Куда же тебя занесло, Маргарита?

В передней толкотня, тревога; В гостиной встреча новых лиц, Лай мосек, чмоканье девиц, Шум, хохот, давка у порога. (Пушкин, «Евгений Онегин»)

      Утром мой тихий сон прервал громкий визг и хрипение подъехавшей машины, точно негодный будильник. Ухватившись за цифры, казавшиеся теперь такими кривыми и болезненными из-за столь раннего часа, я встала с кровати. Под неохотно вставшее солнце визг, наконец, смолк, но в моё безмерное счастье тут же ворвались незваные гости. На нижнем этаже послышался гомон голосов и шум. Поглядев мельком на весёлые силуэты, быстро шагавшие из кухни в залу, я недовольно укрылась в дверях ванной комнаты, начиная водные процедуры. Мне абсолютно не были знакомы эти люди, ибо людей в этой странной жизни знала я не так много, али не могла бы определить по силуэту. По самому началу мне показалось, что это милая и давняя подруга, которую лелеяла я с самых ранних лет — Мелисса, но токмо пригляделась, поняла, что даже до неприличия высокая девушка не могла быть такого роста, да и волосы слишком темны.       Со вздохом я спустилась на первый этаж. Мне тут же вспомнилась бедная Муму, которую утопил собственный хозяин, и вселилась в меня уверенность, что не так всё плохо. Вот только жаль, что я не собака, в том случае всё прошло бы наилегчайшим образом… — О, Белла, ты уже встала! А я и не слышал! — радостно, но своим привычным низким голосом, воскликнул батюшка. Его глаза от улыбки непривычно сузились, ибо редко он улыбался — никогда по пустякам — а лицо как-то гордо вытянулось. — Старик ты уже, Свон, — засмеялся столь неприятный мужчина, которого я прозвала змеёй, и тут мой взор зацепился за высокого молодого человека. Кожа его была смуглая, волосы длинные, а черты лица совсем не походили на аристократические. Он изредка странно на меня поглядывал, улыбаясь одними карими глазами. Мне сразу подумалось, что чем-то они похожи с Билли. — Пап, мы не за этим сюда пришли, ты же хотел познакомить меня с Беллой! — как бы невзначай, отозвался уже замеченный мной молодой человек. Пребывал он в решительном смущении, что заметно по бегающему взгляду и шумному бычьему дыханию. Одет он был простенько, не вычурно: в серую майку, чёрные штаны и затоптанные открытые ботинки.       Батюшка, скрипя старыми половицами, с немым взглядом ушёл на кухню — пора потчевать. Желудок, впрочем, придерживался того же мнения. Я потирала шею до красноты, заламывала кисти рук и избегала взоров — это был открытый намёк, понятный даже человеку крайне неумному. Поняв, что планы равнодушно уходят куда-то далеко-далеко, за склоны холмов, я решила заговорить. — Да-с, очень рада, что вы почтили нас своим присутствием-с… Со всем искренним благодушием, Я — Белла Свон, — улыбочка моя распласталась, как лягушка, по всему лицу, а щёки стали выразительны, как у графской дочери. — Я — Джейкоб Блэк. Очень хорошо, что мы познакомились, Белла, ты просто не представляешь, как я рад! — он тотчас засмеялся, сверкнул фарфоровой улыбкой и чуть не бросился мне в объятья. Истинно слово, какой чудный и забавный городок… — Это — мой отец, Билли Блэк, он один из самых мудрых в племени, но, наверное, вы уже познакомились… — и в глазах его в догонялки играли смех и восхищение. — Занимательно, — я улыбнулась одной щекой. — Но, как говорится, время дорогого стоит. Могу лишь откланяться, господа… — На том и кончили.       Попила чай с пахучими травами: бергамотом и жасмином. Засим нацепила форму школьную, красивую, в которую входило клетчатое серое платье и смоляная кофта, волосы расчесала и браслеты повесила на ручку. Батюшка обнял меня крепко, расцеловал в обе щёки и самой хорошей учёбы пожелал. Вышла я в приподнятом настроении, напевая лишь мне понятную околесицу.       От дома до школы шла я долго, поздоровалась со множеством табличек и указателей (люди разбежались по машинам и автобусам), но время было. Вся природа хмурилась, плевалась сыпучим дождиком и била по лицу крупным горохом. Вместо неба — мрачное полотно неумелого художника; взяла меня дрожь в лёгкой голубенькой куртке от одного злого ветра, в сапогах танцевала вода. Ларингит обеспечен.       