Смятение чувств. Follow me

_________________________________________________ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ для тех, кого надо ПРЕДУПРЕЖДАТЬ! Глава ВНЕЗАПНАЯ. В буквальном смысле. Читайте на свой страх и риск. Все же знают о моём любимом приёме – «эмоциональные горки»? ☺ Я предупредила. За сбои сердечного ритма и внезапное повышение давления я ответственности не несу! ♥☺♥ Выйти покурить в процессе чтения разрешаю ♥♥♥. _________________________________________________

      Возможность нашлась быстро. Ван Ибо утерпел лишь неделю, да и то потому, что работы оказалось слишком много. Лю Чан забил расписание UNIQ под завязку. Время оставалось только на «поесть и поспать».       Встречу с Сяо Чжанем назначили на праздничную субботу.       «Четырнадцатое февраля!» — Ван Ибо сиял. Февраль в этом году больше не казался ему «адским». Международный День Всех Влюблённых обещал ему любовь! Обещал любимого.       Однако неделя тянулась излишне долго. Каждая минута, когда считаешь, длится вечность. За эти дни Ван Ибо настолько извёлся и накрутил себя, что ко дню Х едва ли здраво соображал.       События недавнего сна-реальности не желали покидать сознание. Сколько раз за эту неделю кончил, постанывая в подушку или кулаком приглушая стоны в ду́ше, Ван Ибо не считал. Сбился на двенадцатом разе. Всё казалось, что тёплые ладони Сяо Чжаня ласкают его тело безостановочно. Воображение с удовольствием дорисовывало то, чего на самом деле не случилось.       Руки любимого Ван Ибо представлял везде, а случившаяся недавно нежность чаще всего переходила в дикую воображаемую страсть. После первого жаркого раза, он задохнулся от зашкаливающих эмоций. Второй раз закончился зудом в ладонях. От третьего и четвёртого чесалось уже в паху. С пятого по восьмой раз скулило сердце. Девятый обозначился фрикционным ожогом на коленях от хлопковой простыни. В десятый раз он чуть не поскользнулся в ду́ше на ослабевших ногах. Во время одиннадцатого раза Ван Ибо почти кричал от жёсткого стояка, который всё никак не хотел разрешаться положенным образом. Двенадцатый раз обернулся настоящей пыткой. Следующие пару случаев он помнил с трудом, но искусанные губы болели знатно. И вот опять его поясницу напряжением затягивало в узел.       Шум воды в душевой кабине должен был заглушить все посторонние звуки, но не в этот раз. Сейчас водные капли только усиливали, словно динамики, его сдавленные стоны. Звуки отражались от кафеля. Блики софитов ванной комнаты плясали по стенам в бешеном ритме. Ровно такой же темп поддерживало сердце Ван Ибо. Оно с ума сходило и стучало, металось, кололось, билось раненной птицей в груди, просило выхода, но не желало улетать в настежь распахнутую грудную клетку. Оно цеплялось за рёбра и просилось назад — в фантазию, в зеркальный зал с пламенными «WX» на чёрном фоне, с яростными бликами в зеркалах, с плотной дымкой в отражении.       Две сплетённые фигуры Ван Ибо под закрытыми векам видел смутно, зато прекрасно чувствовал. Он ощущал и проникался жаром любовников.       Любимый смотрел на него мутным тёмным взглядом, касался плотно, притискивал жадно. Сяо Чжань не ласкал его — пожирал, не нежил — пытал любовью, страстью.       Ван Ибо наслаждался. Он вздрагивал от каждого прикосновения, но не отстранялся — прижимал ближе. Всего казалось мало! Мало ласки, нежности, пытки, страсти — мало любви.       Ван Ибо не помнил, как надо дышать, не осознавал, как двигаться, не чувствовал собственного тела. Все его эмоции, все трепетные желания тела были там — в фантазии. Их раздавили между запотевшим зеркалом и обжигающе горячим телом любовника. Ноги пола не касались. Ощущение тяжести исчезло. Хорошо.       Ван Ибо парил. Лететь без дыхания, не ощущать гравитацию и только дрожью в теле понимать пылкость возлюбленного — потрясающе!       Ван Ибо трясло. Хотелось большего: почувствовать губы, вжаться в твёрдость. Принять твёрдость.       — М-М-М… ха-а-а, — у него слёзы выступили на глазах.       Яркие эмоции совершенно растворили чувство реальности.       — Гэ… — за искусанные губы он сегодня уже схлопотал выговор, да только было плевать! Ван Ибо проглотил только завершение протяжного звука. Позволь он себе стонать сейчас, как хотелось, в голос — парни из команды немедленно заявились бы его «спасать». А хотелось уединения. Хотелось любимого. Хотелось Сяо Чжаня.       — Чжань-гэ… — Ван Ибо сжал напряжённое навершие, подставил лицо под душ, прижался к стене.       Дышать стало сложно. Замечательно. Именно так и хотелось: без воздуха — вдыхать лишь одуряющий аромат любимого; без сил — в руках Сяо Чжаня они ему были не нужны; без правил — им давно надо было выбросить из головы все условности.       В груди глухо ухнуло. Лёгкие обожгло отсутствием воздуха. В пятках заскреблось отодвинуться от плотной струи воды — вдохнуть. Не стал: шагни он в сторону — Сяо Чжань непременно бы рассеялся, испарился.       — Гэ, так сладко… — Ван Ибо облизал губы. Поток воды немедленно хлынул в рот, а показалось, что к нему приникли поцелуем настолько глубоким, что в глотку залезли; настолько ярким, что довели его глаза до слепоты; настолько влажным, что хрипотой сорвали горло.       — М-М-МФ-Ф-Ф!.. — тело прострелило спазмом. Внезапно в пояснице появилось давление.       — Гэ-э-э… — стонать было нельзя, но он стонал.       Сяо Чжань впечатал его в зеркало, раз за разом накрывал губы поцелуями, проникал в рот языком, вылизывал, выпивал. Любовник прижимался к нему собственной твёрдостью — скользил между ягодиц, дразнил. А у Ван Ибо сердце остановилось уже давно и собственное возбуждение почти взрывалось. В руках любимого терпеть было невозможно, сдерживаться — немыслимо.       — Ох!.. — руки Ван Ибо сжали собственную плоть. Перед глазами полыхнуло ярким бликом — кафель отразил медленную, голодную улыбку на любимых губах.       — Гэ… я твой… — Ван Ибо подался вперёд, прогнулся.       — Уже не терпится, Бо? Какой нетерпеливый, пхах, — Сяо Чжань подхватил его под ягодицы плотнее, приподнял. — Хочешь его?       — Тебя хочу, гэ. Так давно хочу… м-м-м! — Ван Ибо попытался опуститься ниже, поймать плоть любовника. Не получилось.       Сяо Чжань чуть отстранился, хмыкнул:       — Не жадничай. Это всё и так твоё. Давай насладимся?       — Не могу, — Ван Ибо захныкал. Жадные слёзы щипали глаза. Ему было мало. — Не могу больше, гэ-э-э…       Он подался вперёд — хотел поцеловать любимые губы. Сяо Чжань не позволил — отстранился. Пришлось довольствоваться поцелуем в плечо. Хорошо. Любимый аромат накрыл с головой. С воспалённого навершия сорвалась густая капля.       — Чжань-гэ, ты жестокий, — Ван Ибо прикусил кожу любимого. Тот сдавленно зашипел.       — Не оставляй следов на теле, Бо. Нельзя, — Сяо Чжань, как на качелях, приподнял его выше по зеркалу.       Спину немедленно прошило холодом. Даже запотевшее зеркало холодило — теперь Ван Ибо это знал наверняка.       — Гэ… — Ван Ибо слов возлюбленного словно не слышал. Он целовал и не мог остановиться, кусал и не мог насытиться.       — БО! — Сяо Чжань сильно толкнулся вперёд, расплющил его, размазал по зеркалу. — Накажу!       — Да, гэ… — Ван Ибо языком проследил линию наверх. Впился сперва зубами, после — губами в подбородок, — накажи… ам-м-м!..       Его ягодицы сжали до боли, растянули. Тугое колечко мышц обнажилось.       — Ты действительно хочешь этого, Бо?       — Да, гэ. ДА! — Ван Ибо лизнул любимые губы.       — Не пожалеешь?       — Ничуть… м-м-м… ни капли! Скорее, Чжань-гэ! Я так… АХ!!! — приглушить крик не получилось. Боль острым удовольствием полоснула по нервам, сошлась в пояснице. Принимать в себя было приятно. Чувствовать в себе — сладко. И пусть ему чуть-чуть было больно; пусть от слёз воспалились щёки; пусть губы открылись в замершем дыхании, Ван Ибо от этого никогда бы не отказался. — Мой гэ… м-м!.. Чжань-гэ…       Дыхание закончилось — осталась дрожь. Силы покинули — сменились слабостью. Удовольствие растеклось болезненной судорогой.       — Бо!.. ох!.. — Сяо Чжань слегка шевельнулся. Плоть вошла глубже. — Не задерживай дыхание. Дыши медленно!       — А-ах, — Ван Ибо прогнулся, впустил в себя.       — Стой, Ибо! Не так резко! — Сяо Чжань попытался его придержать. Не вышло.       Ван Ибо послушался любовника — глотнул воздуха. Напрасно. Теперь ощущение «мало» обратилось в «ещё». Ещё ближе. Ещё глубже. Ещё сильнее. Ещё…       — Ещё, гэ! — Ван Ибо вцепился в плечи любимого. Поймал губы поцелуем. — Ещё!       — Бо… — теперь дыхание потерял Сяо Чжань. — Прости, если не сдержусь.       Он попытался медленно, плавно. Ван Ибо встретил резко, напором:       — Не сдерживайся, гэ… АХ!.. м-м… я твой, Чжань-гэ…       — Нх! — тело Сяо Чжаня сотряслось крупной дрожью. Бёдра подались вперёд, насадили податливое тело до конца. — Бо!       — М-М-М!!! — Ван Ибо застонал громко, но не услышал себя. Его полустон-полувсхлип поймали чужие губы.       — О-ох! — Сяо Чжань положил руки на зеркало по сторонам головы любовника, толкнулся вперёд.       Ван Ибо вдруг почувствовал себя мотыльком, пришпиленным к месту.       — Чжань-гэ, дыши… — он улыбнулся шало, жадно, поймал эмоции любимого.       — М-м-м… пф-ф-ха-ха… — Сяо Чжань хотел рассмеяться. Ситуация зеркально повторилась. Получилось лишь отчасти. — Бо, ты жестокий. Пф-фха-ха.       — Я твой, — Ван Ибо чуть шевельнулся, почувствовал твёрдость внутри. — А ты — мой, гэ. Возьми своё.       — А ты возьмёшь своё, коварный мальчишка? — Сяо Чжань отразил его улыбку, чуть отстранился и вернулся назад с удвоенной силой.       — АХ! Да! Возьму!.. м-м-м! — Ван Ибо прижался к руке у своей головы. — Что моё — моё!.. м-м-м, никому не отдам!       Он поцеловал и впился зубами в запястье любовника. Этого хватило. Сяо Чжань сдавленно зарычал — сорвался.       Любовник вбивался в него плавно, выходил яростно, скользил жадно, ласкал жестокостью. Теперь уши, шея, плечи, ключицы Ван Ибо оказались искусаны. Ярко-красные отметки замысловатыми узорами разрисовали бледную кожу.       Ван Ибо уже не стонал — кричал. Не кричал — рыдал. Не рыдал — хрипел. И принимал. Забирал. Не собирался делиться. Всё, что его — «его».       — М-М-М!!! — последний стон, скорее всхлип, сорвался с их губ одновременно. Он растёкся по губам обжигающе горячим поцелуем, смешался с холодом кафеля и густого белого огня. Ван Ибо кончил себе на живот и обжёгся. Сяо Чжань кончил глубоко внутрь него и обжёг.       — Ты мой, гэ! — Ван Ибо крепко-накрепко сцепил ноги на талии любовника, не позволил отстраниться. — До последней капли мой!       — Бо… м-мф-ф… — Сяо Чжань сорвано дышал ему в губы, содрогался крупно. — Я — твой, не сомневайся!       Обещание прозвучало хрипло, зато уверенно. Ван Ибо поверил. Собственным фантазиям он привык верить. На то были причины: в своих предположениях он ни разу не обманулся.       Горячие струи воды унесли с собой следы его страсти. Ван Ибо шальным взглядом наблюдал за движением белой струйки и понимал, что ему до сих пор «мало».       Такого Сяо Чжаня — воображаемого, ему всегда будет мало. Сколько бы раз он ни кончал, напряжение в теле не ослабевало. А потому после каждого оргазма его разбирал хриплый смех. Эта радость была наполнена ожиданием, предвкушением. Он с нетерпением ждал заветной субботы. Он верил в эту возможность.       Ван Ибо радовался, ведь был любим! Сяо Чжань любил его! Ван Ибо хотел в это верить, потому любимый в его фантазиях случался таким смелым.       Слабый голос разума Ван Ибо просто-напросто не слушал. «Его чувства взаимны!» — уверял он разум и каждый раз представлял себе очень яркие образы любовников.       Между тем суббота приближалась — сердце тянуло смятением. Смотреть в зеркало на собственный воспалённый, блестящий нетерпением взгляд Ван Ибо не решался. Хватало постоянных шуток партнёров по команде.       В вечер четверга Чжоу Исюань не выдержал:       — Ибо, иди уже спать! Ты совершенно невменяемый!       Он с досадой пнул мягкую подушку, отложил в сторону джойстик игровой приставки.       — Что не так? — Ван Ибо покосился на друга, непонимающе моргнул. Они играли второй круг в FIFA на PlayStation и даже выигрывали у Чо Сынёна и Ли Вэньханя. Тогда почему же Чжоу Исюань на него злился?       — Всё не так! У нас командная игра, — Чжоу Исюань поднялся с пола.       — Да. Очки общие. Мы выигрываем, — Ван Ибо кивнул на экран.       В углу маячил счёт 2:1 в пользу их команды.       — Ты играешь в одного, Ибо! — Чжоу Исюань сверкнул на него глазами. — Мы вот сейчас могли третий гол забить, а ты пас не передал!       — Эй-эй! Не торопись, вы бы не добежали до ворот! Ха-ха, — Чо Сынён влез в беседу, пошевелил джойстик. Его герой выпрыгнул к вратарю, встал в защитную стойку.       Чжоу Исюань немедленно скривился.       — Забей, Исюань. Ибо уже неделю как шило в задницу подхватил, — Ким Сонджу сдавленно рассмеялся.       Следующая подушка, теперь уже от Ван Ибо, приземлилась прямо ему в грудь.       — Хён, ты нарываешься? — Ван Ибо кинул джойстик, вскочил с места. Если он всем мешал, так и быть, пойдёт по своим делам!       — Да сейчас любой на тебя «нарывается», пхах, — Ким Сонджу угрозы (скорее, обиды) парня не напугался. — Ты слишком нервный в последнее время.       — Что-то случилось, Ибо? — Ли Вэньхань смотрел на Ван Ибо с беспокойством.       — «Вы хотите поговорить об этом»?.. бы-гы-гы… — Чо Сынён передразнил известную фразу психологов, загоготал.       — Идите нафиг! — Ван Ибо психанул: развернулся и вышел вон из комнаты.       Ребята из команды всегда были ему друзьями, да только в этот раз их подколки и забота делали всё только хуже. Внутреннее напряжение не спадало.       Ван Ибо плюхнулся на кровать, уставился в потолок. Он сегодня уже дважды кончил, думая о Сяо Чжане, но расслабления так и не получил. Внутри жглось и кипело.       Ван Ибо мельком глянул на часы и отбил в WeChat краткое: «Гэ, спишь уже?»       Числа на циферблате не обнадёживали, но спросить-то он мог.       «Мы сегодня даже не созванивались», — Ван Ибо медленно выдохнул. Галочки на сообщении не меняли своего цвета: Сяо Чжань сообщения не увидел.       Внезапно дверь в комнату Ким Сонджу и Ван Ибо отворилась. Вся четвёрка появилась на пороге:       — Ибо, не дуйся, мы не хотели тебя обидеть.       Чо Сынён с разбегу прыгнул на него сверху. Чжоу Исюань уселся к изголовью кровати. Ли Вэньхань умостился ближе к ногам. А Ким Сонджу, ничуть не смущаясь, растянулся рядом с Ван Ибо на кровати, втиснулся в крепкие объятия Чо Сынёна.       — М-п-ф-х… — от навалившейся тяжести Ван Ибо крякнул, воздух выбило из лёгких. — Раздавите…       Кровать под ними опасно заскрипела. Всё-таки вес пятерых рослых парней — это немало.       — Не раздавим, не бои́сь, — Чо Сынён сверкнул улыбкой прямо у его лица, покрепче стиснул в медвежьих объятиях и чуть сдвинулся, положил голову на колени Чжоу Исюаня. Подушки ему не досталось.       — Я не злюсь. Не парьтесь, парни, — Ван Ибо, наконец, вдохнул. Забота, даже вот такая назойливая, не надоедала, наоборот, дарила тепло.       — Мы не будем лезть к тебе в душу, раз рассказывать не хочешь. Но дай нам знать, если понадобится помощь, — Ли Вэньхань стиснул его колено, легонько постучал по голени.       — Тебя в любом случае никто обидеть не сможет, — Чжоу Исюань до сих пор немного дулся, но общее настроение поддержал. — Однако ты говори — не молчи. Мы всё разрулим.       — Наш Ибо сумеет защититься, — Ким Сонджу потрепал Ван Ибо по голове, усмехнулся, — хотя при этом сам ранимый-чувствительный малыш, пхах.       — Хён! — Ван Ибо послал ему острый взгляд, но не удержался, рассмеялся вместе со всеми. Партнёры по команде никогда не оставляли его — не позволяли замыкаться в собственном беспокойстве, всегда приходили первыми. — У-г-у, я учту.       UNIQ давно были вместе. Ван Ибо не зря считал этих парней своей второй семьёй.       — Всё, давайте спать! Иначе завтра будем меряться глубиной синяков под глазами, — Чжоу Исюань поднялся первым, зевнул.       — Я сегодня буду спать с Ибо! — Чо Сынён победно ухмыльнулся, закинул ногу на бёдра Ван Ибо.       — Вали в свою кровать, слон! — Ван Ибо взбрыкнул, несильно толкнул друга в плечо.       Чо Сынён немедленно состроил обиженную гримасу:       — Ты такой холодный, как айсберг в океане… ха-ха-ха. Эй! Не бей меня. Чем я завтра синяки перед гримёрами буду оправдывать?       — Собственной твердолобостью! П-ф-ф-хех, — Ван Ибо спихнул Чо Сынёна с кровати, забрался под одеяло с головой. — Всё, я спать!       — Ха-ха-ха! Сладких снов, Ибо.                            14 февраля 2015 года              Ван Ибо с нетерпением ждал и надеялся, считал не дни — минуты, но суббота всё равно наступила для него неожиданно. А с ней в его жизнь вошёл день Х.       Клубок нервов Ван Ибо затянулся туже некуда. Внезапно стало очень страшно: он вроде бы решился, но как произнести признание первым, как заставить себя спокойно дождаться ответа? Ван Ибо больше не понимал.       Хорошо, что сегодня его рабочий график не был свободным. UNIQ снимались в рекламе для Xtep. Темой ролика обозначили уличные виды спорта и активные хобби молодёжи.       Ван Ибо с удовольствием откатал на скейте положенные два часа, выслушал восторги его естественностью перед камерой от распорядителя съёмок, поймал весёлое настроение партнёров по команде — поучаствовал в общей гонке за первое место (но непонятно какие призы) и только так сумел немного отвлечься. Прохладный воздух приятно холодил голову: полоскал его судорожные мысли о скорой встрече с любимым человеком.       Прошлой ночью прошёл дождь, так что дорога до сих пор оставалась влажной. Промокшая земля и лужи оставили следы на его одежде. Однако Ван Ибо меньше всего сейчас думал о собственной опрятности. Он ехал к Сяо Чжаню.       — Ибо, ты переодеваться не будешь? Давай сперва заедем в студию? — Лю Чан озабоченно оглядел его с ног до головы. — Прямо так на занятие пойдёшь?       — Не надо в студию, только время потеряем. Я дома у Чжань-гэ почищусь! — Ван Ибо выпрыгнул из машины у подъезда дома Сяо Чжаня. Собственные грязные штаны и обувь ему были безразличны — его ждал любимый.       