Тут призрак борется за жизнь, а псих за здравый смысл.

      Мелкая… малая… новенькая..? Ах, к черту! Олдер сидела на кровати Вильямс и с любопытством разглядывала комнату новой подруги… а Салли разглядывала ее. Разглядывала и много думала, с силой закусывая нижнюю губу, в очередной раз безмерно радуясь, что не до конца утратила возможность чувствовать и все еще в состоянии ощущать, как зубы впиваются в сухую, покрытую рваными ранками плоть. Приходит в себя и проводит языком по свежим укусам — надо было что-то делать с этой ужасной привычкой… хотя, есть ли разница? Кому вообще это нужно, особенно сейчас?       А ведь девчушка красивая, даже очень. Глаза большущие, зеленые и, что странно, абсолютно ясные. Во взгляде не просвечивалось каких-то помутнений, что довольно часто наблюдалось у самой Вильямс, не было потерянности и опустошенности, даже банального отчаяния… ничего. Так даже и не скажешь, что перед подростком сидел призрак. Несколько раз в голове Вильямс проскакивала мысль, что, быть может, живая? Может фантазия просто у малой слишком бурная, или банально с головой не в ладах? Выдумала сказку про смерть или просто ходила во сне? Цеплялась за любую самую бредовую идею в надежде, что найдется то самое объяснение, благодаря которому она сразу же схватит мелкую и навсегда унесет из этого проклятого дома. Ей здесь не место, она не заслуживает всего этого.       А Олдер сидела на приятном на ощупь покрывале и пребывала в состоянии терпеливого ожидания. Чего? А это уже не ее забота. Она ребенок, ее дело ждать и доверять тому, кто пообещал, что позаботиться о ней. Выжидая, снова разглядывает комнату. Не сказать, что она была в восторге от интерьера... а если быть более точным, то он ей совсем не нравился: какая-то мрачная комнатка с унылыми рисунками на стенах. Ни игрушек, ни книжек с яркими обложками — лишь массивные книги с устрашающими огромными буквами на однотонных корешках… ничего из того, к чему так привык ребенок. И от этого было лишь немного грустно. Вся ситуация была просто грустной — ни больше и ни меньше. Все-таки есть свои плюсы, когда ребенку иные чувства не знакомы. Черное и белое. Тепло и холодно. Весело и грустно, и если не весело, значит грустно — это же так просто!.. верно? — Салли? — новенькая неловко обращается к хозяйке комнаты скорее из-за того, что не привыкла к тому, что у кого-то может быть такое же имя, как у нее, чем от несвойственной ее возрасту робости.       Сама Вильямс в это время изучала недра своего шкафа, думая, чем можно развлечь ребенка. В куклы она уже давно не играла, как и в остальные игрушки, сказок тоже не было, поскольку сама она предпочитала что-то более серьезное. В итоге она нашла альбом, несколько цветных карандашей и парочку маленьких игрушек из киндер-сюрприза, которые после съеденного шоколада были закинуты в стакан с канцелярией и до этого момента забыты. Все найденное опускается рядом с маленькой гостей, а Вильямс уже знает, куда сегодня направится. — Мм? — Вильямс присаживается рядом и молится, чтобы детские уста ненароком не выпалили совсем недетский вопрос. Дети могут. Салли все-таки верила, что в силу своей невинности и прямолинейности они могли видеть те проблемы, о которых ты и сам никогда не подозревал. А проблем у Вильямс было столько, что сейчас было особенно страшно. Один неаккуратный вопрос и… о боже, как же давно она этим не занималась. Хех, забавно. — Я теперь тут буду жить? — девчушка разглядывает альбом с посеревшей бумагой и поломанные карандаши, а затем с благодарностью улыбается. — Да, — перебинтованные руки едва касаются детской щеки, мягко проводя по ней. — А кто все остальные? Почему здесь, а не в городе? Почему… все такие странные? — ребенок