — Блять, — шепчет блондинка. Она может попробовать перезагрузить телефон, но что, если она не сможет потом его включить или открыть чат? Сейчас ей хотя бы доступно окно с чатом. Челси отключала блокировку экрана, поэтому проблем с этим возникнуть не должно, если только она сама не заблокирует его. Сейчас она хотя бы может видеть сообщения. Эшли: Какого чёрта ты читаешь и не отвечаешь? Челси тихо стонет. Она откладывает мобильник и прижимает пальцы к глазам, откидываясь головой на спинку сиденья. Она сидит так минуту, настраивая себя, а потом снова берет телефон в руки. Эшли: Челси, ты такая сука. Получила, что хотела, и теперь тебе на всё похуй? Эшли: я тебя ненавижу. Эшли больше ничего не пишет. Вероятно, она снова занята. Челси не представляет, как брюнетка сейчас общается с девушками из команды. Не представляет, как та ведет себя с мамой, которая, вероятно, где-то рядом. В четыре уже все будут рассаживаться по местам, а потом начнется речь и что-то еще, а в пять — игра. Челси сидит в машине на заднем сиденье, прижавшись лбом к окну. У неё не получается сделать так, чтобы эти два часа прошли для неё спокойно. У неё нет телефона, благодаря которому она могла бы отвлечься и поиграть во что-то. У неё нет ничего в голове, о чем бы она могла подумать без желания плакать. Поэтому уже час слезы текут по её щекам. Они не заканчиваются, а Челси уже и не старается успокоиться. Она смирилась с тем, что ей очень херово. Она не может понять, как отец так мог сделать. Она бы не возлагала такие надежды, если бы он постоянно не говорил: «Детка моя, у тебя на счету будут деньги, и ты сможешь осуществить всё, что захочешь». Он также говорил, что даст деньги на учебу, а на эти Челси может поехать путешествовать летом или купить себе хорошую машину, или еще что. Отец часто говорил об этом. Челси уже тогда ждала этого совершеннолетия с нетерпением. Она фантазировала на тему того, что она может сделать и что купить. Несмотря на то, что у неё всё было. Её отец никогда не ругал за что-то, что плохо получилось или вообще не получилось, чего бы это ни касалось, но всегда хвалил и поощрял, когда что-то получалось хорошо. Челси знала, что сдай она контрольную на отлично, отец её повезет куда-нибудь или подарит что-то, что Челси очень хочет. Она никогда не капризничала, требуя чего-то. Она просто знала, что всё получит. После его смерти многое изменилось. Все изменилось. Челси не мечтала о машинах или о путешествиях. Она мечтала лишь о том, чтобы поехать учиться у человека, которого очень любила и уважала. Чей голос заставлял все её внутренности трепетать. Она хотела посещать её занятия. Она бы отдала всё, что отец оставил, любую сумму, ради того, чтобы учиться там. Деньги для Челси были ничем сами по себе, но она понимала, что без них некоторые вещи просто невозможны. Челси так думала только о деньгах отца, которые он ей, якобы, оставил. Но она не могла так думать про деньги Джессики. Нет, эти деньги — не ничто. Это не средство, чтобы что-то получить. Она не возьмет их у Джесс. Было бы отлично, если бы Джесс оставила их себе и перестала бы уже, наконец, работать. Так Челси планировала. Ничего из того, что она планировала, не получилось. Она только попросит Джессику расплатиться с долгами. Она сможет это сделать… Сможет её попросить. У неё просто нет выбора. Пусть та будет даже знать, на что. Челси обязательно когда-нибудь их отдаст. Она все решит. Слезы не желают останавливаться. Они не заканчиваются. После мыслей об отце и Джесс приходят мысли об Эшли. Челси не может о ней думать ничего конкретного. Есть только одно желание — чтобы та заткнулась и перестала писать то дерьмо, которое пишет. Она каждым словом разрушает все внутри Челси. Это слишком больно. Надо было ей дать таблетку утром. Надо было не давать ей пропускать два дня. Этого бы вообще не случилось, если бы Челси не вмешалась и не решила помочь избавиться от зависимости. Никто из них не знал, как это делать правильно. Она не имела права. Челси вытирает под глазами и чувствует, как щиплет кожу. Эшли: Я рада, что сегодня все закончится. Зачем я вообще с тобой связалась! После этого сообщения Челси блокирует телефон. Эшли видит, что она читает, и без возможности ответить это выглядит действительно стремно. Надо было сделать это раньше. На экране высвечивается звонок. Это Лив. Челси пробует взять трубку, но экран не реагирует. Лив названивает снова и снова. Будто Эшли ей пожаловалась, будто что-то случилось. Челси выходит из машины и быстро пересекает парковку. Она замедляет шаг, замечая машину скорой помощи, выезжающую с территории лагеря. Она проходит мимо скопления людей, которые что-то обсуждают, их лица встревожены. Последний раз, когда Челси посмотрела на часы, была половина четвертого, значит, сейчас чуть больше четырех. Сердце блондинки быстро бьется. Может это Эшли увезли? Она отгоняет эти мысли и быстро, почти бегом, спешит к крытому спортивному залу, где будет проходить игра. Она бежит не по главной дороге, а той, где меньше людей. Выглядит она ужасно: красные щеки и глаза, опухшие веки и размазанная под ними тушь. Она огибает здание и видит вход в спортивный зал, где толпится несколько человек. Сейчас уже всех рассаживают. Она видит Эшли, которая выходит из здания и тут же замечает её. Эшли ускоряет шаг, а после переходит на бег. Челси достает из кармана пакетик с четырьмя таблетками и быстро идет навстречу, сжимая их в кулаке. Когда Эшли приближается, Челси открывает рот, чтобы сказать про телефон, но не успевает произнести ни звука. Эшли бьет её кулаком в лицо, и она падает назад, не успевая подложить руки и ударяясь затылком об асфальт. Но не удар по лицу или об асфальт приводит Челси в состояние полного онемения, а Эшли, которая яростно что-то кричит, чередуя слова с матом. Она садится на корточки и выхватывает из расслабленной руки пакетик с таблетками. — Челси! Блондинка не в силах повернуться на голос Лив. Она просто лежит на асфальте, приподнявшись на локтях, и смотрит на Эшли, которая трясущимися руками достает таблетку из пакетика, а потом буквально запихивает её себе в горло, потому что воды нет. Под глазами у неё все синее, и это не косметика. Может это свет так падает? Может все-таки тушь? Как Челси не обратила утром внимания на её внешний вид? Из её лица будто высосали жизнь. Как такое возможно? Её лицо, кажется, даже похудело. Нет, за несколько часов такое не могло случиться. Это просто Челси смотрит снизу. Так кажется. Это просто такой ракурс. Лив бежит со всех ног, а за ней Сэм. Она бежит и повторяет себе под нос имя блондинки. — Эшли, какого хуя?! — Лив толкает брюнетку в грудь. — Я… — запыхавшись, начинает она, поворачиваясь к блондинке, — я тебя везде ищу. Тебе надо валить. — Никуда ей не надо валить. Мы со всем разберемся, — переводя дыхание, протестует Сэм. — Челси, это пиздец. Вставай, блять, — Лив начинает поднимать блондинку на ноги. — Это полный пиздец! — Я наберу еще раз маме, — говорит Сэм, отходя в сторону. — Чёрт, ну возьми же трубку. Челси слышит, что они говорят. Но ей неинтересно. Неинтересно, что происходит. Она не может отвести взгляда от брюнетки, которая смотрит на неё в упор, не меняясь в лице, на котором будто застыло злое выражение. — Челси, блять! — Лив бьет блондинку ладонью по щеке. — Смотри на меня! Какого хуя ты её ударила?! —  Лив орет уже на Эшли, — Челси, Лили увезли на скорой. Ты меня слушаешь, блять? — тут уже полиция. Сейчас еще приедут. Кто-то заявил, что ты продаешь наркотики. Челси, ты слушаешь меня?! — Лив дергает блондинку за плечи, и та переводит взгляд на неё, а глаза девушки тут же расширяются. — Что? — шепчет Челси, замечая, что Эшли делает к ним шаг, и её лицо становится не только злым, но еще и хмурым. — Тебе надо… Блять, Сэм, напиши своей маме сообщение! Нам нужен адвокат. Челси, не говори нихуя без адвоката, ты поняла меня?! — Что… О чем ты, — Челси плохо понимает. На Лив нет лица, она говорит слишком быстро. — Что происходит? — Лили передознулась. Там парень какой-то… Я хуй знает, кто он. Друг её, говорит. Он вызвал скорую ей, а потом заявил врачам, что