Loblolly

      Лето напоминало кондитерскую с Бликер-стрит. Тони всю свою жизнь был более чем равнодушен к сладкому, кроме, возможно, того периода детства, что уже и не помнил, но даже его впечатляли розовые облака (сахарная вата), устланные травой лужайки (изумрудная глазурь) и небо — такое огромное и голубое, что в него хотелось прыгать, широко раскинув руки. Кожа сотрудников Старк-Индастриз стала насыщенно-карамельного цвета (оттенок — жженый сахар), вылизанная жадным солнцем, лучи которого застряли где-то в венах. Лето хотелось разлить по бутылкам, тщательно закупорить, дать настояться и принимать по дозе в те дни, когда поражающая буйством красок природа умрет. Но лето было за окном, плотным, сверхсовременным и защищенным окном новой базы Мстителей, на которой Тони провел уже без малого четверть года. Здесь, внутри, лето никакого значения не имело — все те же костюмы, запах черного кофе, сияющие фикусы в начищенных роботами коридорах и мутные, но серьезные разговоры. Такова взрослая жизнь, в ней нет различия между сезонами. Так Тони думал. А потом появился Питер Паркер. Дружелюбный сосед. Человек-паук. Питер Паркер — это сумасшествие. Это потрепанные жизнью кеды и мятная паста. Это взрывы сверхновых, чернила на пальцах и зеленые яблоки. Это болезнь, искалеченные нервы и веснушки. Это «Тони, ну когда я уже смогу выйти из этой тюрьмы?», это «Давайте хоть Люка привезем, и что вы так смотрите, сами в мастерскую не пускаете!» и «Люблю вас», и от этого всего хочется вынуть мозги, промыть их тряпочкой и засунуть обратно. Свежие. Тони запутался, перестал видеть логику и начал паниковать. Трубить о том, что жить надо, плавно плывя по течению, очень легко, пока течение не начинает заносить в такие водовороты, что захлебнуться — уже не самый плохой вариант. Тони было страшно, а напугал его семнадцатилетний парень, который мог бы гордиться этим простым фактом, ведь Тони Старка не так-то просто напугать. — Бумаги на подпись, — Пеппер вывалила на стол какую-то пузатую папку, и Тони скривился, окидывая бумажный бардак фирменным «знать-не знаю-знать не хочу» взглядом. Они только вошли в мастерскую, вернувшись с совета директоров, что затянулся на целых четыре часа, и Поттс сразу же умудрилась испортить весь радужный настрой на отдых. Пеппер, очевидно, его недовольство отметила и вздохнула. — Тони, здесь не обойтись без тебя. Я — гендиректор, но владелец — ты. Такие вопросы сами собой не решатся. Мое мнение ты знаешь, могу повторить — подожди с этим. — Пеппс, я решил, — прервал женщину Тони, и Пеппер покачала головой. — Ты только его сначала предупреди, не руби с плеча. Тони промолчал. Сказать ему, собственно, было нечего — да и что тут скажешь? Ждать он не будет, идея оформилась в голове достаточно давно и претерпела незначительные изменения, так что выбор полностью обдуман и даже почти что официален. Вопрос только в том, как это воспримет Питер, которого Тони избегает вот уже неделю. А все из-за какого-то слова. «Люблю вас». Поначалу он даже не понял. Решил, что ослышался. Всякое бывает. Питер полулежал на кровати больничного отсека, порозовевший, счастливый, живой, и Тони просто не мог не думать о том, что мог бы остаться в той комнате навсегда. Запросто. Тони Старк, ненавидящий какие-либо проявления чувств, искренности, считающий сантименты ключом к предательству, и вдруг — заперся бы навечно с одним-единственным человеком. Такому не поверят, за шутку примут, а ведь дело серьезное. Питер Паркер признался, что любит Тони Старка, и у Тони Старка поехала крыша. Поехала она, возможно, давно, но осознал он это только в тот момент, когда паренек широко распахнул глаза, явно не собираясь говорить того, что сказал. Потому что Тони знал, как дважды два — никакая любовь не вечна. И если в игру вступает это непонятное с точки зрения науки чувство, то надо бежать. Аллес капут. И вовсе не потому, что любовь не имеет формулы, которую можно запомнить, не потому, что это неприятно — Тони влюблялся десятки раз, это было забавно и развеивало душевную скуку, да и любовь с ним приключилась однажды — именно она сейчас оставила на столе мастерской кипу документов и поднялась на верхний этаж. Странно даже, ведь куда ни плюнь — у всех героев есть дамы сердца. Таковы уж законы жанра. А у Тони что? Юноша-мутант, вбивший себе в голову, что их связь носит то гордое звание, где «л» — первая буква? Вот уж нет. Тони Старк не влюблен в Питера Паркера. Какие его годы? Как сказала однажды Наташа — в любовь играют только дети. А Тони взрослый, и он играет в смертоносные шахматы, попутно с этим пытаясь выяснить, как называется ощущение беспомощности при виде конкретного человека. То есть абсолютно, всепоглощающе — полной беспомощности, когда инстинкты вопят, ладони потеют и цвета становятся приглушенными, как на старых снимках, и ты готов сделать что угодно, лишь бы не видеть покрасневших глаз и запекшейся крови на губах. Питер Паркер, он же алая роза и снежная роса, россыпь родинок на шее и беспомощность. И плевать на проклятущую букву «л», когда есть «з», скрывающая за собой зависимость. И это самое точное слово, что отыскал Тони, им можно описать абсолютно все. Пусть Тони Старк и не влюблен в Питера Паркера, он окончательно и бесповоротно зависим от него, и отрицать этот факт совершенно незачем. Отказаться от Питера сейчас — нож в легкое. Тони скрипнул зубами и посмотрел на папку так, будто она была виновата во всех проблемах. Та все также лежала на краю стола, темно-бордовая, важная. И он мог даже не переживать о том, что ее отыщут непослушные мальчишеские руки, потому что Тони перекрыл доступ в мастерскую. Ему нужно было время, а Питер, как оказалось, ждать