Loblolly

      — Пятница, а ну выруби эту нудятину и поставь приличный рок! — взмолился Тони, лежа под одной из своих машин и ковыряясь в ее двигателе. На самом деле процесс «разглядывания того, что у малышки под юбкой» начался совершенно спонтанно — ему просто было откровенно нечем себя занять. — Прошу прощения, босс. Это плейлист Питера, я просто проигрываю его по умолчанию. Бац! Отвертка выпала из рук и со звоном грохнулась на кафельный пол, а Тони чуть не зажмурился. — Тогда тем более выруби, и вообще сотри этот плейлист к чертовой матери, тебя что, все еще учить всему нужно? В мастерской сразу же стало тихо. Тони проклял свой длинный язык и, сглотнув, тихо поинтересовался: — Стерла? — Нет, мистер Старк, — отозвалась Пятница и ехидно добавила, — меня ведь правда уже мало чему можно научить. Тони перевел дух и вылез из-под машины, весь измазанный маслом и смазкой для запчастей. Запах, казалось, впитался в его кожу, потому что вытравить его было невозможно — Тони честно пытался. А может, он не запах вытравливал, а те воспоминания, что пробуждались, когда он садился что-то мастерить. В этих воспоминаниях были шоколадные вихры, веснушки и задорный смех, и Тони честно не закидывался после этого виски. Он пил абсент — жгучий и смертельный, и совершенно не волновался об этом. Итак, прошло больше двух месяцев с тех пор, как он видел Питера Паркера. Тони не подглядывал за ним в камеры пентхауса и вообще придумал к ним такой сложный пароль, что реши он-таки взглянуть, успел бы сто раз передумать. Тони не отвечал на его звонки, с поистине мазохистским наслаждением не желая менять номер, Тони не делал ровным счетом ничего, что хоть как-то напоминало ему о Питере, но тот все равно возникал в его мыслях чуть ли не каждую минуту. Это было адски больно. Только брошенные люди поймут, что это такое. Тони брошенным не был, скорее уж наоборот, осознавал, как хреново было Питеру, но думал, что поступил правильно. Как взрослый. Как... Так уж вышло, что Тони рос в тени отца. Говард был человеком цели: поставил — добился, Говард собирал вокруг себя толпы народу, был гением своего времени, известным изобретателем и инженером, и Тони действительно шел по следам отца всю свою жизнь и даже умудрился его переплюнуть. Ожидаемого успокоения это не принесло. «Мальчишка», — крутилось в голове даже после той истории с Иваном Ванко и неожиданным посланием от отца. Говард не умел проявлять свои чувства, Тони и в этом умудрился стать на него похожим, но все еще пытался зачем-то ему что-то доказать. Наверное, виной всему было то, что он был ребенком, которого недолюбили в детстве — ребенком он и остался, и его все полностью устраивало. Эксцентричные замашки, коллекции, что привлекали ровно один день, — все эти мелкие составляющие образа неподражаемого Тони Старка, что формировали его как личность. Единственное, что напрягало — собственный затянувшийся пубертатный бунт, но Тони смирился и с этим. А теперь зачем-то полез на рожон и стал строить из себя взрослого. И все из-за человека, который действительно был «мальчишкой». В далекое майское утро Тони проснулся с пониманием — что-то произойдет. Пятница дежурно рассказала про утро Питера, затем по своей внутренней системе связалась с Карен — и Тони, не помня себя от злости, залез в первый попавшийся костюм, чтобы найти Паучка и как следует отодрать его в самом несексуальном значении этого слова. Ребенок! Безрассудный ребенок! Ребенок нашелся на разваливающемся пароме, и Тони постарался проигнорировать дикий необоснованный страх, всколыхнувшийся в груди при виде небольшой фигурки в сине-алом костюме, зависшей на растянутых руках между двумя частями судна. Все произошло быстро — и Тони умчался улаживать бюрократические проблемы со спасателями, а по возвращении потребовал Карен (ну вот кто так называет ИскИн?) дать ему съемку по протоколу «Радио-няня». Потребовал и сам пожалел об этом. Мишель Старку, к его ужасу, понравилась — она говорила прямо, не