Куда же тебя занесло, Маргарита?

      Стали подтягиваться гости, все желтоглазые. Стояли с большими красными бокалами, и нельзя было понять с первого взгляда, кровь это или вино. И я стиснула зубы от этой насмешки над жизнью, но всё-таки дождалась, пока вся зала не будет заполнена вампирами. Спектакль начинается       Я задрала полы платья — так, что были видны ноги и живот — и запрыгнула на стол, не чувствуя стеснительности. От меня сторонился каждый на балу, будто все чувствовали отвратительный запах моего отчаяния. Они смеялись, показывая острые, как нож, клыки, и запрокидывали головы, показывая отнюдь не уязвимые бледные шеи. У каждого здесь остановилось сердце, а моё горело адским пламенем. Я закричала страшным голосом: — Вы! — и указала на первого попавшегося вампира. — Вы, столько лет живущий на свете, сколько миров вы видали?       Он окинул меня насмешливым взглядом жёлтых глаз, медленно осмотрел мой задранный подол и со снисходительной улыбкой покачал головой: — Каждая эпоха — это отдельный мир. Я видел четыре мира и в каждом был разочарован. — Ах, разочарован, — засмеялась я. — Да, я вижу разочарование в ваших довольных глазах! Я видела два мира, но один забыла. Помогите же мне вспомнить, душегуб!       Моя наглость всех по-разному поразила, но никто не говорил ни слова. Зал застыл. Стрелка часов запнулась и застыла. Музыка доиграла и замерла. И в тишине стучало моё единственное живое сердце. — Я возмущён вашим обвинением, — он покачал головой, и на лицо его легла тень; и на миг мне почудилось, будто оно переменилось — сузилось и стало страшнее. — Мы не пьём крови людей, а пьём животную кровь. Разве это преступление? Люди едят животное мясо. Мы, вампиры-вегетарианцы, и вы, в сущности, не так уж и отличаемся. — А-а, — понятливо протянула я. — Хотите запутать меня своими мы-вы, а сами в своей голове пытаетесь осмыслить, как же это я видела два мира, а один забыла. Скажите, кем вы были при жизни? Он задрал нос и ответил с чрезвычайной гордостью: — Я был внуком французской королевы, жившей в шестнадцатом веке и, признаюсь, имел приличную жизнь. Я завыла от смеха: — Вы слышите? Наш друг кутил и не знал бед, но почему-то совершенно разочаровался в жизни! Скажите же прямо, вы были мотом? — Я был внуком французской королевы, — через зубы ответил тот, и будь он живым, то непременно б покраснел от злости. — Да-да, мы уже поняли — поддразнила я, слыша сдержанные смешки. — Но не обижайтесь на меня, я не со зла. Я лишь хотела вспомнить о своём мире, который был совершенно другим, совершенно другой эпохой! И в котором не было ни одного из вас! — И для этого — продолжила я, сама не зная, что говорю — вынуждена просить бокал вашей крови. Да, вашей, внук французской королевы!       Смешки стихли. Все смотрели на меня в равной степени шокировано и недоумённо, будто я была умалишённой. Впрочем, именно так я себя и чувствовала, когда просила того, чего не может быть. Ведь вампиры — это тёмные существа, в которых не теплится жизнь, в которых нет даже её зачатка, и, соответственно, у них нет качающего кровь сердца, но есть сердце ледяное, остывшее. — Даже если бы моё сердце качало кровь, — размеренно начал вампир, с которым я говорила, тоже на несколько секунд впавший в ступор, — то с какой стати я должен был вам помочь? Я в театральном жесте прижала руку к сердцу, настроившись на детскую подначку: — А вы ещё исследуете, есть ли у вампиров душа! Да разве не ясно это по одному подобному комментарию! У вас или совсем её нет, или она почернела и иссохла от времени!       И в третий раз установилась тишина. Мёртвая, страшная. Вампиры смотрели на меня тёмными глазами, будто не в силах поверить, что я нанесла им такое оскорбление. Они, казалось, обиделись на это высказывание более, чем на вызывающее «душегуб!». Помимо обиженных, были взгляды злые и яростные, отчего по коже бегали мурашки. — Это никем не доказано, — неожиданно раздался чопорный голос откуда-то из толпы. — Серьёзные исследования не проводились со времён зарождения Вольтури… хотя мы все надеемся, что Карлайл продолжит их.       Это был полный мужчина преклонного возраста. Я улыбнулась, чувствуя, как колотится сердце, понимая, какие злые слова сейчас вновь сорвутся с языка: — Я бы тоже надеялась, если бы ответ был положительным. Уверена, надеялся и Карлайл. Но кто знает, может, он скрыл от вас горькую правду?       Внезапно послышались неторопливые шаги. Все вампиры отвлеклись от своего возмущения и уставились на… тут мои глаза остекленели — это был тот же самый маг из Варьете. Темные волосы, кривой рот и глаза — один черный, другой зелёный.       Я не понимала, как такое могло случиться, что после стольких моих попыток вернуться к Мастеру именно эта оказалась удачной. О, я не сомневалась, что она удачна. Иначе зачем бы чёрный маг предстал во плоти, когда у него так хорошо получалось дурить мне голову?       Он подошёл совсем близко, наклонил голову и улыбнулся, показывая облепленные коронками зубы. Выражение лица его было покровительственное и одобрительное. — Я вижу, вы все осознали и, наконец, отпустили этот мир. Кровь. Кровь — то, что всех вас связывает здесь, не так ли? Эта вечная тоска по крови. Любое существо начинает ценить одно во сто крат больше, если лишится его.       В толпе неожиданно послышался вздох, такой громкий, почти оглушающий, будто из груди выбили воздух. Я повернула голову и увидела потрясенные и недоверчивые глаза Эдварда. Но направлены они были не на меня, нет. Вампир смотрел на Элис.       Чёрный маг же продолжил говорить. — Королевская кровь течет в вас, Маргарита — своей крови вы и потребовали. Я звал вас на бал — и вы решили позвать меня. Всё так циклично в этом мире, и я рад, что мы сходимся во мнениях по этому вопросу. Теперь — не окажете мне честь?.. — и он жестом предложил взять его за руку.