не умел. Он смотрел — требовательно, с вызывающей просьбой, окликал, болтал, в общем, был совершенно невыносим. В его глазах горела пламенем радость, что да, он здесь, и Тони никуда не сбегает, и Старк полностью разделял его облегчение. Вместе действительно лучше, чем порознь, и эта неделя, пусть сумбурная и непонятная, но в тоже время невесомая и простая — тому доказательство. Только какого дьявола тогда Тони мнется, как девственница перед первой брачной ночью? Очевидно же — Питер хочет его, ох, да еще как хочет — когда поутру кладет подбородок на голову Тони, упираясь руками в стол, нарочито-небрежно спрашивает, будет ли ему позволено выходить, или он заперт на базе на веки-вечные, когда облизывает губы — смотрит при этом глаза в глаза, где только нахватался? — когда невзначай оставляет дверь в комнату открытой, и Тони на ночном обходе то и дело натыкается на растянутую в кровати полуголую фигуру. Так что Старк готов на стенку лезть, выть волком на луну, да что угодно делать, лишь бы начать контролировать самого себя. Проблема в том, что Питер Паркер в доме и самоконтроль — диаметрально противоположные вещи. Бумаги отправились в ящик, и Тони вздохнул свободнее, когда они исчезли из его поля зрения. Порой спрятать что-то очень просто. — Сэр, Питер прошел заключительное обследование, — подала голос Пятница, и Тони по привычке взглянул на потолок. — И как он? — стараясь не выдать собственного нетерпения, спросил он, хотя смущаться было не перед кем. — Он полностью здоров, перелом сросся, все остальные ушибы зажили еще несколько дней назад, сэр, он вполне может отправ— — Нет, — отрезал Тони. — Никуда он не отправится, я уже сто раз сказал. Нет. А то в следующий раз он сюда не на крыше квинджета заявится, а на чем похлеще. Пятница возражать не стала. Наверное, помнила, как Тони несколько ночей подряд подскакивал на кровати в холодном поту и несся в комнату Питера, чтобы проверить, на месте ли он. Это было нездорово — также, как и новая мода на вечерние обходы. — Вынуждена напомнить, что ограничение контактов с другими людьми не привело к хорошим результатам, сэр, а для подростков общение играет немаловажную роль. Вы уверены, что не хотите позвать Питера в мастерскую? Тони открыл рот. «Нет» рвалось из него, царапая клыками горло, но тут взгляд непроизвольно упал на отражающие панели, чьим усовершенствованием Тони и занимался. Дежавю настигло внезапно. Вспомнились темные вечера, освещаемые экраном плазмы, мастерская и длинные пальцы, держащие карандаш, вспомнилась эта весна, перевернувшая все вверх дном, и Тони кивнул. Потому что Питер спас его. Спас от самого себя. И теперь, несмотря на повисшую между ними недосказанность, Старк просто не мог, да и не хотел забывать об этой весне, потому что она принесла в его жизнь то, чего в ней давно не было. Смысл. Питер всерьез прикидывал, можно ли помереть от скуки. Он громко чихнул и потер нос — после больничного отсека избавиться от неприятного зуда было сложно, а уж как неприятно после теплового сканирования, ну жуть просто. Но, по крайней мере, теперь он точно был полностью здоров — Пятница подтвердила — здоров и готов к великим свершениям. Если Тони разрешит, конечно. А это не точно. В глубине души Питер в принципе был готов к разного рода исходам — но только не к такому. Но он признался Тони и… напугал его? Питер не был уверен. Знал только, что в мастерскую путь ему заказан, что порой Старк смотрит как-то странно, но вслух ничего не говорит, что он стал чаще выезжать по делам компании, подальше от него, Питера. А тот поцелуй в лазарете — крылья бабочки, улетевшей в лето. И он не то, чтобы страдал, благо, на базе было много всякого. Питер успел сунуться в каждое помещение, свести знакомство с парочкой ученых, столкнулся лицом к лицу с Виженом, который коротко извинился и исчез, и даже обустроил свою комнату. Новый дом Мстителей был очевидно класса люкс, с большими окнами и белоснежными стенами, но чувство, будто он в лаборатории, не отпускало. Так что пока Тони строил из себя неизвестно что, Питер успел побыть маляром, строителем, дизайнером и художником. Окна его комнаты — точнее, окно, гигантское и на всю стену, — выходили прямо на внешний двор и сад, ту самую часть базы, что не жаловали сотрудники, и поутру помещение заливало огненное марево восходов. Стены Питер сделал нежно-персиковыми и фисташковыми — ему всегда нравилось это сочетание цветов, и приклеил на них бумажки с интересными химическими формулами и фотографии. И Тони там тоже был — одно-единственное их безумное селфи во время наблюдения за нано-частицами, вечер, четверг, Нью-Йорк. Питер послонялся без дела по безликим коридорам, раздумывая, чем бы заняться, и набрел на кухню. Там он захватил из холодильника контейнер с ванильным мороженым и потащился в свою комнату, так ничего и не придумав. Без своей супергеройской части жизни Питер вновь почувствовал себя обычным подростком, который смотрит сериалы и поедает вредную еду перед экраном, но пока так и не разобрался, нравится ему это или нет. Он плюхнулся прямо на ковер, вытянув ноги по направлению к окну и прислонившись спиной к кровати, после чего ткнул в начатый накануне сериал и открыл контейнер, погрузив ложку глубоко в вязкую сладость. День сиял и переливался. На улице было душно и жарко, но в помещении температурой заведовала ИскИн, причем Тони был любителем прохлады, поэтому Питер был вынужден расхаживать в джинсах и кофтах — в коридорах будто зима царила. Но здесь, в его комнате, было тепло, поэтому он стянул толстовку и отбросил ее за кровать. Сюжет сериала был непредсказуем, и Питеру нравилось, пока Пятница не решила напомнить о своем существовании. — Питер, мистер