зажималась и… Была очевидно заинтересована в Питере. Паучок этого понять не мог, мал еще, а вот Тони понимал и приходил все в больший ужас. Подслушивал чужой разговор (в первый раз что ли?) и сгорал от ревности. А еще понимал — это нормально. Девочкам нравятся красивые супергерои, это жизнь, тут все так устроено. И жизнь у Питера должна была быть именно такая — наполненная признанием общественности, милыми девочками и преданными друзьями — жизнь молодого супергероя, в которой ему, Тони Старку, никто не выделял халявное место. И Пеппер правильно сказала в свой последний визит — они не молодеют. Через десять лет Тони будет стариком, а Питеру будет всего двадцать шесть, и он все еще будет молод и прекрасен. Он будет молод и прекрасен и через десять, и через двадцать, и через тридцать лет. Тони попросту не сможет дать ему того, что он заслуживает, заслуживает, как никто другой на этой гребанной планете. Тони осознал это и пришел в ужас. Даже не сразу смог заговорить — лишь смотрел на расстроенного Питера и чувствовал, как его поглощает что-то, у чего не было названия. Не сдержался — обхватил тонкую мальчишескую талию и поцеловал, на грани нежности и грубости, подавляя подкатывающую к горлу тоску. Питер был воском в его руках, растекался, отвечал, прижимался, а Тони хотелось упасть на колени и зарыдать от этой несправедливости. Он хотел бы встретить Питера на университетской вечеринке. Возможно, они не поняли бы друг друга сразу — разные на первый взгляд, но с абсолютно одинаковой начинкой внутри; а потом бы сошлись, и это был бы союз воды и камня, льда и пламени, они были бы вечны и несокрушимы. В более справедливом мире Тони Старк, возможно, был бы женат. Но в этом мире он пах машинным маслом и тихо страдал по парню, которому на прошлой неделе исполнилось семнадцать лет. Пятница сказала, что он даже не стал открывать доставленный железным костюмом подарок, лишь взглянул на сверток и усмехнулся. А потом добавила, что отмечал он в пентхаусе в компании Неда Лидса и Мишель Джонс. Дальше Тони слушать не стал. Из башни постепенно доставляли вещи, Пеппер неожиданно сошлась с Хэппи, — жизнь шла своим чередом у каждого из них, а в жизни Питера Паркера действительно не было места Тони Старку.

***

Итак, прошло больше двух месяцев с тех пор, как он видел Тони Старка. И теперь у Питера было то, что Мишель окрестила «ломкой», совсем как у наркоманов. Ломку он подпитывал щедрыми дозами видео с Железным человеком, от которого ни слуху ни духу не было ровно семьдесят дней, поедал сладкое и все больше напоминал самому себе сопливую девочку-подростка, влюбившуюся в кумира миллионов и теперь страдающую от неразделенной любви. Питер даже не мог сказать, что от депрессии безвылазно завис в здании — поначалу от знакомых интерьеров так вообще хотелось убежать куда подальше — нет, он патрулировал улицы, Верхний Ист-Сайд даже чаще, чем тот же Куинс, пару раз чуть не получил пулю в живот, наткнувшись на разборки уличных банд, но успешно повязал и их, подкинув на паутине до ближайшего полицейского участка. Он забрал у Неда Люка — когда Дубина и Лапа-Растяпа исчезли, в пустом пентхаусе стало совсем тоскливо — и разобрал его, чтобы собрать заново из новых запчастей. Питер делал все, чтобы не думать о Тони Старке, и сам факт того, что он проживал в его башне, никак не помогал. Золотая карточка схоронилась в комоде — еду, как выяснилось, наверх доставляли бесплатно по какой-то особой услуге, а больше Питер ни в чем не нуждался. Пару раз он приглашал к себе Неда и Мишель, и они довольно здорово проводили время вместе, хотя в мастерскую Питер друзей не пускал — это было помещение только для них с Тони. С Тони, который напрочь забыл о его существовании и лишь прислал на день рождения конверт из плотной бумаги. Карен просканировала его и сообщила, что внутри официальный документ, по которому Питер теперь был полностью эмансипированным человеком и приравнивался к взрослому по законам США. Что значило — он