A Sickness With No Remedy

      Джон смутно помнил, что произошло за последний час. Все, что он помнит, это боль и неописуемый страх. Десятки лиц, сотни глаз, гомон толпы перед собой и полная суматоха в голове, когда ты не можешь уловить ни единой своей мысли. Лишь ужас перед смертью и болью, которая будет тебя преследовать до последнего вдоха.       Даже сидя на лошади чужого мужчины, вцепившись в рог седла, он не чувствовал страха перед незнакомцами. Казалось, он более был не в силах бояться и чувствовать вообще что-либо. Куда его ведут, кто эти люди, кто вырвал его из лап смерти, что они хотят с ним делать — это словно было неважным. Он готов был уже на все после того адреналина, что испытал впервые в своей жизни.       Незнакомцы же переговаривались между собой и иногда пытались растормошить паренька, но он не мог разобрать ни слова. Джон смотрел на гриву лошади перед собой, ее уши, изредка кидая усталый пустой взгляд на шагающего брюнета рядом, что вел коня под уздцы. Старался не дрожать от напряжения, что медленно сходило на нет, старался дышать ровно. Вдохнув и тяжело выдохнув, он начал смутно вспоминать происходящее: как пробрался в магазин, чувствуя, как от голода крутит желудок, как выжидал момент, чтобы хозяин ушел в подсобку за кончающимся товаром, и как быстро схватил с прилавка то, что толком не успел рассмотреть. То, что лежало к нему ближе всего. Посетителя он не мог видеть, и это чуть не стоило ему жизни.       Боль в запястье, которое обхватили, боль в плече, щеке, все вмиг заволокло красно-черным от боли и паники. Сердце билось настолько сильно, что, казалось, должно было остановиться от своего же бешеного ритма, не выдерживая внезапного скачка. В мыслях было только одно слово самому себе: «конец». Нож, который он прятал в одежде, выпал на землю в борьбе. Вырваться из хватки взрослого мужчины он не мог — все тело жгло от боли. Из-за цепенящего страха Джон не мог ни укусить, ни ударить. Кричать не было сил — ему надо было дышать, а не задыхаться. Происходящее было похоже на сон, а силы быстро покидали его. Что говорили те, кто поймал его — он не мог слышать, потому что в ушах гудело.       Эшафот в красной дымке заставил колени подогнуться. Джон мог поклясться, что отключился на несколько секунд, пока его не подняли за руку и не швырнули вперед. Когда тяжелую толстую петлю накинули на его шею, сопротивляться уже не хотелось. А когда ее затянули так туго, что он не мог дышать — хотелось обратиться к Богу, чтобы это оказалось сном. Он вертел головой, скорее, чтобы очнуться, а не выбраться из петли.       Что прогулка верхом рядом со спокойными незнакомцами, по сравнению с петлей на шее?       Чувствуя жжение на коже и то, как болит гортань при каждом проглатывании кома в горле, Джон медленно приходил в себя, отказываясь возвращаться в реальность. Он впервые чуть не погиб, и это было настолько ярким, что он вряд ли забудет этот момент в своей и так короткой жизни.       Тихо всхлипнув, он провел ладонью по лицу и сразу же тяжело вздохнул. Конь под ним остановился, мужчины устремили глаза на паренька верхом. А Джон готов был провалиться сквозь землю, лишь бы на него не смотрели. Ему хватило тех любопытных глаз час назад, что прожигали в нем дыру.       Первым заговорил блондин, который большую часть дороги хмурился, топая рядом с брюнетом, что вел лошадь под уздцы. Джон не смотрел в лицо ни одного, ни другого мужчины — его взгляд все еще был прикован к гриве лошади. — Как тебя зовут? — спросил он мягко и подошел сбоку от парня, передавая повод своей лошади партнеру, что недавно прострелил пару черепов, чтобы вытащить ребенка из петли.       