A Sickness With No Remedy

      Второй раз Джон спал уже беспокойно. Просыпался от каждого шороха, шугался каждого треска, сильнее поджимая ноги к груди. А когда наконец-то пошел дождь, глухими каплями падая на ткань палатки, Джон ждал гостей в виде того самого Артура, что пошел спать в повозку. Он явно недоволен тем, что придется мокнуть и трястись от холода, а его палатку занял какой-то юнец, которого он видит впервые в своей жизни. Джон его определенно боялся, и, если тот попросит его выйти или безмолвно вышвырнет ребенка наружу — он даже не станет сопротивляться, и сам залезет под повозку, чтобы спрятаться от дождя. Или просто уйдет, затерявшись в лесу. Погибнет от волков, медведя или какого оленя, что испугается его и решит забодать. Правда, умирать более не хотелось, поэтому он, скорее, просто спрячется под повозкой.       Но, к его удивлению, никто не пришел до самого утра.       Дождь прекратился с первыми лучами солнца. И с этими же первыми лучами Джон позволил себе наконец-то закрыть глаза. Голова больше не выдерживала режима бодрствования. А когда он услышал женский голос, то окончательно провалился в дрему.       Проснулся он от беспокойного сна, где чувствовал, как его горло обвивают чужие руки и до боли сдавливают, перекрывая кислород. Жадно глотнув воздух, он открыл глаза. Настроение мигом испортилось, и все, что мог он сделать, это вновь закрыть глаза и пару раз глубоко вздохнуть, унимая свое вновь бешено бьющееся сердце. Оставалось только надеяться, что это последняя такая ночь, где его мучают кошмары. Не сказать, что это редкое явление, но явно не сны, в которых он заново переживает случившееся.       Сев на спальнике, Джон огляделся и сонно потер заспанные глаза. Свертки с одеждой на одной стороне палатки, небольшой сундук на другой стороне и нож в ножнах, что лежал рядом. Не думая более ни секунды, он взял его и быстро сунул за пояс штанов, сразу скрывая под рубашкой. Ему нужно хоть какое-то оружие, чтобы чувствовать себя более-менее в безопасности. Особенно рядом с тем парнем, что ночью разбудил его, застукав в своей палатке. Джон не знает людей, которые быстро прощают, и ему кажется, что и этот парень так просто не простит его за такое вторжение.       Отогнув немного край палатки, Джон одним глазом осмотрелся вокруг, сразу подмечая блондина за столом. Сидел, привалившись к спинке раскладного стула и читал книгу, не обращая никакого внимания ни на что вокруг. Бесси вышивала по другую сторону стола. Ни Датча, ни Артура и Сьюзан Джон не видел, поэтому решил выглянуть полностью, сомневаясь в своих действиях. Он все еще не до конца принимал то, что с ним произошло, как и этих людей. — А вот и Джон проснулся! — прогремел почти над головой глубокий голос Датча, и Джон еле сдержался, чтобы не залезть обратно в палатку. Быстро проверил ладонью нож за поясом и все же выбрался. — Выспался? — спросил мужчина и сразу приобнял его за плечи, направляя к столу. — Навали ему похлебки, Хозия. — Да, — соврал он и еще раз сонно потер глаза, стараясь прогнать из них остатки сна. — Непохоже, — усмехнулся Датч и усадил ребенка за стол рядом с Бесси, что добродушно улыбнулась ему. Блондин поставил перед ребенком тарелку с дымящейся похлебкой и сел обратно за чтение, изредка глядя на Джона поверх книги.       Джон молча взял ложку и без энтузиазма начал водить ей в тарелке, смотря на куски овощей и мяса. С одной стороны, хотелось есть, с другой стороны, кусок в горло не лез. Глотать больно и он все еще не знал, как относиться к людям, которые его окружали и спасли. Он не знал, хочет ли он оставаться рядом с ними и стоит ли ему вообще поблагодарить их за свое спасение. Этот Датч, что улыбался ему, хладнокровно прострелил головы нескольким людям, что были даже не виноваты в петле. Блондин, что вызывал столько доверия в парнишке, тоже отобрал жизни у двух людей, кто покушался на его жизнь и жизнь товарища. Они явно были не простыми людьми, но в то же время спасли ребенка с эшафота и забрали с собой. Накормили его и сказали, что теперь он в безопасности. Это ставило в тупик в его мыслях.       