Я вернулся! И кризис веры в Бога-Императора тоже прошел. После лечебно-профилактических занятий в местном отделе Инквизиции, я таки разобрался, куда двигать сюжет.
Одного взгляда на Драконий Предел было достаточно, чтобы Эйдан ощутил тепло, медленно разливающееся по телу. Его дыхание перехватило от зрелища, что открылось перед ним. Выжженные вулканические пустоши, по которым текли реки лавы. Облака пепла, одеялом окутывающие целые материки. Огромные каньоны, казавшиеся кривыми шрамами на поверхности планеты. Горные цепи, что протирались на тысячи и тысячи километров. С виду, Драконий Предел казался местом, где никто и ничто не могли даже надеяться выжить. Но это было так же далеко от правды, как и их маленькая экспедиция – от света Императора. Планета кишела жизнью. Те самые горные массивы скрывали в себе сотни и сотни закрытых долин, полных зелени, воды и ресурсов. Драконий Предел был напичкан залежами адамантия и обсидиана настолько, что за тридцать тысяч лет люди так и не смогли полностью истощить их запасы. Чтобы окончательно выжать планету, нужно было перемолоть ее в мелкую пыль. Тысячи лет Гриффиты называли это место своим домом. И Император был свидетелем – Эйдан сделает все в его силах, чтобы человечество снова завоевало это суровое, беспощадное, но такое бесподобное место. Место, которое принадлежало детям Терры по праву рождения. – Пока, все выглядит как мы и предполагали, – прогудел магос Уайтмер, разглядывая данные с гололита. – Геологическая структура осталась прежней, ауспексы докладывают наличие значительных запасов руды и воды – именно там, где они находились… будут находиться и через тридцать восемь тысяч лет. – Отлично, – кивнул Брайс, не отрывая взора от дома своих предков. – Когда мы будем готовы к высадке? – Первые шаттлы можно отправить уже через три часа, – спокойно произнесла капитан Абридал, которая в отличие от остальных не испытывала ни капли благоговейного трепета при виде планеты. – Однако, чтобы спустить все оборудование уйдет не один месяц. Может быть даже пара лет. – Мои адепты начнут развертывать базу уже сегодня, – вновь вмешался Уайтмер. – Приоритетом станут очистительные комплексы и перерабатывающие станции. Для выживания нам нужны ресурсы. – Сначала установить защитный периметр, – покачал головой Эйдан и посмотрел на отца. – Старые хроники описывают бесчисленные опасности на планете. Здесь столько зверья, что первых поселенцев едва не сожрали едва те приземлились. – Храм Императора конечно же станет первым строением на этой благословенной земле! –возмутился отец Дженитиви. – Наши люди должны видеть, что любой фундамент невозможен без веры! Брайсу пришлось приложить усилие, чтобы подавить улыбку. Чего еще можно было ожидать от их разношерстной экспедиции? Каждый тянул одеяло на себя. Каждый знал, что первый человек на поверхности подаст сильный сигнал всем, кто томился на борту «Погибели Предателей». Министорум, Механикус, Рыцари – никто не желал упускать возможность закрепить свое влияние в умах экипажа. Слова Эйдана были правдивыми, но Брайс слишком хорошо знал своего сына – тот нисколько не опасался «зверья» на планете, а наоборот. Не было ни одного Гриффита, кто в детстве не слышал сказки о древних и ужасающих чудовищах, что были первыми властителями Предела. Не было ни одного рыцаря, который бы не мечтал встретиться с ними в бою. Драконы. Огромные огнедышащие ящеры были уничтожены тысячелетия назад. Но здесь… сейчас… они все еще были там – и первый из Рыцарей, кто сразит самого настоящего дракона, станет героем. Его имя будут воспевать в веках, даруя бессмертие в памяти бесчисленных поколений. – Я бы предпочла, чтобы вы сначала обеспечили безопасность поселенцев, – вмешалась Абридал, краем глаза глянув в сторону Эйдана. – Я не для того носилась с вами по всей длине и ширине Галактики, чтобы вы устроили буфет для первого мимо проходящего крокодила. Эйдан победно усмехнулся, глядя как насупились марсиане, а представители Министорума недовольно поморщились. Известие о закрепленном союзе между рыцарями и пустотниками уже разнеслось по «Погибели Предателей», подобно лесному пожару. И все прекрасно понимали, что это означало. Барон Родокс и сэр Максимилиан обменялись довольными взглядами, а сенешаль не упустил возможность усмехнуться в лицо магоса Уайтмера, которым делал вид, что не заметил. Брайс довольно кивнул: – Слова капитана мудры. Сэр Эйдан с его Копьем будут первыми слугами Императора, которые ступят на землю Драконьего Предела. Никто не смел возразить: частично из уважения к власти Верховного короля, но по большей части потому, что не смели перечить союзу Эйдана с Абридал. Леди-капитан лукаво подмигнула принцу и тот ответил едва заметным кивком, улыбаясь краем губ. Эйдан снова бросил взгляд на изображение родной планеты. Его сердце стучало в груди так сильно, что грохот отдавался в ушах. Он уже видел, как сходился в благородном бою с могучими ящерами, что мнили себя здешними правителями. Видел, как возвращается с трофеем, окруженный сотнями зевак. Но больше всего, его радовала не вечная слава и даже не честь сразить достойного врага. Нет. Он предвкушал, как посмотрит в глаза умирающей твари и увидит, что там загорается понимание. Осознание, насколько ее вид ничтожен по сравнению с человечеством. Что власти монстров на Пределе пришел конец. Что дети Терры пришли забрать то, что принадлежало им по праву.***