В студии он сегодня ни за что не хотел появляться. Четырнадцатое февраля в его жизни почти всегда случался крайне громким. В разы хуже стало с момента дебюта UNIQ. У квартиры и офиса лейбла их всегда ждали толпы фанаток и бесконечный поток шоколада. Поклонницы осаждали двери лейбла в попытках лично вручить «любовные» шоколадки своим кумирам или преподнести ценные подарки. Очевидно, айдолы «в люди» не выходили. Лю Чан с помощниками разбирался с дарителями сам. За это парни из UNIQ были ему безмерно благодарны.       Ван Ибо понимал, что совершенно отвертеться от «валентинок» не получится (некоторые подарки игнорировать никак не удавалось: на презенты спонсоров приходилось отвечать всегда), однако сейчас беззаботно выбросил мысли об этом обстоятельстве из головы. Он подумает об обязанностях позднее. Сейчас сердце, душа, тело горели и маялись в неопределённости.       — П-ф-ф-ха-ха-ха! Ты специально в луже вывалялся, прежде чем ко мне заявиться, Ибо? — Сяо Чжань встретил его заливистым смехом.       — Привет, гэ, — Ван Ибо растёкся в ответной улыбке. Любимый выглядел сегодня великолепно.       Домашний лёгкий свитер и хлопковые брюки тело скрывали полностью, но оставляли достаточный простор воображению. При движении свободные ткани струились вдоль тела.       — Привет. Не стой в дверях. Проходи, — Сяо Чжань с улыбкой покачал головой на его грязные практически до колен штаны, поманил за собой. — Съёмки прошли нормально?       Ван Ибо, не глядя, скинул кроссовки, прошлёпал вслед за любимым, словно привязанный:       — Да. Всё закончили.       Ван Ибо впился взглядом в спину Сяо Чжаня: «Я сегодня признаюсь…» Дрожью оборвался ритм сердца. Оказывается, он до сих пор не верил в то, что собирался предпринять.       — Ноги мокрые что ли? — Сяо Чжань озабоченно покосился на его ступни.       Ван Ибо неосознанно поджал пальцы на ногах. Несмотря на уличные съёмки, он не промок, но носки всё равно были чуть влажными: впитали влагу прохладного утра.       — Дождь полночи лил, и сейчас не жарко, — Сяо Чжань слегка нахмурился, взглянул прямо ему в лицо. — Вон, даже щёки красные. Застудил.       — Всё хорошо… — Ван Ибо облизал пересохшие губы.       — Не «хорошо»! — в голосе Сяо Чжаня появились строгие ноты. — Ты можешь простыть. Давай-ка в душ. Я заварю горячего чаю.       — Гэ…       — Это не обсуждается, Ибо. Иди. Я сейчас дам тебе сменную одежду. Будет немного велика, но всё лучше, чем в мокром ходить, — Сяо Чжань прошёл к платяному шкафу, а у Ван Ибо сердце упало.       В углу комнаты ровными рядами стояли две дюжины подарочных пакетов с символикой Дня Святого Валентина. Насыщенно-красные и ярко-розовые оттенки резанули по глазам. Всех возможных размеров и форм коробки с подарочным шоколадом раздражали своим количеством. И к каждому (к каждому!) из них крепился конверт с нарисованными сердечками.       «Письма от поклонниц!» — Ван Ибо задохнулся. Ревностью обожгло.       В студии и квартире его, скорее всего, ждало не меньшее количество посылок от фанаток, однако они для Ван Ибо ничего не значили. Ему были совершенно безразличны многословные излияния девичьих чувств на надушенных открытках. Иначе воспринимались подарки, полученные Сяо Чжанем. Сам Ван Ибо не мог вот так же свободно вручить собственные признания в розовом конверте.       На самом деле он ещё в среду купил для Сяо Чжаня набор элитных бельгийских конфет в подарочной упаковке. Ван Ибо планировал вручить подарок и признаться в чувствах. Теперь же подобный выбор больше не казался ему удачным.       «У Чжань-гэ шоколада и признаний достаточно, — сердце в его груди сжалось обидой. Расстроенные нервы укололи глаза слезами. — Получается, я даже подарить ему ничего не могу. Не хочу быть одним из многих…»       Ван Ибо почти со злостью смотрел на яркие упаковки. В отличие от них, его бельгийский шоколад был упакован в сдержанную пергаментную бумагу и перевязан лишь одной алой лентой. Ни одного «сердечка», ни одной «розочки», ни даже «бантика» не поместилось на аскетичную упаковку.       «…плевать! — Ван Ибо закусил губу, тряхнул головой. Кровь прилила к щекам. — Фанатки — это фанатки. А я другой. Я рядом с Чжань-гэ! Чжань-гэ любит меня!»       «Я признаюсь, решусь. Любимый непременно ответит…» — вздох обозначился решимостью. Тело прошило дрожью.       Он не был одним из армии фанатов. Он был Ван Ибо — популярным айдолом.       «Я знал Чжань-гэ раньше всех вас», — мысль судорогой свела скулы.       Всё верно: у поклонников были только шоколад и открытки. У него было другое. Те могли лишь воображать о взаимности. Ван Ибо знал, что его чувства взаимны. Фанатки только мечтали о взгляде своего кумира. Ван Ибо этим взглядом наслаждался вблизи.       «Сейчас или никогда!» — молния на ярко-красном худи расстегнулась даже раньше, чем он успел завершить мысль.       — Чжань-гэ, ты помнишь какой сегодня день? — Ван Ибо уронил на пол не нужный больше предмет одежды.       Сегодня он должен узнать о чувствах Сяо Чжаня. Они оба должны, наконец, решиться.       — Суббота? Четырнадцатое февраля, — Сяо Чжань внимательно изучал содержимое полок шкафа. — Мои джинсы с тебя свалятся. У тебя бёдра уже. Так что дам вот эти брюки. На них достаточно тугая резинка. Пойдёт?       Сяо Чжань потянулся к верхней полке, а Ван Ибо сделал вид, что вопроса не расслышал:       — Верно. Сегодня День Всех Влюблённых, гэ. Помнишь?       — А? О, ага. Помню, конечно, — со штанами Сяо Чжань определился. Настала очередь футболки. Тут было сложнее: Ван Ибо не любил потешные принты.       — Сегодня день, когда люди дарят возлюбленным подарки, а те должны их принять вместе с чувствами, вложенными в дар, — Ван Ибо каждое слово произносил медленно, делал акцент.       Тёмная футболка упала рядом с яркой толстовкой.       — Хм. Это европейская традиция, но и у нас стала достаточно популярной, — Сяо Чжань вытащил лёгкую голубую рубашку. Оценил — убрал обратно. Не понравилось. — Да и подарки чаще дарят в знак уважения, чем с искренними чувствами.       — Хех, неужели же ты никогда не получал любовных подарков в этот день? — губы Ван Ибо растянулись в жёсткой ухмылке. Взгляд метнулся к рядам подарочных пакетов.       Прежде чем ответить, Сяо Чжань достал и положил назад белую футболку с оранжевым рисунком. Она тоже оказалась недостаточно хороша для Ван Ибо.       — Получал, конечно. Сейчас меня ежегодно задаривают шоколадом фанатки. Вон, в углу стоят. Смотри, сколько фаны наприсылали, — Сяо Чжань махнул рукой в сторону разноцветно-красных «валентинок», сдавленно хохотнул. — И это только малая часть. Менеджер заставил забрать. А вот в студенчестве мне в этот день призналась девушка. Ха-ха.       — И что ты ответил ей? — Ван Ибо не вовремя переступил с ноги на ногу: покачнулся. Теперь напряжением свело голую спину.       — Ну, — Сяо Чжань на мгновение замялся, а после со вздохом потянул к себе сдержанно белую футболку, — это уже не важно. Что было, то прошло.       Он обернулся к Ван Ибо:       — Вот, это должно подойти. Кофту дам, когда выйдешь. А теперь бегом в душ, пока окончательно не застудил ноги…       Судорожный вздох оборвал фразу. Одежда выпала из внезапно ослабевших рук.       Ван Ибо в смятении наблюдал, как расширяются в удивлении глаза любимого, как округляются в вопросе губы. Его обнажённый торс не зря вызывал бурю восторгов среди фанатов и спонсоров. Ван Ибо знал: он красив.       — Ибо, что ты?.. — голос Сяо Чжаня вдруг ослаб.       Ван Ибо оглядел себя: «Неужели не ясно «что я»?.. Гэ, давай уже, решись».       — Сегодня день всех влюблённых, гэ, — не понятно, откуда в горле взялся ком. Проглотить его оказалось сложно. В сознании неприятно шевельнулся страх. — День, когда люди дарят возлюбленным подарки.       Ван Ибо в точности повторил сказанную ранее фразу. Других слов в голове не нашлось:       — Шоколада у тебя достаточно, так что это, — он слегка развёл руки в стороны, — мой подарок любимому человеку, Чжань-гэ.       — Подарок любимому человеку?.. — Сяо Чжань во все глаза смотрел на него.       Ван Ибо не хотел видеть написанные в этом взгляде неуверенность и страх, не хотел их понимать.       — Да, гэ. Любимому, — Ван Ибо попытался отыскать улыбку, радость на лице Сяо Чжаня. Не получилось. Тот пятился от него прочь, к створкам шкафа.       Внутри у Ван Ибо оборвалось. Неясные сомнения и трезвый голос разума, стоически пытавшиеся его убедить одуматься, не унижать себя подобным, не предлагать себя слепо, не обнажаться внезапно вновь проявились. Последнюю неделю Ван Ибо жил эмоциями. Сейчас эмоции зашкалили.       «Я ошибся?..» — Ван Ибо смотрел и не верил своим глазам.       Сяо Чжань кусал губы, прятал руки за спину, но смотрел на него жадно, обжигал взглядом. Дыхание его сбилось.       — За что ты так со мной, Бо? — Сяо Чжань нервно сглотнул, прикрыл глаза, отвернулся.       «А вдруг Чжань-гэ просто не может решиться? Вдруг он переживает из-за разницы в возрасте?» — Ван Ибо, словно за соломинку, ухватился за слабую возможность. Он же верил, он помнил ласку этого человека. Так друзей не касаются…       — Мне уже семнадцать лет, Чжань-гэ, — Ван Ибо не обратил внимания на панический крик собственного сердца, — а скоро будет восемнадцать. Я взрослый, и слишком давно люблю тебя.       Однако Сяо Чжань в ответ лишь мотнул головой. Даже глаза не открыл.       — Оденься, Ибо, — о напряжённые интонации в его голосе можно было порезаться.       «Не смотрит даже… — Ван Ибо невольно отступил назад. Вдруг вспомнилось их свидание в Парке Развлечений и поцелуй в кабинке Колеса Обозрения. —Чжань-гэ тогда тоже от меня шарахнулся, как от прокажённого».       Внутри выло и скреблось. По оголённым нервам ступали жёсткие сапоги разума. Он ошибся: надумал лишнего и поверил в собственные фантазии. Горечь смешалась с обидой, разбавилась слезами.       — Это потому, что я мужчина? — Ван Ибо облизал губы. Теперь горько было даже на языке. — Скажи мне, Чжань-гэ?        «Ведь ты ласкал меня, не отталкивал. Неужели же я — только «друг», — хотелось спросить, но Ван Ибо бы не решился. Он не чувствовал в себе сейчас готовности принять такой ответ любимого человека.       А Сяо Чжань молчал, только по-прежнему хмурился и не смотрел на него.       — Многие говорят, что я красивый… — Ван Ибо коснулся своей груди, провёл ладонью по рельефному прессу.       — Ты, гэ, говорил, что я красивый… — он перевёл взгляд на Сяо Чжаня. Тот будто оглох и стал нем.       — Я подумал: может, моя внешность хоть немного компенсирует то, что я не девушка, — Ван Ибо попытался снова.       Удивительно, ради взаимности этого человека он был готов даже на унижение. Ни разу до этих пор ему не приходилось так откровенно предлагать себя. Наоборот, все стремились к нему, жаждали его внимания.       Но Сяо Чжань был другим. Он лишь кусал свои предательски притягательные губы, мотал головой, дышал рвано, точно в отвращении, и не смотрел на него.       — Ты красивый… — было произнесено сдавленно, на выдохе, с трудом. А Ван Ибо услышал чуть ли не ругательством, оскорблением.       «Пусть красивый, но тебе неприятно, гэ, да?» — Ван Ибо проглотил обиду.       Видеть таким напряжённым любимого человека и понимать, что был не прав, что ошибся, навыдумывал, нафантазировал всякое, оказалось сложно.       — Я думал, что нравлюсь тебе, — Ван Ибо упал бы на внезапно одеревеневших ногах, но тренированное тело слишком хорошо знало свои возможности. Зато руки у него тряслись самым бесчестным образом. Худи с пола он скорее скомкал, чем взял в ладонь. Натянуть на плечи непослушную толстовку удалось не с первого раза. — В прошлый раз ты касался меня, гэ. Я не спал…       На самом деле сейчас он был не уверен даже в этом. А вдруг он действительно спал, и ему всё приснилось? Его фантазии вполне могли выйти из-под контроля, подменить собой реальность…       Теперь горько стало даже в сердце. Солёные капли растеклись бурыми пятнами по красной ткани.       — Ты нравишься… — голос Сяо Чжаня прозвучал едва слышно.       Ван Ибо не решился бы утверждать, показалось ему или нет. Его уверенность испарилась.       Поднять глаза на Сяо Чжаня было страшно, воочию увидеть презрение и жалость к никчёмному пацану, к себе, не хотелось. Теперь почему-то казалось, что именно так Сяо Чжань о нём и думал: бесполезный мальчишка, который приносит лишь хлопоты. Смириться с таким отношением было невозможно.       Однако как бы больно ни было, какую бы горечь разочарования ни испытывал, Ван Ибо никому не позволит смотреть на себя свысока. Даже Сяо Чжаню. Пусть не любит, пусть осуждает, но его достижения, успехи тот должен признать. Ван Ибо старался и работал, как проклятый, чтобы добиться, чтобы преуспеть. Зачем?       «Чтобы стать близким тебе, гэ. Чтобы стать достойным», — Ван Ибо со злостью утёр слёзы. Вскинул голову.       Когда-то Сяо Чжань велел ему быть смелым, идти вперёд и не останавливаться. Он, Ван Ибо, следовал этому правилу слепо. До сих пор. А потом остановился, ведь достиг желаемого. По крайней мере, так казалось ещё полчаса назад.       Сейчас же Сяо Чжань на него не смотрел. Накрепко закрытые веки, нахмуренные брови с глубокой складкой, в порывистом, неровном дыхании трепещущие ноздри — для своего любимого он сам любимым не был.       «Злишься и пытаешься сдержаться, гэ? Или тебе неприятно до отвращения? — Ван Ибо чувствовал, будто из него по крупицам вынимали душу. Там, где недавно горело и жглось, образовывалась пустота в ответ на это взрослое смирение. — Не можешь нагрубить «ребёнку»? Не хочешь портить отношения с «учеником»? Какой же ты всё-таки добрый, Чжань-гэ. Слишком добрый: тебе ведь противно, зачем сдерживаться? Я бы не стал».       — Может, и нравлюсь, гэ. Но явно не так, как нравишься мне ты, — Ван Ибо невесело хмыкнул своим мыслям.       — Откуда ты знаешь?! — теперь фраза прозвучала не шёпотом. Сяо Чжань глухо рыкнул, тряхнул головой, но глаза так и не открыл.       — А есть другая причина, по которой ты не желаешь даже смотреть на меня?.. На моё тело? — обиду Ван Ибо сдержать не сумел.       Внутри всё сильнее кололось. Быть отвергнутым любимым человеком оказалось не просто больно — трагично. Потому мягкость, терпение Сяо Чжаня ощущались жестокостью.       — Ты не понимаешь, — Сяо Чжань запустил руку в волосы, тяжело выдохнул.       Ван Ибо не был слаб. Он никому и никогда не позволял усомниться в себе! Он не будет слаб и сейчас.       Язвительность пришла спасением. Слова прозвучали резко:       — А, ну да, куда мне понять-то? Я ж ещё мелкий.       Теперь Ван Ибо своего взгляда не отводил. Сяо Чжань не смотрел, зато он будет смотреть, не отвернётся. Быть может, сейчас ему представилась последняя возможность увидеть любимого человека настолько близко. На расстоянии лишь…       Сяо Чжань дёрнулся, как от удара, вскинулся:       — Я не то имел в виду!       Он распахнул глаза и тут же отступил ещё на шаг, вжался в шкаф. Откровенный страх и голод (?) читались на его совершенно белом лице.       Ван Ибо растянул губы в медленной улыбке. Худи он, конечно, надел назад, но так и не застегнул. Между молниями проглядывала широкая полоса обнажённой кожи. Он не был слаб, потому мучиться один не станет. Если Сяо Чжаню неприятно, он убьёт его мягкость и жалость своей жестокостью, заставит решиться на…       «…отказ. Решись, Чжань-гэ. Чётко и ясно. Так, чтобы даже я понял, — новая порция слёз обожгла глаза. Сердце взвыло. — В конце концов, мы оба должны на что-то решиться…»       — Ибо… — Сяо Чжань выдохнул так, словно из него весь дух выбили, — застегнись!       — Не хочу, гэ, — слеза на его пылающих щеках, кажется, вскипела. Горькая улыбка искривила дрожащие губы. Ван Ибо вскинул подбородок: бросил вызов. Он начал спокойно, но закончил на зашкаливающих в крике эмоциях. — Я. Не. Хочу. Это был мой подарок тебе на День Святого Валентина! А дарёному коню, как говорится, в зубы не смотрят! Не нравится подарок, ну и пусть! Хотя бы прояви уважение к дарителю и посмотри на то, от чего отказываешься! Или тебе настолько противно смотреть на мужское тело? У меня, между прочим, тысячи поклонников! Я — КРАСАВЧИК! ТЫ СЛИШКОМ ПРИВЕРЕДЛИВ!       — ДА КТО ТЕБЕ СКАЗАЛ, — Сяо Чжань подхватил его интонации, но лишь наполовину. Удержать эмоцию он не сумел: закончил более спокойно, — что мне противно?! Говорю же, не в этом дело!       — А в чём тогда?! — Ван Ибо было уже плевать на причины и следствия. Ему вдруг стали безразличны все вероятности и возможности. Главное оставалось неизменным: Сяо Чжань его не любил, не принимал, не хотел. Он, Ван Ибо, ошибся.       — Не. В. Этом, — Сяо Чжань процедил сквозь плотно сжатые губы.       — Не хочешь говорить? — горькая усмешка уже мешала, Ван Ибо стёр её с лица, отмахнулся. — Причина, скорее всего, опять какая-нибудь бредовая типа я «мелкий — не пойму».       Внезапная догадка обожгла то, что раньше было гордостью айдола. Ван Ибо подозрительно сузил глаза:       — А может, причина в том, что ты считаешь меня недостойным великого Сяо Чжаня — вокалиста и фронтмена X-NINE?       — НЕТ! — Сяо Чжань не сдержался — выкрикнул.       Но Ван Ибо его уже не слышал. Эмоции, желания, стремления, нетерпение последней недели совершенно размыли очертания его разумного сознания. К отказу он оказался не готов.       — Нет? Ты уверен, гэ? — откуда в нём столько язвительности, Ван Ибо не понимал.       Сяо Чжань слов не нашёл, но кивнул уверенно. Мало. Такого ответа Ван Ибо оказалось мало.       — А выглядит так, словно в этом как раз-таки и дело! — Ван Ибо зло усмехнулся.       — … — Сяо Чжань закусил губы.       — Ну, что же, Сяо Чжань-гэгэ, — высокомерная улыбка его губ никогда прежде не касалась. Сейчас случился первый раз: с этим человеком для него вообще всё происходило «в первый раз». Ван Ибо вскинул подбородок, — будь по-твоему! Раз я пока не достоин тебя, значит, я сделаю всё, чтобы тебя превзойти. В конце концов, ты сам мне об этом когда-то сказал!       — А? — предельная степень удивления отразилась на лице Сяо Чжаня. Он явно не понял, когда и при каких обстоятельствах прозвучали столь важные слова.       Однако Ван Ибо калейдоскоп эмоций в любимых глазах не заметил. Обида ослепила:       — Как ты и предлагал, я стану лучшим! Тогда ты сам приползёшь ко мне на коленях и будешь умолять быть с тобой!       Ван Ибо ощущал тяжесть. Гневное дыхание не позволяло расслабиться, остыть хотя бы на минуту. Он смотрел прямо на Сяо Чжаня, но видел лишь безмерно любимый образ, расплывчатый и неясный из-за слёз. А ещё этот образ, этот человек, его не любил и не желал принять.       «С этого момента, — внезапно понял Ван Ибо, — мы больше не будем вместе. Теперь всё изменится».       — Ибо… — Сяо Чжань отлепился, наконец, от шкафа, шагнул к нему.       — А я тебе не дамся, гэ! — если бы слушались ноги, он бы топнул, выделил акцент. Но ноги будто приросли к полу. — Я больше не буду предлагать себя, как сейчас! Подобным моим унижением ты больше не насладишься!       Сяо Чжань вздрогнул:       — Какое унижение? Бо, пожалуйста, перестань, — любимый голос зазвучал мягко. Он упрашивал, почти умолял. — Ты ошибаешься…       — Да! — Ван Ибо выкрикнул запальчиво: даже пожелай, остановиться уже не сумел бы. — Да, гэ! Я уже четыре года как ошибаюсь!       Он раскрыл полы ярко-красного худи, ещё раз (в последний раз!) продемонстрировал голую грудь, соски, пресс. Толпы фанаток пищали бы от восторга, но Сяо Чжань лишь закусил губу, сморгнул влагу(?). Ван Ибо шало улыбнулся: он больше не станет обманываться, он больше не поверит собственному воображению.       «Для Чжань-гэ я лишь «друг» и «ученик», — подобные роли Ван Ибо больше играть не желал. Он всегда хотел лишь одного — Сяо Чжаня. Без оговорок и условностей. Со всей честностью и искренностью чувств, но…       — Смотри внимательно, Сяо Чжань-гэгэ. Больше показывать я не стану. Только сейчас. В последний раз, — Ван Ибо чеканил каждое слово и не чувствовал слёз на своих щеках. Они высохли. — Ты. Отказался. От меня.       — Всё это, — он кивнул на собственное великолепное тело, улыбнулся ярко, будто со сцены, — я сам, могло стать твоим. Это было твоим подарком. Другого у меня для тебя нет и никогда не будет!       Ван Ибо смотрел на Сяо Чжаня, но не увидел его густо покрасневших скул. Не заметил, как тот тыльной стороной ладони растёр слёзы с собственных мокрых щёк. Зато увидел блеснувшие глаза, а шаг к нему навстречу принял почти угрозой.       — Ибо, пожалуйста, не надо, не говори так, — Сяо Чжань подался вперёд. Нога ступила неуверенно. — Тут нельзя… Давай мы…       — Больше никакого «мы», Сяо Чжань-гэгэ. Отныне мы не больше, чем знакомые. Да и «наставничество» твоё почти кончилось, — Ван Ибо неосознанно отступил. Под ноги попалась его собственная футболка.       «Не надо искать вариантов, Чжань-гэ. Не надо пытаться сохранить то, что уже разрушено. Этого уже не восстановишь. Ты отверг меня, а я не смогу так просто перестать любить, — у него сердце билось где-то в горле, но Ван Ибо не собирался отступать. — «Друзьями» мы с тобой никогда не станем».       «Ты же знал, гэ. Ты с самого начала знал, — Ван Ибо судорожно вдохнул. В груди болело, — знал, что я люблю тебя. Знал, что с ума по тебе схожу».       Ещё секунду назад Сяо Чжань тянулся к нему, хотел что-то сказать, но сейчас больше на него не смотрел. Поник. Гордо расправленные перед видеокамерами плечи опустились, руки повисли вдоль тела. Сяо Чжань внезапно потерял все краски.       «Что же с тобой, гэ? Почему ты выглядишь так, словно это я тебя обидел? — Ван Ибо упивался своей злостью. — Так нельзя, Чжань-гэ. Всего получить нельзя».       «Или ты хочешь, чтобы я тебя успокаивать начал? — Ван Ибо язвительно фыркнул. — Не бывать этому!»       Внезапно Сяо Чжань крупно вздрогнул и вскинул голову. Потускневшие глаза вспыхнули:       — Ибо! Постой! Позволь мне кое-что показать… Нет! Позволь подарить тебе кое-что! Уверен, ты всё…       «Как так можно-то, гэ?» — ухмылка Ван Ибо остекленела.       — Подарить? Мне? — его голос прозвучал вкрадчиво, даже мягко. — От моего подарка ты отказался, а сам хочешь, чтобы я что-то принял от тебя?       — Да, прости, — Сяо Чжань почти отмахнулся от его слов.       Он вдруг сорвался с места, метнулся к зеркальному стеллажу. Тому самому, который они вместе заполняли.       Взгляд Ван Ибо прикипел к содержимому. Он мог наизусть сказать, что стояло на второй полке, ведь сам расставлял фильмы по порядку. Однако сейчас увидел отличие, обнаружил новое.       Раньше за зеркальными дверями фотографий в рамках не было.       Улыбающаяся пара в возрасте с первой фотографии подмигивала и махала ему из самой первой, большой фоторамки.       «Родители Чжань-гэ?» — Ван Ибо видел их лишь раз на видео в вейбо, помнил смутно. Но почему-то не сомневался, что это были именно отец и мать Сяо Чжаня.       Дальше стояли фотокарточки меньшего размера: уютный двухэтажный дом под черепичной крышей, кошка.       «Орешек…» — Ван Ибо почти улыбнулся пушистой прелести животного.       На следующей фотографии девять парней посылали ему «салют»: «X-NINE полным составом».       Он не хотел смотреть, но взгляд отвести не сумел. Это была сокровищница Сяо Чжаня. Люди и вещи, ценные для него.       Ван Ибо проглотил собственный стон: дальше на полке красовались две фотографии совершенно неправильные. Воспалённый обидой и разрушенными надеждами мозг не желал принимать очевидное. За стеклом белой фоторамки была его фотография. Четырнадцатилетний пацан обнимал крупного лабрадора.       «Таг…» — глаза Ван Ибо вновь резануло слезами.       Последнее же фото сломало шаблон. Ван Ибо задохнулся. Перед ровным рядом книг и дисков с фильмами красовалась оригинальная фоторамка, явно ручной работы. С фотокарточки на мир смотрели двое улыбающихся парней.       «Наше свидание в Парке Развлечений», — Ван Ибо до боли вжал ладонь в грудь, попытался поймать, удержать рвущееся наружу сердце. Этот снимок они сделали перед поездкой на Колесе Обозрения.       — Ибо, я сейчас, — Сяо Чжань потянулся, залез руками вглубь стеллажа. — Ты всё поймёшь, как увидишь! Дай мне минуту. Вот тут, к дальней стенке поставил. Ещё рано, но…       — Хватит уже, Чжань-гэ. Достаточно, — Ван Ибо смежил веки, растёр занемевшие в фальшивой улыбке скулы. Его с головой накрыла усталость.       «Родители, дом, любимая кошка, друзья из группы и я… мы. Чжань-гэ, неужели ты думаешь, что быть тебе другом, быть наравне с ними всеми, мне достаточно?» — Ван Ибо длинно выдохнул, опустил голову.       — А? — Сяо Чжань в нерешительности замер. — Хватит?       — Да, гэ, уже достаточно, — Ван Ибо почувствовал, что устал злиться. Устал связывать собственные нервы канатами.       Кого он обманывает? Сяо Чжаня он никогда не сможет забыть или разлюбить, но также не сумеет никогда удовлетвориться малой ролью. Любимый должен быть любимым, друг — другом. Либо одно, либо другое. Ван Ибо другом быть не желал.       — Но… — Сяо Чжань резко обернулся, растерянно заглянул в глаза. — Ты только посмотри на это! Тебе понравится! Честно!       Ван Ибо улыбнулся тепло, искренне (в последний раз), благодарно. Любимый человек протягивал ему небольшую коробочку, обтянутую чёрным шёлком с золотыми узорами. Огненные линии на дорогой ткани выжгли силуэт львиной головы.       «Красиво и стильно. Скорее всего Чжань-гэ сам дизайн придумал, — Ван Ибо внимательно рассматривал подарок, но даже не делал попыток подойти ближе, принять его. — Шикарная упаковка, значит, и подарок внутри должен быть ей под стать».       Однако проблема была вовсе не в подарке. Ван Ибо перевёл взгляд за спину Сяо Чжаня, на фотографии: «Наше единственное совместное фото, гэ. Рамка дизайнерская. Ты её тоже придумал сам? Она выполнена в моих любимых цветах: зелёном и красном, да и твоя рука в рисунке чувствуется».       Стало грустно. Резкая боль в груди сменилась тягучим спазмом.       — Мне не нужны от тебя дорогие подарки. Мне всегда нужен был только ты сам, Чжань-гэ, — улыбка Ван Ибо неровно померкла.       — Мне тоже, Ибо! — Сяо Чжань глядел на него с отчаянием, будто видел, понимал возникшую между ними непреодолимую стену. Сломать такую не смог бы никто.       — Возьми это, Ибо. Открой! — Сяо Чжань шагнул ближе, протянул коробку. — Ты всё поймёшь, как только увидишь!       Но Ван Ибо лишь отрицательно качнул головой и застегнул, наконец, молнию на чёртовом худи. Он словно закрыл, запаковал своё сердце, спрятался:       — Я уже и так всё понял, Чжань-гэ. Спасибо, что всё это время был со мной. Спасибо, что был в моей жизни. Без твоей помощи, я бы не справился.       В памяти, будто наяву, прозвучали слова Ким Сонджу: «Прими отказ и отступись». Ван Ибо отступил ещё на шаг, отвернулся.       — БО! Я… — откровенную панику на лице Сяо Чжаня он уже не увидел.       — Если доведётся, буду рад поработать вместе, Чжань-гэ, — Ван Ибо вышел в прихожую.       — ИБО! — Сяо Чжань крикнул надрывно.       — Не провожай, — Ван Ибо оборачиваться не стал, но расслышал торопливые шаги за спиной:       — ИБО! Пост…       Сяо Чжань кинулся за ним. Этого Ван Ибо уже бы просто не вынес. Ему уже хватило. Ему уже было достаточно.       — НЕ СМЕЙ ХОДИТЬ ЗА МНОЙ! В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ ВИДЕТЬ ТЕБЯ НЕ ЖЕЛАЮ!!! — гневный выпад прозвучал излишне резко.       Но Ван Ибо этого не понял, хотя заметил (скорее почувствовал) молчание, тишину. Сяо Чжань за ним в прихожую выйти не успел.       «Подарок? Какой нафиг подарок? Да у кого настроение есть подарки получать?» — натягивать на себя влажные кроссовки было неприятно.       