Джон хотел спать. Он все еще был уставшим для каких-либо слов и действий. Он чувствовал, что тело ему не принадлежит, как и язык, которым было лень шевелить. Отпустив ложку, он откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. Тело болело от вчерашних побоев, и эта боль утомляла и без того уставший организм. — Не голоден? — спросил блондин и отложил книгу. Джон не знал, что на это ответить, поэтому просто пожал плечами, смотря в дерево стола, покрытое царапинами. Датч сел на край стола и скрестил руки на груди, внимательно глядя на ребенка, что сидел рядом. Вздохнул и наконец-то открыл рот. — Джон, мы тебя тут не держим. Если ты хочешь уйти, ты можешь уйти. Но я не вижу в этом никакого смысла. Куда ты уйдешь, если решишь?       Парнишка опять пожал плечами, совершенно незаинтересованный в этом разговоре. Он, кажется, вообще не был ни в чем заинтересован, как думали присутствующие взрослые. — И что ты собираешься с ним делать? — раздался теперь знакомый голос из-за спины, и Джон моментально выпрямился, напрягаясь всем телом. — Что ты имеешь в виду? — усмехнулся Датч и подвинулся чуть в сторону, чтобы подошедший парень тоже смог привалиться к столу.       Артур снял шляпу с головы и положил ее возле наполненной похлебкой тарелки. Сел на край стола так же как и Датч и окинул оценивающим взглядом босяка, которого в лагерь привели его отцы. Джон не смотрел на него, он боялся поднять взгляд, и отчего этот страх так быстро охватывал его сейчас, он не понимал. — Ничего я не буду с ним делать, Артур. Он не мул. — Где ты вообще нашел его? — спросил парень безэмоционально и окинул ребенка еще одним быстрым взглядом. — Джон, верно? — спросил он его, и парнишка кротко кивнул. — Вчера, когда поехали за продуктами в город, увидели, как его вот-вот повесят, — ответил брюнет. — Для меня это было слишком. — Ох… — все, что произнес Артур.       А Джон наконец-то решил поднять на него глаза и взглянуть в его лицо при свете полуденного солнца. И то, что он видел, не было пугающим. Удивленное гладковыбритое молодое лицо. Мягкий, теплый взгляд и улыбка, что была едва заметна на его губах. И, что самое главное, он не наставил на него револьвер. Он… располагал к себе, как и все в этом лагере, он не выглядел убийцей, а даже источал что-то теплое, к чему хотелось тянуться. Но только не после того, что произошло этой ночью. — Ладно, Датч. Но все же, что ты собираешься с ним делать? — Что он сам решит, Артур. Я когда-то дал тебе выбор, теперь дам и ему. — Хочешь сказать, что у тебя в мыслях оставить его? — удивился молодой человек и выгнул бровь. — Почему нет? — улыбнулся мужчина и глянул на парнишку, что не знал, о чем и думать от услышанного. — Откуда ты знаешь, кто он? Может, он убийца. За что его хотели повесить? — Какой ты злой, Морган, он всего лишь ребенок. — Дети тоже убивают, Датч. За деньги и без.       Мужчина тяжело вздохнул, поймав еще пару устремленных на него взглядов: друга и его супруги. — Ты убивал, малыш? — спросил его Артур, и Джон замер, сцепившись с ним взглядом.       Воспоминание о человеке, в которого он всадил пулю было не из приятных. Он сам чуть не погиб, но в итоге отобрал жизнь и более не хотел этого делать, так как горькое послевкусие от убийства преследовало его еще не один день. И до сих пор, вспоминая ошалевшие глаза мужчины, кровь, что начала просачиваться сквозь его одежду, стон и вздох — сжимали его сердце в тисках.       