It's All About Me

Время тянется мучительно долго, и Челси кажется, что она уже не меньше часа сидит в этом кабинете. Наконец, появляется тот самый мужчина в гражданском, которого она уже видела. — Я детектив Фостер, это офицер Росс, — он представляет ей полицейского, который заходит за ним следом. Фостер проходит в кабинет и садится за стол напротив Челси. Они находятся в административном здании, в комнате, которая напоминает переговорную в офисах. Только более уютной. Здесь есть шкаф с книгами, а на подоконниках стоят разные цветы. Челси ничего не отвечает. Если они вернулись, значит, уже обыскали комнату. Всё кончено. Сейчас её арестуют и отвезут в участок, а после, возможно, передадут тем, кто занимается наркотиками. Её посадят в тюрьму. Нет. Сначала будут выпытывать, где она взяла наркотики, а потом посадят. Она где-то видела, в каком-то фильме, что можно выдать продавца, и тогда могут дать меньше срок. Касается ли это продажи? Но… она ведь ничего не продавала! Неужели они поверят Лили? А если Лили умрет? Если эта ненормальная умрет, могут ли её посадить на всю жизнь только потому, что та перед смертью сказала, что купила у неё наркотики? У Лили аллергия, она же знала, что наркотик может её убить? Челси чувствует, как потеет её лоб, но держит себя в руках, не протирая его. — Ты знакома с Лили Уокер? — Да, — еле слышно отвечает Челси, ожидая, что вот-вот он скажет, что она арестована. Её ждет тюрьма. Что с ней будет в тюрьме? Она ведь не сможет там просто появиться, как в лагере, и занять чей-то стол. Против настоящих уголовников она вообще ничего не сможет. Её там либо будут трахать, либо убьют. При этой мысли её снова бросает в жар, после чего по телу пробегает неприятный холодок. Нет, она в тюрьме не стала бы перечить никому. А может там не такие люди, какими она себе их представляет? Зачем им её трахать? — Но мы не друзья, — добавляет блондинка, стараясь оставаться в реальности. — В каких отношениях вы состояли? — он устраивается удобнее и пристально, изучающе смотрит на блондинку. — Она… Она немного странная. Она почти с самого начала пыталась со мной общаться, но наше общение сводилось к… Оно было всегда недолгим. Вообще-то… Мы не стали бы друзьями. Она была немного навязчива, — старается подбирать слова Челси. Детектив молчит какое-то время. Лоб щекочет, и блондинка протирает его рукой. Она забыла о том, что приказала себе не делать этого. Теперь он видит, что она нервничает. Он хмурится, а Челси вовремя удерживает себя от комментария о том, что здесь жарко. Это не так. Только ей здесь жарко. — Ты давала Лили какие-либо наркотики? — он наклоняет голову набок. Смотрит будто игриво. Будто вот-вот получит ответы на свои вопросы. Он не выглядит озадаченным. А зачем, если они уже нашли таблетки? — Нет. Я не давала ей ничего. — Ты сама принимаешь наркотики? — Нет… Но… — она мнется. Это ужасный вопрос. Стоит ли говорить правду, или лучше всё, что касается наркотиков, отрицать? Она же не арестована. Нет рядом человека, который подскажет, что можно говорить, а о чем лучше заткнуться. — Мне разве не нужен адвокат? — Челси, мы просто разговариваем, ты можешь рассказать мне, что произошло. Мы со всем разберемся. Но ей совсем не хочется с ним говорить. Челси убирает руки под стол, а после вытирает ладони о шорты. Блондинка уже не смотрит на него. Робость и страх отступают, уступая место злости и желанию грубить. Это все его интонация. Он что, за идиотку её принимает? Надо держать себя в руках. — Я не буду отвечать на вопросы без адвоката, — отвечает она, выгибая бровь. — И да, я пробовала травку, ничего особенного. За это разве сажают? Фостер тут же усмехается. Он выглядит удовлетворенно. Будто ему нравится эта перемена. — Ты знакома с Россом Батлером? — Нет. — Росс утверждает, что ты продала Лили наркотики. Он говорит, что её друг. Она поделилась с ним этой информацией, прежде чем принять наркотик. Ей стало плохо, он вызвал скорую. Тебе интересно, в каком состоянии Лили? — Я не знаю, кто такой Росс. Я ничего Лили не продавала. Я понятия не имею, где она взяла наркотик. И нет, честно говоря, мне не интересно. Лили меня порядком достала за всё это время! — Челси тут же сжимает пальцами свои бедра. Зачем она это сказала? Это