мог вернуться в школу и зажить той самой жизнью, о которой вспомнил на пароме. Вот только понимал — не выйдет у него ничего. Не теперь, когда он узнал Тони Старка, его боль и смех, не теперь, когда у него был высокотехнологичный костюм, который будто бы самостоятельно гнал Питера на улицы спасать людей, не теперь, когда он стал полностью взрослым и мог делать, что хотел. Официально-то Питер может и стал взрослым, да. Но на деле ему было семнадцать, он захлебывался в отчаянии и тоске, его ломало при виде изображений Железного человека на стенах гаражей, и больше всего хотелось вернуть Тони на его законное место — к нему, Питеру. Предварительно залепив ему рот паутиной, чтобы не смел пороть чушь. Похрен на возраст — с таким везением они оба могли и до этого года не дотянуть, но дотянули же. Тони летает, как птица, а Питер умеет ползать по потолкам, глядишь завтра кто-нибудь изобретет омолаживающую сыворотку, замедляющую старение. Погруженный в свои невеселые мысли, Питер растянулся на диване в полный рост и прогнулся в позвоночнике. День прошел незаметно и серо, и он только вернулся с вечернего патруля, промокший до нитки и злой, как черт — можно подумать, воду из поломойных ведер необходимо выливать прямо на улицу. У костюма, разумеется, была функция мгновенной сушки (за два месяца он успел изучить новое приобретение вдоль и поперек), но Питеру очень уж хотелось почувствовать себя абсолютно несчастным, поэтому обсыхать он не стал. Диван под его спиной быстро нагрелся, и Питер свернулся калачиком, глядя в ночь — он немного переставил мебель, и теперь диван был развернут прямо к гигантскому окну, так что можно было лежа смотреть на потрясающие закаты и рассветы, которые, впрочем, давно уже не потрясали. Ко всему можно привыкнуть. За стеклом неясно мелькнул свет — будто отразившись от света гостиной, и Питер приподнялся на локте, прищурившись. — Карен? — спросил он у своей ИскИн, которая после «отъезда» Пятницы начала заведовать всем в доме. — Да, Питер? — Карен, как обычно, была сама учтивость. — Ты не знаешь, сюда джеты все еще летают? В ожидании ответа Питер даже задержал дыхание. — Сегодня отлетает последний квинджет с материалами для Департамента ликвидации. Желаете… — Желаю! — Питер скатился с дивана, не веря собственному счастью. Дни, недели, месяцы он искал Тони Старка, но тот словно сквозь землю провалился. Питер пытался отследить Хэппи Хогана, Пеппер Поттс, честно пытался, но у него ничего не вышло — за чертой города те исчезали с радаров. Пытался наблюдать лично и чуть не угодил под машину — под Нью-Йорком было не так много зданий, по которым можно было передвигаться с помощью паутины, а бежать энное количество миль было бы попросту глупо. Автомобили приближенных Тони скрылись бы из виду — и ищи-свищи их по зеленой магистрали. Все было бесполезно. Питер даже вспомнил о камерах в пентхаусе и попытался воззвать к совести Старка всеми возможными способами, но тот, как учтиво сообщила Карен, в систему не заглядывал с самого отъезда. В общем, Тони просто скинул все на Питера — здание, технику, мастерскую — и пропал. А сам все это время под шумок вывозил из башни оборудование, оперируя управляемыми джетами для перевозки вещей и костюмами для затаскивания материалов в кабину. Вот уж действительно гений. Джет ночью был совсем невидимым — ох уж эти панели ретроотражения — и стоял прямо на балконе, носом к зданию. Сзади, судя по звукам, орудовали костюмы — те невидимками не становились, но квинджет прекрасно заслонял собой обзор. Питер присел на корточки за внушительным фикусом (интересно даже, как тот выжил у Тони Старка в доме) и приготовился ждать конца погрузки. Плана у него не было, точнее, заключался он в одном-единственном действии. Надо было пробраться в джет, и тот доставил бы Питера прямо на базу — ну просто Голодные Игры какие-то! Костюмы копошились еще с минут тридцать, а потом раздался знакомый звук, и Питер понесся со всех ног вперед, успев проскользнуть