Старк попросил позвать вас в мастерскую, — он выронил ложку, не донеся ее до рта. — Чего попросил? — переспросил, тяжело сглатывая — к такому жизнь Питера не готовила. То есть он был бы счастлив, если бы Тони вдруг случайно забыл про его признание и вернул все на круги своя, но ведь Старк, как выяснилось, ничего не забывал. Никогда. Так что Питер был в смятении. — Не хотите присоединиться к мистеру Старку в мастерской? — терпеливо повторила Пятница. — Да, я хочу… эм… присоединиться, — подтвердил Питер. Смешно даже. Еще бы он не хотел. — Открываю доступ, — ИскИн была сама невозмутимость, а Питера от волнения затошнило. И ведь казалось бы — ну что такого? Они сто раз в одной мастерской работали, Тони часто бывало скучно, а Питер прикидывался больно умным и даже старался привнести свой вклад в разработки, но теперь, после всех этих слов, поцелуев и… Оставаться наедине было неловко, и признание Питера делу не помогало. Он поправил очки — Тони так и не забрал их из нью-йоркской башни, и Питер привык в них ходить, — и закрыл контейнер. Немного подумал и решил взять мороженое с собой. Коридоры новой базы — белые панели, зеркала и вездесущие фикусы, а еще крохотные роботы-уборщики, на которых боишься наступить — обдали лицо морозной свежестью, и забывший в комнате кофту Питер недовольно поежился, перехватывая ледяной контейнер кончиками пальцев. Создавалось впечатление, что Старк специально это делал. Так сказать, остужал юношеский пыл. Ведь Питер не лыком шит — он пытался, пытался бессчетное множество раз. Он не был наивным и уж точно не мечтал о серенадах под луной, ему бы хватило простой совместной деятельности. Тони ведь не был против, Питер прекрасно помнил, что не был — помнил частые вздохи, ругательства, вцепившиеся ему в кожу пальцы, жадные поцелуи и взгляды, и хотел он всего лишь этого. Похер на любовь. Лишь бы была искренность. Но Питер был никудышным соблазнителем, а играть такую роль для человека, что сбегает при первой возможности, та еще провальная затея. Тони Старк был упрям. Какая жалость, что Питер был еще упрямее. Двери пропустили его без проблем — будто не в них он бился все последние дни. Питер осторожно сунул нос в коридор, по которому вниз сбегали ступеньки, и мысленно помолился, чтобы эта встреча расставила все точки над «i». Бегать по кругу, как белка в колесе — то еще удовольствие. — Привет, Бильбо, — мигом среагировал на его появление Тони, склонившийся над очередным проектом, когда Питер спустился вниз. — Как ел-как спал? Все хорошо? — Э-э-э… — протянул Питер, оглядывая Старка с ног да головы. — Да. Да, все просто замечательно. Он обогнул стол, встал с другой его стороны и водрузил контейнер рядом со свернутыми чертежами, не делая ни малейшей попытки приблизиться к Тони. Питер хотел поговорить с ним, а не спугнуть, тем более что у Старка оказалось повышенное чувство ответственности и невероятные способности к самокопанию. — С друзьями общаешься? — все еще не поднимая головы, поинтересовался Тони, и Питер пожал плечами. — Да. Говорить с Тони о Неде и Мишель было бы не самой лучшей идеей. Старк все еще верил, что между Питером и ЭмДжей цветет первое нежное чувство, и на все рассказы о ней реагировал неоднозначно. А Питер — опять же — не собирался его пугать. Боже, какой бред. Тони же не кисейная барышня, он Железный человек, он убивал, и многие мечтали убить его. Правда, он сторонился Питера и вздрагивал, когда он подходил ближе, чем на метр. А еще — и это было важно — не подойти было все труднее. Потому что Тони Старк выглядел… как Тони Старк. Тот самый, в которого Питер умудрился втрескаться по уши еще в средней школе — Железный человек с обложки журнала GQ, лощеный, идеальный до боли. И пусть Питер обожал того Тони, которого знал — с синяками под глазами, двухдневной щетиной, в заляпанной маслом майке, этот Тони вызывал в нем необъяснимый трепет. Старк был затянут в белую рубашку, жилетку и темно-серый костюм, и Питеру хотелось протянуть руку, дернуть за галстук и прижать его к себе, запустить пальцы в мастерски растрепанные волосы и не отпускать. — Над чем трудитесь? — срывающимся в дрожь голосом спросил Питер, и Тони наконец поднял на него глаза. Охуенные. — На самом деле, я почти закончил генератор нано-частиц для костюма, — признался он и повернулся к Питеру спиной (взгляд последнего невольно приковался к обтянутой брюками заднице), выводя голограммные чертежи в центр мастерской. Питер поперхнулся. Генератор действительно выглядел как то, что будет работать — революция всех костюмов Железного человека, полное отсутствие сервоприводов, система искусственных мышц, наноботы, создающие любое нужное оружие из ничего. Магия, не наука. Тони Старк — магия. — Вау, — пробормотал Питер, увеличивая чертеж и вглядываясь в него, широко распахнув глаза. — Вы действительно это сделали. — Мы, — поправил Тони. — Это не только моя заслуга. Он вновь посмотрел на Питера этим своим нечитаемым взглядом, не поддающимся расшифровке. Питер замер. Кончики пальцев так и чесались от острой нехватки ощущения теплой карамельной кожи под ними, и руки пришлось сжать в кулаки. — Питер, я должен— — Тони, можно— Они начали одновременно и прервались. Старк вздохнул и махнул рукой — мол, продолжай, и Питер облокотился на стол, боясь, что иначе от нервов просто сползет вниз. — Вы уверены, что… — Да-да, говори. Что ты хотел? Мозги снова отключились. — Вас, — честно ответил Питер, решив идти напрямую. Уже неважно. — И перед тем, как вы сбежите или придумаете тысячу и одну причину, почему я делаю главную ошибку в своей жизни, просто послушайте. Тони, мне нужно, чтобы ты меня услышал. Старк прижал ладонь ко лбу и устало