– То есть… – серьезно проговорил посол Кацухиро, скрестив пальцы на столе. – Шестьсот человек погибли, тысячи ранены и восемьдесят космических кораблей уничтожено… из-за недоразумения? Электронный голос автопереводчика разнесся по комнате. На главной палубе «Килиманджаро» повисла неловкая тишина. Три десятка индивидов: люди и азари – все почувствовали в голосе посла Альянса нотки неверия, смешанных с нескрываемым желанием бросить в представителей Цитадели стул, на котором тот сидел. На лице посла Тевос не дрогнул ни один мускул. Она ожидала такую реакцию. Во многом потому, что сама едва не спрессовала свой рабочий стол в кубик четыре на четыре сантиметра. Столько смертей… всего лишь из-за парочки узколобых идиотов. Она ясно дала понять советнице Эзурии, что именно думала о действиях флота Иерархии, и как это могло сказаться на безопасности Республики. Ее начальница полностью согласилась. Советница Эзурия не была дипломатом в полной мере этого слова – бывшая коммандос не терпела идиотов и никогда не скрывала своего мнения, готовая с хваткой варрена защищать интересы своего народа. Прямолинейная и острая на язык, она знатно прошлась по советнику турианцев. В приватной беседе, конечно. Разумеется, это не решило проблему, но по крайней мере азари выпустили пар, а потом, поплевав на ладони, молча принялись разгребать то дерьмо, в которое их втянула Иерархия. – Боюсь, вы поняли это верно, – кивнула она, следя за реакцией представителя людей. Он был худым мужчиной на исходе своих лет. Волосяной покров на голосе напоминал по цвету свежий снег – верный признак старческого возраста у людей, если она верно поняла разведданные саларианцев. – К сожалению, капитан турианской эскадры проявил излишнюю… инициативу. Тевос с интересом наблюдала за представителями Альянса. Этот вид был таким похожим и таким чуждым – люди, казалось, взяли свою конституцию прямиком у азари, а затем зачем-то решили покрыть тело мехом, который даже от холода не спасал. Цитадель все еще обладала лишь поверхностными знаниями о них: культуре, физиологии и истории. Но даже этого хватило для того, чтобы понять – у них есть потенциал. Так много потенциала, который тратился впустую. – Инициативу? – посол Кацухиро выгнул бровь. Иногда, он забывал, что говорит с представителем инопланетной расы, и это изрядно нервировало. – Я бы подобрал несколько другое слово. И сколько рас уже попали под подобную «инициативу»? – Посол, – Тевос печально улыбнулась. – Я не пытаюсь оправдать их действия. Это было глупо. И опасно. И опасно глупо. Но вы должны понимать, что активация спящего ретранслятора – это крайне серьезное дело. В последний раз, это закончилось войной, которая грозила уничтожить всю жизнь в Галактике. Это настоящее чудо, что Альянс не встретил на своем пути враждебную расу… или что еще похуже. Поверьте, Галактика – очень опасное место и в ней обитают существа страшнее любого ночного кошмара. Открытый ретранслятор запросто может проложить им путь в пространство Цитадели. У нас нет привычки стрелять в своих соседей, однако… – Вопрос галактической безопасности, я понял, – кивнул престарелый дипломат, устало откинувшись на стул. Он вновь окинул азари взглядом. Их раса была так похожа на людей, однако, в синекожих пришельцах присутствовало что-то, что вызывало покалывание в ладонях. И это был даже не внешний вид. Цвет кожи и щупальца на голове – посол видал и куда более экстравагантные образы на Земле во времена своей юности, и на фоне молодых людей его родного города, инопланетянка выглядела почти нормально. Нет, что-то другое смущало дипломата – их внешний вид, их жесты, их мимика, даже их запах… Все это было идеальным. Слишком идеальным, чтобы быть естественным. – Именно поэтому, Республика Азари и выступила в качестве послов мира, – продолжила Тевос, стараясь показать расположение. – Мы не хотим войны и готовы приложить все усилия, чтобы погасить эту эскалацию. Конечно, наши турианские коллеги настроены… более скептически. Они оба посмотрели в иллюминатор, через который виднелся флот Иерархии. Тысячи кораблей стояли у ретранслятора в боевой готовности. Их масс-акселераторы нацелены в сторону флота Альянса, ожидая малейшего повода, чтобы открыть огонь. Тевос никогда не думала, что вновь увидит подобную картину. Кацухиро не думал, что такое вообще возможно. Его бросало в пот от одной мысли, что случится, если турианцы откроют огонь. Кацухиро немало бы удивился, если бы узнал, что посол от Цитадели испытывала те же эмоции. Сказать, что азари насторожились при первых признаках мобилизации – это будто заявить, что попытка заглянуть в сопло звездолета вызовет легкий ожог. Откровенно, они впали в состояние легкой паники, когда треть флота Иерархии внезапно поднялась по тревоге и направилась не весть куда. Подобного