Он так летел сюда, так спешил, так горел! Зато погас слишком внезапно. Такой перепад эмоций наверняка сжёг ему уйму нервных клеток.       Из гостиной послышался сдавленный голос, надломленный. Слова прозвучали мольбой:       — Ибо, не уходи. Только не так… не сейчас…       Сердце Ван Ибо прострелило трепетом. Вдруг захотелось бросить всё, наплевать на собственную теперь уже ничтожную гордость и вернуться к любимому. Пусть Сяо Чжань его не любит, пусть не хочет, он-то, Ван Ибо, любит! До слёз в глазах, до спазмов в сердце. На грани. Может, у него со временем получится приучить и Сяо Чжаня к любви? Может, у них получится найти что-то среднее между дружбой и любовью?       «Сонджу-хён, ты говорил, что мне невозможно отказать, — Ван Ибо потянулся за курткой. Уронил, — ты ошибся. Меня уже дважды…»       Он вдруг вспомнил их урок вокала и танцев. Поправился: «…трижды отвергли».       Шапку Ван Ибо натянул на самые глаза, прошёл к двери. За спиной было тихо. Последние слова Сяо Чжаня, его мольба, острой шпилькой впились в растерзанное сердце, а по шпильке наверх, из глубины, выбралась надежда.       Ван Ибо замер, прислушался: если Сяо Чжань кинется за ним, догонит, скажет, что ошибся; если обнимет и попросит его принять, Ван Ибо всё забудет и станет кем угодно, лишь бы быть рядом с любимым.       Но из гостиной по-прежнему не доносилось ни единого звука. Надежда умирала вместе с мгновениями. Медлить дольше было бессмысленно.       Ван Ибо шагнул за порог квартиры, сердце болезненно ёкнуло: «Я сейчас закрою дверь и подожду пятнадцать секунд. Уверен, Чжань-гэ побежит за мной. Если придёт, мы помиримся. Если нет — всё будет кончено».       Он ещё раз попробует поверить надежде — даст себе (и Сяо Чжаню) ещё один шанс.       В конце концов, этот трюк всегда срабатывал на ребятах из UNIQ. Пусть Ван Ибо применял его неосознанно, парни прибегали первыми даже в тех случаях, когда не прав был именно он.       Ван Ибо закрыл за собой дверь аккуратно, но достаточно громко — дал понять, что ушёл. Дальше оставалось только ждать.       Нервно хмыкнул: «Пятнадцать секунд, гэ. От гостиной до прихожей недалеко».        «Один. Два. Три, — счёт он растягивал специально. Давал передышку собственному сердцу. — Ну, Чжань-гэ надо время, чтобы решиться. Я больше помогать не буду».       «Четыре. Пять. Шесть, — из квартиры по-прежнему не доносилось ни звука. Ван Ибо прикусил улыбку. — Первый шаг самый трудный, гэ».       «Семь. Восемь, — Ван Ибо расцепил зубы. Губа начала болезненно саднить. — Чтобы добежать до двери тоже необходимо время».       «Девять. Десять, – Ван Ибо перестал дышать. Вдруг он просто не слышит ничего из-за прекрасной звукоизоляции? — Дыхание ведь тоже звук».       «Одиннадцать. Двенадцать, — вокруг и внутри сквозило молчанием. Ван Ибо больше не улыбался. — Чжань-гэ, ты не пойдёшь за мной?»       «Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать, — ему оставалось только крепко зажмуриться, «принять и отступиться». — Всё кончено, да?»       Сил слёзы лить уже не осталось. Ван Ибо постарался выдохнуть как можно медленнее — распустить затянутые жгутами нервы. Не получилось. Распутывать больше было нечего. Все нервы, все надежды, все мечты и желания он только что оставил там, за закрытой дверью. Вернуть их не представлялось возможным. Жизнь без них казалась невыносимой.       Ван Ибо содрогнулся всем телом. Непонятно откуда взявшийся в закрытом пространстве холла элитного дома холодок пробрался под куртку, глубже — к сердцу.       «А-а, я же без футболки ушёл», — странная мысль появилась в сознании ровно, без эмоций, и точно так же испарилась.       Ван Ибо попытался встряхнуться, размял сведённые напряжением мышцы. Получилось. Даже ноги послушались.       Он занёс ногу для шага прочь от двери Сяо Чжаня, но опустить её никак не решался.       «Первый шаг самый трудный, да?» — горькая усмешка растеклась по губам. Ван Ибо покачал головой, проглотил ком в горле и вместо шага выпрыгнул вперёд. Приземлился метрах в двух от заветной двери. Теперь получилось вдохнуть свободно.       «Я оборачиваться не стану, Чжань-гэ. И больше сюда не вернусь. Прощай», — сегодня он попрощается не только с любимым, но и прожитыми в фантазиях годами. Воспоминания о первой (и единственной) любви станут его сокровищем, отдушиной. Однако больше надеяться и ждать он не станет.       Ван Ибо выхватил из кармана наушники, забил уши громким битом. Ему предстояло заглушить стоны собственного сердца, научиться жить без мечтаний и фантазий.       К лифту он помчался вприпрыжку, больше — пританцовывая. В конце концов, у него всё ещё была работа, парни из UNIQ. Он сумеет выбраться. Обязательно выправится.       Кнопке вызова лифта достался удар его кулака — сдержать руку Ван Ибо не успел. На душе кошки скреблись. Растянувшееся резиной время представлялось предателем.       «Чего он там завис на двенадцатом этаже?» — Ван Ибо с подозрением уставился на электронный циферблат. Цифры категорически не желали изменяться.       «Спуститься по лестнице что ли? — для него определённо не будет лишней разминка. Мышцы болели недавним напряжением. — На этаже был выход».       Ван Ибо вспомнил зелёную табличку на стене коридора.       «Ладно. Пятнадцать этажей — ерунда», — он развернулся к лестничной клетке.       Однако едва вышел из лифтового холла, замер, как вкопанный. Сердце сжалось судорогой. Страх расширил глаза. Чего он напугался? Спроси кто, Ван Ибо не сумел бы объяснить — только сознание его сиреной взревело.       Несколько минут назад всё было тихо. Сейчас же в коридоре тревожно переговаривались четыре женщины средних лет.       «Соседки?» — Ван Ибо неосознанно задержал дыхание, что-то в этой картине было неправильным.       «Они на дверь Чжань-гэ показывают? — словно во сне, он шагнул ближе, прикипел взглядом. — Что происходит?»       Одна из женщин указывала на квартиру Сяо Чжаня и качала головой. Другая — согласно кивала головой. Третья — вдруг подняла руки высоко над головой и резко опустила вниз, будто что-то бросала, а затем схватилась за голову обеими руками. Её рот округлился в удивлённом восклицании.       У Ван Ибо мороз по коже прошёл. Страх обратился ужасом. Он опрометью бросился назад, выдернул наушники из ушей.       — …я тоже слышала! Очень громко! Так страшно!       — И я! Даже чашу с чаем из рук выронила, так напугалась. Показалось, что землетрясение началось!       В последнюю произнесённую фразу Ван Ибо поверил сразу. У него самого сейчас было состояние, будто внутренности землетрясением сотрясались.       Ван Ибо голос не контролировал — крикнул:       — ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?!       О вежливости в этот момент он забыл напрочь.       — А? — четыре пары глаз уставились на него с подозрением.       — Вы разве не слышали, молодой человек? Грохот стоял ужасный, — одна из женщин неодобрительно оглядела его грязные брюки и явно не свежие кроссовки.       Но Ван Ибо мнение посторонних о собственном внешнем виде сейчас волновало меньше всего.       — Грохот? Что за грохот? — его брови приподнялись в вопросе.       — Сильный! — самая молодая из женщин была, видимо, наиболее эмоциональной. Она выпучила глаза, подняла ладони к лицу, точно хотела изобразить, насколько шумное действо пропустил парень. — Словно целый рояль упал. И стекло разбилось.       — Из этой квартиры? — Ван Ибо разобрала паника. Сердце прыгнуло в горло. Он указал на дверь квартиры Сяо Чжаня, взглянул на женщин требовательно. — Отсюда?       — Да. Именно отсюда, — соседка постарше уверенно кивнула. — Мне через стену всё было хорошо слышно.       — Я тоже слышала, — её подруга зачем-то улыбнулась, поддакивая. — Уверена, что звук шёл из этой…       «Чжань-гэ! — дослушивать Ван Ибо не стал, кинулся назад, рванул ручку двери. Та поддалась сразу. — Он не закрыл за мной?»       — ЧЖАНЬ-ГЭ?! — в квартиру он ворвался без дальнейших раздумий.       Ван Ибо был убеждён, что больше не вернётся сюда, однако то было раньше. Давно. В прошлой жизни. В этой жизни каждая секунда, казалось, весила больше золота. Если с Сяо Чжанем что-то случилось, если с его любимым человеком произошла беда, он…       — ЧЖАНЬ-ГЭ?! ГДЕ ТЫ?! — в крике ясно прозвучало отчаяние.       Ему никто не ответил. Полоска света виднелась только из кухни, там, где и горела, когда Ван Ибо уходил, но больше ничего не изменилось.       — ГЭ!!! — Ван Ибо, как был — не разувшись, бросился глубже, в гостиную.       Здесь он в последний раз видел Сяо Чжаня.       Здесь он и должен был его найти.       Он его непременно найдёт здесь.       — ГДЕ ТЫ, ГЭ?! — Ван Ибо влетел и замер. Под ногами хрустнуло. — Что за чёрт?       Пол недавно идеально-чистой гостиной усыпали мелкие зеркальные крошки. Книги, диски с фильмами беспорядочными кучами валялись повсюду. Высокий стеллаж с зеркальными витринными стёклами лежал поломанный на полу. Дерево задней стенки треснуло, боковая панель вышла из пазов. Сквозь остатки декоративных дверей стеллажа виднелись разбитые вдребезги фоторамки.       Сяо Чжаня нигде не было.       — Чжань-гэ, ты где? — Ван Ибо больше не кричал. Его голос дрогнул. — Что здесь произошло? Отзовись, гэ!       