Вспоминая кровь, зубы и мозги, Джон поежился в седле, медленно закрывая глаза. — Мы не причиним тебе зла, — попробовал он еще раз и кинул быстрый взгляд на брюнета, что тоже нахмурился, внимательно следя за пареньком в седле его лошади. — Мы отвезем тебя в безопасное место. — Я это уже слышал, — просипел Джон и позволил себе вымученную улыбку. Ему было определенно плевать на то, что с ним будет. Он и не доверял этим двум мужчинам, но и не собирался убегать от них при первой же опасности.       Блондин мигом поджал губы и отвел взгляд в сторону. — Не бойся, все наладится, — сказал он перед тем, как повернуться к партнеру и кивнуть ему. Мужчина в безмолвном взгляде понял друга и передал ему повод от лошади. — Держись крепче, парень. Сейчас мы поедем немного быстрее, — сказал грубым голосом брюнет и в один миг забрался в седло позади ребенка. Подобрал повод, теснее прижал к себе парня и, цокнув языком, тронул коня легким галопом.       До конца пути Джон не сказал ни единого слова, и пусть его тело ломило от ужасной боли, желудок то и дело скручивался в спазме от тошноты, а голова после пережитого готова была отключиться. Он лишь крепче обхватывал рог седла, тяжело вздыхал, чувствуя, как першит внутри горла и болит сама гортань. Мыслей опять не было, дорогу он не пытался запомнить, вспоминать произошедшее тоже, пусть мысли об этом сами то и дело посещали его голову случайными яркими картинками.       Лица, голоса, цвета одежды, вкус крови на языке. Он даже помнит едкий запах пота мужчины, что тащил его почти бескостное от страха тело за собой. Помнит безразличие в глазах людей, кто пришел посмотреть на повешение, двух людей, что въехали в город. Ругань, крики, боль вокруг шеи, выстрелы и запах крови, что резко ударил в нос, когда пара точных выстрелов уложила мужчину, что держал его по стойке смирно на деревянном старом эшафоте.       Стоило поднять взгляд, и поля внезапно для парнишки сменились лесом и редкими ручьями. День превратился в теплый и громкий вечер: птицы пели в лесу, топот конских копыт, шелест крон деревьев, редкие голоса животных, вроде зова одного из лосей вдалеке. Все было отчего-то слишком живым вокруг него.       Наконец-то шире открыв глаза, Джон позволил себе оглянуться, впервые в жизни видя в окружении что-то новое, необъяснимое, но чересчур красивое и живое, будто бы видит лес впервые в жизни. И отчего-то по-глупому сильно захотелось жить. Цепляться за жизнь, чтобы слышать птиц чаще, чтобы в других шумах различать шелест листьев, чтобы глубже вдыхать этот сладкий запах древесины и земли.       Тяжело и болезненно сглотнув, Джон почувствовал, как до бессилия уставшее за день сердце сжалось вновь в ожидании новых проблем и боли. Незнакомцы, что казались простыми людьми, теперь не выглядели такими уж простыми. Револьверы, умение стрелять, место, куда они его везут вдали от городов. Несмотря на свое безразличие часы назад, теперь парень не готов был сдаваться так легко.       Поежившись в седле, он обернулся к мужчине позади себя и сразу поймал его мягкую улыбку, что тот подарил ребенку, который испуганно обернулся. Словно пытался успокоить или вселить хоть немного уверенности в том, что его никто не тронет. — Почти приехали, парень. Ты только не бойся, не зря же я людей убил, а? Уж явно не для того, чтобы ты угодил в новые неприятности, — усмехнулся брюнет и потрепал ребенка по голове, перед тем, как он успел увернуться от этого действия.       