Loblolly

      Кладбище Голгофа всегда вызывало у Питера странные ассоциации. Наверное, все дело было в названии — заходя на территорию, Питер никогда не мог отделаться от мысли, что идет по холму, на вершине которого был распят сам Иисус. И пусть предполагаемая Голгофа находилась за тысячи миль к востоку, в загадочном Израиле, ощущение пробирало до самых костей. Когда он жил в Куинсе, то всегда старался обходить кладбище стороной — Питер никогда не был тем типом подростков, что тащились от всякой жути, скорее уж полной их противоположностью. Да, у него были повышенное чувство справедливости и невероятная способность влипать в истории, но к мертвым Питера не тянуло. Совсем. После смерти Мэй он вообще долго не решался приблизиться к родному району. К кладбищу — тем более. Смешно даже, ведь ни у кого из его родственников собственной могилы не было. Дядя Бен просил развеять его прах над родным Огайо, что Питер с Мэй и сделали, а тетю похоронили в общей могиле — в тот день из-за сдвига плит было много несчастных случаев. Могилы дорого стоили. А Питер бегал от опеки, игнорируя вырывающиеся из горла всхлипы, так что пропустил и отпевание, и похороны. Ему было даже некого навещать — Мэй, конечно, была прямо под ногами, в сырой после дождя земле, но рядом с ней были и другие, и с ними откровенничать Питеру не хотелось. Об этом не задумываешься, пока не встречаешься лицом к лицу, но смерть не случается с тобой. Она случается с теми, кого ты после себя оставляешь. Вряд ли Мэй год назад думала, что оставит Питера вот так. Такое не предугадаешь. Питер шмыгнул носом и поковырял зеленую траву носком кроссовка. Было такое впечатление, будто его побили не физически, а морально — синяки уже желтели, но все еще доставляли дискомфорт. Питер взглянул на надгробие, испещренное полосой ставших знакомыми имен, после чего посмотрел на чернющее небо, пробормотал безличное «пока» и отвернулся. Чтобы столкнуться со знакомым: — Бильбо, а тебе в норку еще не пора? Питер споткнулся и просто чудом не пропахал носом землю, недоверчиво вскидывая глаза. Темнота была хоть глаз выколи, а фонарей рядом не предусматривалось, что, впрочем, не помешало ему разглядеть горькую усмешку на старковских губах. Спасибо, паучье зрение. — Мистер Старк, что вы… — Питер поежился от налетевшего ветерка, — тут делаете? Кладбище уже закрылось, как вы вообще… Плечи накрыли чужой кожаной курткой, и Паркер от неожиданности икнул, что прозвучало неприлично громко в грозной кладбищенской тишине. — У меня есть привилегии, — фыркнул Старк, оставшийся в какой-то безразмерной кофте с длинными рукавами. — Лучше объясни, почему ты не в костюме и стоишь на ветрах, как голландская мельница. Питер дернул плечом, и куртка начала сползать, отчего пришлось вынуть руку из карманного тепла и ее поправить. Он оглянулся, почувствовав, как мертвые с жадностью подслушивают их диалог, и вновь поежился. — Мы можем уйти куда-нибудь? — Хм. Да, пожалуй, — согласился Старк, окидывая кладбище странным взглядом, и первым прошествовал к выходу, кинув напоследок, — пончики любишь? Я отличное место знаю, пальчики оближешь! Питер мог разве что вновь поправить куртку (надо было бы продеть руки в рукава, но он не решался) и пойти следом. Кладбище, ночь и одиночество — плохое сочетание. Старк вывел его прямиком к машине — роскошной, Питер такие только в журналах и видел. В любой другой момент он бы затрепетал от восторга, но сегодня Питер чувствовал себя эмоционально выжатым, поэтому просто уселся на переднее сидение, поставив рюкзак на колени и втянув носом запах дорогой кожи, которой был отделан салон. Тони сел за руль, но рулить не стал, поручив все дело автопилоту и молча уставившись в окно. Нью-Йорк не зря называли городом, что никогда не спит. Пока они ехали, Питер успел увидеть толпы очередей возле клубов с неоновыми вывесками, девушек на высоких каблуках и парней с идеально-уложенными