не было со времен Кроганского восстания. Такой армады было достаточно, чтобы пройтись катком по Сур’Кешу, а потом еще остались бы силы сравнять с землей Тессию. Только истошные вопли Матриархов и сухой протест Далатрессы заставили турианцев слегка приостановить наступление на неизвестного врага. А когда они разобрались в ситуации, вопли и протесты резко прекратились. Их место заменили парочка выражений из непереводимого азарийского фольклора. – Посол Кацухиро, – наконец произнесла Тевос, вновь доброжелательно улыбаясь. – То, что произошло – это чудовищная ошибка. Ошибка, которая стоила жизни многим храбрым мужчинам и женщинам с обеих сторон. Цитадель глубочайше сожалеет, и выражает наши соболезнования и официальные извинения. – Я передам ваше послание в Конгресс, – кивнул тот. – Однако, все еще остается вопрос погибших и членов их семей. Альянс лишился слишком многих храбрых людей, и мы не можем просто так отмахнулся от их потери. – Конечно же, Турианская Иерархия согласна заплатить подобающие репарации, – с готовностью кивнула азари, которая ожидала подобного требования. – Ее размер и сроки выплаты будут зависеть от переговоров с представителями Примарха. Однако, есть одна вещь, на которой они настаивают в ответ… – И что же это? – лицо Кацухиро напряглось. – Ваш дредноут. Та, что турианцы называют «Фаэрун». Они требуют, чтобы корабль была снята с вооружения и публично демонтирована. – Посол Тевос, – губы представителя людей напряженно сжались. – Я подниму этот вопрос с моим начальством, однако, уже сейчас могу сказать, что мы не можем дать положительный ответ… – Боюсь, это требование не подлежит обсуждению, – покачала головой она. – Иерархия категорично настаивает на том, чтобы корабль больше не представляла угрозы пространству Цитадели. Без этого, они откажутся подписать мирный договор. Кацухиро мысленно выругался, но ничем не показал свое недовольство. – Это не тот вопрос, который Альянс может решить, – он пододвинулся ближе и посмотрел азари прямо в глаза. – Мы не можем выполнить это требование не потому что не хотим. «Фаэрун» не состоит на вооружении. Два месяца назад мы даже не знали о ее существовании! Дредноут атаковала Солнечную систему. Наши потери исчисляются тысячами. И львиная доля – это гражданские со станции «Рассвет»! Тевос изобразила дежурную вежливую улыбку, но ее взгляд показал, что посланница не была одурачена ни на секунду. Она знала, что люди начнут сопротивляться этому требованию. Не знала только, что Альянс выберет столь очевидную ложь. На что они рассчитывали? У Цитадели были все разведданные: экипаж «Фаэруна» состоял из людей. Они атаковали позиции турианцев с яростью и натиском, который был больше ожидаем от кроганов: никакой пощады, никаких пленников. Данные с уцелевшего корабля Иерархии говорят, что силы с «Фаэруна» спокойно встретились с солдатами Альянса и разошлись без единого выстрела. Это мгновенно ставило под сомнение утверждение Кацухиро. Цитадель множество раз видела, как младшие расы пытались одурачить их, опускаясь до самых низменных трюков. Те же батарианцы были известны своей привычкой отрицать самые очевидные факты вроде рейдов на Терминус или поддержку пиратских группировок. Саларианцы просто отмахнутся от оправданий людей. Азари всем видом покажут, что поверили, но сделают немало пометок на будущее. Верховное командование Иерархии и вовсе было в ярости – генералы были категорически убеждены, что «Фаэрун» принадлежала Альянсу. За день они потеряли около шести тысяч верных солдат и офицеров. Генералы требовали крови, и лишь с помощью саларианцев, Матриархи сдерживали «ястребов» в штабе Примарха. В конце концов, они сошлись на компромиссе: прекращение огня и отвод флотов, даже символические выплаты семьям погибших. Но в обмен, турианцы потребовали уничтожение дредноута, которая беспощадно перебила стольких их собратьев. В их ответе чувствовалась смесь ярости, детской обиды и страха. В ярости на резню, учиненную людьми. Обиды за то, что их – могучую Иерархию, опозорили какие-то выскочки. И страх от неописуемой мощи корабля Альянса. Даже Совет не мог остаться в стороне. Подобные технологии в руках столь молодой и воинственной расы – это был прекрасный повод для «озабоченности». Цитадель просто не могла позволить, чтобы у людей было такое оружие. Или еще хуже: чтобы эти технологии распространились дальше. Ответ был очевиден – пока существует «Фаэрун» о настоящем мире не может быть и речи. Не говоря уже про перспективу вхождения в Цитадель. – Посол Кацухиро, – проговорила Тевос серьезным тоном. – Вы должны понимать одну вещь: такой ответ не вызовет у турианцев радости. Вполне возможно, что они примут это как оскорбление. В их культуре ложь и увертки считаются крайне серьезным преступлением. Прошу не надо возмущенных выкриков. Я не обвиняю вас во лжи. Я имею в виду то, как командование Иерархии воспримет ваши слова. Что до утверждения о том, что «Фаэрун» атаковал Альянс – ни мы, ни Иерархия не можем это проверить. Кацухиро едва сдержался, чтобы не приложить себя ладонью по лицу. Он уже ненавидел проклятых «римлян». Да, они