кивнул. Это не было похоже на энтузиазм, но Питеру было достаточно и этого. — Я люблю тебя, — Тони подбросило в первую же секунду, — люблю, да, и не буду молчать об этом. Но это не значит, что я жду чего-то в ответ. Ты не должен чувствовать себя виноватым из-за того, что не можешь сказать того же, да и не нужно — мы не в сопливой романтической комедии. Так что я прекрасно обойдусь без любви, только дай мне хоть что-то, потому что я знаю, знаю и уверен в том, что тебе не все равно. И что ты… ну, возможно… хочешь меня. Под конец Питер все-таки сбился. Мысли путались в голове, и хотелось сказать так много сразу, что было неясно, с чего начать. Тони же выглядел так, будто перед ним кого-то сшиб автобус. А потом он расхохотался. Смех был какой-то злой, надрывный и капельку обидный. Потому что, когда Питер признался в прошлый раз, он увидел, что Тони умеет плакать. Теперь он увидел, что он умеет быть жестким, и ему это не понравилось. — Обожаю этот юношеский максимализм, — Старк выдохнул и закатил глаза. — Любви не надо, я справлюсь, лишь бы ты был рядом. Паркер, это действительно не фильм, потому что будь это фильмом, он бы занял первое место с конца в списке «самое дерьмовое кино». Это жизнь, карапуз, и я уже смирился с тем, что не смогу от тебя сбежать, вон, обеспечил жильем на новой базе и готов назвать тебя Мстителем и своим преемником, только развращать тебя я не стану. — О, — вырвалось у Питера. — Так развращать будете не вы. С этими словами он потянул вверх футболку, мимолетом подумав, что да, не задалась у них беседа. Возможно, они просто были теми людьми, что не умеют договариваться путем разговоров. В Питере всегда было много идиотизма — вот он и проявился, чтобы дать упрямому Старку толчок. В обществе Тони с него вообще слетала какая-либо стеснительность, так что о том, как это все выглядит со стороны, Питер не заботился. Какая разница, что о нем подумают? Тони смотрел и не верил собственным глазам. Тонкие пальцы подцепили край футболки, стянули ее через голову и отправили в свободный полет, растрепав волосы, а он мог лишь въедаться в разворачивающееся перед ним действо жадным взором. Потому что — да. Похер на любовь. Не любовь это, когда в горле ком стоит. Это — маниакальная потребность. Питер оперся о стол (сильные руки, выступающие вены), словно не обращая на Тони внимания, и развернул какие-то бумажные схемы. — Если ты не против, я бы побыл здесь, хорошо? А то на улице жарко, — бросил он, как-то чересчур старательно разглядывая бумаги, а Тони закусил губу, чтобы вновь не расхохотаться. Нет, ну какой же Питер все-таки ребенок. Так откровенно Старка еще не домогались. Всегда шли в обход, кокетливо поглядывали из-под ресниц, а Паркер чуть из штанов не выпрыгнул. И, если уж совсем честно, Тони бы соврал, сказав, что это не было возбуждающе. Потому что — да, было. Несмотря на явный подтекст всех этих действий, несмотря на наивность, это было горячо. Питер чиркал на бумаге, прогнувшись в спине и чуть ли не лежа на проклятом столе, и на нем были эти очки, что придавали ему безмерно сексуальный вид, а Тони медленно обходил этот самый стол по кругу, не сводя глаз с развернувшегося перед ним действа. Надо было быть полным дураком, чтобы поверить, что Питер вот так просто откажется от того, чего хочет. А то, что он хочет, было видно. Тони сам не знал, зачем уперся. По законам штата все было бы легально, по законам жанра — правильно, его собственное тело его предавало, а Питер был готов раздеться прямо вот сейчас. Тони же собирался его припугнуть. Секс в реальной жизни — это не порно. Паркер должен был быть на сто процентов уверен, что готов. — Мне кажется, тут ошибка, — подал голос Питер, заглушив шаги Тони, а потом громко ахнул, когда тот вплотную прижался к нему сзади. — Да неужели? — хмыкнул Тони, старательно не контролируя себя. — И где же? Пальцы коснулись обнаженной спины и посчитали позвонки — Питер выгнулся и ткнулся задницей прямо в пах Тони, отчего по телу пробежала горячая волна. На ощупь он был горячий и сильный, и Тони перехватил Питера поудобнее, прижимая к себе. Ладонь распласталась на твердом, как камень, животе, Тони повел ею вверх по груди, задел левый сосок и остановился там. Питера затрясло. — Мистер Старк, — залепетал он, и Тони не смог удержаться, чтобы не захватить губами теплую выемку между шеей и плечом. — Питер, ты так и не показал мне, где ошибка. Тебе не кажется, что это безответственно? — вторая рука прошлась по скрытому джинсами бедру и пригладила возбужденный член. Питер всхлипнул и потерся ягодицами о Тони. — Нет, не кажется, мистер Старк, — тяжело дыша, ответил он и приглушенно застонал. — Мистер Старк, гм, вот как, — юноша сделал попытку вывернуться, но Тони держал крепко, склонив Питера над столом. У него у самого стоял — еще бы не встал, когда мальчишку выгибало так, будто в него вселился демон разврата. — Снова мистер Старк, скажи, а? Питер, что же это тебя так ломает, когда мы с тобой творим все это безобразие? Питер не ответил. Вместо ответа он вновь застонал, вскидывая бедра, перехватывая руку Тони своей и прижимая ее к коже (хотя куда уж ближе?), в то время как самому Тони как никогда хотелось ему вставить. Впрочем, здесь он был единственным, кто хоть как-то держал ситуацию под контролем, и пока что сдавать позиции не собирался. Собирался сделать что-то другое. Тони отстранился, словив жалобное хныканье, вырвавшееся из губ Питера, и прошелся освободившимися ладонями по упругой выставленной на полное обозрение заднице, после чего подцепил край джинсов и безжалостно стянул их вниз. Открывшийся ему вид надолго отпечатался в памяти — лишь наполовину прикрытые тканью матово-белые