типа мотив же. Но она же не убивала её, тогда какая разница, как она относилась к Лили. — Челси, — он кладет руки на стол и тянется немного вперед, — ты напугана. Я тебя прекрасно понимаю. Девушка, с которой ты плохо ладила, вдруг заявляет, что ты ей продала наркотик. Это пугает, но я здесь, чтобы помочь. Не нужно воспринимать мои вопросы в штыки. Я только хочу прояснить ситуацию. Понять, что произошло. — Я не дала ей то, что она хотела, — говорит блондинка, решая, что лучше она сделает это до того, как ей предъявят обвинение в хранении наркотиков. Надо сказать что-то такое, что не навредит ей. Она не может сказать сейчас, что Лили могла украсть у неё экстази. Она скажет это, когда они предъявят обвинения. Скажет, когда будет адвокат. — Она хотела со мной общаться, а я… ну, она странная. Я не хотела. Она злилась. Я предполагаю, что она сделала это мне назло. Где она взяла наркотики, я не знаю. — Она угрожала тебе? — После ссоры, когда я ей сказала, что не буду с ней общаться, да, она угрожала. Сказала, что я об этом еще пожалею. Детектив хмурится, глядя на девушку и обдумывая услышанное, а потом встает: — Я скоро вернусь. — Я не арестована? — Пока нет. Детектив требует от директора вызвать ребят, с которыми общалась Челси. Особенно его интересуют те, кто, по мнению директора, мог бы употреблять наркотики и выпивать на территории лагеря. Директор объясняет, что сейчас игра, после которой многие разъедутся по домам, что здесь родители, но, несмотря на это, он соглашается что-то сделать и найти тех, кто больше всего подходит под эти требования. — Росс, — детектив Фостер заходит в кабинет директора, где ожидает парень, и присаживается за стол, складывая руки на груди, — ты утверждал, что был свидетелем. Ты знаешь, что ложь при показаниях наказуема? Ты хочешь сесть в тюрьму? — В какую тюрьму, — парень выпрямляется, а глаза его начинают суетливо бегать по мужчине напротив, — я… Я несовершеннолетний. — Да, есть тюрьма для несовершеннолетних, ты не знал? Ты видел, как Челси Адамс продала Лили наркотики? — Я этого не говорил, — напугано отвечает парень. — Я сказал, что она сказала… — Ты говорил, что она продавала наркотики. Что ты это видел. Ты соврал? — Я сказал, что она давала… Травку давала. Ходил такой слух. — Ты сам лично это видел? — Нет. — Слух ходил только про травку? Что она продавала или давала? Росс, ты должен говорить правду. — Слух был, что она может дать покурить. Лили сказала… Она говорила, что брала у неё один косяк. Он где-то у неё лежит. Она говорила, что… Что она продала ей таблетки. — Ты видел эти таблетки? — Да, она приняла таблетку при мне. Я не видел, как она покупала. Я видел саму таблетку. — Скажи, Лили с Челси были друзьями? — Нет, — парень сразу мотает головой, — Челси… Лили хотела, но Челси нет. Лили была зла. — Лили злилась, что Челси не хочет с ней дружить? — Да, она говорила, что Челси отравлена, что она… Что её отравила её соседка. Эшли. Что та плохая и заразила этим Челси. Что та гнилая. — Она так и говорила… Отравлена? Гнилая? — Да, это её слова. Мужчина задумчиво смотрит на парня. — Она хотела наказать Челси Адамс? Парень мнется, ерзая на стуле. — Лили хорошая. Это девушки плохие, они плохо поступают. Челси ударила её в лицо, когда Лили хотела с ней поговорить. Но… Лили им ничего плохого не делала. Это Челси. Она дала Лили отраву, чтобы той стало плохо. — Дала или продала, Росс? — Продала. — Спасибо, Росс, можешь пока идти. Мы с тобой свяжемся если что. Через пятнадцать минут детектив уже приглашает в кабинет девушку. — Ми-исс Эванс, — он с улыбкой смотрит на красивую брюнетку, которая уверенно садится на стул напротив него. — Можно просто Кейт. Он усмехается. — Кейт, скажи, в каких ты отношениях была с Челси Адамс? — В нормальных. Мы пару раз тусили вместе. Переписывались. Знаете, я даже рада, что вы меня позвали. Я в эту херню не верю. Челси могла с нами выпить. Да, представляете, такое бывает в лагерях. Но она не употребляет наркотики и тем более их не продает. Эта чокнутая все выдумала, она больная на голову. — Есть свидетели, которые утверждают, что она давала им покурить. Челси давала тебе курить травку? Может, продавала? Кейт смеется: — Какие свидетели? — она с лукавой улыбкой