спасли Шаньси. Да, они дали по зубам турианцам. Однако, это не отменяло того факта, что они отвесили пинка спящему медведю. Хуже. Если говорить иносказательно: «римляне» приперлись в дом того самого медведя: трахнули его жену, трахнули его дочь, потом трахнули его собаку, а под конец еще и насрали под дверью. А теперь Альянс должен был разгребать ту гигантскую кучу дерьма, которую оставили после себя кузены. – Посол Тевос, – хмуро произнес Кацухиро. – У нас есть целая взорванная станция как доказательство. Тысячи людей: старики, женщины и дети – вы что, думаете, мы сами подорвали их, чтобы скрыть принадлежность «Фаэруна»? – К сожалению, именно эта мысль промелькнет в головах генералов Иерархии, – азари безразлично пожала плечами. – Это простой факт. Конечно, если вы хотите подтвердить ваши слова… В глазах Кацухиро мгновенно появился стальной блеск. Эти пришельцы… неужели, они предлагали?.. – Если Альянс откроет полный доступ к своей информационной сети и базам данных, а также, допустит следователей Цитадели на свою территорию… – То есть, вы предлагаете полную капитуляцию, – процедил посол Альянса. Кацухиро скрипнул зубами, пытаясь сдержаться от парочки крепких словечек. Им выворачивали руки. Допустить оперативников Цитадели – это все равно, что отказаться от независимости. Сколько шпионов, закладок и жучков останется после «проверки»? Да это было равносильно тому, чтобы Альянс стал вассалом пришельцев. Это подорвет безопасность Земли на целые поколения, не говоря уже, что разъярённая толпа развешает своих вождей на фонарных столбах. Союз независимых государств Земли – все это развалится быстрее, чем Кацухиро успеет произнести «Твою мать!». Русские, китайцы и американцы могут просто выйти из Альянса в качестве протеста. – Это единственная мирная альтернатива, – вздохнула Тевос кивнув в сторону армады Иерархии в иллюминаторе. – И единственное, что сможет убедить Иерархию. – Нам нужно время, – мрачно ответил Кацухиро. – То, что вы предлагаете… Это невозможно решить без переговоров внутри Альянса. – У вас есть месяц, – согласно кивнула Тевос. – Это максимум, на который азари смогут убедить Иерархию. После этого – даже совместная мощь всей Цитадели не сможет остановить эту войну.***
Эйдан чувствовал, как падает. Огромная дроп-крепость неслась к поверхности Драконьего Предела на невообразимой скорости. Плазменные двигатели ревели, отдаваясь неровной вибрацией, которую он ощущал даже сквозь панцирь «Молота Правосудия». Голоса из Трона Механикум казались неразборчивым шёпотом. Присутствие призраков ощущалось намного отчетливее, чем когда-либо. Ему казалось, что позади него развевалась тонкая вуаль, а за ней стояли десятки незнакомцев, каждый из которых мог протянуть руку и дотронуться до него. Принц чувствовал, как призраки дрожали в нетерпении – они возвращались домой. Но теперь, хор мудрых голосов, что целое десятилетие были Эйдану и надёжными советниками, и шилом в жопе – их голоса замолкли, оставив место тем, кто молчали вот уже десятки тысяч лет. Одичавшие и обезумевшие под тяжестью тысячелетий – эти древние сущности уже не могли ни говорить, ни вспомнить своего имени. Все, что они знали – это бесконечная ярость и жажда битвы. И теперь предки вновь готовились шагать на войну. Они знали, что встретятся с былым врагом. Врагом, с которым бились еще до того, как Воитель предал своего отца и обрушил мощь Губительных Сил на Империум. – Всем наездникам, доложить о готовности, – с мрачной решимостью приказал Эйдан по вокс-связи. Ему ответили десяток нестройных голосов. Кто-то говорил с нескрываемым азартом и решимостью. Другие подражали своему баннерету и докладывали со сталью в голосе. Все знали, какая честь им оказана и что стояло на кону. Отец Дженитиви благословил каждого из них – лично освящая Рыцарей и вознося молитвы Императору, чтобы Он защитил своих слуг. Конечно, старый жрец не был рад, что операция несла откровенно военный характер, но он задавил в себе недовольство. Все знали, что его дряхлое тело совсем скоро отправится на погребальный огонь, а душа предстанет перед Самим. Дженитиви жил почти четыре сотни лет, и лишь железная сила воли, верность Императору и обыкновенное упрямство держали его на ногах. Его глаза горели таким же фанатизмом, с которым он принял робу священнослужителя столетия назад, и жрец был полон решимости направлять свою паству, несмотря на личные амбиции. – Во тьме – ты станешь светом, – произнес он Эйдану, когда Гриффиты уже грузились в дроп-крепость. Посох с имперской аквилой возвышался над головой принца, который опустился на одно колено. – В сомнении – ты сохранишь веру. В потоках ярости – отточишь свое ремесло. В возмездии – не будешь знать милосердия. На поле боя – не уведаешь страха. И перед лицом смерти – не познаешь сожалений. Во имя Его. – Imperator Vult, – выдохнул Эйдан, чувствуя, как слова Дженитиви наполняли сердце решимостью и фанатичным огнем. – Imperator Vult, – повторил с улыбкой жрец. Дроп-крепость вошла в верхние слои атмосферы и тряска мгновенно усилилась. Обычный человек уже бы давно умер от перегрузки, но