она передознулась. Что ты продала ей таблетки. Что ты продаешь наркотики. Ты слышишь меня? Тут скоро будет полиция. За это сажают. Блять… У тебя же… Ты… Тебе уже восемнадцать. Ты продала ей что-то? Просто ничего не говори. Ты… Блять, ебаная Лили. — Я ничего не продавала, — шепчет Челси, но её не слышат, она сама себя не слышит. — Они идут, — Сэм подбегает к ним, и все дружно оборачиваются и видят директора, который быстрым шагом идет в компании двух полицейских и какого-то мужчины в гражданском. — Челси, ничего им не говори. Требуй родителей или адвоката. — Челси Адамс? — мужчина в гражданском берет блондинку за плечо. — Какого чёрта вы делаете, — Эшли делает шаг, хватая мужчину за предплечье, на что он строго смотрит на девушку. — Уберите руку и отойдите, — говорит он. — Эшли, не надо, — Лив хватает девушку и оттаскивает, что-то шепча на ухо. — Челси Адамс, вы пройдете с нами. — Я арестована? — спрашивает блондинка, — за что? — Проводите её в изолированное помещение. — обращается он к полицейским. — Найдете такое? — это он говорит директору. — И потом проводите нас в комнату, где проживает мисс Адамс. — Да, конечно. — Минутку, — мужчина достает телефон из кармана. — Да, я на месте, — говорит он кому-то. — Я сейчас подойду. — Вы не имеете права, — кричит им вслед Сэм, — не имеете права обыскивать комнату без ордера! У меня мама адвокат, вы не имеете права! — Нам нужен ордер, чтобы обыскать её комнату? — спрашивает мужчина у директора. — Нет, пожалуйста. Я провожу вас. Мужчина не отвечает ничего Сэм. Вся группа удаляется. Эшли смотрит вслед блондинке, которую один из полицейских ведет под руку. Лив и Сэм нервно о чем-то переговариваются. — У неё в комнате много наркоты? Эшли? — Я… — Эшли кладет руку на лоб. — Блять… — ругается она, вспоминая как ударила девушку. — Я её ударила. — Да насрать на это, Эшли! У неё много наркотиков? — кричит Сэм. — Так… За хранение и распространение — это до двадцати лет. Но у неё не тяжелые наркотики… Что там, травка? Экстази? — Там целый пакет, — шепчет Эшли. — Таблеток штук тридцать. Наверное. — Я дозвонюсь до мамы и всё узнаю. Главное, чтобы Челси молчала. — А какой смысл? Если у неё найдут их? Какая тогда разница? — кричит Лив, хватаясь за голову. — Не ори, — одергивает её Сэм, замечая, что на них смотрят. — дело не в хранении, а в продаже. Как Лили могла передознуться и чем? Она брала у Челси экстази? Эшли, ты куда? Эшли несется со всех ног по дорожке в сторону леса. Если она будет быстрой, то успеет. Они наверняка повели Челси в административное здание, а потом оттуда пойдут в их корпус. Она сможет опередить их. Эшли не чувствует своего тела, она бежит так быстро, что не обращает внимания на то, как горят легкие. Она забывает дышать. Ей надо было правильно дышать, чтобы преодолеть эту дистанцию. Все пошло не так. Она неправильно бежит. Все внутри горит. Дышать невозможно. Стук сердца в ушах оглушает девушку. Она успеет. Она точно прибежит раньше них и смоет все в унитаз. Она видела такое в фильмах. Она сделает именно так. Никто ничего не найдет. Эшли чуть не спотыкается о корни, которые прорастают из земли прям на тропинке. Она не может так быстро бежать. Она не может, её нога травмирована. Ей нельзя. Мысли путаются. Слово «нельзя» бьет набатом в голове. Она травмирует ногу. У неё нет выбора. Она должна быть быстрой. Таблетка пока не действует, а боли в ноге острой нет, значит бег не причиняет вреда. Челси посадят на десять лет, а может на двадцать? А если Лили умрет? Эшли хочет бежать быстрее, но у неё уже нет сил. Ей кажется, что она теряет скорость. Надо быстрее. «Нельзя». Нога может пострадать. Никакого волейбола. Будет операция. Надо бежать правильно. Нельзя быстрее. Но она уже бежит быстро. В памяти всплывает чувство, с которым она ударила девушку. Теперь, помимо жжения в легких, ей мешает ком, который застревает в горле. Нет времени упрекать себя. Эшли обегает корпус, но вместо того, чтобы вбежать в здание, она бежит на главную дорогу. Останавливаясь, она почти падает, но успевает схватиться