На руинах

— Мне снова снились мама и сестра. Они умоляли меня помочь. Поражённые тем ужасным вирусом, они хотели и меня заразить. Понимаешь, Ася? Я не должен был выжить! Я не должен был оказаться устойчивым к вирусу! Я не должен быть здесь! — он переходит почти на истерику, цепляясь за руки, до того перебиравшие его волосы. Красивые и изящные руки. Он считает себя недостойным каждого их сантиметра. — Я виноват в том, что они мертвы! Как ты этого не понимаешь? Я — убийца! Я убил их! Я убил планету! Он смотрит в спокойные карие глаза, склонившиеся над ним, чувствует под собой сложенные по-турецки ноги. А руки, которых он недостоин, продолжают своё дело, будто ничего не происходит. Будто он прямо сейчас не пытается достучаться до совести их владелицы. — Почему? Почему ты не дала мне умереть вместе с планетой? Ты же просто пожалела меня, так? Он приподнимается, чтобы встряхнуть Асю за плечи, но она тут же притягивает его к себе в крепком объятии. — Саш, — она говорит это так тепло и нежно, что почему-то хочется плакать, — если бы я тебя вытащила из петли просто из жалости, ты бы сейчас сидел в общем отсеке под руководством Даши. — Да? Разве это не из-за того, что я единственный на борту специалист по управлению космическими кораблями, а тебе нужен был помощник? — язвительно, но скрывая реальные сомнения, отвечает он, наблюдая за быстрой сменой выражения лица Аси со спокойного на раздражённое. — Я тебя прибью. — С радостью умру от твоей руки, спасительница моя. — Просто признай, мой хороший, что я разрешила остаться до того, как ты раскрыл нам свой род деятельности, — Ася усмехается, наклоняясь к нему и чуть касаясь его губ своими, и он, словно сигаретный дым, негромким вздохом поглощает её тёплое дыхание с ароматом недавно зажёванной мятной резинки. Он ей не пара, он недостоин её, он слишком плох для неё, но почему-то она именно ему позволяет себя целовать. Когда-то чувственно одними губами, когда-то аккуратно с языком, а когда-то и вовсе грязно, как в хорошем порнофильме. Почему-то она каждый раз старается как-то повлиять именно на его состояние. Она даже приспособила свою большущую кабину под него. Где у этой девушки совесть и чувство прекрасного? — Всё будет хорошо, ладно? — произносит Ася, отстранившись и улыбнувшись во все зубы. Эта дама слишком хорошо знает своего слабого суицидального верного слугу, желающего стать рыцарем. Знает, что в эпизоды самоунижения нужно лишь сказать «всё будет хорошо», чтобы стало лучше. Стук в дверь. Дверь открывается со скрипом. Он рычит и мигом отстраняется от девушки. Все пассажиры корабля знают о связи Аси с ним, но до сих пор так некомфортно от мысли о том, что их застанут вдвоём в поцелуе или даже объятии. Некоторые даже удивляются, насколько он холоден к ней при свидетелях. Но нелюбовь к себе делает своё дело. — Извините? — произносит гость с сильным акцентом. — Я могу поговорить с капитаном? О, да, это тот самый парниша, которого Ася утащила чуть ли не ценой своей жизни. До сих пор мурашки по коже от подобных мыслей. Яр выглядит намного лучше, чем месяц назад: покрепчал благодаря регулярным упражнениям, на щеках виднеется слабый румянец, да и в глазах теперь не лёд, а удивительно лучистое небо. Парень смущённо улыбается, аккуратно закрывая дверь. Он хочет язвительно ответить, чтобы сначала ушёл, а потом закрывал. Но Ася поднимается и кланяется. Что за унизительный жест? Не пассажир, а капитан главнее ведь. — Меня зовут Ася Космос, я — капитан корабля «Космический кит». А это, — она указывает рукой на него, — Саша Казьмин, мой помощник. Что Вас беспокоит? — А я… Меня зовут Яр Баяр, — в ответ он смеётся. Что это вообще за сочетание глупое? Это как глагольные рифмы в поэзии. — Можно мне задать вопрос? — Если мы знаем ответ, то обязательно ответим. Он еле заметно качает головой. Почему-то