внутри металлических саркофагов Рыцари ощущали лишь небольшое давление в затылке. Эйдан кожей чувствовал нетерпение призраков, их решимость и жажду крови Духа Машины. Он ощущал азарт своих Рыцарей. Эти чувства витали в воздухе, подобно аромату цветов и стали. Им всем хотелось крови. Крови, пролитой во славу Императора и Дома Гриффит. – Копье Эйдан – «Погибели Предателей», мы готовимся к приземлению! – с нотками эйфории в голосе, прошипел принц. – Хорошей охоты, – деловито ответила Абридал. – И постарайся там не сдохнуть. Будет очень неудобно перед гостями. – Если вы настаиваете, – насмешливо фыркнул принц. – Император защищает. – Император защищает, – смиренно произнесла Амелия, и Эйдан почти видел, как она склонила голову и сложила на груди знак аквилы. С титаническим грохотом дроп-крепость вмазалась в землю Предела, поднимая клубы пыли на километры вокруг. Тяжелые крепления с шипением отцепились от железных панцирей Рыцарей. Огромные вокс-передатчики огласили прибытие воинов человечества, которые по праву присваивали весь этот мир. Двадцатиметровые ворота упали на землю и Эйдан впервые за несколько лет шагнул на поверхность Драконьего Предела. Громоподобные шаги «Молота Правосудия» отдавались эхом по окрестности. Перед ним предстали серые горные хребты, которые он помнил из своего детства. Эйдан не мог подавить ухмылку. Это действительно был дом. – Слава Императору, – по воксу раздался пораженный вздох Иринии, которая едва сдерживала слезы. – Ауспексы молчат, – сухо произнес сэр Кэрриган, который, казалось был нисколько не впечатлен видом. – Слишком много адамантия и обсидиана вокруг. – Хоть что-то осталось таким же, – хмуро проворчал Лайл. Принц хотел что-то ответить, но его слова прервал громкий рев, что доносился где-то вдали. Рев, полный силы и ярости. Рев, которого ни один из Гриффитов не слышал ни разу в жизни, но который все мгновенно узнали. Рыцари тут же развернулись в сторону звука, словно гончие, почуявшие добычу. – Наконец-то! – взревел Лайл и приготовился броситься вперед. – Стоять! – рявкнул Эйдан. – Милорд? – цыкнул сопляк с отчетливым недовольством. Эйдан молча шагнул в сторону рева. Что-то в его душе подсказывало, откуда доносился крик. Пещеры Одиночества – место, где каждый рыцарь должен был провести ночь в молитвах Императору, прежде чем стать полноценным всадником. «Молот Правосудия» нетерпеливо зарычал. Он не собирался делиться славой. Особенно не со щенком Галаада. Лайн протестующе заревел: – Я первый его услышал! Я ближе всех к зверю! Эта честь должна принадлежать мне! Послышались пара одобрительных голосов, но большинство просто молча ожидали слова своего баннерета. – Я командую этим Копьем, – одернул его Эйдан, разворачивая «Молот Правосудия» лицом к рыцарю. – И я говорю: стой здесь. Никому не вмешиваться, что бы ни случилось. – Лорд Эйдан, – неуверенно пролепетала Ириния, краснея от кончиков волос до самых пяток. – Может быть, мы хотя бы… – Нет, – категорично отрезал принц. – Копье, всем оставаться на своих местах. Никому не двигаться. «Молот Правосудия» бросился вперед, оставляя своих воинов позади. Эйдан заглушил ауспексы – на Драконьем Пределе от них все равно не было прока. Его сердце стучало, а пальцы нервно сжимались. Призраки Трона Механикум буквально ревели в его голове. Древние, забытые сущности, что спали внутри Духа Машины целые тысячелетия вновь пробудились, предвкушая встречу со своими старыми врагами. Полубезумные и дезориентированные, они кричали – кричали так громко, что голова Эйдана почти разрывалась. Он чувствовал, как бесплотные пальцы блуждали в разуме. Как они копошились в его мозгу, требуя впустить их. Требуя снова почувствовать, как разрывается плоть врагов, и тёплая вязкая кровь стекает по мечу. Он одернул их. Достаточно, чтобы заставить отступить, но недостаточно, чтобы отпугнуть – Эйдан был одним из лучших мечников этого поколения, но все равно знал, что грядущий бой не окажется прогулкой в парке. Он шел вперед, блуждая между гигантскими валунами, которые высоко возвышались над «Молотом Правосудия». Древние охотничьи инстинкты твердили, что он приближается к логову зверя – быть может, того самого зверя, который терроризировал первых поселенцев с Терры. И стал их первой добычей. Он вновь шел по тропинке в горы, которую пересек почти десять лет назад: пешком, с одним лишь ножом на поясе и куском черствого хлеба. Тогда каждый шаг приходилось выверять, дабы не соскользнуть вниз. Каждый вздох тщательно отмерять, чтобы не надышаться ядовитых испарений. Каждый камень казался знакомым, и Эйдан с трудом подавлял волю призраков, что желали поделиться собственным опытом восхождения к Пещерам. То тут, то там он видел следы зверя: огромные следы когтей на твердом граните, пятна крови и экскременты. Монструозные кости лежали подобно боевым трофеям– поломанные и иссохшие. Наконец, он вышел ко входу к Пещере Одиночества. Дыра в скале была просто огромной и в ней с некоторой сноровкой мог поместиться и Божественный титан «Гончая Войны». Резкий удушающий смрад доносился изнутри. «Молот Правосудия» застыл. На