Джон задержал дыхание, когда лошади перешли с рыси на шаг. Пальцы до побеления костяшек обхватили рог, губу он неосознанно прикусил, а глазами начал жадно впиваться в любое движение вокруг них. О своей глупости он думать не хотел. Если у него еще будет возможность, он обязательно подумает об этом, а пока ему надо было судорожно соображать, в какое дерьмо он вляпался опять и как из него выбираться. Мужчины не пытались его сдержать от глупых поступков, не выказывали никакой агрессии, лишь добродушно переговаривались между собой и изредка посмеивались над тупыми шуточками. Все было настолько обычным, чтобы Джон начал бояться сильнее. А сердце, уставшее за этот день, уже начало болеть от бешеного темпа. Впрочем, как и сам парень. — Приехали, — сказал брюнет, и Джон прищурился, выглядывая в деревьях небольшую поляну и несколько палаток, что стояли вокруг небольшого костра. Сердце замерло на несколько секунд в груди, перед тем, как забиться в более тошном темпе. Медленном, глубоком, словно это были его последние удары.       Мужчина стащил ребенка с седла, потрепал его еще раз по голове и подтолкнул в сторону лагеря, будто бы давая ему выбор: идти или бежать. Полагался на его свободу, на его трезвость, знал, что тот никуда не денется.       Джон неверяще обернулся, но не сделал ни шага ни в одну из сторон. Он ждал подвоха и не мог открыть рта, чтобы высказать свое недоверие. Казалось, мужчины прочитали все по его глазам, так как добродушно улыбнулись и, взяв лошадей под уздцы, сами подтолкнули парнишку с двух сторон, обхватив его плечи.       Женские голоса, что донеслись до его ушей, немного успокоили, так как в его жизни только они не приносили ему ощутимой боли. Им хотелось верить, их голоса хотелось слушать, а в их руки хотелось отдаться. Женское тепло всегда успокаивало, а голоса, которые он услышал, как раз дали ему мнимое тепло, и он более уверенным шагом пошел вперед, очень надеясь, что петля была последней смертельной вещью в его жизни, а эти люди просто хотят помочь. — Бесси, Сьюзан! У нас гости! — прокричал грубым, глубоким и громким голосом брюнет и отпустил повод своей лошади.       Джон в очередной раз огляделся по сторонам, подмечая абсолютно все, что попадалось ему на глаза, словно мозг искал малейшую деталь, что могла стоить ему жизни или, наоборот, спасти ее. Две большие палатки, одна маленькая, небольшой костер, котелок, стоящий рядом. Коновязь, где стояли две тягловые лошади, телега, набитая провиантом и сундуками, несколько ковров, расстеленных возле нее и навес. Стол, на котором стояли тарелки и банка с цветами, пригвожденный к дереву олений череп, бревна возле костра, покрытые мехом. Словно эти люди жили тут, еще пытаясь создать уют. Никакой крови, никаких костей, цепей или ружей, что всегда стояли наготове. Нет веревок, которыми они бы могли связать парня, привязать его к дереву или лошадям, чтобы протащить по дороге и убить.       Тяжело сглотнув, парень повернулся к мужчинам, пытаясь в них найти хоть какой-то намек на опасность. Тело было напряжено, готовое в любой момент рвануть с места. — Не бойся, — сказал блондин и кивнул в сторону их лагеря. — Это у нас кто еще? — послышался заинтересованный женский голос, и парень быстро обернулся в его сторону, подмечая женщину с объемным пучком волос на голове, что с прищуренным взглядом шла к нему.       Женщина шла так уверенно, настолько широким шагом, уперев руки в бока, что Джон неосознанно сам сделал шаг назад, врезаясь спиной в мужчину позади себя. Тот сразу положил широкие ладони на плечи парня и добродушно рассмеялся, прижимая его ближе к себе. Незнакомка шла так, словно хотела отгрызть ребенку голову. — Мы пока еще сами не знаем, кто это, Сьюз, — усмехнулся брюнет и похлопал парня по плечам. — Может, ответишь, наконец? — Джон, — не совсем уверенно ответил парнишка и потер саднившее горло. Говорить было неприятно, дышать тоже. — Джон? — переспросил блондин. — Джон Марстон.       