He's in my head

Он бежал по лестницам так быстро, как только мог. Насколько позволяло не до конца ещё окрепшее тело и терзаемые болезнью лёгкие. Своим вторжением Реддл окончательно убедил его в том, что надо поступить так, как давно думалось. В коридорах пустынно — все на обеде. Никто не помешает ему осуществить задуманное. Даже лестницы, будто чуя его желание, вставали как надо, бережно несли к цели. «Пасть так низко». Так, кажется, выразился Реддл. Да что он понимает?! Убить себя — один из подвигов, на которые только может пойти человек. Убить себя, когда в каждом человеке заложено желание жить и страх перед смертью — самое настоящее преодоление себя. Единственный выход из безнадёжной ситуации, в которую он попал. С одной стороны, он бежит. Бежит от проблемы, как трусливый пёс. Поступок, недостойный факультета храбрецов, на котором учится. Только вот когда его сломают (а Реддл точно сдержит свое слово, приложит все свои силы, несмотря на борьбу Гарри), будет куда страшнее. Кто знает, какие планы у него на уме? Всего несколько шагов отделяло от свободы. Сколько раз он уже посещал астрономическую башню? Просто по желанию, несмотря на запрет, желая поговорить с друзьями, или же будучи на уроке. Но никогда еще не возникало желание подойти к самому краю и совершить свободное падение, что закончится для него летально. Никакая магия не сможет вылечить того, кто упал с тридцати метров. Второе падение с высоты птичьего полета. Только в этот раз Дамблдор его не спасет. Ветер разыгрался, ударяя по лицу холодным порывом, словно пытался отговорить нерадивого студента от глупости. Но он должен. Это единственный выход. Да и, в конце концов, сколько друзья огребали из-за него? Сколько ему помогали? Или же встревали, пытаясь помочь. «Хватит. Так больше нельзя». Гарри не имел права подвергать их опасности. Теперь ему оставалось сделать лишь одно — попросить прощения у всех, написав записку. Чтобы его уход был понятен для всех и не вызывал вопросов. Он не тянул время, нет. Хотя ему начало нравиться дышать, ощущать кожей всё вокруг, смотреть на снег, вихрящийся в воздухе… Но нет. Это всего-навсего стресс. Гарри взялся за карандаш, пытаясь написать всё, что нужно. Коряво, сухо, но времени думать и стараться не осталось. Слова складывались в предложения, но в целом все читалось так бесчувственно, будто не проститься решил, а предупредить о своем уходе. Однако ничего переписывать Гарри не стал. С помощью заклинания, изученного еще на втором курсе, он приклеил записку, чтобы ту не снес порыв ветра, и скинул сумку с плеча. Момент истины. Выдохнув через рот, в этот момент как никогда сильно ощущая волнение, он стал медленно приближаться к краю. И как только посмотрел вниз, осознавая, насколько же огромна высота, внутри него словно что-то воспротивилось. Мозгами Гарри прекрасно понимал, что это не более чем инстинкты, которые велят ему жить во что бы то ни стало. Но истошный «крик» вдруг оказался громче разумных доводов. Он боролся с собой. Перед глазами проносились вспышки воспоминаний. Всего, что он когда-либо пережил. И плохого, и хорошего. По большей части, хорошего. Его дружба и обучение в школе магии — самое лучшее, что с ним случалось. Это было бы очень больно потерять. А его друзья… что они подумают? Они могут винить себя долгое время, и не будет им никакого счастья, не будет покоя. Не говоря уж обо всем магическом мире. Все рассчитывают на него. Ведь именно он должен победить Волан-де-Морта. Уйдя из жизни, он подвергнет опасности тысячи невинных волшебников и магглов Британии. А ведь может бороться… может многих спасти. Сдаться только потому, что некий красноглазый ублюдок в мозгах ковыряется? Его крестный двенадцать лет провел в Азкабане, подвергаясь пыткам со стороны дементоров, каждый день живя в кошмаре. Он жил в образе собаки, и его эмоции угасали, поэтому дементоры перестали приносить ему вред. С другой стороны, Реддл — не дементор. Он знал о Гарри больше, чем он сам, мучил постоянной болью, выбивая из жизни. Это невыносимо! И потом, он подвёл Дамблдора. Проболтался про крестражи. Большей глупости совершить просто нельзя! А если представить, что Реддл однажды захватит его так, что он не выберется из клетки? Что тогда будет? Разум услужливо подкинул всевозможные варианты. Тёмный Лорд мог убивать его руками, и Гарри оставалось бы только смотреть, будучи не в силах что-либо сделать. Не только невинные могли пострадать, но и его друзья тоже. Те, кого он считал своей семьей… Занеся правую ногу вперёд, где нет твердой поверхности и достаточно только сделать шаг, чтобы отправится в полет, Гарри закрыл глаза, отпуская все свои страхи, сомнения и собирая решимость в кулак, и уже было стал наклоняться, как его словно парализовало. Мышцы налились тяжестью, а в голове вновь стало ощутимо чужое присутствие. — Не смей, — злобно, не хуже змеи, прошипел Реддл, и невидимая сила словно дернула назад, отчего Гарри свалился на холодные каменные плиты. В отличие от тела — мысли парализованы не были. Эмоции тоже. В