Драконий Предел опустилась тишина: ни шелеста листвы, ни завываний ветра. Даже птицы, казалось смолкли в ожидании чего-то грандиозного. Адамантиевые зубья «Жнеца» взвизгнули, когда Эйдан рассек воздух своим цепным мечом. Вжух. Вжух! В ответ не донеслось ни звука. Эйдан зарычал и его пронизанный статикой рев эхом отдался от отвесных скал вокруг. В нетерпении он снова активировал «Жнеца» и одним быстрым ударом распилил валун размером с «Химеру». Зубья снова завизжали, требуя крови. Дух Машины жаждал битвы и крови врагов. Это то, что он любил. То, ради чего жил. Наконец, на его зов откликнулись. Эйдан ощутил, как задрожала земля под ногами. Резко, равномерно – словно гигантские шаги. Принц довольно оскалился, но тут же его улыбка несколько померкла. – Император… – выдохнул тот, когда увидел тварь. Это был феноменальный зверь. Могучий ящер на целую голову возвышался над «Молотом Правосудия». Шесть лап были толщиной со старый дуб. На белой чешуйчатой голове виделись пара заостренных рогов – каждый длиной с взрослого человека. Пара огромных желтых глаз не мигая уставилась на неизвестного чужака, что осмелился бросить вызов Королю. В этих глазах не было ничего, кроме ярости и голода – голода настолько сильного и древнего, как сама Вселенная, что Эйдан на секунду ощутил себя муравьем. Но только на секунду. Его взгляд померк и мир вокруг потух. Исчезла Пещера, исчезли высокие скалы. «Молот Правосудия» стоял посреди горящего поселения. Крики людей, стоны раненных, языки пламени, что вздымались к небесам… и рев голодной твари. Великий Змей возвышался над крышами домов, голодным взором оглядывая подданных Рыцаря, словно на каком-то банкете. Бешенство начало подниматься из глубин сознания – Эйдан правил этим городом почти семьдесят лет. Он видел, как маленький городок превратился в грозную крепость и безопасную гавань для тысяч людей. Это был их дом. Это был дом его детей и внуков. – Молись, тварь, – прорычал Змею всадник, едва соображая от точащего рассудок бешенства. – Потому что поздно просить пощады. Эйдан и Дракон бросились друг на друга одновременно. Быстро. Чертовски быстро они сблизились, готовые разорвать своего врага. Ящер открыл пасть и струя жидкого пламени ударила в лицо «Молота Правосудия», но тут же разбилась, угодив в ионный щит. Эйдан взмахнул «Жнецом», который громко завизжал от радости. Адамантиевые зубья ударились в чешую Дракона… и лишь выбили снопы искр. Дух Машины оскорбленно взревел, когда несколько зубьев упали на землю бесполезными обломками металла. На чешуе Дракона осталась лишь едва заметная пометка, но не более. Противники отскочили одновременно – оба пораженные результатом первой стычки. Цифровые глаза Эйдана оглядели «Жнеца». Несколько зубьев были повреждены, другие – и вовсе отсутствовали. Дракон не отрывал взора от своей новой жертвы – жертвы, что впервые выдержала напор его огня и ярости. Рыцарь оскалился. Он с самого начала знал, что бой не будет простым. Легенды гласили, что чешую драконов не пробить ничем, кроме оружия из драконьей кости: пули, снаряды, плазма, лазеры и сталь – все это было не более чем комариными укусами для древних тварей. Эйдан знал эти легенды. Он лишь не думал, что они окажутся настолько правдивыми. Его разум вновь начал мутнеть. Теперь, "Молот Правосудия" стоял посреди широкой горной поляны, а прямо на него надвигался Зверь. Пламя било из ноздрей ящера. Капли слюны падали из полураскрытой пасти, в который виднелись белоснежные зубы. Но всадница не знала ни ярости, ни горя. Она была спокойной. Умиротворённой. Это был последний час. Час отмщения. Зверь, что погубил ее детей, Зверь, что проглотил ее мужа, Зверь, что надвигался прямо на нее. «Молот Правосудия» рвался в бой, но хладнокровие его хозяйки оказывало странный эффект на Дух Машины. Он все еще хотел боя, все еще хотел крови, все еще испытывал ярость – но теперь словно по-другому. Эта ярость была холодной. Расчетливой. Настолько, что даже Дух Машины, повидавший тысячи сражений, почувствовал себя неуютно. Зверь бросился в атаку, прыгая на свою жертву. Всадница улыбнулась и в ее ледяных глазах мелькнул безумный огонек. Ее «Молот Правосудия» мгновенно развернулся, пропуская Зверя мимо и делая один точный выпад Силовой Рукавицей. «Громовой Удар» Эйдана врезался в ребра Дракона, который тут же болезненно взвыл. Его чешуя не пробивалась ни адамантием, ни снарядами, но удар Рукавицы одним попаданием вырывал конечности у Божественных титанов, и мерзкая тварь не могла не ощутить подобную мощь. Дракон оскалился и извернулся. Тяжелый хвост твари налетел на Эйдана, как гигантский хлыст, мгновенно отбросив стотонную машину на несколько десятков метров. Рыцарь с титаническим грохотом повалился на землю, снеся по пути скалу и обратив ее в щебень. Дракон победоносно зарычал и уже был над ним, чувствуя свою победу. Эйдан ощущал холодную почву под спиной. Снежные хлопья летали над ним, тут же тая, едва приближаясь к раскаленному корпусу «Молота Правосудия». Он смотрел на затянутые серыми тучами небеса. Видел, как пурга разносила белые снежинки по воздуху. Он знал, что скоро