смотрит на мужчину, давая понять, что ловит его на блефе, — разве вы можете это утверждать? Это же вранье. Она никому ничего не продавала. Я тоже покуривала, но вы у меня ничего не найдете, и вообще… Что вы меня за это арестуете? Лично мне и моим друзьям Челси ничего не давала и тем более не продавала. А ваша Лили больная на голову, она вечно пялилась на блондиночку. Знаете, как маньячка. Лучше бы это расследовали, а то не дай боже, она бы прирезала её как пацана из школы. — Какого пацана? — Она так же маньячила за парнем, а после того, как он её послал, пырнула его. Вот и расследуйте это. Там точно есть свидетели. И, думаю, записи в какой-нибудь психушке. — Спасибо, мисс Эванс. Выходя из кабинета, детектив встречается взглядом с серыми глазами. Девушка выглядит болезненно. Она тут же отводит взгляд от детектива. — Мам, я тебе уже сказала! Сначала я скажу все, что знаю, и только потом поеду! — Эшли! Так нельзя! Что ты творишь? — Мам, я сделаю это сейчас. Лучше помоги мне! Женщина одной рукой берет девушку под руку, а второй трет лоб, разочарованно качая головой. — Сэр, — зовет детектива директор, — мисс Диас, Эшли Диас, это соседка Челси. — И её мама, — строго говорит женщина, держащая Эшли под руку. — Давайте уже быстрее покончим с этим! Моей дочери надо в больницу! — Мисс Диас, — детектив продолжает изучать её, а потом подходит к кабинету директора и приоткрывает дверь. — Нет, не сюда, — отрезает Эшли. — Где сидит Челси? Она арестована? Думаю, нет. Проводите меня к ней, если хотите что-то от меня слышать. — Но она подозреваемая. Я не могу брать показания при… — Нет, можете. Она разве в участке? Разве она не просила адвоката? Он здесь? Её мама здесь? Знаете, я в школе видела, как такое дерьмо происходит, и если это не участок, значит это просто разговор. У вас на неё ничего нет кроме заявления недалекого парня, которому якобы что-то сказала психически нездоровая девушка. Мы будем говорить, или вы всех по домам распустите? У меня нет времени! — Сюда, — сухо отвечает детектив, провожая Эшли и её маму в переговорную, где сидит Челси. Челси даже привстает, увидев свою девушку. Ком подкатывает к горлу, а на глаза вдруг наворачиваются слезы. Отчего-то все остальное вдруг становится неважным и перестает её волновать. Только Эшли. Только она. Та, которая ударила её и наговорила ужасных слов, которые до сих пор эхом отдаются в памяти. Боль от обиды становится сильнее, чем страх оказаться в тюрьме. — Что она здесь делает? — хрипло, но громко говорит блондинка. — Спрашивайте её где-нибудь в другом месте! — Мисс Диас, — детектив вопросительно смотрит на брюнетку, которая буквально висит на маме, а та что-то говорит своей дочери. — Челси, заткнись, — дрожащим голосом отзывается Эшли, делая шаг вперед, а потом еще один, опираясь на плечо мамы. Челси замирает, замечая, как та хромает. Её взгляд опускается вниз. Колено, на котором надет суппорт… Оно будто наполнено водой и вот-вот лопнет. — Давайте быстрее со своими вопросами, — строго говорит мама, — скорая будет с минуты на минуту! Вы мою дочь инвалидом сделаете! — Мама! — Эшли поворачивается к ней — Я закончу, и поедем! Челси переводит взгляд на женщину, глаза которой блестят от еле сдерживаемых слез. Эшли? Что с её ногой? Блондинка снова опускает взгляд вниз, потом тут же поднимает, и голубые глаза вновь встречаются с серыми. — Я постою, — говорит брюнетка детективу, который отодвигает стул для неё. — Разве похоже, что она может сесть?! — добавляет её мама, обхватывая свою дочь уже двумя руками. — Детка, держись за меня. Челси облизывает пересохшие губы. Она не в силах отвести взгляд от серых глаз, в которых такие уже привычные маленькие черные зрачки. Эшли подходит к столу, а после копается в своем кармане. Доставая оттуда таблетку, она кладет её на стол. — Помнишь нашу ссору? — спрашивает она Челси. Блондинка медленно садится на стул, кивая, после чего Эшли обращается к детективу. — Мы ругались с ней из-за того, что она была уверена, что я выпила сразу две. — Это что? — детектив наклоняется и смотрит на таблетку. — Это оксиконтин, — говорит Эшли и тут же обхватывает мамины руки, — дай, я скажу. Не волнуйся только. — Просит она, оборачиваясь к женщине. — Детектив, больше полугода