He's in my head

Урок у Дамблдора, как и другие в течение четырёх дней, Поттер пропустил. Невозможность прийти очень огорчила, ведь ему так важно поговорить с директором! Реддл невозбранно проникает в его мысли и способен перехватывать контроль над телом. Дамблдор должен знать об этом, пока никто не пострадал! Пусть Тёмный Лорд говорит, что хочет, пусть каким-то невероятным образом пытается помочь, во что, разумеется, Гарри не верит, скорее уж у того есть какой-то хитрый план — он сдаст ублюдка. — Гарри? — Колин Криви — его фанат, что вечно носится с фотокамерой, присаживается рядом, привлекая внимание. — Я тут случайно столкнулся с директором, когда возвращался в гостиную, и он попросил тебя к нему зайти. Надеюсь, это не связано с какими-то проблемами для нашего факультета? — Нет, Колин, не нервничай, — успокаивает Гарри, всё ещё бледный, но вполне здоровый, чтобы возобновить учёбу. Приглашение Дамблдора порадовало. Теперь-то он сможет всё рассказать о произошедшем, крайне неприятном, и постарается все принять с достоинством, раз уж подвёл директора. *** После нудного учебного дня, Гарри ввёл друзей в курс дела и направился в кабинет директора. Сердце гулко стучало, ноги деревенели, но он шёл к горгулье, отбросив последние сомнения. Не будет ему покоя, если не выложит всю правду. — Добрый день, Гарри, — первым приветствовал профессор Дамблдор, как только заметил пришедшего к нему парня. — Проходи, прошу. — Здравствуйте, сэр, — вежливо поздоровался Гарри, но не имея в себе сил посмотреть в голубые глаза директора. Не хватало духу. «Какой ты, к чёрту, Гриффиндорец? Труслив, как заяц!» — корил себя Поттер. Мысль точно принадлежала ему, и никому другому. — Да, Гарри, смелее, — а этот голос, давно уже знакомый и раздражающий, несмотря на приятный тембр, принадлежал, Мордред его раздери, Реддлу! Появление его вновь стало неожиданным и от того неслабо напрягало. — Расскажи Дамблдору о злом волшебнике, что не дает тебе спокойно жить. — Сэр, мне нужно вам кое-что рассказать, — Гарри не видел, но ощущал изучающий взгляд Дамблдора на себе. И наверняка его сильное волнение, почти мандраж, не ускользнуло от внимания директора. — Что тебя беспокоит, Гарри? Ты можешь рассказать мне все, что угодно, — Дамблдор умел к себе расположить. Один его вид внушал доверие. — Мной завладевает… Волан-де-Морт, — голос дрогнул. — Он пытает меня, постоянно лезет в голову и пытается перехватить контроль, — Гарри не мог взять себя в руки, его начало трясти сильнее, голос и вовсе не слушался, а плохие новости всё не кончались. — Ему удавалось это, как минимум дважды. Я пытался сопротивляться, но… проиграл, — осознавать, а ещё хуже, признаваться в этом человеку, перед которым не хочется показывать свою слабость — втройне неприятно. — Он берёт меня, когда я в раздрае, и не могу его остановить. И я… — Поттер закусил губы, пытаясь сдержать рвущуюся из груди обиду, — проболтался насчёт крестражей. Теперь он знает, что мне всё известно. Вы правильно сделали, что дозировали мне информацию, иначе бы я рассказал ему всё. Я испортил всё, что только можно… — последнее получилось только полушёпотом. О том, чтобы поднять голову и посмотреть директору в глаза, речи и не шло. Гарри затих, с ужасом ожидая услышать тихое, разрывающее сердце: «Я разочарован, Гарри». После чего он точно сбросится с крыши. — Глупо, — с усмешкой ответил Реддл, сразу после душераздирающей речи Гриффиндорца. — Что бы вы не попытались сделать, все бесполезно. Нашу связь ничто не разорвет. Разве что смерть. Но умереть тебе я не позволю, даже не думай об этом. — Ох, мой мальчик, — тяжело проговорил