Джон собрался силами и пару раз кивнул, сводя взгляд с молодого лица. — Я должен был, — прошептал он наконец-то, сжимая кулаки под столом. — Вот видишь, Артур. — Датч, умоляю! Ты тут наименее наивный, но веришь? — Я не вижу в нем угрозы, Артур, как и не видел угрозы в тебе, когда забрал тебя с собой, а ты был старше Джона, — отчеканил он более недобродушным голосом, не сводя взгляда со своего подопечного, что лишь прикусил губу и отвел взгляд. — Лишний рот, — махнул он на Джона и оттолкнулся от стола. — Тебя прокормили, прокормим и его.       Артур закатил глаза и ушел к себе в палатку, а Джон задержал дыхание, чувствуя нож в ножнах, что терся о его копчик. Если Артур увидит пропажу, то Джону несдобровать. Парень и так не доверяет ребенку, а если узнает, что тот схватил его нож, то может и выпереть отсюда, несмотря на мнение старших. А Джон, несмотря на нереальность всего происходящего, не хотел уходить. Пусть он не доверял до конца никому в этом лагере, пусть все еще боялся подвоха, но он не хотел возвращаться на улицу. Странное желание найти место, где можно осесть, и людей, на которых можно положиться. А на этого Датча, что все еще ждал какого-нибудь слова от Джона, он хотел положиться. Он всем видом источал авторитет, показывал, что на него можно положиться и что он не будет врать ребенку, которого ценой нескольких жизней вырвал из хватки смерти. — Я знаю, это все странно, и ты нам не доверяешь, — начал он опять, не дождавшись реакции со стороны. — У тебя есть время. Живи пока с нами, мы тебя всем обеспечим, пока сам не решишь, что ты хочешь больше. Но знай, — вздохнул он, кинув какой-то озабоченный взгляд в сторону палатки Артура, — ты всегда можешь остаться с нами. Никто тебя не прогонит.       Джон закусил щеку изнутри и неуверенно кивнул. — А насчет произошедшего вчера… поговорим, как сам посчитаешь нужным. Но знай, вранья тут никто не терпит. Как и других плохих поступков. Мы семья, а в семье все доверяют друг другу и помогают. Ни краж, ни вранья, ни жестокости. Понял?       Джон еще раз кивнул. — Хорошо, — кивнул теперь Датч и хлопнул ребенка по плечу. — Пока ешь, а потом, может, мы найдем тебе дело, чтобы ты не загружал себя лишними мыслями.       Джон немного расслабился, что было заметно для окружающих и вновь принялся за еду, на сей раз не просто возя ложкой в тарелке.       Блондин продолжил читать с доброй улыбкой на лице, Бесси продолжила вязать, а Датч пошел к своей палатке, по дороге что-то бубня себе под нос. Джон не видел Сьюзан, но позволил себе подумать, что она могла уехать по делам. Из всех его настораживал только парень, что странно принял тот факт, что его привели в их лагерь, да еще и решили оставить тут. Да еще так быстро, словно это было обычным делом. Джон мог понять, что это ненормально, что это… непривычно даже для него. Но, зная в глубине, что он сам не причинит никому из них вреда, если не потребуется, это недоверие со стороны Артура было неприятным. И пусть за его поясом так и лежал нож парня, который он припрятал для собственной безопасности.       И стоило рукой проверить, насколько крепко оружие сидит за его поясом, Артур вылетел из палатки и быстро преодолел расстояние между ним и парнишкой, что резко встал со стула и сделал пару неуверенных шагов назад ради своего же благополучия. Он уже готов был применить холодное оружие, если понадобится. Даже руку чуть за спину завел, чтобы быстрее выхватить его в случае опасности. А она, кажется, была не за горами. — Артур! — окликнул его блондин и отложил книгу в сторону. — Что на тебя нашло?! — Нож, — только и сказал парень, протягивая к ребенку раскрытую ладонь. — Этот говнюк забрал мой нож, Хозия, — сказал он уже мужчине, и тот сразу нахмурился, переводя взгляд с парня на Джона. — Это правда?       Джон испуганно качнул головой, не зная, как сказать правду и стоило ли вообще ее говорить. Ему нужен этот нож для собственного спокойствия. Он потерял свой, что он будет делать, если тот же Артур решит придушить его ночью? Джон больше не хотел умирать, не хотел испытывать тот ужас, пережитый вчера, и он не хотел более испытывать никакой боли. — Отдай мне нож и разойдемся мирно, — предложил Артур и поманил Джона на себя протянутой ладонью. — Я не хочу тебя трогать без надобности, Джон. — Джон, — позвал его так же и Хозия, встав со стула. — Отдай ему нож.       