этот Яр его раздражает безумно. Такой до тошноты солнечный и вежливый. Пытается подлизаться, значит. — А куда мы летим? Вопрос встаёт в воздухе напряжённой неизвестностью. Он, усмехнувшись, цепляется за недалеко находящиеся поручни и рывком садится на сиденье в стене. Ася на секунду теряется. — Куда? Да никуда, — бурчит он, Ася на него шикает. — Мы ищем лучшую планету для существования, — отвечает она, подойдя к пульту управления и заглянув в небольшой экран, на котором красная точка двигается по бесконечному пространству без каких-либо объектов вокруг. Как только там появится потенциально подходящая планета, экран запищит на всю кабину. — Получается, здесь все с мёртвых планет? — поступает глупый вопрос от Яра, который невинно хлопает ресничками. — Конечно. Это же так не очевидно! — он раздражённо вздыхает, но стихает, встретившись с взглядом Аси из серии «я тебя сейчас покараю». — К сожалению, все мы когда-то потеряли дом, — говорит Ася, неспециально вновь и вновь ударяя по больному — по воспоминаниям о доме, семье и родной планете, которая к своему закату за какой-то миг стала почти необитаемой. — Наша Система, получается, вся вымерла? — Да, а те планеты, которые не исчезли, никогда и не заселялись. Например, Меркурий, Юпитер и Сатурн, — спокойно произносит он под внимательным беспокойным взглядом капитана. Она, в целом, может не волноваться, поскольку он понял, что не должен показывать свою неприязнь к новому субъекту. — Разве? Я думал, что Юпитер и Сатурн заселены, — искренне удивляется Яр, и он так же искренне удивляется глупости парнишки, который ничего не знает о мире вокруг его планеты. Этот юноша в школе вообще учился? — Газовые планеты очень редко обретают жителей. А вот их спутники, благодаря наличию твёрдой почвы или воды, вполне благоприятны для всякой живности, — терпеливый голос Аси опережает его. Яр, такой нескладный и будто неправильный, подходит ближе к нему и смотрит прямо на Асю, которая, больше не обращая на остальных внимания, садится за пульт управления. — Я могу остаться здесь ненадолго? Он умоляет взглядом её отказать, выгнать Яра из комнаты и никогда больше не впускать. Его пугает то, что парень своими лучиками пытается пробраться сквозь его душевную темноту. Всё ещё бледный Яр, получив асино «конечно» (предательница!), садится на сиденье рядом с ним и протягивает костлявые пальцы к смуглой коже. Он никогда не ощущал себя таким незащищённым. Каждое новое знакомство — новый стресс, поскольку каждый раз боится оказаться непринятым из-за своей, как он считает, неприятной внешности (на родной планете из-за несоответствия эстетическим вкусам могли даже не захотеть разговаривать). Правда, Асе почему-то нравится то, как он выглядит. Да и у Яра не видно даже тени отвращения. Лишь восхищение в голубых глазах. Он вообще дышит? И касается лица с такой осторожностью и таким благоговением, что жутко становится. — Будто Аполлона увидел, да? — смеётся Ася, развернувшись к парням. — Что? — не отрываясь от своего дела (если его действия можно назвать делом), спрашивает Яр. — А, точно. Короче, Аполлон — это бог одного из народов моей планеты. А потом другие начали использовать это имя как короткое описание очень красивых мужчин, — поясняет она. — Тогда да, как будто увидел этого Апо… короче, Вы поняли, — улыбается Яр и тут же, краснея до кончиков ушей, отдёргивает руку. — Ой, Саша, простите! Вам, наверное, неприятно было? На коже до сих пор будто огонь горит. Это было очень странным жестом, всё ещё не до конца понятно, что вообще происходило. Однако Яр, хоть и извиняется, абсолютно не скрывает свои сверкающие нежностью глаза. Он смущается, не веря в то, что так быстро кому-то понравился и что этот кто-то не стесняется это показывать. Например, Ася не привыкла показывать какие-то нежные чувства из-за того, что