волосами, бродяг, прихрамывающих на обе ноги, возвращающихся с работы уставших клерков и настырных голубей. Ночью все выглядит куда более привлекательно, чем при свете дня. За исключением могил и Старка, конечно. Первые всегда выглядят отвратительно, а второй всегда выглядит невероятно. Тот еще парадокс. Когда Питер накануне осознал, что конкретно сделало его глупое маленькое сердце, то позорно сбежал, поджав хвост — как провинившаяся дворняга. Промаялся целый день, выслеживая преступников, а потом, когда перевалило за полночь, неожиданно вспомнил, что за день наступил. И проблема с Тони отодвинулась на второй план. На самом деле, у Питера была своеобразная традиция, устаканившаяся несколько месяцев назад — каждое тринадцатое число приходить на Голгофу и зависать там на день. Плевать на погоду, на возможное узнавание, на все плевать. Там была его тетя. А годовщину ее смерти Питер просто не мог пропустить. Машина мягко затормозила возле забегаловки, расположенной чуть не за чертой города, и первым, что увидел Питер, стал гигантский бетонный пончик в розовой глазури. Старк захлопнул дверцу машины и весело фыркнул. — Не поверишь, меня однажды с него чуть ли не силой согнали. Несмотря на поздний час, возле кафе было припарковано около десятка машин, и Питер поежился — он отвык появляться на людях без костюма, но доставать его из рюкзака и переодеваться было бы совсем глупо. По дороге Питер, правда, умудрился наступить в лужу, так что кед промок изнутри, и носок противно хлюпал, пока они со Старком шли к прилавку. А еще — и это было очень кстати — ночью людей не волновало ничто, кроме них самих. Они даже глаз на их странный дуэт не подняли. Пока Старк делал заказ, Питер занимался изучением собственных шнурков. Они были грязно-серого цвета, отчего на долю секунды стало неловко, но Питер вовремя сообразил, что не на свидании со своей подружкой, а в малоизвестной кафешке с Тони Старком. В годовщину смерти Мэй. Пора было уже разобраться со своей жизнью. Старк получил на руки вкусно пахнущий бумажный пакет и втянул носом запах, зажмурившись от удовольствия, а у Питера подкосились колени. «Контроль», — подумал он, и это простое слово подействовало успокаивающе. В нос ткнулась мягкая выпечка. — Ешь, — приказным тоном сказал Старк, вынимая из пакета второй пончик и откусывая махом почти половину, — на голодный желудок допросы я не провожу. Они вышли в прохладную ночь, и налетевший ветер шутливо растрепал темную шевелюру Тони, решив видимо, что беспорядок на голове идет тому куда больше. На Старке были очки, и стекла отражали ярко-розовые огни, которыми переливался бетонный пончик. Питер послушно потянул выпечку в рот, не сводя со Старка глаз, и случайно опрокинул на джемпер сахарную пудру, а Тони заржал, запрокидывая голову. — Умоляю, скажи, что это не заразно, — пошутил он, а Питер лишь пожал плечами, смакуя на языке сладость. Пончики действительно были что надо. Вдвоем они прикончили их в два счета, посередине процесса облюбовав старенькую лавочку. Если бы кто сказал Питеру две недели назад, что он будет сидеть с Тони Старком на лавочке в бедном районе и поедать пончики, Питер покрутил бы пальцем у виска и посоветовал сходить к врачу. Бойтесь, бойтесь своих фантазий. Когда рты занять было уже нечем («Контроль!» — сердито напомнил себе Питер, когда язык Тони скользнул по влажным губам, собирая остатки сахарной пудры), Старк глубоко вздохнул и повернулся к Питеру. Темно-карие глаза смотрели изучающе. — Что? — Паркер стушевался, не зная, как реагировать на такое внимание. Учитывая, что до этого Старк молча высиживал с ним перед телевизором и откровенничал в пьяном бреду, обстановка была непривычная. — Да вот, все жду, когда за тобой ангелы с небес спустятся, — ответил Тони, — хотя вру, какие ангелы, к нам только нечисть всякая прет. Питер молчал, заторможено моргая. Старк скривился. — Я к тому, что ты слишком правильный, Питер. Это