Парнишка сделал еще несколько шагов назад, будучи прижатым тем фактом, что Артур узнал о ноже. А, казалось, просто стоило сказать, что он его не брал, чтобы все разошлись без драки или кровопролития. Никогда в его жизни ничто не проходило без каких-либо проблем, пусть он и сам заваривал половину каши в своей жизни. Не умел он иначе разрешать конфликты и сдаваться, пусть и ради собственного благополучия. — Он мне нужен, — выдохнул он, сам того не заметив, и сделал еще один аккуратный шаг назад, не сводя внимательного взгляда с Артура, чей взгляд заметно потемнел, после сказанных ребенком слов. — Так он все-таки у тебя, — усмехнулся парень и убрал протянутую ладонь в карман, чем удивил Джона.       А затем, когда ребенок перед ним немного расслабился, парень навалился на него всем телом, сразу прижимая его к земле и рыская ладонями по его телу в поисках своего ножа. — Артур! — крикнул мужчина. — Господи! — взмолилась Бесси и тоже встала со стула. — Прекратите, мальчики!       Джон вскрикнул от боли, сковавшей все его тело и вцепился зубами в плечо парня, что зарычал и сильнее вжал тело под собой в прохладную землю под ним. Джона поймали, они знали, что нож у него, но он все равно не мог так просто отдать его, и отчего он так отчаянно цеплялся в этот кусок металла — он не понимал сам. Да, это успокоительное для него хотя бы в том, что он просто есть. Но с другой стороны, он сомневался, что сможет убить кого-то из них. Даже сейчас, зажатым между землей и парнем, он не мог выхватить нож, чтобы нанести удар. Артур крупнее и сильнее него, и он, определенно, знал, что делать, чтобы не подохнуть от рук какого-то ребенка.       Вырвав плечо из пасти Джона, Артур выхватил из-за пояса штанов свой нож и сразу отстранился. — Чертов щенок, — рыкнул он и потер укушенное место. Джон кинул в него испепеляющий взгляд и потер ушибленный копчик. Ему не нравился этот парень и он ему не доверял.       Датч позади них раскатисто рассмеялся, чуть закинув голову. — Смешно тебе, Датч? — Вполне. — Хочешь оставить его, так воспитай для начала.       Датч опять рассмеялся, а Артур, плюнув на всех, ушел к лошадям, на ходу прицепляя ножны с ножом к своему поясу. — Вы поладите, — сказал брюнет и протянул парнишке руку, чтобы помочь подняться.       В этом Джон очень сомневался. Это ненависть с первой встречи.       Выслушав лекцию от Хозии, что если ему что-то нужно, то можно просто попросить, Джон, извинившись, ушел, чтобы в одиночестве обдумать недавно предложенное Датчем. Остаться с ними, в странном лагере. С этими странными людьми, что жили в лесу, выглядели, как богатые снобы, были начитанными, умными и довольно воспитанными. Но грабили и убивали, как понял Джон из подслушанных днем разговоров. И он решил поступить так, как ему предложили: просто подождать и потом решить, что он хочет больше. Жить так, как раньше или жить с этими странными людьми, которые, вроде бы, искренне волновались за ребенка.       Что касалось этого молодого парня, что недавно повалил Джона, то к нему он относился отрицательно. И когда тот приехал с охоты, судя по привязанной к седлу небольшой туше оленихи, он еле сдержался, чтобы не ощериться в сторону Артура. Он все старался делать подальше от парня. Есть подальше, когда ему предложили пообедать, говорить с Датчем дальше, когда тот позвал его, чтобы отмыться в бочке от крови и грязи. Все дальше и желательно, чтобы его вообще не было в лагере. Возможно, Джон бы быстрее согласился остаться тут, если бы не парень. Который, впрочем, вообще не обращал на ребенка никакого внимания. Будто бы его и не было вовсе.       