He's in my head

На то, чтобы обсудить между собой все важные вопросы ушло не так много времени, как Гарри ожидал. Он был готов к любому повороту событий, и опасался, что возникнут проблемы, но всё обошлось. Оставшиеся часы ребята провели за обычными разговорами, что напомнило им повседневные вечерние посиделки в Хогвартсе. И за душевной беседой время летело невероятно быстро. Гарри и оглянуться не успел, как пришел момент расставания. Том ждал его. А значит, он должен уходить…и попрощаться с друзьями на неопределенный срок. — Ребята, мне пора. Меня отпустили на время. Я должен вернуться. — К… нему? — глупо переспросил Рон, не успев пока привыкнуть к тому, что друг спокойно живёт со своим заклятым врагом. — Естественно, Рональд, — Гермиона закатила глаза, считая это очевидным. — Гарри не могли отпустить к тебе на все каникулы, он стал слишком важен для «него», — последнее она выделила особо. Слова подруги Гарри воспринял в ином ключе, нежели она имела ввиду. Его сердце предательски дрогнуло — хотел бы он действительно стать Тому «важным», так же, как и тот был дорог ему самому. — Ну, ребята, давайте обнимемся, и я пошёл, — Гарри раскинул руки для объятий. Друзья сразу потянулись к нему навстречу и буквально сжали с двух сторон. Кто знает, насколько им приходится прощаться… Этими объятьями друзья словно говорили насколько Гарри им важен, как хотят видеть его чаще, и как будут переживать, несмотря ни на что. Он мог лишь ответить им тем же — стиснуть как можно крепче, чтобы знали — он скучал и будет скучать по ним. Они дороги ему, как часть собственной души. Гарри нехотя отстранился. Он буквально заставил себя разомкнуть руки, и в последний раз посмотреть в две пары глаз — голубые и карие. — Надеюсь, ещё увидимся. Не дожидаясь ответа, Гарри аппарировал. Он боялся начать искать причины для того, чтобы задержаться. А то и вовсе — задержавшись хоть ненадолго, разреветься, как девчонка. Выйдя из подпространства Гриффиндорец скривился — аппарация была, безусловно быстрым и удобным способом перемещения, но к несчастью, вызывала неприятные ощущения в солнечном сплетении. Привыкнуть к этому он пока так и не смог. Переведя дух, Гарри осмотрелся — его вынесло в гостевую комнату, где они с Реддлом чаще всего проводили совместные вечера, наполненные спокойствием и уютом. И первое же, за что зацепился его взгляд — хозяин дома, сидевший в кресле у камина. Именно в нем Том предпочитал отдыхать, неспешно потягивая что-нибудь из богатой коллекции алкогольных напитков. — С возвращением, Гарри. Удивительно, насколько иные, по сравнению с домом семьи Уизли, ощущения возникли, стоило ему оказаться здесь. Нора, несмотря на царящую в ней семейную атмосферу, яркую, энергичную, немного шебутную, так и не смогла стать для Гарри местом, которое он с уверенностью назвал бы домом. Только Хогвартс и поместье Гонтов по праву могли носить это звание. Поттер никогда бы не подумал, что резиденция Тёмного Лорда станет ему родной, что в его обществе он будет нуждаться, чтобы быть счастливым, но с фактами сложно спорить — его душа ликовала, а сердце наполнялось теплом. Все его нутро тянулось к Реддлу. Прямо сейчас, в этот момент, хотелось подойти и крепко обнять. Гарри не стал противиться этому порыву — подойдя к Тому со спины, он обвил руками его плечи и, наклонив голову, поцеловал того в макушку. Неожиданная ласка вызывала удивление, но не такое сильное, какое одолевало Реддла в первые месяцы их совместной жизни. В тот период Гарри постоянно приводил его в недоумение, неважно в каком смысле. Взять хотя бы эти странные порывы прикасаться к нему. Ранее