умрет. У него не осталось сил. Он ощущал дыхание из мерзкой пасти Рока Дьюрина. Перед его глазами пронеслись моменты жизни: его отец, прикованный к коляске, младший брат, смотрящий на него со слезами на глазах, его любимая Гвиневра, у которой на лице ни читалось ни единой эмоции. Все именно такие, какими он их запомнил, когда отправлялся на бой с Роком. На что он надеялся в свои восемнадцать? Наездники вдвое старше него падали жертвой древнего врага Дома Гриффит. Но он обещал вернуться. Он обещал. Обещал! С ревом ярости и решимости, он взмахнул «Жнецом» – прямо в глотку Рока, который уже впился острыми когтями в корпус Рыцаря. Визжащие зубья вошли в пасть твари, и шлем «Молота» окропило плотью и кровью. Эйдан моргнул. Исчезли снежные пики Предела. Исчез трижды проклятый Рок Дьюрина. «Молот Правосудия» лежал на спине, а над нам стоял Дракон – лезвие «Жнеца» комично торчало из раскрытой пасти. Тело ящера дергалось в предсмертных судорогах. Наконец, желтые глаза Дракона померкли. Голод в них исчез. С усилием, которое едва не разорвало мышцы, Эйдан сбросил с себя мертвого зверя. Его голова шла кругом. Дыхание звучало подобного грохоту барабанов. По лицу стекала струйка крови, а золотистые длинные волосы слиплись от пота. Медленно, очень медленно, до него стало доходить, что схватка закончена. Он победил. Он убил Дракона. Сам того не ожидая, Эйдан засмеялся. Облегченно и весело, словно сидел в Зале Королей и распивал вино в компании барона Родокса, как делал уже сотни раз. Он стоял посреди тумана, который простирался до самого горизонта. Но этот туман не был пуст – за завесой дыма Эйдан мог различить фигуры. Их были сотни. Тысячи. Фигуры молчали, беззвучно окружив принца. На какую-то долю секунды, рыцарь ощутил беспокойство, но оно ушло так же быстро, как и появилось. Он понял, что ему ничего не угрожало. Больше всего на свете, Дом Гриффит ценил семью. И фигуры не смели навредить своему потомку. Внезапно, перед ним показались трое незнакомцев: дремучий старик с длинной бородой, женщина с белоснежными волосами и почти мальчишка, который вряд ли прожил больше двух десятков зим. Эйдан видел их отчетливо, чувствовал самим нутром. А они в ответ смотрели на него и гордо улыбались. И тогда юный принц понял. Их воспоминания, их опыт – теперь все это было его. Эйдан ощутил, как их души сливались и переплетались. Это было больше, чем кровь или верность Дому Гриффит. Это было куда глубже. Более лично. Сокровеннее. Он закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Он уловил присутствие еще одной личности. Оно не было живым в полной мере этого слова. Оно родилось на далеком мире, десятки тысяч лет назад, сотканное из металла и электронных цепей. Дух Машины «Молота Правосудия» соединял души своих наездников воедино, подобно клею. И из этого симбиоза, оно черпало знания, силу и эмоции. Эйдан никогда не ведал ничего подобного. Он смотрел на мир тысячами пар глаз, слышал тысячами пар ушей. Но момент единения длился всего мгновение. Принц открыл глаза, и вновь очутился в кабине своего Рыцаря. Из вокса доносились обеспокоенные крики: отец, леди Ириния, Абридал. Их голоса сливались в неразборчивую какофонию, которая больно резала слух. «Молот Правосудия» медленно поднялся на ноги, подобно гиганту, пробудившемуся от векового сна. Эйдан гордо вскинул голову, улыбаясь словно мальчишка, которому подарили первый в жизни набор солдатиков. Окровавленная туша Дракона лежала у ног «Молота». Он сделал это. Он победил. Эйдан открыл канал связи, заглушив голоса, что кричали из вокса, и хрипло произнес, полный умиротворения: – Честь и Ярость.***
Ханна устало сжимала в руках кружку с кофе. Дождь за окном барабанил по стёклам. Непроглядное ночное небо превращало вид снаружи в непроглядную пустошь. Из телевизора доносился взволнованный голос ведущего, который наперебой рассказывал о переговорах с воинственными пришельцами. Турианцы – так они себя называли. На экране показалась фотография гуманоидного шипастого чудовища, закованного в хитиновый панцирь. «Генерал Калликсис – уполномоченный посол Турианской Иерархии» гласила надпись под изображением. Ханна посмотрел в глаза чужака – круглые с узкими зрачками. В них не было ни тепла, ни эмпатии. Не было в них и внеземной мудрости, которой ожидали от новой и неизвестной расы. Нет, там плескались лишь холодный расчёт и самая малая толика презрения. Шепард фыркнула в ответ. Первая война с инопланетной расой – и Альянс тут же потерпел сокрушительное поражение от креветок-переростков. Кто дальше? Космические медузы? Она не могла отделаться от глупого чувства неверия. Неверия от того, насколько быстро Альянс профукал войну. Конечно, журналисты и дипломаты все ещё твердили о «переговорах» и о «поиске компромисса». Но когда тебя и весь твой вид держат на мушке, и ты отчаянно пытаешься минимизировать потери... Мало кто на Земле испытывал иллюзии по поводу ситуации. Конечно, была целая клика идиотов, которые твердили, что Альянс не проиграл и все ещё впереди, но одного вида флота пришельцев хватило для всех, кто обладал хоть самой толикой мозга и