Женщина еще сильнее прищурилась, разглядывая его с головы до пят, а парень чувствовал себя голым под этим взглядом. Он явно попал в какое-то странное место. — И где ты его достал, Датч? — Почему сразу я? — Один раз ты уже притащил сироту с улицы, как я помню, — закатила глаза Сьюзан и наконец-то расслабилась. — Этот сирота в итоге наш сын! — всплеснул он руками. Блондин покачал головой, но с доброй улыбкой на губах. — Ну конечно! — Что тебе опять не нравится? Ребенку помощь нужна! Посмотри на него, его чуть не повесили.       Сьюзан вмиг собралась и окинула парня еще одним внимательным взглядом, и Джон заметил в ее глазах долю сочувствия. — Прости, — вздохнула она и подошла к парню, чтобы приобнять его за плечо. — Надо привыкнуть, что с Робином Гудом живу, — улыбнулась она и повела парня глубже в лагерь. — Бесси, будь ты неладна, иди сюда!       Датч с другом обменялись добродушными взглядами и пошли за женщиной.       Джон упустил тот момент, когда его успели накормить, отмыть его лицо от грязи и крови, укрыли теплой шкурой и усадили возле костра, а две приятные и добрые женщины, уселись по обе стороны от него и мягко приобняли. Все казалось таким ирреальным, что он готов был себя ущипнуть. По сравнению с тем, как начался этот день, кончиться он явно должен был иначе. Либо он уже умер, а Рай выглядит именно так: у костра, с добрыми людьми и сытым желудком. Мужчины, к его удивлению, не оказались насильниками, убийцами и палачами. Они сели на другую сторону, открыли бутылку какого-то алкоголя и разделили ее на двоих, посмеиваясь над диалогами между собой и изредка кидая добрые и нежные взгляды на своих женщин.       Парня они больше не трогали, словно их целью было просто спасти его и привести сюда. Ни вопросов, ни допросов, ничего такого, чего ожидал Джон. Он был в безопасности, и они были рады хотя бы этому. Женщины тоже не теребили парнишку со своими вопросами; просто сидели рядом, приобняв его, и тихо беседовали между собой. И несмотря на незнакомцев вокруг, которых он совсем не знает, Джон чувствовал, как сильно его клонит в сон, и что он готов заснуть рядом с чужими людьми.       Солнце давно зашло за горизонт, и единственный источник света, который у них был, это костер перед ними. Тихие разговоры вокруг, редкий смех, храп лошадей неподалеку, сверчки и ночные птицы, что тихо пели в глубине леса. Это все настолько сильно убаюкивало парня, что он, сам того не заметив, уронил голову на плечо одной из женщин и закрыл глаза. — Так, — прозвучал глубокий голос Датча, и Джон испуганно распахнул глаза, резко садясь ровно. Бесси рядом тепло засмеялась и вновь уложила голову парнишки себе на плечо, сразу пригладив растрепанные волосы на его голове. И это движение вновь погрузило ребенка в сонное состояние. — Джон, иди-ка ты спать. Хватит сидеть тут. Тебе надо хорошенько отдохнуть. — И куда ты его положишь? — спросил блондин, имя которого Джон так и не запомнил, но который так сильно располагал к себе одним своим спокойным голосом. — Да пусть к Артуру ляжет. Он все равно уехал, и черт знает, когда решит вернуться, — отмахнулся брюнет и подошел к парню. — Пошли.       Женщины с неохотой отпустили ребенка и недовольно цокнули языком, провожая мужчину внимательными взглядами. О том, кто такой Артур, Джон думать не хотел — не было сил. Его подвели к меньшей из палаток и отогнули край. Не спрашивая ничего, он покорно заполз внутрь и сразу обессиленно рухнул на спальник. — Если что-то понадобится, буди любого, понятно? — попросил Датч и сел на корточки рядом с палаткой. Джон устало закрыл глаза, медленно проваливаясь в сон. — Завтра мы с тобой поговорим, а пока отдыхай и ничего не бойся. Ты в безопасности.       