своей голове он мог говорить, и даже орать. Требовалось лишь сбросить с себя оцепенение, каким бы ни была его природа, и завершить начатое. Как полагается. Гриффиндорцы не отступают! — Какого хрена, Мерлин тебя раздери?! — контролировать свою речь в мыслях Поттер не стал. И за лексикон отвечать не собирался. Но вместо ответа он вдруг ощутил лёгкость, а за ней полный контроль над своим телом. По неизвестным причинам Реддл дал ему возможность вновь чувствовать себя свободным, но при этом его головы не покинул. Чужая ярость чувствовалась так отчётливо, что, казалось, подавляла собственную злость. — Ты не лишишь себя жизни, маленькая бестолочь. Запомни это. Не смей даже пытаться покончить с собой, или я полностью лишу тебя воли. И в этот раз я буду готов подавить твое сопротивление. — Да зачем оно тебе, объясни?! — крик невозможно было сдерживать, Гарри колотило от злости и подступающей истерики. — Ты постоянно меня мучаешь! Ты пытался меня убить — и ничего! А когда я сам решил покончить со всем этим — ты меня остановил! — Мы связаны. Это все, что я могу тебе сказать. — Это всё, что ты ХОЧЕШЬ сказать! — поправил его Гарри. — Но меня не волнуют твои желания! И ты мне не ответил! Я знаю, что мы связаны! Ещё скажи, что моя смерть каким-то образом ударит по тебе, ага. Я здесь, а ты хрен знает где, но при этом пытаешься залезть в мою голову и поработить меня! Куда уж дальше? — Ты хочешь моего появления? — пошел в атаку Реддл, ярость которого не утихла, и Гарри все ещё ощущал её отголоски. — Я могу контролировать тебя на расстоянии, так что не провоцируй. Меня не остановит защита Хогвартса, если я захочу  — я достану тебя. И буду держать рядом с собой. Запомни, мальчик. Это может стать обещанием. — Я это и так понял, не раздражай меня! — прорычал Гарри, которого начала выводить из себя привычка Темного Лорда недоговаривать. — Я спрошу ещё раз, зачем меня держать, когда ты всё время пытался меня убить? Перед тем, как ответить Реддл, для профилактики, шарахнул короткой, но очень яркой вспышкой боли. Наглость Поттера начинала раздражать. — Есть причины. Теория, о которой я говорил ранее, подтвердилась, и теперь мне нет смысла торчать в твоей голове. Так я думал до того, как ощутил твою попытку убить себя. — И что ты узнал? Что в меня можно беспрепятственно проникнуть? Что я лёгкая мишень? — после крика и тяжёлой одышки Гарри начал перечислять все факты, которые узнал в ходе этого «эксперимента». Он не имел понятия, как чувствовал себя Реддл во время слияния сознаний, но зато про себя все выяснил. Всю свою бесконечную слабость. — И что ты не ощутишь сопротивления, когда это сделаешь, да? — Ты останешься собой. Но при условии, что не попытаешься себе навредить, — в последнем явно слышалась угроза, но по факту Реддл делал предложение, что казалось… несвойственным для него. Гарри всегда думал, что тот берет то, что хочет, но не договаривается. — В твоих же интересах беречь свою жизнь, чтобы не пришлось вновь испытать на себе роль марионетки. — Беречь свою жизнь, ну-ну… — несчастно усмехнулся Поттер. Реддл явно не соображал, что говорил. — Сколько ты сидишь в моей голове, м? Я когда-нибудь сам нарывался? Если оставить меня в покое — я никогда не полезу на рожон. — Все изменилось, Гарри. Я не тот, кем был после возрождения. А эти дни мучил тебя только по одной причине  — и я ее уже назвал. Теперь все зависит от тебя, — высказав все, что хотел, Темный Лорд замолк. Но ненадолго. Достаточно для того, чтобы осознать услышанное, но не для того, чтобы все обмозговать. — И я могу уйти сейчас. Это рискованно, если брать во внимание твое неадекватное поведение, но ради крошечной капли доверия можно пойти на уступки. — Откуда тебе знать, что такое доверие? — скривился, словно от боли, Гриффиндорец. И все же… что-то такое было в этих словах. Реддл делал предложение, а не пытался раздавить своей волей. Хотя мог. Именно это было в его стиле. И сопротивляться ему было бы практически невозможно. А ещё, как назло, прогорел запал. Убить себя — всё ещё казалось единственно верным выходом из ситуации, в которую он попал, но сделать это теперь, на холодную, огорошенную голову — уже нереально. Разум оказался окончательно подавлен, и потому не мог соревноваться с инстинктами, которые заставляли грудь с благодарностью вбирать в себя воздух. — Что ты почувствовал, когда я стоял на краю? Вопрос вырвался случайно. Гарри не хотел о таком спрашивать, однако появившееся любопытство… — Страх,— единственное, что услышал Гарри, после чего мыслить стало легче и отголоски злости исчезли. Вместе с уходом Реддла. — Ты боишься только смерти, мне ли не знать, — будто бы вслед проговорил тихо парень. Слишком много всего произошло за какие-то жалкие несколько минут. Нервы звенели во всём теле, голова пыталась разобрать и обработать всю ту лавину фактов, что обрушилась на неё, но это было не просто и требовало много времени. Там, на крыше, с чувством рухнувшего мироздания, он и остался. Чтобы хоть как-то попробовать примириться с произошедшим.