слишком много смертей (смерти планет составляют значительную часть) повидала на своём коротком веку. Потому он иногда даже и не верит, что ею движет любовь, а не слепая страсть и жалость к неполноценному человеку. Так что честное восхищение сбивает с толку. — Просто у нас на планете такая внешность — это просто недостижимый идеал, — объясняется Яр. — Все бледные и хилые. Как я, только чуть-чуть покрепче. Совсем капельку. А ты… ты такой смуглый, крепкий, мускулистый, — парень, не стесняясь, проводит рукой по его плечам, будто пытаясь пальцами запомнить рельеф. Внезапно Яр поднимает взгляд на лицо и в следующий момент поражает его наповал. — Саша, это может показаться странным, я пойму любую Вашу реакцию, но можно Вас поцеловать? Немая сцена. Ася начинает безудержно хихикать. Он в полном шоке медленно кивает. Яр на мгновение прижимается холодными тонкими губами к тёплым пухлым. Занавес. — Ещё и мягкие такие. Никогда таких не встречал, — смущённо произносит Яр. Ася, позабавившись (вдвойне предательница!), возвращается к работе. Он почему-то хочет плакать. И развеять идеальный образ, явно сложившийся у парнишки за эти минуты. Он цепляется за трость рядом и аккуратно встаёт, а затем идёт к выходу из комнаты. Ася обеспокоенно поворачивает голову в сторону тихого шороха. Уже открыв дверь, он внимательно смотрит и произносит: — Яр, видишь? Я не идеален. Я не могу нормально стоять и идти без трости. Иногда мне даже приходится садиться в коляску. И тут же приходит ответ: — Но это ведь неплохо? Он вздыхает и уходит. *** В туалете прохладно и пахнет лимонным освежителем воздуха. Опираясь на раковину, он будто пытается смыть ледяной водой с себя прикосновения странного, абсолютно не нормального плутонянина. Весь такой холодный, как будто и не провёл месяц на борту корабля с температурой около двадцати пяти градусов Цельсия. Может, это из-за мороза, что царит на Плутоне? Он сам привыкал недолго, а его организм потеплел за две недели. Должно быть, уроженцы более далёких от солнца планет действительно адаптируются медленнее. Каждый взгляд, каждый жест, каждое действие встречает противодействие со стороны его восприятия мира и себя. Яр настолько слеп? Разве не понимает, что слабые ноги, — это чёртово уродство, недостойное общения с другими людьми? И Ася не помогает — смеётся, хихикает. Это так лицемерно, если считать её убеждения, что он красив и привлекателен. Уходя, он заметил в её глазах позорную усмешку. Так и знал, что эта девушка с ним только из жалости! Он рычит. Убить бы этого урода. Руки сами собой смыкаются на шее, давят со всех сторон, чувствуя подушечками каждую бьющуюся будто в агонии артерию. Понимая, что воздуха не хватает, он смотрит на себя в зеркало и сжимает ещё сильнее, стремясь довести до нужного конца. Однако руки отпускают, как только недостаток дыхания переходит в невыносимую головную боль. Он глотает дурно пахнущий лимоном воздух, восстанавливаясь, и начинает ненавидеть себя ещё больше. Вот же, не хватило смелости и силы прекратить это всё! Чёртов инстинкт! *** Он возвращается к Асе, дабы прямо сейчас потребовать у неё дать комнату для переезда. Но не сдерживает язвительную шутку, оказавшись на месте: — Ты выгнала Яра? Или он ушёл, когда исчезла почва для издёвок? — Нет, Саш. Он ушёл за вещами. Он переезжает сюда. Слышно, как тихо жужжит лампочка. Что-то внутри начинает злостью закипать. Он качает головой, не веря в происходящее. — Что ты сказала? — пока тон голоса спокоен, но Ася точно знает, что пора вести отсчёт до взрыва. — Я разрешила Яру остаться здесь. И это не обсуждается. Он даже забывает, что хотел сказать до этого момента. Почему-то чувствует себя униженным и оскорблённым, садится на пол, не сумев удержать равновесие. Грудную клетку сжимает иррациональный страх остаться одному, никому не важным и не