в стремительно закрывающиеся двери в самую последнюю секунду. Внутри было темно, как в бочке — Питер с тоской подумал о забытом в подушках дивана старкфоне с фонариком, но тут же отмахнулся от появившегося легкого раздражения. Диваны, старкфоны и фонарики были ничем по сравнению с возможностью поговорить с Тони. Да что там поговорить — просто увидеться с ним! Питер счастливо улыбнулся фантазиям и собирался уже было забиться между каких-нибудь ящиков, когда в крыше вдруг ни с того ни с сего появилась дыра, в которую спрыгнула подозрительно знакомая фигура и довольно потерла ладони. — Наконец-то, — прошептал грабитель, приближаясь к ящикам, за которыми стоял Питер, и юноша задержал дыхание. Преступник был так близко, что при большом желании Питер мог коснуться его плеча. Такого желания у него, ясное дело, не возникло, а потому он просто продолжил наблюдать, хотя и понимал, откуда руки растут — Стервятник пробрался внутрь бесшумно, будто сто раз так делал, вот только теперь замахнулся на страшное — Питер увидел, как он вскрыл ящик и вынул наружу что-то, напоминающее голову робота. — Давно мечтал собрать что-нибудь из прислужников Альтрона, — сказал самому себе Стервятник, пока Питер судорожно обдумывал свои дальнейшие действия. В квинджет он залез без костюма, а потому был максимально уязвим. На нем даже маски не было, только толстовка с капюшоном. На правой руке все еще был веб-шутер из нано-частиц, Питер без паутины даже спать не ложился, осознав, что называют ученые «вьетнамскими флэшбеками» и почему Тони вмонтировал датчики для брони себе под кожу. Итак, Стервятник в полной боевой готовности и Питер в толстовке. И страшные задумки первого по сборке мощного оружия, которое в неправильных руках будет творить ужасные вещи. — Не думаю, что стоит рассказывать о своих планах, — Питер выпустил паутину, приклеив руку преступника к стене, — мало ли кто услышит, испортить ведь могут. Стервятник дернулся, но робота не отпустил. Вместо этого он посмотрел Питеру в глаза и вдруг расхохотался. — Так это ты что ли? Человек-паук — ребенок! А мои все разбежались в страхе, ну и идиоты… Мужчина облокотился на стену и уставился на Питера с неподдельным интересом. — И что дальше? Ты, я, все эти замечательные вещи. Не желаешь присоединиться? Питер кинул осторожный взгляд на панель управления — где-то там наверняка должна была быть кнопка связи с центром. — Знаете, не особо, — ответил он, делая шаг в сторону. Стервятник кивнул. — Я так и думал. Тебе куда больше важна кнопка вызова подмоги, вот только один мой талантливый друг дистанционно отключил обнаружение джета, так что тут в прямом смысле только ты и я. — Ну что же… — Питер притворно вздохнул, — тогда придется как-то разруливать, не находите? С этими словами он вновь выпустил паутину, надеясь спеленать Стервятника, как муху в коконе, но не тут-то было: дыра в крыше будто бы стала больше, и внутрь ворвались гигантские смертоносные крылья — твари оказались на управлении, о чем Питера явно забыли предупредить. Он увернулся от хищно сомкнувшихся у него прямо перед носом перьев-клинков, отпрыгнул назад и врезался прямо в Стервятника, ударившего под дых так сильно, что в глазах потемнело. — Никогда не любил мутантов, — доверительно сообщил ему преступник, пока Питер отползал за коробки, — строите из себя героев, считая, что всем обязаны, а потом оказывается, что вы еще и дети. Серьезно, пацан, тебе сколько лет? Питер встал на ноги и одним прыжком запрыгнул в дыру, пустив паутину в руку Стервятника и потянув его за собой. Главное — подальше от материалов Департамента. Поверхность летящего на полной скорости квинджета была скользкой, ветер дул невероятно сильный, так и норовя скинуть Питера вниз, и он приклеился к крыше, чего нельзя было сказать о Стервятнике — в отсутствие пытающихся выбраться наружу крыльев он оказался совсем беспомощным. Даже за паутину цеплялся, как за спасательный круг, а в глазах (маска слетела с него при особо сильно