беспощадно закидывал Вильямс вопросами, а та пыталась решиться — сказать все так, как есть… или… а как тут можно было соврать? — Странные? Кого ты считаешь странным? — врать бесполезно, а вот отходить от темы… дети, как известно, быстро переводят внимание от одной вещи к другой. Не стоит раскрывать все карты в самый первый вечер, всегда успеется. — От той девочки пахло болотом, — Олдер демонстративно высовывает язык, показывая свое отвращение. Вильямс лишь смеется с выражение лица малышки, — еще и платье было каким-то мокрым и липким! — Вот как? — не стоит спрашивать, как ребенок без прикосновений определил, что платье именно мокрое и липкое, однако Вильямс сейчас больше заботил тот факт, что очередная персона опознала в Бене девочку, — я тебе сейчас открою страшную тайну. Эту девочку зовут Бен и она мальчик. — Да? — и две девочки невольно начинают хохотать, потому что на мгновение, всего лишь на одну секунду, им показалось, что это забавно. Забавно ли смеяться над другим обиженным судьбой призраком? Ох, да ладно. Одна слишком маленькая для понятия морали, другая слишком много пережила для подобных размышлений. На третий год пребывания в этом доме Салли уже не слишком интересовало, что ее слова могли кого-то задеть. — Ага. Слушай, солнце. Я сейчас отойду, мне нужно в магазин. Когда вернусь — принесу тебе подарок. Давай так: пока меня нет, ты сидишь и спокойно рисуешь, хорошо? — Вильямс присаживается и кладет ладони на девичьи плечики, — я постараюсь вернуться быстро. — Хорошо, — так лучезарно улыбается, обнимает старшую подругу и дарит невинный детский поцелуй в щеку. Салли, кажется, тает от такого жеста, — я буду ждать.       Подросток выходит из комнаты и прикрывает за собой дверь. Внизу, как бы сильно ей этого не хотелось, ее ожидали требующие ответов сожители. На самом деле ситуация довольно неоднозначная, в какой-то степени Вильямс их даже понимала, вот только все равно разжевывать это сейчас и переваривать все отдельно совсем не хотелось. — Ну привет, мамочка, — кто бы сомневался, что автором этого обращения был Джефф, сидящий рядом Джек пытался сдержать хохот, однако было видно, что эта убогая шутка ему понравилась. — Остроумно, — Салли лишь закатывает глаза, сейчас было абсолютно не до этого придурошного. — А че? Да она копия ты! Я даже начинаю сомневаться, что в прошлом ты не… — и Джефф резко замолкает, ловя на себе убийственный взгляд Салли — прошлого раза ему хватило по горло, — тихо! Я шучу, шучу! — А где ты ее нашла? Просто, Сал, не пойми неправильно, но это реально как-то… — Джек пытался подобрать слова, пока девушка медленно закипала. — Джек, тебя ебет?! — нервозно восклицает она, — я же не закидывала никого вопросами, с какой помойки тебя сюда притащили!       На такое заявление безглазому было нечего ответить, будь у него нормальные глаза, в них непременно проскользнула обида, но он просто замолчал. Тем же лучше. И Джефф, было видно, хотел вступить за друга — не рискнул. Еще лучше. Салли обувается и выходит на улицу, громко и немного демонстративно хлопает дверью. Чтобы пафосно, но не слишком. А снаружи уже темно.       Нужно было поторопиться, пока еще хоть какой-то магазин игрушек и канцелярии открыт. Вильямс не замечает, как ускоряет темп, переходя на бег, пока не спотыкается об камень и не падает на землю. На мгновение появилось желание так и остаться тут лежать. Но сейчас нельзя. Ее ждут. В кои-то веки ее кто-то ждал дома… Слендер не в счет, все-таки он ждет больше из-за волнения… все равно мило. Подросток поднимается и снова ускоряется, но на этот раз старается не слишком нырять в свои мысли, а хоть иногда глядеть под ноги.       