Сьюзан приехала под вечер и вручила Джону комплект новой одежды, которую он с таким недоверием принял из ее рук. Но которая так приятно села на его чистое тело. Повязав новую бандану вокруг шеи, он позволил себе слабую улыбку. Этот жест с их стороны был странным, но располагал к себе.       Вечером, когда все собрались у костра, Артур молча разбил еще одну палатку рядом со своей, сказав Джону, что отныне он будет спать там. Сам Джон ничего не ответил, лишь кратко кивнул и проводил парня взглядом, когда тот уходил к повозке, чтобы найти ребенку спальник и подушку.       Слушая в треске костра незнакомые разговоры, темы и смех, Джон все пытался понять, чего он хочет в этой жизни. Бегал измученным взглядом с одного лица на другое, подмечал мимику, движения рук, интонацию и чувствовал, как теплеет все внутри. То ли от тепла костра, то ли от горячей недавней похлебки, либо он неосознанно вновь начал доверять этим людям, что выглядели, действительно, как одна семья. Сидя между двух женщин, он не чувствовал себя чужим и одиноким, а поймав изучающий и все еще недоверчивый взгляд Артура, что вскоре присоединился к ним, Джон даже поймал себя на мыслях, что хочет извиниться за инцидент с ножом. Не в его манере извиняться, но это было бы верным решением, если он действительно хочет остаться с ними.       Скребя палкой по земле под ногами, он вспомнил последние два года своей жизни, проведенные в сомнительном обществе других босяков или в одиночестве. Неясные, нелепые грабежи, вечный страх, что его вот-вот кто-то поймает, посадит и казнит. Или поймает просто потому, что хочется поизмываться над ребенком, у которого никого не осталось и некуда бежать. Джон помнил ребят и девочек, которые уходили с людьми и не возвращались, потому что на следующий день скитания по городу они находили их трупы в грязи в проемах домов. Все знали, на что они подписываются, на что идут, но не сопротивлялись, потому что могли заработать денег. Легче было бы идти к проституткам, там хотя бы за ними следили. Джона тошнило от того, как устроен этот мир и что приходилось делать некоторым, чтобы выжить.       Поэтому он никогда не помышлял о подобном и любого мужчину, кто протягивал к нему руку, сразу бил по яйцам, чтобы дать себе время убежать. Ему хватило трупов друзей со спущенными штанами в грязи и луже собственной крови. Он не хотел окончить свою жизнь так же.       Единственные теплые воспоминания с этих лет, это поездки в поездах, когда они перебирались из одного города в другой. Перебежки из вагона в вагон, беготня по скользкой крыше, крики людей, чьи чемоданы в багажном отделении отчего-то были разворочены. Карманы, набитые деньгами и украшениями, и неделя беззаботной жизни, пока не заканчивались деньги и не приходилось опять воровать.       Только, увы, в городе, где он чуть не окончил свою жизнь, не было шерифа, поэтому все дела, которые там проходили, решались толпой озлобленных людей. Напарников по выживанию, что могли прикрыть на вылазке, он потерял около полугода назад, когда их пытались поймать законники в другом городе и штате. Все разбежались кто куда, как потревоженные крысы. Кто-то разделился на пары, кто-то убежал один. Джон же решил забраться на крыши домов и отсидеться там, прячась за дымоходом.       На следующий день он не нашел никого. По крайней мере, пару ребят точно не в живом виде.       Выживание в одиночестве было самым кошмарным, что он когда-либо делал. И каждый месяц он думал, что он последний в его жизни. Особенно, когда наступила зима.       И сейчас, эта теплота, которая поглощала его со всех сторон лагеря, усыпляла бдительность, звала за собой, говорила, что пора перестать бегать, что он в безопасности и настало время расслабиться.       И прикрыв глаза, собравшись с мыслями, он посмотрел на Датча. — Я хочу остаться, — сказал Джон довольно твердо, перебив разговор двух мужчин.       А мужчина доброжелательно кивнул.