Слякоть невозможная преследовала всю дорогу, заставляя чихать и слезиться глаза. Организм мой слаб и хил, он борется, но не выдерживает. Допивая солёные, как из моря, больные слёзы, я, в полном смятении от общего состояния, дошла до учебного заведения. Главное — вспомнить английский язык…       В следующий раз поеду на машине. Как-то пыталась — вроде, даже что-то получалось, но не уверена. Во дворе было множество учеников. Кто-то смеялся, кто-то плакал, но никто не выражал полного безразличия к происходящему. Я прошла в само здание, шмыгая носом, и забежала в администрацию. — Здравствуйте, — чуть откашлявшись от холода, тоненьким голосочком начала я. На меня в упор смотрела полная рыжая женщина средних лет, в зелёном вязаном платье и сером жилете. Лицо её было замызганное и неприятное на вид, но я не могла, как и все люди, судить о книге по обложке. — Меня зовут Белла Свон, я недавно переехала с отцом в этот город… — С отцом? — глуповато переспросила она, роясь в бумагах. Засим, будто найдя нужную ей, она немного улыбнулась и радушно развела руками, — Как же я сразу не поняла, так ты же дочь шерифа! Вот, держи нужные бумаги и не забудь формуляр. В конце дня, будь добра, принеси с подписями учителей… — на этом скрипучий голос затих. Я лишь кивнула, взяв с журнального столика карту, показывающую, где находится каждый кабинет и коридорчик. В любом случае — не помешает…       Коридоры подвижные, смотрят косо и хохочут. Ученики невнятно бормочут, быстро ходят и изредка роняют бранные слова. Так-с… мне нужен кабинет литературы. Пока его ищу, встречаю много скамеек и зелени. Зелени особенно много, она переливается на холодном солнце и уныло склоняется к полу. Полу, конечно, нет до неё дела.       Неожиданно и резко под локоть хватает экспрессивная девица, что представилась Джессикой. Впрочем, это был прелестный монолог, так что нисколько разговоры мне не докучали… Обрывками слышу, что доносит информацию обо всём на свете, но как-будто на своём, непонятном мне языке. Волосы светлые, щедро облитые лаком, глаза искрятся весельем и каким-то странным смутным чувством, всё её лицо выражало удовольствие от сказанного. Одежда миленькая: красная блуза с кружевами, чёрная кофта и синие джинсы, точно усыпанные звёздами. — Верно, у вас здесь скучно не бывает? — будто в забытьи отозвалась я, рассматривая обстановку и каждого проходящего. Мой взгляд зацепился за бледное лицо, мешанное с известью и мрамором. Воображаю: лицо очень знакомое… — Правильно мыслишь, Белла! — лучисто засмеялась Джессика. — Всегда стычки, знакомства, а теперь к нам приехала сама дочь шерифа, не могу в это поверить! — смех разнёсся по коридору с шумом и треском, больно ударяясь о слух. — Анжела! — Джессика тут же ринулась к незнакомой мне девочке. Одета она была прилично, без неправильной складочки, вся накрахмаленная: в длинную кофту и юбку, обута в блестящие вычищенные туфли. Знамо, она много читала, потому искривила зрение: на лице, точно приклеенные, сидели чёрные очки; выбившиеся пряди строго заправлены за уши. Отчего-то, при виде неё, страшно сжалось и заухало сердце. — Ну наконец-то, я совсем тебя заждалась! Знакомься, Белла, это — Анжела Вебер, примерная ученица и моя хорошая подружка, — на щеках говорящей выступили неестественные ямочки: они шли прямыми дугами, изо всех сил стараясь закрутиться. — Приятно познакомиться, — она сделала попытку улыбнуться, но уголки губ, не понимая действий хозяйки, тут же опустились. — Извини, что отняла ваше время, но я правда спешу на литературу… — и маленькими шагами спешно удалилась, суетливо подтягивая лямку рюкзака. Медовые тёмные глаза в последний раз сверкнули какой-то невыразимой просьбой. Это слабо можно назвать уходом по-английски, но кой-какое скверное чувство, странный осадок и горечь остались… Истинно слово, мне тоже пора лететь в класс! Ах, ну что за глупости, отчего я не ушла раннее?! — За сим откланяюсь, — я по-лягушачьи скрестила тоненькие ножки и с кривоватой улыбкой чуть присела, до покраснения пальцев ухватившись за подол*; и тут же быстро, почти вскачь, побежала за Анжелой, поблёскивая туфлями. Миленько, живенько, но делает щёки горящими. Отнюдь — не повторю.       Класс поприветствовал меня унылой зеленью по углам, пыльными шкафчиками с книгами, новенькими полками и тумбочками. Совсем не крашенные, деревянные. Ребята же взирали, точно обсыпали снегом из ведра, кой-то издавал цоканье, кой-кто не выражал никакого чувства. Прилепившись к двери на пороге, я жалобно протянула, завывая, точно ветры: «Извини-и-ите, можно войти-и-и в класс? — вылупив глаза, на меня бессмысленно и долго вглядывался учитель словесности, точно пытаясь узнать знакомое лицо, вертя головой, как сова.