за колени. Дышать нет сил. Легкие будто полыхают. Они видит вдалеке людей в форме и, кажется, того мужика — он гораздо дальше, но направляется к ним. Она не смогла выиграть много времени. Но этого же хватит? Эшли хочет бежать в корпус, но сил нет. Ноги ватные и не слушаются. Она идет к дверям, заставляя свои ноги передвигаться. Ощущение, будто они сейчас откажут, и она просто упадет на землю. Оказавшись внутри, Эшли находит силы ускорить шаг. Поднимаясь по лестнице, она их теряет. Брюнетка понимает, что времени нет, и, если бы пришлось, ползла бы до комнаты. Но этого не требуется. Оказавшись в комнате, Эшли закрывает за собой дверь на ключ. Рывками она вытаскивает чемодан блондинки из-под кровати и дрожащими руками открывает замок. Через минуту она стоит посреди комнаты с пакетом в руках. Она не успеет все смыть. Куда она это денет? Эшли бросается в ванную. Она разрывает один пакетик, где несколько косяков, и кидает их в унитаз. Она замирает. Они не тонут! Эшли вздрагивает от какого-то звука. Она быстро достает из унитаза то, что туда кинула, и запихивает обратно в пакет. Таблетки не лежат все в одном пакетике, они расфасованы по маленьким. Эшли приходит в ярость при мысли о том, что кто-то так заботливо их туда раскладывал. Нахера?! Она быстро выбегает из комнаты и слышит, как дверь на первом этаже открывается. Она снова закрывает дверь на ключ. Что ей делать?! Она залезает на кровать Челси и распахивает окно. До леса метров десять, она не докинет пакет туда. Она не может его кинуть просто перед зданием на траву. Все тело девушки дрожит. Она стоит на подоконнике, и ей кажется, что вот-вот дверь откроется. Эшли смотрит вниз. Возле самого здания, вдоль стены лежит асфальт, газон же начинается где-то в метре от него. Она не может прыгать. Она сломает ногу, а если не сломает, то точно повредит её. Она не может пожертвовать своим будущим. Она просто не может этого сделать. Волейбол для неё всё. Это вся её жизнь. Челси посадят в тюрьму? Её же посадят? Эшли не чувствует уже своих рук, которые сжимают пакет у груди. Ручка двери дергается, слышатся голоса. Эшли хватает расческу, что лежит на подоконнике, быстро кладет её в рот, зажимая зубами, и выпрыгивает из окна. Искры вылетают из глаз. Ничего не видно. От острой боли Эшли орет, но зажатая в зубах расческа превращает её крик в рев. Она лежит на боку, крича, кажется, целую вечность. Её уже сто раз могли увидеть из окна. Она не может перестать кричать. Не может справиться с болью, которая разрывает всё, даже её голову. Из глаз текут слезы. Она открывает рот, роняя расческу, и часто дышит, прижимая ногу к груди. Острая боль немного отпускает. Она открывает глаза, чтобы посмотреть в окно. Там никого пока нет. Ей надо добраться до леса. Это всего какие-то несколько метров. Если подойдут к кровати, то увидят её, и тут она находиться не может. Эшли встает на ноги. Скрючившись, она стоит лишь несколько секунд, а потом, хватая зубами пакет, бежит вперед. Нет, она не бежит, она тут же падает. И дело не в пострадавшей ноге — дело в её теле, которое просто отказывается её слушаться. Брюнетка снова встает и, прорычав себе под нос, быстро идет в сторону леса. Она не оглядывается. Увидят так увидят. Она просто не может оставаться там. Добравшись до деревьев, Эшли хватается за них, пробираясь глубже в лес. Там она падает на землю, а после садится и прижимается к стволу. Она достает свой пакетик из кармана и вынимает оттуда три таблетки. Нет. Три это слишком, она же одну уже выпила. Одну она запихивает обратно в карман, а две кладет в рот. Язык липнет к небу. Она просто не сможет их проглотить. Уже, наверное, час, как ей хочется пить, и во рту не осталось даже слюны. Она толкает указательным пальцем таблетки в горло, а потом вздрагивает от рвотного рефлекса. Еще пара попыток, и ей удается их проглотить. Эшли вздыхает, расслабляясь и прижимаясь затылком к дереву. Всего полчаса, и эта боль уйдет. Она не смотрит на свою ногу, она не хочет видеть. Она плохо прыгнула. Она всё сделала сегодня неправильно. Всё.