назад у меня была травма колена. Я избежала операции, но не проблем, которые последовали из-за этого. У меня была травма передней крестообразной связки. В таких случаях прописывают сильные обезболивающие. Вскоре я перешла на обычный адвил. Мам, прости, — она снова поворачивается к маме, которая смотрит то на таблетку, то на дочь, но при этом крепко держит дочь двумя руками, — я не смогла пить только адвил. Был еще рецепт. Я… В общем, мне похер, если вы захотите, расследуйте, но я не скажу, где брала таблетки и типа того. Речь сейчас не об этом… — Эшли! Что ты такое говоришь? — Мам, дай я договорю. Я привезла сюда таблетки, потому что у меня иногда очень болит нога. Я привезла их потому что… Потому что стала зависимой, — голос Эшли становится тише, а Челси сжимает руками свои колени под столом, — Челси заметила это. Она хотела помочь, но… Из-за того, что резко бросать их пить нельзя, мы решили чередовать дни. Она не сказала бы это вам, потому что обещала мне. Это и был наркотик в нашей комнате, — говорит она детективу, — несколько дней назад Челси заметила, что не хватает двух штук. Я сказала, что выпила одну, но это не так. Я не хотела ей говорить, что… Что пропустила день. Челси, прости… — Голос Эшли срывается на хрип, — прости, мне надо было тебе сказать. Того, что сегодня случилось, тогда не было бы… Я не хотела… Я бы тебя никогда не ударила. — Эшли, все хорошо, — Челси лукавит, но меньше всего ей сейчас хочется говорить об этом при людях. — В общем, пропало две таблетки, — Эшли прокашливается, отводя от своей девушки глаза, полные сожаления, — Лили чуть не убила молодого человека в школе, потому что она не здорова. Её бы положили в психиатрическую клинику, но мать её отстояла. Лили буквально преследовала Челси. А когда та ей отказала в общении, стала угрожать. Она украла мои таблетки, которые лежали на тумбочке. Мы их не прятали по углам. — Как ей пришла такая идея в голову, если Челси не имела никакого отношения к наркотикам? — спрашивает детектив. — У меня… — Это неважно, — перебивает Эшли блондинку, которая чуть не призналась в том, что у неё была травка. — Позвоните врачам или езжайте сами в больницу, и выяснится, что Лили приняла оксиконтин, и это не передозировка. У Лили аллергия на лекарства, она это сама говорила. У неё наверняка отек какой-нибудь или анафилактический шок. А когда вы выясните, если будут претензии, обращайтесь ко мне, потому что эти таблетки мои. У директора есть мои контактные данные. Челси замечает, что снова стоит на ногах. Она стала подниматься, как только речь Эшли перестала быть четкой. Брюнетку никто не перебивал, ей дали договорить, несмотря на то, что слова стали плавать и будто куда-то проваливаться. Кажется, что сама Эшли этого даже не заметила. Челси хочет сделать шаг к ней, но останавливает себя, потому что рядом с Эшли её мама, которая так же сильно напугана, как Челси. Которая сделает всё, чтобы помочь дочери. И она уводит свою дочь из переговорной, ругаясь то на Эшли, то на детектива. Челси видит, как в коридоре появляются врачи, которые тут же забирают Эшли. Блондинка медленно возвращается на стул. Она обхватывает голову двумя руками, закрывая лицо. Что происходит? — Так, — мама Эшли буквально врывается в помещение, Челси быстро убирает руки от лица и резко выпрямляется, — мою дочь увозят в больницу. Челси, я… Вы просто… Пошли, — она машет рукой, и блондинка тут же встает. Она спасет её? Челси так спешит, что спотыкается о стулья. Она хочет быстрее выйти отсюда. Она хочет видеть Эшли. Хочет знать, что с ногой. Что случилось. Мама Эшли переходит на грубость с детективом, который не хочет отпускать Челси. Она рекомендует ему разобраться с новой информацией и, если возникнут вопросы, связаться с ней. Что без адвоката разговора больше не будет. Если они не арестовывают Челси, у которой никаких наркотиков найдено не было, то девушка тоже может быть свободна. Челси выходит из здания и останавливается. Она смотрит по сторонам, приоткрыв рот. Тут много кто находится, и все, глядя на неё, перешептываются. — Что с ней? — Может, ей тоже врач нужен? Бледная какая-то. Челси быстро ищет взглядом тех, кто это говорит. В глазах темнеет. Не найдено? Что это значит? Как такое возможно?