ягодицы, округлые бедра, выступающие позвонки, ямочки на пояснице, тонкая талия, — свихнуться можно. Тони упрямо отринул мысль о том, чтобы наплевать на собственные идеи, и потянул ткань ниже. Питер слабо дернулся. Отлично, значит, не такой уверенный, каким хочет казаться. Тони улыбнулся своим мыслям, а потом сполз на колени, окончательно стаскивая с Паучка все эти ненужные тряпки, жадно лапая бедра и нежно скользя по аппетитным ягодицам, каждую из которых хотелось облизать. А еще на Питере не было шрамов. То есть вообще. Чистый, как полотно. Тони нервно сглотнул, когда понял эту простую истину. Он сам был весь как открытая книга, по его шрамам и рубцам можно было бы рассказать его историю, а истории Питера исчезали с его кожи, не успевая там появиться. И хрен поймешь, правильно это или нет. Питер стоял, обнаженный, как нерв, и едва сдерживал себя. Это началось с маленькой обсессии всемирно известным человеком, потому что это было модно, а привело сюда — в мастерскую, холодному воздуху, ласкающему разгоряченную кожу, и Старку где-то за спиной. Он никогда не чувствовал себя более беззащитным и податливым — Тони при желании мог заставить его забыть собственное имя. Питер чувствовал приближение, паучье чутье еще не подводило, но оказался совершенно не готов к тому, что за ним последовало. К обнаженной коже ягодиц прижались чужие губы. Легкое касание, больше ничего, но Питера будто током ударило. Член заинтересованно дернулся, но он постарался это проигнорировать, полностью сосредоточившись и пытаясь вывернуться. — Мистер Старк, ну, Тони, что же вы— Ладонь прижалась к пояснице и толкнула Питера на стол, как игрушку. Другая скользнула по выемке под коленом и поднялась наверх, грубо схватив за бедро и разворачивая его так, чтобы было удобно. — Ты же хотел этого, Питер, помнишь? — зашипел Тони ему в спину. — Или ты еще не готов, детка? — О господи, — пробормотал Питер и вцепился пальцами в край стола, инстинктивно расставляя ноги пошире, чтобы не упасть. Сзади раздался невнятный рык, а потом Тони оттянул его ягодицы в стороны и лизнул — широко, жадно и до самого копчика. Питер даже вскрикнуть не успел, как действие повторилось, откровенное, смущающее и настолько развратное, что можно было кончить, лишь представив его. С фантазией у Питера проблем не было. Но загвоздка была в том, что сейчас нормально не функционировало ничего — ни фантазия, ни тело, ни мозги. Потому что Тони Старк вылизывал Питера так, будто это было в порядке вещей, чуть ли не трахал языком — его, в жизни ни с кем не спавшего — и это было слишком, слишком мощно и откровенно. Питер закусил губу, чтобы не сорваться в крик. Мастерскую наполняли разнузданные звуки, было настолько хорошо, что хотелось плакать, и Питера ломало и складывало пополам, пока Тони творил эти совершенно недопустимые вещи. — Трахните меня, — попросил Питер и тут же застонал, когда на левую ягодицу прилетел шлепок. — Мистер Старк, я прошу, я так хочу вас, ну пожалуйста… Прикосновения прекратились. Питер подумал было, что все-таки не стоило идти на поводу собственного языка, но член, казалось, сходил с ума, его разрывало от желания кончить и погрузиться в пучину неги, но Питер терпел, потому что не хотел — не хотел вот так, не видя лица Тони. Он думал обернуться, но тут шею прикусили — ощутимо, как котенка за загривок, а вход погладили подушечки пальцев. — А ты ведь действительно хочешь, — шепнул Тони ему на ухо, оттягивая мочку зубами, и пуговицы его жилетки больно впечатывались в спину, но Питеру было на-пле-вать. — Питер, ты же понимаешь, что обратно дороги не будет? — Ой, да ради бога! — вскинулся Питер и почти добился того, чтобы повернуться, но Старк оказался быстрее и обхватил его бедра. — Чувствуешь? — спросил он, потираясь о Питера прикрытым тканью возбужденным членом, и Питер мог только кивнуть. Слов не было. — Так вот, Питер, когда ты в следующий раз будешь думать, что я тебя не хочу, вспомни этот момент, потому что я в пяти секундах от того, чтобы натянуть тебя, и если ты не готов, то советую остановить меня прямо сейчас. В смоченную слюной дырочку проник на одну фалангу палец, и Питер застонал от необычных ощущений, подаваясь назад, к Тони. — Ты должен понимать, карапуз, что я буду несколько… больше, — продолжил Старк, и его стояк так правильно упирался Питеру в бедро, что хотелось рассказать об этом всем. Ладно, всем не обязательно, можно начать и с Тони, а то он, похоже, не в курсе. — Я помню, — палец толкнулся глубже, и Питер запрокинул голову, тяжело дыша, — я вам вроде как отсосал. Хлоп. Удар прилетел на вторую ягодицу, легкий и невесомый, но Питеру хватило. Он вскрикнул, упираясь в столешницу, и кончил, и если бы Старк не держал его за бедра, то Питер бы упал. — А нежности ты и правда не любишь, да, детка? И что же мне с тобой делать? — Тони коротко поцеловал его в плечо, а Питер (точнее, то, что от него осталось — нечто дрожащее и стонущее), абсолютно не следя за собой, хныкнул: — Папочка… И… Это все, разве нет? Финиш. Игры кончились. Старк замер, и Питер ничего сообразить не успел, как обнаружил себя сидящим на столе, с вклинившимся между его бедер Тони, все еще полностью одетым, но чертовски заведенным, и его языком у себя во рту. Поцелуй был небрежный, не соответствующий ни одному канону романтики, но более грязных, развязных и прекрасных вещей Питер еще не вытворял. Этот поцелуй смел все барьеры, все преграды — остались два сталкивающихся в борьбе языка, стоны в припухшие губы, перемешанная слюна и спутанные мысли. Питер распахнул глаза и уставился на Тони, бешеный горящий взгляд, неуправляемая сила. И вечное желание контролировать процесс. Тони Старк — вот кто ведет, вот кто