Том не понимал этого стремления, старался уклониться, абстрагироваться, но со временем привык. Более того — ему стало нравиться это ощущение. Пришло время, и он смирился со своей привязанностью к мальчишке. Отпустить его на несколько часов — неожиданно оказалось тяжелым испытанием. Лишь доверие, не свойственное ему прежнему, сдерживало от желания незаметно окопаться в голове Поттера от начала и до конца его визита в Нору. Осторожно поставив бокал на подлокотник, Том откинул голову назад, встречаясь взглядом с изумрудными глазами. Какой же у них насыщенный, прекрасный, благородный цвет… Яркий и одновременно спокойный. Плавный поток мыслей прервался яркой вспышкой ошеломления, какую Реддл не ощущал уже давно, когда Гарри коснулся его губ своими. Он чувствовал дрожь парня, слышал учащенное дыхание, и понимал, что, решившись на такой рискованный шаг, Поттер не рассчитывал ни на что. Он кинулся в омут с головой, явно не взвешивая все «за» и «против», раскрыв душу нараспашку, показал, насколько стали сильны его чувства. Том не стал его отталкивать, наоборот — не успел Гарри задуматься, и испугавшись, отстраниться, Реддл ответил на поцелуй, и перехватил прохладные, подрагивающие руки, которые Гриффиндорец не успел убрать с его груди, сплетая их пальцы в крепкий замок. Внутри мелькнула еще одна вспышка, рассылая волны тепла по всему телу, и он слегка углубил поцелуй, желая поощрить мальчика за храбрость. В этот момент их сознания раскрылись, устанавливая канал связи с двух сторон. Такого мысленного единства у них ещё никогда не было. Они впервые свободно читали друг друга. Том ощущал отголоски эмоций Гарри, и тот мог чувствовать чужие — на фоне дикого водоворота собственных ощущений, эти, более спокойные, помогали не захлебнуться в эйфории. Мужчина был его якорем в этом шквале, за который держался. — Как давно, Гарри? — тихо спросил Том, первым прервав поцелуй. Но тут же почувствовал новое мягкое прикосновение, совсем легкое и явно неосознанное. Гарри ошалел от наплыва эмоций, и не сразу пришел в себя, чтобы понять, о чем его спрашивают. — Уже не могу вспомнить. С весны точно, — потупился Гарри. — Почему ты спросил? — Потому что у тебя не должно быть причин любить меня. — Только ты так считаешь. Ты любовь всегда недооценивал, поэтому не знаешь, как это. — Твои чувства нельзя считать достаточно серьезными, — продолжил Том, мягко отпуская руки парня и возвращаясь к недопитому вину. — Подростковый возраст не зря считается самым сложным — ты только начинаешь взрослеть, меняться как физически, так и психологически. Тогда же появляются первые «взрослые» чувства. Но надолго ли? Это может быть на всю жизнь, а может оказаться проходящим порывом. И я повторюсь, Гарри, это — последствие изоляции. Долгие месяцы только я, домовики и Нагайна, были твоими единственными источниками общения. — Я не стану пытаться тебе объяснить. Мне будет сложно рассказать, а тебе понять, — чётко, доступно и кратко объяснить свои чувства у Гарри не хватило бы красноречия. А разводить демагогию не было ни малейшего желания. — Просто знай, что дело не в изоляции. Но касаемо «надолго ли?» — я понимаю, и учту, — заверил парень. — Как бы то ни было, — добавил Том, тем самым ставя точку в разговоре, — я тебя не оттолкну. — И это меня очень радует, — с тёплой улыбкой ответил ему Гарри и снова обнял. Возникло ощущение, будто с плеч упал тяжелый груз. Гриффиндорец отчаянно боялся, что Тому станут известны его чувства, и это испортит их отношения. Теперь же, когда Реддл не оттолкнул, его страхи казались далёкими и несущественными. Гарри вздохнул облегчённо, и