старик, для которого информация оказалась не простой. Масштаб катастрофы был велик. — Почему же ты раньше не пришел ко мне? Сколько борешься с ним? — Недели две, — горько ответил Гарри. — Но кажется, словно год. — Как именно он влияет на твое сознание? — перешел к другому, куда более важному, вопросу Дамблдор, отставив на время сочувствие и утешение. Главное — разобраться в источнике проблемы. Узнать, как именно работает враг. Это читалось в самом взгляде директора. — Попробуй описать подробнее свои ощущения при этом. Что он рассказывает тебе? — Ничего внятного. Понимаю только, что он хочет завладеть мною. А зачем — не знаю. Говорит, что мы связаны, и что я от него не отделаюсь. В остальном — темнит. И… — грустно усмехнулся Поттер, — ему просто нравится ломать меня. А я… мне не хватает сил ему сопротивляться. То, что он едва не спрыгнул с астрономической башни, только бы закончились эти мучения — умолчал. Это поступок, не достойный Гриффиндорца. Стыдно было до сих пор. Но другого выхода он не видел даже сейчас, когда угроза ослабла. — Я будто ощущаю собственное тело со стороны и не могу его контролировать. Только смотреть. Даже эмоции блекнут. — За последнее время я не навредил тебе ни разу, — вставил свое слово Реддл с неясной интонацией в голосе. Гарри не ощущал издевку, скорее какую-то усталость. — Но давай, послушаем, что скажет нам директор. А тот, как назло, задумался, мучая ожиданием обоих. Казалось, что он вручную разгребает факты у себя в голове. — Скажи, он пытается внушить тебе что-то? Или же заставить причинить кому-нибудь вред, когда перехватывает контроль? Гарри пришлось подумать, прежде чем ответить на вопрос. Вспомнился эпизод, когда всё его тело было будто под воздействием Петрификуса — непреодолимое мышечное окаменение, насланное на него Реддлом, когда он пытался свести счёты с жизнью. — Нет. Не пытается. Я даже не чувствую, когда он есть в моей голове, а когда нет. Если молчит — я даже не пойму, что он внутри и всё подслушивает. Я как ходячее радио! — Значит, он и сейчас может нас слышать, — Дамблдор не спрашивал, скорее утверждал и вперил взгляд в Гарри, будто желая разглядеть спрятанного внутри Тёмного Лорда, как бы иронично это ни звучало. — Что ж, давай попробуем с этой проблемой разобраться. Как только директор поднялся с кресла, Гарри подскочил следом, внезапно ощутив витающее в воздухе напряжение. Включился инстинкт самосохранения, и он кричал об угрозе. Но… откуда? Чувство опасности — то, что никогда его не подводило и не обманывало. От кого же ему ждать удара? Реддл струсил, потому что Дамблдор мог знать больше, чем тот говорил и найти его слабое место? Или же сам Дамблдор решил что-то сделать с ним? Но ведь он же не убьёт Гарри в собственном кабинете, так? Впрочем, даже если и убьёт… какая разница? Поттер сам пытался покончить с жизнью, да не хватило духу дойти до конца. Гарри убрал руки за спину, полностью безоружный. До палочки не дотянуться, даже при желании. — Ты ведь уже практиковался с профессором Снейпом, Гарри. Я попытаюсь проникнуть в твое сознание, чтобы найти следы Волан-де-Морта. Это будет неприятно. Идея впустить в свою голову еще кого-то Гарри не понравилась. Он помнил занятия со Снейпом — это было отвратительно и больно. Казалось, профессор испытывал изощрённое удовольствие, копаясь в его воспоминаниях. Но с Дамблдором такого не будет, Гарри свято в это верил. Только… — Там… Есть одна вещь, которую я не хотел бы вам показывать. Мне бы хотелось сохранить это в тайне. — Мне жаль, Гарри, но скрывая что-либо, ты подвергаешь себя и других опасности, — это было сказано с сочувствием, но