пугает. Как так вообще вышло? — Родился таким, — хмыкнул Питер. Тони окинул его придирчивым взглядом. — Так и быть, поверю. И даже не буду шутить над твоей милой беседой с Пятницей по поводу, куда лучше пристроить бухого Тони Старка. Могу только поинтересоваться — что случилось настолько страшное, что ты сиганул из башни и даже дверь не закрыл? Питер застыл, судорожно обдумывая пути отхода. — Да так… знаете… вспомнил кое-что… — выдавил он, и сияющие весельем глаза потухли. — Твой друг рассказал про годовщину, — Старк покачал головой. — Хотел бы я вернуться и все изменить, не дать этой твари… — он резко замолчал и скрипнул зубами, а ночь мигом стала холоднее на пару градусов. Тишина из устраивающей обоих стала неудобной. Питер задрал голову и уставился в небо, на котором нельзя было даже звезды разглядеть из-за близости большого города, чтобы невольно навернувшиеся на глаза слезы вкатились обратно. — Не вините себя, — прошептал он и судорожно втянул в себя воздух, чтобы не дать предательскому всхлипу вырваться наружу. Рядом раздался смешок. — Боюсь, что кроме себя, мне винить некого. От куртки Старка пахло кожей, дорогой туалетной водой и машинным маслом. Питер рискнул вдеть руки в рукава — те оказались слишком длинными, и ткань пришлось завернуть пару раз. В чужой куртке он почувствовал себя ребенком и закрыл глаза, поэтому одна слеза все же скатилась по щеке к носу. — Я прихожу туда в своей одежде, потому что… Мэй не знала ничего о Человеке-пауке. Я был просто Питером. Ее малышом, и я всегда злился, когда она меня так называла, а сейчас бы многое отдал, чтобы просто услышать ее голос… Паук — он герой, он сам по себе. Но на Голгофе я буду Питером, потому что она бы этого хотела. Разорваться не получится. Никак. Старк открыл рот, чтобы что-то сказать, но Питер его перебил. — Вы можете винить себя во всем, чем захотите, но какой в этом смысл, если ничего уже не исправить? Почему просто нельзя стараться быть лучше? — Я стараюсь, — хриплый голос Тони Старка разрезал ночь ножом. — Стараюсь, вот только… loblolly. Питер улыбнулся. Куртка приятно согревала и не давала ветру подобраться к коже. — Тогда садитесь за автобиографию. Я вам даже помогу. Старк рассмеялся. Громко, надсадно, но совсем не тем кладбищенским смехом, что Питер слышал ранее. А потом его лицо стало серьезным, и только светящиеся глаза — единственное в Старке, что обманывать не умело, — выдавали его с головой. — Спасибо, Паучок, — пробормотал Тони, приобнимая его за плечи одной рукой, почти не касаясь, но обдавая кожу горячим дыханием. Питер сжался. За эту ночь его уже успели назвать по имени, и это Питер стерпел, но небрежно-ласковое «Паучок» грозило разрушить все его барьеры. Слишком много всего за последние часы. Много Тони и непрошенных эмоций. Будто возвращение на два года назад, когда Старк жил в сердце Питера и не собирался никуда оттуда уходить. В пубертатный период это зовется «фанатизмом», но четырнадцатилетний Питер был полностью уверен, что его случай уникален и что такие чувства просто так с небес не падают. Он любил образ, засыпал с ним и просыпался, а потом умерла Мэй, и Питеру стало не до своих одержимостей. А теперь все вернулось - в двойном объеме, потому что теперь одержимость сопровождали запахи, разговоры и прикосновения. Так и до психушки недалеко. Питер невольно дернулся, и Старк в ту же секунду отстранился, натянув на лицо маску человека, которому на все плевать. У него бы это даже получилось, если бы Питер внезапно не вспомнил важную деталь их вчерашней встречи. — Хм, мистер Старк? — осторожно позвал он уже вставшего со скамейки Тони, и тот обернулся, вскинув брови. — Да, карапуз? — в тон ответил Старк, заставив Питера непроизвольно улыбнуться. — Вы, конечно, можете не отвечать, но… вы вчера кое-что сказали, и у меня это назойливо крутится в голове, создавая шум, и я не знаю, как будет правильно об этом спросить, ведь— — Эй, эй, дыши, — усмехнулся