должен владеть ситуацией. — Видимо, меня не так проинформировали, — Старк прикусил укромное место под подбородком Питера и стащил с него очки, — ты же смущался и спотыкался о собственные слова, Питти, так откуда такие внезапные пристрастия? — Я не знаю, — признался Питер, потому что, ну, он правда не знал. А еще тот факт, что он сидел перед Тони в одних носках, ни капельки его не беспокоил. Наверное, все было правильно. Кроме одного. — То есть ты хочешь быть моим малышом? — уточнил Тони, отрываясь от изучения шеи Питера и вглядываясь в него потемневшими глазами. — Не знаю, — рассеянно повторил Питер, расстегивая ровный ряд пуговичек на жилетке, потому что у него зубы сводило — так хотелось раздеть Старка и разглядывать его так же, как и он его. И не только разглядывать. — А вы что, хотите быть… — Не смей, — прервал его Тони, лизнув в щеку, — не то я не посмотрю, какой ты хорошенький. Когда-то они уже это проходили. Но тогда Питер не был настроен и вполовину так серьезно, как сейчас. — Папочка, — коварно улыбаясь, позвал он. Тони нужно было видеть — подумать страшно, какие только демоны ни уживались под его кожей, обнажая такие вот фетиши. Питер от души понадеялся, что сможет вытребовать у Пятницы запись этого дня — глаза Тони почернели за одно мгновение и он подхватил Питера под попу, приподнимая над столом. Питер скрестил лодыжки у Старка на поясе, победно ухмыляясь — не один только Тони мог дразниться. Какое-то время они целовались, лениво и грязно, и у Питера вновь железобетонно стоял, особенно теперь, когда член Тони находился у него аккурат между ягодиц и чуть не трахал сквозь ткань, и терпеть эту пытку с каждой секундой было все сложнее. — Мистер Старк, пожалуйста, — взмолился он, и реакция последовала незамедлительно — Тони оторвался от него и облизнул губы. — Боюсь, что тут нет кровати, — все также держа Питера на весу, сказал он, нежно поглаживая обнаженные ягодицы. Питер закатил глаза. — Боюсь, что ваш язык побывал в таких местах, что кровать — это как-то банально, — в тон ему пробормотал он. — И мне вообще плевать, так что если дело в этом… Тони развернулся на сто восемьдесят градусов и прижал Питера к стене, покрепче обхватывая за задницу. — Да неужели? Хочешь, чтобы я трахнул тебя у стенки, малыш? Вот так просто, как шлюшку? И Питер сделал то, что давно хотел — рванул на себя бордовый галстук, навязчивой мыслью мельтешивший перед глазами, и выдернул чинно заправленную в брюки рубашку наружу. Наверное, ее нужно было расстегнуть, как жилетку, но Питер уже изнемогал, так ему хотелось разделаться с мешающими слоями одежды, а потому он попросту схватился за воротник и с треском разорвал рубашку к чертям. В глазах Тони промелькнуло удивление. — А у тебя совсем нет тормозов, — восхищенно сказал он. Питер потерся о его пах своим, все еще сжимая в пальцах ненужные лоскутки. Это все напоминало гребанное клише, но тут хотя бы не было роз и свечей, так что все было не так плохо. Питер кивнул — тормозов действительно не было. Тони беспомощно огляделся, видимо, исполнять свою угрозу и брать Питера у стены он все-таки не хотел, и теперь искал мало-мальски удобное место. — Начинаю скучать по дивану из Старк-Индастриз, — зачем-то сказал он, а Питер жалобно простонал и опустил ноги на пол, поежившись от холода плитки. — Ну сколько можно?! — взорвался он, облизывая Тони взглядом — потрепанного, взлохмаченного и возбужденного. — Вы все говорите и говорите, в то время как могли бы уже быть у меня внутри, или я что, плохо прошу? Краем глаза Питер приметил диван — не такой огромный, как в башне, но тоже ничего, — практически незаметный под сваленной на него кучей бумаг, и направился к нему, проигнорировав оклик Старка. Бумаги от одного мощного толчка разбросало по все кабинету, а Тони приподнял брови. — Я забыл, что он там есть. Эту реплику Питер тоже проигнорировал. В его голове уже давно происходило то, что и должно было происходить в реальности. Тони брал его, достаточно жестко и без фамильярностей, так, как умел — размашисто, нетерпеливо и горячо, а Питер подставлялся, чувствуя в себе глубокие толчки, и скулил. Настоящий Тони тем временем сделал к нему шаг, ослабляя галстук, выпутываясь из жилета и остатков рубашки, оставаясь лишь в этих обтягивающих брюках, на которые Питер был готов истечь слюной, а потом властным движением сгреб Питера в охапку и крепко поцеловал в губы. — Запомни, детка, повторять не стану. Правила тут диктую я. И только я решаю, когда и как тебя трахнуть. Голос у Тони был низкий и хриплый, вкрадчиво добирающийся до самого сердца и пробирающий до мурашек. Питер податливо лизнул тонкие губы. Странная, наверное, была картина — он в одних носках и Тони в брюках, по мастерской будто ураган прошелся, а они вылизывают друг другу рты, будто это единственное, что имеет значение. Картина была странная, да. Но пиздецки возбудительная. Смешно, но до дивана они так и не дошли. «Хочу тебя сзади», — доверительно сообщил Питеру Тони, и тело сделало все само, повернувшись, опершись на другой стол и призывно расставив ноги. — Блять, — раздалось позади, потом послышались шорохи, и вот Питер почувствовал, как ему в ягодицы уткнулся голый член, истекающий смазкой. Он вскинулся и завел руки за спину, обхватив Старка за шею и голодно целуя, повернув голову под удачным углом. Нос уловил приятный аромат, и пока Питер соображал, откуда тот взялся, по анусу скользнули два насквозь мокрых пальца, и он инстинктивно сжался. — Спокойно, это всего лишь смазка. Ты же понимаешь, детка, что я не могу просто взять тебя насухую в твой первый раз, да? Питер отчаянно закивал — от вибрирующего голоса Тони, произносящего все эти откровенные