в голубых старческих глазах горела решимость, которая немного пугала. — Не ясно, что может сделать с тобой Тёмный Лорд. Каждая минута на счету. Поэтому, позволь мне разобраться. Гарри не успел дать ответ, как профессор сделал шаг назад и направил на него волшебную палочку: — Легиллименс! Вторжение получилось мощным и отвратительно знакомым. Его мозги будто пытались взбить как сливки к десерту. Перед глазами в хаотичном порядке проносились кадры из жизни. И чем дальше погружался в его память директор, тем было больнее. Гарри не хотел, чтобы у его провальной попытки суицида, появился ещё один свидетель. Разочарование директора в этом случае станет очевидным. Внутри него что-то противилось, и будто поднимало голову, показывая характер. Он не желал ещё одного постороннего в своей голове, причиняющего боль, от которой Гарри успел отвыкнуть. Дамблдор остался глух к его мысленным стенаниям. С предельной точностью тот пробирался через завесу воспоминаний, от самых ранних, к самым поздним, думая о состоянии ученика в последнюю очередь. — Прочь, — прозвучавшая угроза была отчётливой. Альбус лишь мельком успел увидеть высокий темный силуэт, прежде чем его вышвырнуло из воспоминаний. Давление на мозг прекратилось. Боль отступила в ту же секунду, оставив после себя неприятный осадок. К своему глубочайшему сожалению, Гарри осознал, что первые вторжения Реддла были менее болезненны. А в последние дни, правду говорил Реддл, он и вовсе ничего не чувствовал. И больно ему не было. Осмотревшись, Гарри увидел директора, едва не впечатанного в стену, в противоположной стороне кабинета. От него валил дым, и он весь, с головы до пят, был покрыт сажей. Даже одежда слегка подгорела. — Профессор! — с испугом выкрикнул Гарри, подбегая к старику, но тот жестом отказался от помощи, восстанавливая заклинанием свою одежду. — Я не делал этого, профессор! — Да, знаю, — коротко ответил тот, тяжёлой походкой, как только привёл себя в порядок, направляясь к своему столу. Ему потребовалось время, чтобы оправиться. Но чувствуя напряжение и страх Гарри, продолжил: — Том не позволил мне заглянуть дальше в твои воспоминания. И мне интересно знать, Гарри, почему? Ты что-то скрываешь? — Нет, профессор, но я говорил вам, что есть момент, который я хотел бы сохранить в тайне. — Тихо, но твёрдо сказал Поттер, больше ничего не объясняя. Дамблдору не нужно было этого знать. Тем более тот упомянул занимательную вещь, над которой следовало подумать. *** Возвращался Гарри с неприятнейшим чувством. Дамблдор не сказал вслух, но было видно, что он если и не разочарован в «надежде магического мира», то раздосадован точно. Не говоря уже о его действиях. Столь грубого, и холодного отношения к себе Поттер от директора не ожидал. Тот час, что они пытались выяснить, как же Реддл проникает в его сознание и перехватывает контроль — выдался очень неприятным и утомительным. В спальне Поттер буквально упал на кровать, больше не имея сил ни на что. В комнате никого не было, и то хорошо. В таком состоянии его никто не должен видеть. Всё тело ныло. Гарри чувствовал себя замученным во всех смыслах. Даже хуже, чем год назад, когда занимался со Снейпом. — Ну что? Понравилось быть подопытным в руках старика? — Опять ты, — Гарри вздрогнул от неожиданности, потому что до этого вокруг царила тишина, а после устало вздохнул. — Кому же такое понравится? До сих пор всё ноет. — Ты ведь понимаешь, что он мог проникнуть в твое сознание более осторожно? — задал риторический вопрос Темный Лорд, то ли пытаясь настроить его против Дамблдора, то ли раскрыть глаза на правду. Одно другому не мешало. А слушать