Тони, засовывая руки в карманы джинсов. Кстати, Тони Старк умудрялся выглядеть в них ничуть не хуже, чем в костюмах за пару тысяч баксов, но Питер лишь мимолетом это отметил, честно. Он собрался и посмотрел Старку прямо в глаза. — В общем, вы вчера сказали, будто хотели предложить мисс Поттс меня усыновить, и… Тони простонал что-то невнятное, ударив себя по лбу и отступив на шаг. — Вот и пей после этого, — жалобно протянул он. — Ты ведь не забудешь об этом, если я попрошу тебя? Питер помотал головой. Это была не та информация, которую можно забыть. — Ладно, — Старк усмехнулся и нервно провел рукой по волосам. — Слушай, я все понимаю. Понимаю, что ты не хочешь под опеку, но любому шестнадцатилетнему парню нужна нормальная жизнь, с тусовками, домашним заданием и семьей. Наверное. Я в этом не очень разбираюсь. Вот я и подумал, что ты не будешь против, если я… — Устроите меня к своей девушке? — предложил Питер, надеясь, что его вопрос звучал не очень горько. Старк неопределенно кивнул. — Даже не знаю, что меня смущает больше — то, что тусовки вы поставили по важности перед домашним заданием и семьей, или же то, что пытались по-тихому сплавить меня незнакомым людям, — шипение вышло случайно, но Питер не слишком хорошо себя чувствовал после дня на кладбище и безумных скачков настроения. По-хорошему, в данный момент ему было до лампочки, что там подумает Тони. Питер мог любить кого угодно до луны и обратно, но ребенком он давно себя не считал и терпеть не мог, когда с ним не советовались. Мэй давно это поняла, а потом она умерла, и Питер был сам по себе, пока на горизонте не нарисовалась новая нянька. — Ни черта я не соображаю в подростковой психологии, — вздохнул Старк, усаживаясь обратно на скамейку и бросая на Питера косой взгляд. — Ты только не обижайся на старика, идет? — Не буду, если вновь не станете решать за меня, — Питер шмыгнул носом. — Меня вполне устраивает кресло в вашей гостиной, мистер Старк. А если в мастерскую пустите — то вообще чума будет. — Понял-принял, в личную жизнь больше не лезу, — Старк поднял руки в защитном жесте. — И давай без этих «мистеров Старков», я еще не стою одной ногой в гробу. Закушенная в который раз губа вернула в стабильное эмоциональное состояние. Питер яростно закивал головой. — Да, мистер Старк… Вот же!.. — выругался он в сторону и заметил на губах изобретателя дрожащую улыбку. — Тони. Фу-у-ух. Тони. Так, к этому я определенно не скоро привыкну. Карман завибрировал, и на дисплее отобразилась довольно безумная фотография Неда, на которой тот пытался достать языком до носа. Питер сбросил вызов и присвистнул, заметив, который час. — Мистер… Э-э-э, Тони, не подвезете меня до Неда, а то он волнуется, я… Подвезете? Тони, посмеиваясь, встал и скатал бумажный пакет из-под пончиков в рулон, который метким броском отправил в мусорку, и воображаемый Люк в голове Питера тут же присвоил ему три очка. — Поехали, Паучок. Разобравшись с вопросами друг к другу, за время пути они успели обсудить грабителей, с которыми накануне столкнулся Питер, и пришли к выводу, что оружие те явно где-то достали. Причем Питер загорелся идеей все выяснить и даже набросал план действий, пока Тони не включил строгую мамочку и не приказал ему не рыпаться. Питер встал в позу взрослого и ответственного, и на улице Неда они уже вовсю грызлись между собой, засев в затормозившей рядом с домом Лидса машине. Старк давил авторитетом, а Питер… Питер старался держать позиции, но безбожно проигрывал. Из машины он в результате вылетел нахохлившийся, как воробей, и злой, как стая голодных псов. Тони лишь помахал на прощание, еще раз наказав не кидаться в приключения с головой, а в первую очередь этой самой головой думать, после чего добавил, что Питера в башне ждут, пусть не с нетерпением, но, так и быть, ждут, и укатил прочь. И только когда машина скрылась за поворотом, Питер понял, что Старк забыл свою куртку.