порыве ветра) сидел ужас. Так уж в людях заложено — все боятся прямого падения. — Семнадцать, — зачем-то сказал правду Питер, а затем железные крылья вырвались на свободу, и Стервятник взлетел. Паутину пришлось отпустить. Питер откинулся на крышу в ожидании нападения — но мужчина просто завис над ним воздухе, скользя взглядом по лицу. — Да ты ровесник моей дочери, — протянул он задумчиво, а Питер нервно сглотнул — что, у стервятников бывают дети? Преступник явно прочел вопрос в его глазах и улыбнулся, но как-то пугающе, настораживающе. — Да, она у меня умница. В Мидтаунской школе возглавляет команду по декатлону, представляешь? Крылья внезапно ударили прямо в квинджет — в то самое место, на котором распростерся Питер, и непременно пронзили бы его насквозь, если бы он не откатился, повиснув на скользком боку. А еще — и это было важно — Питер знал только одну Мидтаунскую школу, а в ней была только одна команда по декатлону. Что же, осознавать, что твой противник желает тебе смерти — одно дело. Осознавать, что твой противник — отец девчонки, в которую ты был когда-то влюблен, — совсем другое. Интересно, а Лиз знала, какое у ее отца… м-м-м… интересное хобби? Питер оторвался от джета, прыгнул прямо в воздух, зацепился в полете за крыло и вновь встал на ноги, щурясь от бьющего в лицо ветра. Стервятник кружил над головой хищной птицей, выжидая момент. — Мне нравится, что ты не сдаешься! — прокричал он Питеру. — Ну вот такой я! — ответил Питер, борясь с побуждением пожать плечами. Бред какой-то. Под ногами сотни миль, отделяющих его от неизбежной в случае падения смерти, над головой — безумный мужик с крыльями, а он беседу ведет. Как там Тони говорил? Дружелюбный сосед Человек-паук, помнишь, Питер? Стервятник напал — по дуге, быстро и жестко, даже успел врезать Питеру со всей силы по левой лопатке, а потом Питер прыгнул ему на спину, где крылья не смогли бы его достать. Зато он мог достать их. Механизм был хитроумным, но Питер не зря просиживал ночи в одной мастерской с Тони Старком — как обезвредить технологию стало ясно при одном внимательном взгляде. Преступник держался над джетом, дыра в крыше которого уменьшалась с каждой минутой — виноваты были скатывающиеся с поверхности камешки, оформляющие ее контур, а Питер копался в механизме. Можно было отключить его и отправить преступника в свободный полет, но Питер никогда не был сторонником смертей во благо, а еще на ум неожиданно пришли слова Мишель. Те самые. «Знаешь, необязательно убивать человека, чтобы понять, что он живой». Поэтому Питер выпустил паутину, угодившую прямо в центр дыры, и сорвал два тонких провода. Крылья безнадежно повисли, и они полетели вниз. Стервятник орал, а Питер пытался отсоединить крылья от его спины — иначе они с ним бы просто разбились, а когда ему это удалось, то было поздно. Питер сделал последнее усилие и перевернул их прямо в воздухе, после чего связал второй конец паутины с мужчиной. Стервятник грохнулся внутрь квинджета, а Питер упал прямо на скользкую крышу, вновь образовавшуюся на месте дыры. Двигаться было больно — кто бы мог подумать, что лопатка — такая подвижная часть тела, а правый глаз заливало что-то горячее и липкое — видимо, один из кинжалов все-таки не промахнулся и проехался по лбу. Сил не было. Была ночь, холод, гул моторов и вырубившийся преступник в кабине джета. Питер прилепил себя паутиной к крыше — мозги упрямо не хотели работать, хотя в экстренных ситуациях в организме должен был подскакивать адреналин, чтобы человек фонтанировал необычными способностями. Наверное, жизнь решила, что Питеру легко живется, и лишила его этого приятного бонуса. Он был измотан. Хотелось лежать и смотреть на звезды в каком-нибудь лесу, но явно не здесь, вот таким образом, абсолютно немощным и больным. Питер смахнул с глаза кровь — а это была именно она, и постарался максимально прилепить свое тело к поверхности. А потом прикрыл веки. Ничего ведь не случится, если он отдохнет с полминуты?