Город ее встречает множеством ярких огней, хотя это даже не центр. Была в этом своя особая красота. Воссозданная людьми эстетика, чтобы они же и могли любоваться ей, выгуливая по вечерам все свои проблемы и комплексы.       Ахуеть! Она все-таки нашла магазин игрушек, который работал в, сколько там времени на часах? В без пятнадцати, мать его, двенадцать ночи! И о чем только думает хозяин магазина? Кому это вообще надо? Зато аптека уже закрыта, заебись! Кстати об аптеке. Салли вспоминает, что сегодня не меняла бинты. Глядит на руки — багровые кусочки ткани на тонких запястьях. В этом тоже есть своя красота.       И что лучше? Куклы, ясное дело. А какие? Тут тебе большие и маленькие, взрослые и пупсы, красивые… и не очень. А сколько игрушек мягких, просто прелесть, Салли даже на мгновение задумывается, почему она себе игрушку какую-нибудь достать раньше не догадалась, какого-нибудь слоника там или акулу… авокадо? Проще всего оказалось выбирать фломастеры с альбомом — чем больше и ярче, тем лучше. А потом со всем этим набором отправилась к дому. Уже была глубокая ночь, а магазин даже не думал закрываться, очень странно.       На полпути ее поймал дождь. Даже не дождь, а ливень. И единственная радость заключалась в том, что о спрятанных в рюкзак вещах можно было не беспокоиться, тот был водостойким — не вымокнут. А вот Вильямся, несмотря на свое довольно пофигистичное отношение к собственному телу, здоровью и прочему, намеренно начала ускорять темп, ибо дождь был уже совсем не летним, еще и ноги начали вязнуть в размокшей земле. Чудом призрак не навернулся и не упал лицом в грязь… буквально. С каким же облегчением она добралась до дома. Тихо зашла внутрь, тяжело вздыхая, проводя рукой по насквозь вымокшим волосам. Разувается и медленно плетется к лестнице. В одно мгновение чувствует опустившуюся на плечо руку, в следующий миг замахивается, норовя ударить нарушителя личного пространства, а после чувствует, что рука, не долетев до цели, была перехвачена. — Ну и реакция у тебя, — в полутьме Салли резко поворачивает голову и ловит взгляд хозяина дома. А тот глядит спокойно, на лице легкая улыбка. Такая привычная и уже родная для девушки. Он вообще мало кому улыбался. Особенно так, — извини, привычка. — Это у меня-то реакция? — шепчет он в ответ, а после, выдержав коротенькую паузу, добавляет, — я бы не хотел, чтобы ты в такое время гуляла. Темно, мало ли, что может произойти? — и в голосе слышится такая привычная для него неуверенность, которую Салли находила чертовски очаровательной. Все-таки Слендер и спустя столько времени боялся сказать при ней лишнего… боялся задеть. — Мало ли из того, что хуже того, что уже произошло? — Салли усмехается не то над своей черной шуткой, не то над случайно сложившейся скороговоркой. — Ты вся вымокла, — монстр словно принципиально игнорирует все попытки Вильямс пошутить про собственную смерть, какая прелесть, — надо сушиться. — Да, да-да-да, знаю. Сейчас, только малую проведаю, отдам ей… — параллельно призрак снимает с плеч рюкзак. — Она уже спит, — мужчина не дает ей договорить, словно торопился это сказать, — я хотел с тобой поговорить, зашел и… в общем, все в порядке. — А, логично. Дело близится к утру. Естественно, что дети спит уже, идиотка, — шепотом Салли ругается на собственную невнимательность, а потом снова глядит на хозяина дома, немного прищуриваясь, — о чем ты хотел поговорить?       