Подол палатки опустился, погружая все внутри в приятную темноту. Укрывшись удобнее, парень быстро утонул во сне с совершенно пустой на мысли головой.       И спал он спокойно, без сновидений, пока гром вдалеке не вырвал его из приятных объятий сна. Со стоном боли перевернувшись с бока на спину, парень потер сонные глаза и тяжело вздохнул, слепым взглядом рассматривая темноту вокруг себя. Воспоминание, понимание того, что было и что происходит с ним сейчас, медленным потоком начало заползать в его мысли, и сердце, несмотря на покой настоящего, пару раз неприятно ухнуло в груди. Рука сама легла на горло, и Джон поморщился от неприятной боли, когда пальцы прошлись по синеющему следу, где кожу натерла туго затянутая толстая веревка. Думать об этом не хотелось, но боль и бухающее в груди сердце наталкивали его на эти мысли. Думать о том, где бы он мог быть вместо этой палатки, если бы не те мужчины — тоже не хотелось, но страх, подкравшийся со спины, заставлял думать о смерти.       Перевернувшись на живот, он уткнулся носом в чужую подушку и пару раз глубоко вздохнул, прогоняя подступающие слезы горя и отчаяния, которое ему пришлось пережить. Внезапно для себя же он начал скучать по отцу, по этому ублюдку, который мог раз-другой всыпать сыну, по его занудным рассказам, по его слепому взгляду и его руке, которую он держал в своей ладони, если его надо было куда-то вести. Он тосковал по тому, что когда-то имел, лежа сейчас в темноте, под шум надвигающейся бури. По тому, чего лишился, вынужденный в одиночестве выживать на улице.       Тело болело от всех побоев, что ему пришлось пережить, рыдания, которые рвались наружу, раздирали его больное горло на части. Джону было больно шевелиться, больно дышать и даже больно лить слезы, так как от соленой влаги щипало ранки на лице. Он чувствовал себя абсолютно беспомощным, и все, что было ему нужно в тот момент — это чье-нибудь тепло рядом. Но все, что было у него — это подушка, которую он обнял и прижал к себе.       Лошади нервно топтались под раскаты грома, тихо гукая на шорохи в ночи. Кто-то из мужчин встал, прошел к животным и, сказав им пару ласковых, ушел обратно. Потом кто-то прошелся мимо его палатки, остановился на обратном пути, прислушался к тому, что происходит внутри и пошел обратно, задев ногой, стоящий неподалеку от костра пустой котелок и выругавшись. Кажется, это был блондин, так как даже ругаясь, он звучал спокойно и умиротворяюще.       Джон заглушал громкое дыхание и всхлипы в подушке, которую до боли в хрящах сжимал пальцами. Его тело крупно дрожало в приступах, его охватил озноб от всего напряжения, что сковало его тело, но он изо всех сил старался взять себя в руки. Это явно не то место, где он может дать слабину.       Под очередной раскат грома, что был все ближе и ближе, Джон сел и рвано вздохнул, чувствуя, как начинает гореть все внутри от слез. Он хотел сбежать из этого места, потеряться в лесу, забыться и больше никогда не вспоминать об этом дне. Но вместо этого он моментально замер, когда кто-то отогнул край палатки и заглянул внутрь. Звук поднятого курка послал волну холодной дрожи по его спине. Кажется, мужчины все же не те люди, какими показались ему на первый взгляд: его спасителями и просто приятными людьми. Разжав пальцы вокруг подушки, которую он прижимал к себе, Джон закрыл глаза и, сдавшись, вздохнул. — Выходи, — скомандовал голос. И этот голос Джон еще не слышал сегодня, что лишь подогрело его страх. Мешкаясь, он отложил подушку в сторону и медленно выполз из палатки. Молния, разрезавшая темное небо, на секунду осветила человека перед ним, и Джон против своей воли сделал шаг назад. Человек перед ним держал револьвер наготове и явно метил в парня перед собой. А следом чужая рука схватила его рубашку на груди и притянула к себе.       