вещи, будто прогноз погоды, хотелось выть. Старк аккуратно смазал вход, шепча кучу смущающих фраз — а потом ввел целиком один палец, и внутри что-то хлюпнуло. Питер напрягся. Положение вещей его не пугало — попробуй тут испугайся с пальцами Тони Старка в заднице — было скорее просто необычно, что-то, к чему стоило привыкнуть. При этом член не опадал ни на секунду, с твердой решимостью прижимаясь головкой к животу. Питер чувствовал себя мокрым и использованным, и раздери его молнии Тора, если это ему не нравилось. Тони долго не расшаркивался, добавив второй палец, разводя их внутри Питера, как ножницы, и Питер издал полностью разбитый высокий стон. Он хотел, чтобы Тони правильно растянул его, как раз для себя, потому что Питер был папочкиным мальчиком и надеялся, что ему понравится. Старк прильнул к спине Питера грудью, вовсю орудуя пальцами у него внутри, и Питер не смог сдержаться. — Люблю тебя, — выдохнул он, сорвавшись на новый стон, когда пальцы достигли новой точки, и тело прошибло наслаждением. Тони двинул пальцами глубже, и Питер распластался на столе, оставляя на стеклянной поверхности влажные отпечатки вспотевших ладоней. Он даже увидел в отражении лицо Старка — замутненное искренним удовольствием, и тут же зажмурился, когда внутри вдруг стало пусто и холодно. А потом к дырочке прижалась головка смазанного члена, и Питер дернулся. — Мистер Старк, вы же не закончили, вам будет тесно, — залепетал он, но закончить не успел — лопатку прикусили в особенно чувствительном месте, ладони раскрыли ягодицы, и внутрь на пробу толкнулся горячий член. — Ты неподражаем, — пока Питер не знал, куда себя деть от потока рваных вдохов и выдохов, Тони продвигался дальше, — я собираюсь взять тебя на столе мастерской, а ты заботишься о том, чтобы мне было хорошо, — еще чуть-чуть глубже, — должен тебе признаться, Питти, в тебе действительно адски тесно, — первый толчок, дрожащий стон и прокушенная губа, — но это сносит крышу сильнее, чем любая наркота. А затем Тони вновь толкнулся бедрами, принявшись трахать Питера с той обстоятельной яростью, что не имела даже названия, превращая его в какое-то абсолютно безвольное существо. Питер елозил по стеклу, чувствуя, как толчки отдаются по всему телу, как тяжело дышит Тони, покрывая его бессчетными поцелуями-засосами — алыми тучами, и как сладко становится тогда, когда он находит внутри заветную точку. — Потрясающе, — пробормотал Старк, практически полностью выходя и вбиваясь вновь, разнося по мастерской охуительно-пошлый хлюпающий звук. Одна рука по-прежнему лежала у Питера на поясе, в то время как другая пробралась к его члену и начала размашисто и широко дрочить, собирая влагу с головки и распределяя ее по всей длине. И если до этого Питеру казалось, что лучше уже некуда и он попросту взорвется, то теперь понял — всегда есть куда стремиться. Потому что Тони делал это не так, как Питер — все было отточено, правильно и абсолютно крышевыносяще. Жестко двигался в нем, ввинчивая твердый, как поршень, член так глубоко, что у Питера под веками вспыхивали созвездия-фейерверки, и он действительно никогда не думал, что ему настолько понравится чувствовать Тони внутри. Он напрягся, вынуждая Старка замедлить движение, быстро стер с щеки собственную слюну, и слегка наклонил голову. — Тебе все еще тесно, папочка? — невинно поинтересовался Питер, прекрасно осознавая, что творит. Черт, как же ему нравилось иметь над Тони такую власть — у Старка будто воздух из легких всякий раз вышибало. Мужчина резко развернул его, не снимая с себя, и Питер бы кончил, если бы не чужая рука, пережавшая основание члена. Тони действительно мог крутить и вертеть его, как хотел, слишком уж искусным он был кукловодом, а Питер — так, внезапно заговорившей марионеткой. — Да, малыш, тесно, — хрипло ответил Старк, втрахивая разложенного на столе Питера в стеклянную поверхность, — хочешь знать, почему? Питер запрокинул голову и быстро облизал вмиг пересохшие губы. Тони позволил стонущему Питеру насаживаться самому, проводя пальцами по его животу, лаская тазовые косточки и впиваясь в талию до синяков под кожей. Питер даже раскачиваться не мог — лишь подаваться вперед, безудержно всхлипывая, раз за разом находя в себе заветную точку. Или это Тони сам делал — лишь создавая для Питера видимость того, что он хоть что-то контролирует? — Не знаю, — наконец выдавил Питер, в ту же секунду широко распахнув глаза, когда головка Тони четко проехалась по нужному месту. — Потому что несмотря на смазку, несмотря на разрабатывающий тебя член, ты всегда будешь узеньким, Питти, или ты забыл про регенерацию? Только представь, — Тони дернул его на себя, заставив прогнуться в пояснице, — каждый раз как первый. Они смотрели друг другу в глаза, постанывая в чужие губы, и у Питера по сознанию бродил мутно-серый туман, от которого перед взором будто пелена висела. Толчки стали менее глубокими, но более частыми и резкими — теперь Тони имел его, практически не выскальзывая наружу, и Питера вело от каждого проникновения. Все тело ныло и болело, покрытое отметками, и Питер, должно быть, сам оставил на спине Старка ровные полосы собственных ногтей, и в уголках глаз скапливались слезы от невыносимого желания кончить — уже плевать, как, лишь бы поскорее. Он тесно сокращался вокруг члена и видел, что Тони тоже уже на подходе — из Старка вырывались совершенно недопустимые звуки, которые Питер никогда раньше не слышал. Тони издавал низкие бархатные стоны, от которых мозги могло перемкнуть, и Питер постарался словить один из них губами, опускаясь на Старка так глубоко, как только мог, вызывая какую-то бесконечную стимуляцию нужной точки, и хотел он только одного — чтобы Тони кончил, хотел этого больше, чем кончить сам. Чтобы его наполнили, так правильно и необходимо, а еще Старк совершенно забыл про презервативы, так Питер собирался прочувствовать все до самого конца. По шее Тони стекла капля пота, застряла в выемке над ключицей и потекла дальше. Питер сжался, прогнулся и поймал ее языком, размашисто лизнув загорелую грудь и прихватив губами темный сосок, а потом поднял глаза. — Ну же, — попросил он, и в ту же секунду Тони кончил, не прекращая совершать внутри него размеренные толчки, кончил, часто сокращаясь и наполняя Питера собственным семенем, и Питер кончил следом, когда ладонь Старка приласкала его член. Оргазм был такой яркий, что на несколько секунд Питер ослеп, а когда пришел в себя, Тони все еще был в нем, а на его груди виднелись белесые капли. Возможно, это было самое горячее, что Питеру доводилось видеть. Что-то, на что можно было бы дрочить бесконечно — алые припухшие губы, щетина, гренадиновые ключицы, глянцевые и грязно блестящие глаза, и, наконец, капли спермы на темной коже. В нем, Питере, сперма тоже была — когда Тони чуть подвинулся, он почувствовал необычное тепло, а потом накатило осознание, и краска залила щеки. — Питер, я только что кончил в тебя, и мой член еще внутри, поздно смущаться, не находишь? — весело спросил Старк, а Питер мог разве что откинуться обратно на стол, впиваясь взглядом в потолок, и тяжело глотать воздух. — Вау, — издал он. — Просто. Вау. — Согласен, — выходя из него, хмыкнул Старк, но тут же как-то странно осекся, и Питер скосил на него глаза. Взгляд Тони был направлен ему между ног, и Питер, почувствовав неладное, соскочил со стола, но тут же охнул и облокотился на него, не чувствуя собственных ног и задницы. — Эй, далеко собрался? — Старк придержал его бедра, окидывая лицо внимательным взглядом. — Все в порядке? Питер торопливо закивал. — Да, просто… Вы так смотрели, что… Тони запустил пальцы в его волосы, слегка оттягивая так и не состриженные локоны назад, и жадно поцеловал, но Питер не успел войти во вкус, так как Старк быстро отстранился и вернул руки на талию, чтобы Питер ненароком не упал под стол от нахлынувших эмоций. Он переспал с Тони Старком. Обалдеть. — Я смотрел, детка, как из тебя вытекает моя сперма, и эта блядская дорожка на бедре, должен признаться, очень… Тони цокнул языком, а Питер почувствовал, что вновь краснеет. — Надеюсь, вам не придет в голову вновь вылизывать мой зад, потому что это было круто, но, боюсь, слишком много потрясений, — затараторил он, понятия не имея, куда смотреть. Тони, Тони и Тони — это тяжелый выбор. Ведь Старк был обнажен, точно так же, как и Питер, но теперь, когда все закончилось (закончилось? началось!), абсолютно этого не смущался. Он отошел к мини-бару и налил в граненый стакан что-то янтарное, пока Питер разглядывал его задницу. На ягодицы Тони так и хотелось положить руки. Собственно, это Питер и сделал, преодолев разделявшее их расстояние на одном честном слове — по телу будто поезд проехал — и сделав то же самое, что и Старк ранее, прижавшись со спины и вовсю лапая обычно прикрытые одеждой места. Алкоголь вылился из стакана Тони на грудь, и Старк недовольно хмыкнул, тут же поворачиваясь и усаживая Питера на тумбочку рядом с собой. — Паучок, если хочешь выпить, тебе достаточно попросить, — откровенно издеваясь, отметил он и налил себе новую порцию. Питер пожал плечами и опрокинул в себя стакан — он и так чувствовал себя достаточно пьяным, так что не боялся запьянеть больше. В горло будто лаву пихнули. Питер закашлялся и чуть не сдох, а Тони рассыпчато рассмеялся, постучав Питера по спине и потеревшись щекой о его подбородок. — Питер, это виски. Виски, это Питер, — посмеиваясь, сказал Старк, и Питер упрямо сжал губы и помотал головой. — Вы это специально, — в ушах зашумела кровь, прилипая к голове мощным потоком, и Питеру стало так жарко, будто его засунули в сауну. — Карапуз, я все еще должен тебя воспитывать, даже если мы будем трахаться. Я не научу — никто не научит, сечешь фишку? — Секу, — Питер хлопнул ресницами. — А что, ты меня еще долго будешь воспитывать, па— Конец фразы потонул в поцелуе-стоне. Тони схватил Питера за подбородок, достаточно грубо, в принципе, но ему было все равно. Губы Старка обжигали пламенем, во рту все еще был привкус алкоголя, и это все ощущалось серьезно и по-взрослому. Питер растворялся, как шипучка в стакане воды. Старк просто заткнул его самым действенным способом, а потом оторвался, все также впиваясь пальцами в подбородок. — Давай установим правило. Кинки и фетиши — в рамках разумного, по крайней мере, не так часто, иначе у меня разовьется рефлекс, как у собаки Павлова, — Тони сглотнул, — ты же не хочешь, чтобы я бросался на тебя всякий раз из-за какого-то слова? Вообще-то Питер хотел, но решил повременить с желаниями. А потому улыбнулся и прижался к Тони губами, потому что ему все еще было мало. Недостаточно. Нужно больше. Больше рубцов и шрамов под пальцами — Питер не успел восхититься каждым, больше голодных глаз — в черные дыры можно падать до бесконечности, просто больше Тони Старка, потому что без него нельзя, понимаете? Никогда больше. — Сэр, звонок от секретаря Росса, — невозмутимо доложила Пятница, когда они с успехом миновали несколько баз и были готовы перейти к четвертой. Питер вскинулся и собирался было отстраниться, но тут Старк как-то весело усмехнулся и коротко чмокнул его в кончик носа. — Прости, но в компрометирующих позах я на звонки не отвечаю. Пятница замолчала, а Тони утянул Питера обратно в восхитительно сладкие объятия, своеобразно послав и Росса, и всю Америку нахрен. И вообще. Зачем ему Америка, если в его руках весь мир?