МАЙКРОФТ. ОТТЕПЕЛЬ.

Ушел. Ушел мой тюремщик на личную встречу, меня оставил в обществе безмолвного дома и старинных портретов… Интересно, а что если наша охрана — продажная? По сердцу пробегает неприятный, липкий холодок… Я блуждаю по комнатам, переставляю вещи. Забрела в библиотеку, книги дорогие, но скучные, исполненные пафоса и амбиций. Нечем заняться… О! Майкрофт не взял свой зонт-трость-шпагу-пистолет. Вот это уже интересно. Беру дивное изобретение. В детстве мечтала о таком же, представьте, была бы как героиня шпионских романов. Вытаскиваю шпагу. — Защищайтесь! — бросаю я портрету какого-то напыщенного мужика. Что там у нас дальше. Пистолет. Снимаю лезвие шпаги, прижимаю к груди сломанной рукой. Вращаю головой, во что же выстрелить? Направляю в пол. — Пожалуйста, не надо стрелять в паркет, — медовый голос за моей спиной. Я резко разворачиваюсь: — Руки вверх! Не пытайся оказать сопротивление! — пистолет нацелен прямо в грудь, — Да ты ходишь тише кота… Майкрофт склоняет голову набок и медленно поднимает руки: — Этим можно убить человека. Тебе будет стыдно. — Почему это? — удивляюсь я. — Стокгольмский синдром же, — усмехается он. — А… ну да, — соглашаюсь я. С неохотой протягиваю ему пистолет и шпагу, — Знаешь, я тоже хочу такую штуку. Он смотрит на меня, как на провинившегося ребенка. — Держи, — достает из кармана ручку. Беру, оглядываю с интересом. Тихонько тяну за колпачок, ручка разделяется на две части, обнажая лезвие небольшого стилета. — Этим только мышей запугивать, — говорю я с досадой, — И на нем твое имя. — О, это легко исправить, — он протягивает руку, желая взять нож. — Не-не. Пусть будет. Убью какого-нибудь высокосидящего джентльмена, а все подозрения падут на тебя, — подмигиваю я, — Кстати, сегодня четверг. Майкрофт вдруг смотрит мне в глаза излишне серьезно. — За кого ты меня принимаешь? Ты же еще не поправилась, — какая-то мягкость на секунду проскальзывает в его взгляде, — Не ранее восемнадцатого числа. — Значит, ванну я принимала напрасно, — сокрушаюсь я. Он подходит ближе. Чуть склоняется надо мной. Вдыхает запах. Если лизнуть его в ухо, что будет? — Это не лаванда, — констатирует он с легким укором. — Лаванду я вылила в раковину. Это — мандарин. Он поднимает бровь. Намекает: «Объяснись!». Выдающаяся мимика — мог бы общаться одними бровями. — Лаванда пахнет старостью. Хмыкает. Улыбается. — Пусть будет мандарин. Вечер. Обедали. Ужинали. Кормят хорошо. Задумчиво курили в камин. И все это в гробовой тишине. Кстати, я нашла спортзал. Теперь буду бегать по утрам. Ночь. Мой Цербер не спит. Я вижу слабый свет под своей дверью. Выхожу из комнаты, ищу источник света. Маленькое помещение, дверь слегка притворена. В комнате накурено. На дальней стене, на белом полотне сменяются сценки из семейного видео. Кинотеатр, значит. Тихо вхожу. Майкрофт оборачивается на дверь. Останавливает видео. Подхожу, сажусь рядом на пол. — Это ты, чтоли, такой пышный оладушек? Угрюмо смотрит на меня. Напрягся. — Миленький. — Неужели? — смягчился он, оттаял. — Ужели. Разве может такой пузанчик не казаться миленьким? Вздыхает. — Выходит, может. — Дураки они, — мягко улыбаюсь я, — Включи. Мотает головой. — Тебе нравятся детективы в стиле «нуар»? — Нравятся. Майкрофт идет менять бобину кинопленки. Это очень-очень круто — как в настоящем кинотеатре. — О! — вскакиваю я, — Сейчас вернусь. Я выбегаю из комнаты. У меня в спальне лежит большой бумажный пакет, полный булочек с кремом — дебетовая карта в моих руках не простаивала. Возвращаюсь обратно. Рядом с креслом Майкрофта уже стоит еще одно. Внутренне восхищаюсь родителями моего хозяина за прекрасное воспитание сына. Сажусь рядом, гляжу на экран, ем булочку. — Это что у тебя? — Булочки с кремом. По Интернету заказала. — Вкусные? — Весьма. Мнется, хочет еще что-то сказать. Протягиваю ему пакет: — Угощайся. Мнется, чуть краснеет, ухмыляется уголком рта: — Я на диете. — Как хочешь. Вкусные. Весь Интернет их нахваливает… Смотрит на меня, думает. Берет три. Я сижу в полумраке и гляжу на полотнище экрана. Я думаю. Думаю, что будет со мной, если что-нибудь случится с моим надзирателем? В чьи руки я попаду и, вообще, останусь ли жива? Мне страшно. Я вжимаюсь в кресло, глубоко вздыхаю и закрываю глаза. Майкрофт поворачивается ко мне, смотрит пристально. — Что-то не так? Я бросаю на него короткий взгляд. — Ты можешь умереть? — Все могут, — отвечает он, его лицо становится серьезным. — Что тогда станет со мной? Он останавливает фильм, встает и выходит из комнаты. Через пару минут возвращается. — Носи это при себе. Спрячь. Закажи себе какой-нибудь кулон. Протягивает мне малюсенькую плоскую коробочку. Я беру ее в руку, открываю — внутри белая таблетка. Вздыхаю, гляжу Майкрофту в глаза. Долго гляжу — я задыхаюсь. — Спасибо, — шепчу я, — Включи фильм. Я затеяла очень опасную игру…