Джон закрыл глаза от страха, готовясь к тому, что уготовила ему судьба. Колени привычно дрожали, дыхание перехватило. А сил сопротивляться отчего-то не было. — Артур? Ты что ли? — раздался сонный голос Датча, и Джон с надеждой метнул взгляд в его сторону. Мужчина, как медведь, лениво вылез из палатки и потянулся. — Отпусти его! — махнул он небрежно в сторону парня.       Взрослый парень с неохотой отпустил ребенка, но револьвер убирать не стал. — Кто это? — спросил он сдержанным тоном и кивнул в сторону незнакомого паренька.       Датч зевнул и покачал головой, перед тем как начать говорить: — Это Джон. Давай с утра поговорим, ладно? — А спать мне где прикажешь, Датч? — огрызнулся Артур и опустил дуло револьвера. — Почему он спит в моей палатке?       Брюнет недолго подумал, понимая, что вышло нелепо, и как оправдаться, он не знал. — Я не думал, что ты сегодня вернешься, ну и… Больше места нет. — Поэтому ты положил какого-то шкета в мою палатку? — С какого перепугу ты стал таким жадным? — усмехнулся Датч. Джон переводил испуганный взгляд с одного на другого, сильно сжимая кулаки, чувствуя себя не в своей тарелке. Он боялся нового незнакомца и готов был прятаться за Датчем в любую секунду.       Этот Артур явно был одним из них, только, судя по всему, не таким доброжелательным, как те двое мужчин. И Джон боялся сделать лишний шаг рядом с ним. Оставалось надеяться на то, что Датч оказался все же Робином Гудом, как говорила ранее Сьюзан. — Я не жадный. Я устал и хочу спать. И, к твоему сведению, я достал эти деньги, — парень вынул из своей сумки пачку купюр и небрежно кинул ее мужчине. Джон проследил за ловким движением в темноте и задумчиво нахмурился. Мысль, что это не совсем простые люди, засела в его голове. И отчего-то сильнее бояться он их не начал. За исключением этого самого Артура, чье напряженное состояние он чувствовал в воздухе. — Молодец, сынок! — воскликнул Датч, поймав связанные деньги. — А насчет ночи…       Джон поймал в темноте взгляд старшего парня и заметно напрягся. Казалось, тот оторвет ему голову, стоит Датчу отвернуться. — Я могу поспать в повозке, — тихо промямлил он, опуская взгляд в землю рядом с собой. — Дождь надвигается, — задумчиво промычал мужчина и устало зачесал волосы назад.       Артур тяжело вздохнул, глядя на незнакомца перед собой. Джон еле сдерживался, чтобы не поежиться под этим взглядом. Даже смотря в темноту леса, он чувствовал чужие глаза на себе. — Я разобью еще одну, — кинул вскоре Артур и, развернувшись на пятке сапога, пошел к лошадям, что нервно переминались с ноги на ногу с наступлением бури.       Джон не знал, куда ему идти и что делать. Он чувствовал себя лишним с появлением этого парня. И «сынок» Датча все еще пульсировало в его голове. Теперь было неуютно. И недавно пролитые слезы неприятно подсыхали на его щеках, холодя кожу с порывами ветра. — Иди спать, Джон. Не бойся его, он не тронет тебя, — Датч положил тяжелую ладонь на его плечо и улыбнулся в темноте, и улыбку мужчины Джон увидел лишь при очередной вспышке молнии. — Завтра мы вас познакомим и найдем тебе отдельное спальное место.       Датч ушел, а Джон так и продолжил стоять возле палатки, с неясным чувством обмана в груди. Словно это какая-то глупая постановка, а ему не сказали, что он в ней участвует.