голос Реддла второй раз оказалось весьма приятно. — Его «решение проблемы» сделало из тебя вещь. Твой разум был для него сундуком, который он грубо раскрыл и разбросал все вещи, в данном случае твои воспоминания, чтобы добраться до меня. И конечно, твой Дамблдор очень бы расстроился, если бы увидел попытку покончить с собой. Не видать бы тогда тебе свободы. Сторожили бы день и ночь. И это в лучшем случае. В худшем  — отправили бы в Мунго. Гарри молчал. В голове факты соревновались между собой за значимость. А то, о чём Реддл умолчал тогда и сейчас, было гораздо важнее того, что уже озвучил. От одной-единственной фразы, брошенной директором, вырисовывалась картина, которой не хотелось верить. Но после случившегося сомневаться не приходилось. — К сожалению, ты прав. Во всём. Но кое-что директор всё-таки сделал, сам того не желая. У него не получилось докопаться до тебя, поэтому он сдал мне тебя. И я по-прежнему не могу понять твои мотивы. — Не дать тебе умереть. Это первостепенная задача. Опять. Реддл позволил сказать себе лишь часть правды, а главный ответ, который расставил бы все точки над «i», решил обойти стороной. Но и того, что он сказал хватило, чтобы ощутить всю иронию. Тот, кто всю жизнь ему испортил и трижды пытался прикончить, начиная с младенчества, встал на сторону защиты. — Ты бережёшь меня. По крайней мере, в последнее время. И это, мягко говоря, настораживает, — Гарри раскрыл свои карты, дав понять, что он тоже уловил парадокс. — Хотя бы потому, что я не понимаю зачем. Да, мы связаны каким-то образом. Но дальше-то что? Ты меня бережёшь, а я когда-нибудь тебя убью, если доберусь. Скрывать свой план в этом вопросе смысла не имело. О том, что одному нужно убить другого, знают они оба. — Пророчество, — усмехнулся Реддл в его голове, и в одно слово столько издевки вложил,  — мы сами вершим свою судьбу, Гарри. Никто не смеет диктовать нам правила. Однажды я совершил ошибку, поверив взбалмошной шарлатанке. И чем это закончилось для меня? Потерей физической оболочки на тринадцать лет и охватившим безумием. — Теперь ты так думаешь? Давно ход мысли поменял? Осознание своих ошибок как-то не сочеталось с Тёмным Лордом. Гарри не верил ему. Буквально полгода назад Реддл пытался захватить это самое пророчество и убить его в процессе. Но всё же такое могло быть. В конце концов, зачем ему врать? Втереться в доверие, чтобы потом убить? Глупо. У него и без этих ухищрений много возможностей добиться желаемого. — Тебе бы сейчас поменьше думать, — вклинился в эти размышления Реддл. — Тебе память разворошили. Лучше будет отправиться ко сну, набраться сил. — Всё равно мысли не дадут заснуть, пока не улягутся, — утомлённо простонал Гарри, свернувшись на кровати. — А теперь уйди. Я хочу побыть один. — Я могу усыпить тебя. Как и в прошлый раз. — Не надо. Оставьте мою память при мне! Хватит её беспокоить, — проворчал Гарри и полез в рюкзак, вспомнив о лекарстве, которое так и не выпил. — Сам отказываешься от быстрого облегчения, — спорить Тёмный Лорд не стал, что для Гарри все еще оставалось удивительным фактом. А после замолк, что навело на мысль: «ушел». Если бы отключили все мысли, заснуть было бы проще. Но тогда Гарри упустил бы возможность разложить по полочкам то, что есть. Факты имелись следующие: Реддл не желал его убивать и даже защищал по мере необходимости. А вот отношение Дамблдора к нему начинает вызывать сомнения. Всё будто переворачивалось с ног на голову. Возможно, Тёмному Лорду это и нужно, но Дамблдора никто не заставлял пытать его, Гарри. В будущем следует быть внимательнее. Как говорил Моуди — постоянная бдительность.