минимальными познаниями в военном деле. Конечно, они могли встать в позу и начать огрызаться: люди имели богатый опыт заставить ближнего своего покинуть бренный мир. Вот только, какая будет цена? Вестей от ее мужа все еще не было. Вновь и вновь она накручивала себя, представляя самые разные и страшные способы умереть на этой глупой войне. Может быть артиллерийский барраж накрыл их штаб. Может пуля снайпера нашла его. Может его отравили диверсанты. Может… Может… Ханна резко помотала головой. Она не собиралась погружаться в эти мысли. Не сейчас. Особенно не сейчас, когда она должна быть сильной, а не реветь в подушку, как какая-то дура. На кровати устало сопели Джон и Джейн, далекие от переживаний матери и «взрослых дел». Джон заботливо обнял крохотное тельце сестры, словно готовый броситься на ее защиту даже во сне. Ханна грустно улыбнулась, глядя на своих малюток. Она уже знала, какую опцию выберет, если окажется перед выбором. Ее дети довольно быстро оправились от шока, когда взорвалась станция «Рассвет». Наверное, потому что не поняли, что случилось. И у Ханны не было ни единого желания объяснять, куда делись их друзья с детской площадки. Что Тимми из соседней каюты так и не вернет Джону его игрушечного динозаврика, а малютка Салли больше не придёт к ним в гости, чтобы поиграть с Джейн. Ханна и сама не могла поверить в этот кошмар: ее друзья и знакомые – все они мертвы. Она видела их по ночам: испуганных, носящихся по палубе в панике, плачущих и молящих о спасении, которое не придет. Кто из них умер сразу, мгновенно распылившись на атомы? Кто остался задыхаться в вакууме? Это были вопросы, на которые Шепард не желала знать ответа. Но они все равно приходили в кошмарах. Конечно, уничтожение «Рассвета» не могли скрыть. Тысячи гражданских сгинули в огне ядерного пожара – и единственный вопрос в головах людей был «Кто виноват?». Официальное объяснение: станция была уничтожена агрессором, который намеревался пробиться к Земле. Ханна лишь презрительно фыркнула, когда услышала оправдания командования Альянса. В сеть уже утекли множество свидетельств от очевидцев, несмотря на строгий контроль. Большинство, конечно, винило пришельцев. Уничтожение «Рассвета» вселило в сердца землян что-то гораздо сильнее страха: жажду отмщения и праведный гнев. Тысячи добровольцев штурмовали призывные пункты, десятки корпораций жертвовали огромные средства на войну. Но были и другие голоса. Те, что спрашивали: какого черта «Рассвет» вообще оказался под ударом? Как грибы после дождя стали плодиться теории заговора: начиная от высказываний, что в «Рассвете» работали над сверхсекретным проектом, заканчивая тем, что Альянс сам уничтожил станцию, когда пришельцы попытались захватить ее. Сама Шепард не знала, что думать. И если быть честным, то и не очень-то и хотела. Она и ее дети увернулись от пули, и Ханна не желала испытывать судьбу. Их статус единственных выживших мгновенно привлек внимание. Какой-то идиот заснял, как их шаттл, поврежденный и дрейфующий посреди космоса, нашла спасательная команда Альянса… Какой-то другой идиот слил это журналистам. Теперь на Земле не осталось ни единого человека, кто не знал Ханну Шепард в лицо. Их небольшую квартирку, которую выделило командование флота, буквально осаждали репортеры. Папарацци крутились в соседних зданиях, словно охотясь за очередной пустоголовой знаменитостью. Ханна лишь ждала, пока пыль уляжется, но уже несколько недель Шепарды просто физически не могли выйти из дома. Она всего лишь хотела покоя. Чтобы ее оставили одну. Даже дети чувствовали назойливое внимание. Когда они отошли от первого шока, ее сын спросил, почему Ханна побила «того дядю». В маленьком мозгу Джона не укладывалось, почему его мама – правильная и несомненно хорошая мама ударила дядю в форме. Живя в семье военных, флотская униформа для маленького Джона ассоциировалась с чем-то хорошим. Правильным. Шепард долго думала, что ответить. «Иногда, нужно сделать больно другим. Даже если это хорошие люди. Когда тем, кто тебе дорог, грозит опасность, то тогда нет ничего запрещенного. Ты должен сделать все, чтобы защитить их». Ханна не знала, насколько Джон понял мысль. И понял ли вообще. Но мальчик просто промолчал. Лицо ее сына было таким задумчивым, что казалось, он искал ответ на главный вопрос о Жизни, Вселенной и всем таком. Наконец, он молчаливо подошел к Ханне и обнял ее, так и не произнеся ни слова. С той поры, он не покидал Джейн, постоянно крутясь где-то рядом – зорко следя за сестрой и пресекая все ее настойчивые попытки уйти из этого мира раньше срока. Ее омнитул внезапно пиликнул, и Ханна едва не подпрыгнула от удивления. Дрожащими пальцами она открыла почту и целую секунду неверяще смотрела на экран. Наконец, все эмоции, которые она сдерживала все это время вырвались наружу – Ханна беззвучно заплакала. От радости. От горя. От облегчения. Короткое сообщение пришло с общественного терминала с Шаньси: «Эй, красотка! Как насчет сходить в наш любимый ресторан?.. если его не разбомбили, конечно! =)» – Дерек, – сквозь слезы хохотнула она, улыбаясь. – Сукин ты сын.