Ничего хорошего на том краю далекой Галактики

Как же есть хочется! Рей в очередной раз перетряхивает все тайники в слабой надежде, что могла пропустить что-то. Песок скребется в стены ее дома, ветер завывает. Джакку стучится внутрь, просит впустить ее, хочет заполнить собой маленький шагоход, поглотить его. Пусто, также как и в желудке Рей. Последний паек она съела… когда? Да, должно быть незадолго до начала осенних ветров. Рука ноет и чешется, и Рей глядит на нее с ненавистью. Все просто: рука сломана — работать не можешь — пайки и медикаменты не получаешь — кость срастается медленнее — работать не можешь. Замкнутый круг. Ей снится еда, которую она видела только на голограммах. Еда странная на вкус, и проснувшись, Рей обнаруживает, что обслюнявила и изжевала край одеяла и прикусила губу во сне. Как хочется есть. Ветры воют — такая вот на Джакку осень, пыльные бури на протяжении нескольких недель. Не настолько сильные, чтобы мешать работать, но достаточно надоедливые, забивающие песок в самые мелкие щели. Механизмы ломаются, их нужно чинить. Жаль, Рей не может починить собственную руку. За день она собирает едва ли треть своей обычной нормы, и все это — мусор, даже по местным меркам. Слабость накатывает, голова кружится. Живот кажется прилип к позвоночнику, глаза глубоко запали, а ребра можно пересчитать, сыграть на них, как на ксилофоне. Может быть, когда бури закончатся, кто-нибудь найдет ее тело? Если сумеет войти в шагоход. Рей думает о том, не выторговать ли у Ункара паек в долг, но отметает эту мысль. Влезать в долги к кролуту — последнее дело. Буквально последнее, потом можно будет не надеяться рассчитаться, Ункар умеет загонять в угол и раздувать проценты, так что все его дела станут ее делами. Даже если она получит этот паек, то любой отнимет — что она сможет сделать со сломанной рукой? Значит сначала нужно починить руку, а уже потом достать еду. Рей пытается выменять немного бакты на свои личные вещи, но ничего не получается — бакта здесь на вес золота. Песок метет, и когда Рей идет по рынку, ей приходится кутаться в тряпки с ног до головы и поплотнее затягивать ремешок гогглов, чтобы песок не забивался под них. Свист настигает ее, когда Рей почти достигает конца торговых рядов. Ясный, громкий, перебивающий даже шум полотнищ на ветру. Рей оборачивается скорее по наитию, чем потому, что решила, что свист обращен к ней. Незнакомец, так же плотно укутанный одеждой, как и она, манит ее пальцем. За его спиной палатка с опущенным тентом — от песка. От голода Рей соображает совсем туго, но все же идет. В палатке может случиться все, что угодно. Ее могут убить, и она не сможет отбиться, могут отнять последнее. Но у Рей теплится надежда, что ей могут дать работу, и она идет, еле передвигая ноги, а линия горизонта качается перед глазами в такт шагам. В палатке Рей наконец может снять гогглы и скинуть капюшон. Там сумрачно, и воздух спертый, все прорехи затянуты, все отдушины закрыты. Рей может рассмотреть столы, с наваленными на них запчастями, ящики, прижимающие края тента, чтобы не подняло ветром. Поманивший Рей незнакомец стоит там. Должно быть, он один из перекупщиков — они иногда появляются тут, пытаются составить конкуренцию Ункару. Мало у кого получается. — Ищешь работу? — спрашивает незнакомец. Он тоже снимает капюшон, и Рей видит, что у него красная кожа и странные отростки на подбородке. В остальном он похож на человека. — Да, — хрипло отвечает Рей. — Я могу починить что-нибудь. Незнакомец смеется и качает головой. Он кладет руку себе на пояс и говорит: — Я предлагаю тебе другую работу. Рей сразу понимает, о чем он, и ее первый порыв — уйти. Но ей даже стоять тяжело. Если она не съест что-нибудь, то следующий незнакомец сможет воспользоваться ее телом, даже не спрашивая и не предлагая ничего взамен. — Сколько? — спрашивает Рей, и голос у нее звучит безжизненно. Незнакомец показывает три оттопыренных пальца. — Только потому, что ты красавица, — добавляет он. — Другой я бы дал вполовину меньше. Рей все еще размышляет. Три пайка. Три дополнительных дня. — Тебе всего лишь надо поработать ртом, — незнакомец смеется. — А все, что попадет в него — приятный бонус. Рей кивает. Ветер швыряет песок в тент, и тот шуршит, осыпаясь вниз, и этот шорох кажется Рей оглушающим, а в палатке словно становится темнее. *** Ветер стихает, когда она выходит наружу, но не доходит и до края торгового ряда. Ее выворачивает, и Рей прячется за ближайшей палаткой, падая на колени, пока ее желудок продолжает конвульсивно сжиматься, даже когда в нем уже ничего не остается. Наконец, Рей может поднять голову. Она брезгливо оттирает горстью песка запачканный край накидки и поднимается на ноги, здоровой рукой опираясь на посох. А потом сдвигает гогглы, вытирает набежавшие слезы и слизывает их с пальца.