В доме темно, однако привыкшие к темноте глаза девушки уже прекрасно различают силуэт дивана, стола и сидящей рядом высокой фигуры. Слендеру свет и вовсе не был нужен. Он ведь монстр — порождение ночи, сам по себе плоховидящий, однако отличающийся прекрасным слухом, помогающим ему ориентироваться в темноте. Вильямс чувствует, как на голову опускается полотенце, а затем длинные тонкие пальцы начали медленно водить им по волосам. Без лишней спешки, чтобы ненароком не запутать столь капризную шевелюру. — Ничего глобального. Просто, когда ты привела малышку в дом, мне показалось, что ты не против… — но на этот раз Слендеру не дают договорить. — Нет! — слишком резко, слишком категорично… слишком грубо отвечает Вильямс, а Слендер лишь тихо и понимающей кивает головой, — это не та тема, на которой я бы хотела сейчас заострять внимание. Все в жизни бывает. — Ты очень серьезно отнеслась к ситуации. Я очень горжусь тобой, — черт возьми, это звучит так тихо, но одновременно так громко, что едва ли не бьет призрака по ушам. Так искренне и, как бы смешно это не звучало, так гордо. Так хотелось сейчас сорваться, обнять это одновременно невероятно умное и безумно глупое создание, не видящее столь очевидных вещей. — У тебя научилась, — да уж, Слендер, как уже было сказано ранее, в этом доме был самым гуманным и сострадательным… просто немного не повезло. — Я переживаю за тебя. Что-то происходит? Ты стала очень… агрессивной, — и Салли вспоминает, что Джефф предупреждал. И мимо монстра это все равно бы не прошло. — Я не люблю, когда кто-то лезет не в свои дела! — и снова кровь начинает вскипать. За последние сутки произошло слишком много, чтобы призрак был в состоянии контролировать свою уже и без того поломанную психику, — ненавижу, когда кто-то что-то себе понапридумывает, а потом верит в это! Еще и от меня пытается каких-то объяснений добиться! — Мне кажется, что это не… — и снова мужчину беспощадно перебивают. — А я сейчас пример приведу! По факту тебя знают как монстра-убийцу, но за это тебя никто уже не осуждает, потому что это относительно нормально. Нормально для тебя. И ты живешь, тебя устраивает, что клеймо вроде как есть, но вспоминаешь о нем лишь раз в несколько десятков лет! — Салли, я не понимаю, о чем ты сейчас гово… — А потом кто-то придумывает, что ты не только монстр убийца, а еще и озабоченный извращенец, который трахает, чисто гипотетически, девчонку, на которую сам ты никогда в жизни с такой стороны бы не посмотрел! Это новое клеймо или дополнение к старому? Какая разница, если его ты уже чувствуешь?! — Вильямс с трудом сдерживает крик и с силой впивается ногтями в ладони, — так вот. Тут на самом деле неважно, правда это или нет. Не смотри так ошарашенно, я просто пример привела… короче, я ненавижу ложь, но еще сильнее я ненавижу, когда кто-то издевается над правдой. Джефф знает, за что получил.       В темноте Салли ловит не то растерянный, не то изумленный… не то разочарованный взгляд Слендера и понимает, что, кажется, снова все испортила. Однако он лишь медленно убирает руки с ее головы. А Салли готова разрыдаться и со всей силы удариться головой об стену… убиться. Она его напугала. О Господи, не дай Бог он подумал что-то не то! — Думаю, я не в силах дать тебе совет. Очень хотел бы помочь, но не знаю, что для этого сделать, — в голосе разочарование и… растерянность? Салли мельком стирает накатившуюся слезу. — Ответь на вопрос. Только честно. Как ты ко мне относишься? Если игнорировать то, как ты привык думать, как ты считаешь правильным думать, как надо думать! Ты во многом сейчас поможешь, если дашь честный ответ… я тебя как девушка привлекаю? — Салли спускает тормоза, встает коленями на диван, едва ли ровняется с сидчщим монстром ростом и хватает его за плечи, глядя в глаза. И сейчас в ее глазах впервые за долгое время горела жизнь… вместе с безумием. И с мокрых волос капала вода. Прямо на вымокшие насквозь вещи, на сырые бинты, покрытые пятными крови, непрекращающейся сочиться из перерезанных рук девчонки, — ответь! Ну же, давай!