нужным. Этот Яр, самый неправильный парень во Вселенной, рушит его во всём идеальный образ жизни с интересной работой и лучшей девушкой среди существующих и когда-либо существовавших. Этот образ он еле выстроил за четыре бортовых года сквозь пот, кровь, слёзы, боль и всевозможные трудности. В данный идеал пытается встроиться Яр. И, самое главное, Ася не против. Она даже помогает, чёрт её побери! Он усмехается. В переводе на бортовое летоисчисление, Яр его младше лет на десять. — Значит ли это, что ты решила меня постепенно заменить на более молодого и здорового парня? — Не морозь херню. Не собираюсь я ни на кого тебя менять. Ты уникальный в своём роде и тем прекрасен. Она глупая, что ли? — Да неужели? — он осторожно поднимается, игнорируя предложение помощи от Аси. — И поэтому Яр переезжает в нашу комнату на второй день вашего общения? Мы же до этого его месяц не видели и не слышали о нём ничего. И только сегодня объявился! Что, так быстро понравился? — Ты мне тоже быстро приглянулся. Но когда новый пассажир бьёт зеркало в туалете и посуду для того, чтобы убить себя, приходится попросить местного психотерапевта поработать с этим, прежде чем впускать его в помещение с пультом управления, — её взгляд и жесты леденеют с каждым словом, а губы плюются невидимым, но достигающим самого сердца ядом. Они редко разговаривают на тему его суицидальных попыток, обычно она почти незаметно и незначительно проскальзывает, однако, как только сказано то, что сказано, он понимает, почему. Это их общая больная тема. — Вот видишь, я опасен. Но почему я до сих пор здесь? Я у тебя вместо подопытного крыса, так ведь? — почему-то так и хочется задеть Асю, заставить зарычать и бросить что-нибудь в него. Хочется заставить чувствовать то, через что он проходит каждый чёртов день. Именно поэтому он старается бить сильнее. — Ты с ума сошёл?! — Ася переходит на крик, в её глазах, таких красивых, стоят слёзы. — Какой подопытный крыс? Причём тут это вообще? — А притом, что тебе просто может быть интересно, не отброшу ли я коньки. Хлопок. Щека горит болью — внутренней и вызванной громкой пощёчиной Аси. Она, жмуря глаза, плачет, падает на колени. При одном только взгляде на такое у него что-то болит в душе, разрывается на части. Он падает рядом, выпустив из рук трость, и извиняется, извиняется, извиняется. Ему теперь ещё хуже, совесть давит на чувства к Асе, которую он, тварь дрожащая, так эгоистично посмел обидеть. Он перестаёт понимать свои желания, что испытывал до этого. Как? Как он вообще мог хотеть причинить боль любимой девушке? Они, цепляясь друг за друга, обнимаются. Такие одинокие, сломанные, потерявшие всё в жестокой игре жизни. Это их общая боль и общая трагедия. — Я не смогу привыкнуть к Яру, — шепчет он, даже не пытаясь представить себе то, как сейчас выглядит со своими мокрыми щеками, опухшим носом и покрасневшими глазами. Для своего общества он слишком отвратителен, настолько, что его бы и на улицу не выпустили. — Я тебя знаю, Саш. Привыкнешь. Совсем скоро привыкнешь, — отвечает Ася, и он слышит, как она улыбается. — Ася, мне так страшно, — он это еле произносит, боясь признаться в сказанном. Замечает сильную дрожь в теле и в дыхании. Но девушка гладит его голову, так ласково и успокаивающе, вызывает новую волну слёз. — Всё будет хорошо. Ася так уверенно говорит это, будто так всему и суждено произойти. Он пугается, когда к плечам прикасается тонкая холодная рука, но одного взгляда краем глаза в сторону хватает для понимания простой вещи: Яр пришёл и обнимает их. — Засыпай, вот звезда золотая Стороной и к тебе пришла. Злость и страх уж растаял От родного сердца тепла. Голос парня тихий и с акцентом, текст корявый (видимо, примерный перевод похожей песенки с плутонянского). Казалось бы, сплошные недостатки. Но почему на душе так хорошо становится?