улыбаясь во весь рот, крепче обнял своего возлюбленного, испытывая нестерпимое желание вновь поцеловать. В первый раз это был импульсивный порыв, но сейчас он хотел сделать все осознанно. — Обойди кресло, — с лёгким недовольством сказал Реддл ему в губы, когда Поттер наклонился для поцелуя. Понимая, что Тому не удобно запрокидывать голову, Гарри подумал, что лучше будет сесть к нему на колени. Его воображение рисовало картины, одна откровеннее другой. Поттер напрягся, стараясь вытеснить эту пошлятину из головы. Не дай Мерлин Том увидит… а он может! Гарри тогда со стыда сгорит! — Давай же, — мягче проговорил Том, ласково погладив по руке, а в карих глазах блеснул опасный огонек. «Он все понял», — обещаю не кусаться. Что?.. Том… флиртует?! — Гарри зарделся, глядя куда угодно, только не на мужчину. Его разум впал в ступор, а тело сделало свой выбор — он шагнул вперед, не осознавая этого, а через мгновение обнаружил себя сидящим верхом на Томе, лицом к лицу. — Тебе… не тяжело? Бокал с недопитым вином лишь чудом не свалился с подлокотника. Том придерживал парня за талию, не ожидая, что тот выберет столь откровенную позу. — Это приятная тяжесть, — понизил голос искуситель, умело играя на слабостях Гриффиндорца. Влюбленный юноша не выдержал соблазна и приник к губам Тома, снова вспыхивая как спичка. Он зарылся пальцами в густые волнистые волосы, прижимая мужчину ближе к себе. Нельзя было ему развязывать руки — один раз попробовал и не остановиться. Хочется смаковать ощущения, наслаждаясь каждой секундой. Хочется вернуть удовольствие сторицей тому, кто его дарит. Поцелуй длился и длился, неопытному Гарри не хватало дыхания, но он не хотел прерывать сладостный момент. Проблему решил Реддл, перехватив контроль. Он терзал рот парня, углубив поцелуй, и лишь на мгновение отстранялся от мягких губ, позволяя сделать столь необходимый вдох. Под его руками бешено стучало сердце мальчишки, и собственное тоже ускорилось, а в паху полыхало огнём. Тихие, несдержанные вздохи Гарри только распаляли Тома, и лишь сигнал о прибытии одного из слуг заставил его оторваться от податливых губ и вспомнить о незавершённых делах. К сожалению, отложить их не представлялось возможным. — Мне нужно идти, Гарри, — с сожалением выдохнул Том. Ему не хотелось отпускать своего мальчишку. — На нашем пороге гость. До Гарри не сразу дошло, что происходит, и что ему говорят. Только что он плавился в объятиях Тома, а сейчас тот ссадил его с колен, поднимаясь. Стало тоскливо. Но стоило прийти в себя, как Поттер отправился в свою комнату под дезиллюминационными чарами, по дороге успев услышать голос Беллатрисы Лестрейндж, преисполненный благоговения, но с лёгким оттенком волнения: — Мой Лорд, в свете последних событий… Больше он ничего не разобрал — разговор резко оборвался. Очевидно, Реддл навесил чары заглушки, чтобы Гарри не услышал то, что не предназначалось для его ушей. Это не сильно его тронуло — лезть в дела Тёмного Лорда он не собирался. Но появление Лестрейндж… Вряд ли вернейшая из верных таким тоном сообщала что-то хорошее. Само ее присутствие в ИХ доме дико бесило Гарри. Он смог простить Тома, даже полюбить его, но суку Лестрейндж он никогда не простит. Эта сумасшедшая дрянь, просто из прихоти, отняла у него самое дорогое — его крёстного, единственного оставшегося в живых родного человека. Пришлось заставить себя отвлечься, чтобы Том не уловил негатив. Беллатриса явно была в фаворе, раз ей позволено заявляться в резиденцию Милорда без предупреждения, и Гарри не думал, что когда-либо сможет ей отомстить — Реддл не даст последовательницу в обиду. Даже ему.