Ответа вновь не последовало. Ван Ибо осторожно шагнул в комнату. Осколки зеркал его не пугали. Только почему-то казалось, что, ступи он неаккуратно, непременно разобьёт что-нибудь более ценное, чем высокий стеллаж.       Внезапно его ищущий взгляд споткнулся о несколько белоснежных листов. Что Ван Ибо высматривал под ногами — неясно, но именно эти белые прямоугольники отчего-то привлекали его внимание. Рядом с ними валялась разворошенная папка для рисования с планшетным альбомом. Ещё чуть в стороне чернела дизайнерская коробка, обтянутая дорогим шёлком. Яркие всполохи пламени рисовали морду великолепного льва. Однако сейчас картинка показалась Ван Ибо несколько смазанной.        «КРОВЬ?!» — Ван Ибо кинулся вперёд, схватил футляр. На чёрном шёлке кроваво-красные пятна практически не выделялись, зато оранжевые узоры ощутимо усиливали эффект.       «Вся коробка в крови!» — Ван Ибо, будто во сне, смотрел и не верил глазам. Сейчас собственному воображению он старался воли не давать: боялся.       Внутри футляр оказался пустым. В мягкой подушке контрастно-белого атласа виднелись небольшие держатели, но самого украшения не было. Было другое. Белоснежная ткань в нескольких местах пропиталась кровью.       Ван Ибо обжёгся о коробку, уронил из рук, заорал во всё горло:       — ЧЖАНЬ-ГЭ?! ГДЕ ТЫ?! ОТЗОВИСЬ!       Он метнулся в кухню, проверил спальню и только после этого решил внимательнее оглядеться по сторонам.       — Чжань-гэ… — силы покинули его. Ван Ибо судорожно выдохнул.       Сяо Чжань обнаружился за спинкой дивана. Безжизненный, серый от нездоровой бледности, он сидел без движений и смотрел перед собой совершенно пустыми глазами.       — Чжань-гэ, — голос Ван Ибо дрогнул, колени подкосились. — Э-эй… ты слышишь меня?       — Господин, нашли господина Сяо?.. ОХ! — одна из женщин выглянула из коридора и, судя по приглушённому вскрику, верно оценила творящийся беспорядок. — Господин, «скорую» надо?       — Что случилось? — встревоженные голоса послышались из прихожей.       Ван Ибо на внешнюю суету не обратил внимания. Он ничего и никого, кроме Сяо Чжаня, не видел.       — Гэ, ты меня слышишь? — Ван Ибо коснулся любимого лица, провёл по бледной щеке.       Сяо Чжань отреагировал слабо — слегка вздрогнул. Этого оказалось достаточно. Волна облегчения накрыла с головой. Сяо Чжань был жив, дышал и даже чувствовал его прикосновение!       — Чжань-гэ, что тут случилось? — Ван Ибо заторопился. Схватил слабую руку любимого, прощупал пульс. Тот был ровным.       Ван Ибо проглотил ком в горле, закусил губу. Ладони Сяо Чжаня плотно окрасились алым.       — Надо вызвать службу спасения. Господин Сяо поранился или ударился, когда стеллаж упал, — за спиной послышался озабоченный голос. — Поспешим!       — Гэ, что же случилось? — Ван Ибо наклонился ближе, коснулся лба любимого поцелуем — почувствовал живое тепло. От сердца отлегло.       Сяо Чжань был жив. Вот, даже шевельнулся немного.       — Бо… — Сяо Чжань переместил ему в лицо неживой взгляд. Уголки губ попытались приподняться в улыбке. Не получилось.       — Да, гэ, — Ван Ибо сморгнул непрошеные слёзы, перевёл дыхание. — Ты поранился. Сильно болит?       Он прижал к губам чужие ладони:       — Надо отвезти тебя к доктору. Давай, можешь встать?       Ван Ибо говорил вполголоса, точно боялся нарушить безмятежный сон момента, но потянул Сяо Чжаня к себе твёрдой рукой. Пусть на теле того, кроме мелких порезов, больше не было видно повреждений, уверенности в здоровье любимого не было.       — Бо… — Сяо Чжань же двигаться самостоятельно был, судя по всему, не способен. Только бледные губы выдохнули имя так, что Ван Ибо едва справился с нахлынувшей на него радостью. Он и не надеялся больше услышать это заветное «Бо».       — Это я, гэ, — Ван Ибо на мгновение зажмурился. Улыбка получилась неровной. — Ну же, Чжань-гэ, поднимайся. Давай проверим: не ранен ли ты.       В ответ Сяо Чжань лишь слабо качнул головой и разжал ладонь. В руку Ван Ибо скользнул небольшой предмет.       — Это тебе.       — Что это?       — Возьми. Подарок, — Сяо Чжань попытался отнять руку прочь, Ван Ибо не позволил, удержал ладонь.       Глубокие порезы от битых зеркал и чёткие дуги ногтей раскрасили руки Сяо Чжаня кровавыми подтёками, словно тот голыми ладонями разгребал стекло.       «Зачем, гэ?» — Ван Ибо прикусил губу, чувствуя, что вот-вот заплачет.       — Я не понимаю, гэ… — слова сорвались с губ сами собой.       Сяо Чжань потянулся вперёд, привлёк внимание к предмету в его руке.       Отличного качества, без вычурности ожерелье было всё измазано в крови, но ничуть не утратило оригинальности.       Правильной формы, подогнанные один к другому, небесно-голубые лазуриты обрамляли небольшую подвеску в виде лёгкого пёрышка. Серебряная оправа украшения и зеркальные переливы усиливали эффект, притягивали взгляд.       «Потрясающе!» — у Ван Ибо дыхание в горле замерло. Подвеска была великолепна.       — Я люблю тебя, Ибо, — в этот раз улыбка у Сяо Чжаня получилась.       — А?.. — из Ван Ибо вдруг весь дух ушёл. — Тогда почему, гэ?       Он хотел спросить, почему оказался отвергнутым, почему его не приняли?       Если Сяо Чжань любил, тогда почему отказался?       Ван Ибо не знал, что и думать. Мысли в голове обратились невразумительной кашей. Сердце билось где-то в пятках. Он уже ничего не понимал.       Сяо Чжань ответил едва слышно, сверкнул слезами в глазах:       — Осталось всего полгода потерпеть, Ибо. Мой контракт заканчивается в июле, твоё восемнадцатилетие — в августе…       — Да. Всё так. Но это же ерунда, гэ! Зачем такие условности? — Ван Ибо никак не мог ухватить суть. Казалось, главное от него ускользает.       — Я обещал, Бо, — Сяо Чжань мягко улыбнулся, — что дождусь…       — А?! — Ван Ибо внезапно пробрало гневной дрожью. Получается, в его смятении, в состоянии любимого человека, во всём случившемся виновато оказалось какое-то обещание?! — Кому ты обещал, гэ?!       «Кто посмел встать между нами?! — его сердце с триумфальным гимном вернулось на своё место, наполнилось решимостью. — Я не прощу!»       — Родителям, — Сяо Чжань сдавленно хмыкнул, словно почувствовал его настроение.       — А? Родителям? — накал эмоций резко спал. Такого Ван Ибо не ожидал. Кажется, он даже рот в изумлении разинул. — Своим?..       — И своим тоже, — холодная ладонь коснулась его лица лишь слегка и тут же отпрянула. Сяо Чжань сдавленно рассмеялся. Теперь его глаза ожили.       — Значит, и моим?! — теперь Ван Ибо прошила уже ледяная дрожь, точно холод передался от рук Сяо Чжаня.       А тот вместо пояснений просто кивнул и улыбнулся так счастливо, словно выиграл главный приз в жизни; словно прикоснулся и забрал себе лучшую драгоценность.       Родители — это святое. Такую установку вложили в Ван Ибо с рождения. Ему не многое запрещали, но воспитывали в строгости. Отец всегда был к нему требователен, однако до последнего оставался справедливым.       «Получается, тот последний звонок был не случайным?.. — у него в груди обожгло отсутствием воздуха. Он весьма живо вспомнил назидательную тираду родителя. — Вот почему он велел не «вестись на разврат и соблюдать приличия»?! Чжань-гэ виделся с ними? Просил их обо мне? Когда успел? И, кстати, что конкретно просил?..»       «Нет, это всё после. Надо сперва осмотреть раны Чжань-гэ. Вдруг кроме порезов ещё что-то есть?» — Ван Ибо постарался угомонить ликующее сердце. Получалось плохо.       — Чжань-гэ, ты не пострадал? Давай, надо подняться, — он потянул любимого к себе. — Как так вышло, что стеллаж упал?       — Нет, не пострадал, только чуть порезался. Ерунда, — Сяо Чжань послушно подался вперёд, упёрся головой ему в плечо. — А шкаф я сам уронил.       — Зачем? — Ван Ибо крякнул от удивления.       — Никак не мог достать, — Сяо Чжань повёл носом вдоль его шеи. Глубоко вдохнул.       — Что достать, гэ? — тело Ван Ибо откликнулось мгновенно. В животе затрепетало.       Однако Сяо Чжань ласку не продолжил — отстранился:       — Не важно.       — Важно, Чжань-гэ! Что ты не мог достать? — Ван Ибо проглотил стон разочарования. Сейчас было не до страстей плоти.       С этим непостижимым человеком, с его любимым, неважных вещей просто не существовало. Любая мелочь была способна породить целое цунами с губительными последствиями.       — Скажи мне! — Ван Ибо удержал пораненные ладони в своих руках, настойчиво заглянул в глаза. — Чжань-гэ?       Сяо Чжань попытался уйти от ответа, отвернуться, но Ван Ибо был настроен серьёзно. Наконец, тот сдался. Сяо Чжань тяжело вздохнул и кивнул в угол комнаты. Там, около крупного цветочного горшка, лежал белый комок.       «Альбомный лист?» — Ван Ибо с подозрением оглядел бесформенный предмет, а после поднялся, забрал их с пола.       Плотно прижатую бумагу для рисования оказалось не так-то просто развернуть. Зато когда он расправил края, не сумел сдержать стон.       Листов для рисования было не один — два. Два рисунка зацикливали ритм сердечной мышцы в счастливой песне.       На одной картине был изображён он сам, таким, каким далеко не каждый день видел себя в зеркале. С выбеленными волосами и счастливой улыбкой на губах. Профиль нарисованного лица сиял свежестью, взгляд модели был обращён в никуда.       «Это же со времён «Falling In Love»! — Ван Ибо вспомнил похожую фотографию из премиального сета для клипа. Объектив фотокамеры поймал его в момент фантазий о любимом. — Я ведь думал о тебе тогда, Чжань-гэ… А ты рисовал меня».       На глаза навернулись слёзы. Ван Ибо прикусил губу. Его действительно любили.       Второй рисунок оказался чуть надорван сверху. Нетвёрдая рука попыталась разорвать в клочья творение художника, но не решилась.       На этой картинке двое целовались. Сяо Чжань обнимал его и касался губ лишь слегка, а он, Ван Ибо, счастливо улыбался в ответ. От изображения веяло таким всепоглощающим счастьем, что Ван Ибо почти услышал взаимные признания пары.       — Гэ… — по его щекам растеклась мокрота. Теперь Ван Ибо хотел верить собственным глазам.       Он обернулся к растерзанной папке для рисования, принялся собираться рисунки. Ему было мало. Если эти две картины были настолько важны, содержали настолько ценную фантазию, то другие тоже непременно…       — Ох!.. — Ван Ибо судорожно выдохнул.       В его руках оказались не картины — зарисовки. Множество пробных рисунков дизайнера. На одном листе красовались наброски для авторских фоторамок. На другом — угадывались очертания аттракциона «Колесо Обозрения».       Третий был сплошь изрисован вариантами для подарочной коробки. Несколько эскизов перебирали различные образы, и только один, самый лучший из всех, был обведён ярко-красным маркером. Именно такой рисунок украшал чёрный шёлк дизайнерской упаковки — огненный лев притягивал к себе взгляд.       Четвёртый лист не особенно отличался от предыдущего, только здесь Сяо Чжань рисовал не силуэты царского животного. Нарисовано было ожерелье из камня богатого синего оттенка. Видов украшения тоже оказалось несколько, как и вариантов материалов создания изделия. Лазурит оказался отмеченным. А ещё отметка стояла на огранённых простыми кубиками мелких камешках — ровно такие, чтобы было удобно носить их каждый день и не привлекать слишком много внимания.       В центре этого рисунка каллиграфическим почерком была выведена надпись: «Отныне и навсегда вместе. Прошу, будь моим. СЧ. 05.08.2015», а сразу ниже оказался нарисован кулон. К главному украшению его «подарка» вариантов не прилагалось.       Лёгкое, нежное перо сияло перламутровыми переливами в двух простых и бесценных словах «Люблю тебя».       Ван Ибо почувствовал, что дрожит. Тело билось в мелком нерве. Слёзы застилали глаза.       Сяо Чжань тихо встал рядом с ним, коснулся выведенных на бумаге слов признания:       — Кажется, уже так давно…       «Чжань-гэ давно любит! Но я ведь и того дольше!» — Ван Ибо не мог дышать, не смел говорить. Он кусал губы и боялся кричать о своей любви.       Раньше он не стал спрашивать, не решился разобраться в прозвучавшей неясности. Он только эгоистично потребовал… совершенно бездумно.       — Я дурак, да, раз мечтаю быть с тобой до старости? — Сяо Чжань на него не смотрел, только касался плеча теплом своего тела.       — Н-нет, гэ… — голос Ван Ибо сорвался. Он беспомощно мотнул головой.       «Нет, Чжань-гэ. Не ты дурак, а я… — спину свело жёстким спазмом, душу — судорогой, — распсиховался на ровном месте…»       Стыд густыми красками растёкся по его лицу: «…за поруганную гордость стало обидно… Гэ… прости меня»       — Прос… — произнести слова извинения он не успел.        В прихожей послышались женские голоса:       — Господин, мы вызвали «неотложку». Как господин Сяо? Он сильно пострадал?       — Со мной всё хорошо! — Сяо Чжань отреагировал первым. — Простите за беспокойство.       Ван Ибо понадобилась всего пара мгновений, чтобы спрятать искренние эмоции за слепой маской. Всё-таки не зря он прошёл полную школу айдолов.       — У стеллажа надломилась ножка, потому упал, — Ван Ибо лучисто улыбнулся женщинам. — Не нужно «скорую».       — Точно? — две женщины замерли в восхищении, но остальные смотрели на них озадаченно. — С вами точно всё в порядке, господин Сяо?       — Совершенно, — Сяо Чжань отразил улыбку Ван Ибо. — Я просто немного порезался об осколки.       — О!.. Ну, тогда мы пойдём, — женщины неуверенно переглянулись и тихо вышли.       Их взволнованные голоса ещё некоторое время слышались за закрытыми дверями квартиры, но Ван Ибо и Сяо Чжаню было уже не до них.       — Спасибо, гэ, — с Ван Ибо немедленно слетела ненатуральная маска. Лучистая улыбка айдола обратилась переполненным сожаления взглядом. — Прости.       Он крепко прижал к груди украшение, длинно выдохнул. Он не имел права на прощение, ведь наворотил таких дел, что и не разберёшься. Тем не менее, Ван Ибо надеялся… Он вновь надеялся.       — Бо… — Сяо Чжань коснулся его склонённой головы.       Ван Ибо поднял взгляд. В этот раз он собирался всё сделать правильно. Начинать полагалось с признания:       — Чжань-гэ, я тебя люблю. Очень. Всегда любил. С самой первой встречи.        Теперь настала очередь Сяо Чжаня прикрывать глаза и вздыхать. На его губах появилась печальная улыбка:       — Прости меня, Ибо. Я нарушил обещание.       — Отцу обещал что-то? — Ван Ибо хмыкнул. Мотивы поступков и причины событий последних недель раскрылись перед ним ясно.       — М-г-м, — Сяо Чжань кивнул. — Обещал, что буду молчать до твоих восемнадцати лет и ни сам не трону, ни другим не позволю к тебе прикоснуться.       — Гэ… — Ван Ибо широко улыбнулся. В этот раз совершенно искренне.       Он был далеко не так чист, как то представлялось отцу или Сяо Чжаню, но им о том знать не стоило. Его фантазии, воображаемые сокровища навсегда останутся с ним:       — Прости меня, гэгэ, я такой эгоист.       — Пхах. Ага, — Сяо Чжань спорить не стал, только сдавленно хохотнул.       — Эй! — Ван Ибо тихонько возмутился. — Ты должен был опровергнуть!       — Я такой же эгоист, Бо, — Сяо Чжань продолжал посмеиваться.       Не откликнуться на этот смех было невозможно. Ван Ибо потёрся головой о любимую ладонь, что продолжала гладить его волосы:       — Мы друг друга сто́им.       — Точно, — Сяо Чжань облегчённо вздохнул, кивнул на его кулак. — Это твой подарок на совершеннолетие.       — До него ещё полгода, — Ван Ибо расцвёл в лукавой усмешке. Подарок он отдавать назад ни за что не собирался.       Сяо Чжань вновь прочёл его намерения — усмехнулся, но вдруг посерьёзнел:       — Я не мог ждать, Ибо. Ты едва не ушёл.       «Да, гэ, я едва не совершил самую большую ошибку в своей жизни», — улыбка Ван Ибо померкла.       Сяо Чжань не мог ему сказать о своих чувствах: не имел права. Он всегда был правильным и честным, обязательным и очень уважал старших. Ван Ибо прекрасно об этом знал, как знал и о строгом воспитании Сяо Чжаня в консервативной семье. Кроме всего прочего, между ними стояли рабочие обязательства и обязанности. По контрактам айдолам нельзя было иметь отношения. Даже случайные партнёры осуждались. А он, Ван Ибо, накрутил себя и развёл истерику на ровном месте. Умудрился даже драматический ультиматум поставить: либо возьми меня сейчас же, либо расстаёмся! Сяо Чжаню оставалось только признаться не вслух.        В памяти всплыло недавнее: «Ибо… Ты всё поймёшь, как увидишь!». Сяо Чжань тогда смотрел на него с отчаянием, а он…       «Я полудурок, гэ… не зря же меня так Пак Джун обзывал», — нервы скрутило в тугой комок.       — Прости меня, Чжань-гэ. Прости, — Ван Ибо снял со своих волос любимую руку, прижался поцелуем, растёр красные следы. — Прости.       Сяо Чжань в ответ вздрогнул и напрягся всем телом, осторожно потянул отнять ладонь. Слова прозвучали глухо:       — Бо, лучше отпусти меня. Я с трудом сдерживаюсь.       — А? — Ван Ибо удивлённо глянул в лицо любимого и тут же потупил взгляд в пол. Напрасно.       Мало того, что в глазах Сяо Чжаня полыхало откровенное и жадное пламя, они темнели и кипели желанием, так ещё и в определённом месте мягкие домашние штаны топорщились весьма примечательно.       Ван Ибо вспыхнул ответным желанием, не сдержал рваного вздоха: «Чжань-гэ запретили меня касаться. А я сам полез к нему. Даже разделся. Очевидно, что гэ отказывался на меня смотреть. С таким-то стояком».       — Прости, — Ван Ибо облизал вмиг пересохшие губы. Захотелось немедленно перемотать оставшееся до августа время.       — Не извиняйся, — Сяо Чжань отступил от него, спрятал руки за спину, нервно улыбнулся. — Зато теперь у меня есть, где фантазии разгуляться, хе-хе.       Ван Ибо отпускать от себя любимого не желал больше никогда. Он потянулся следом, почти коснулся:       — Мы обязательно дождёмся моего Дня Рождения и завершения твоего контракта, а после вместе поедем к родителям!        — Да. Давай отложим твой подарок на День Святого Валентина ненадолго? — Сяо Чжань приник поцелуем к протянутым к нему пальцам, блаженно выдохнул, взглянул горячо и лукаво. — Можно же сохранить резерв на презент?       — Для гэ всё, что угодно! — кровь ударила Ван Ибо в голову. — Резерв пожизненный!       — А-ха-ха-ха! — Сяо Чжань заливисто рассмеялся. — Наш «Святой Валентин» мы сыграем через полгода, Бо-ди.       Прозвучало обещанием.       Ван Ибо пришлось стиснуть зубы, чтобы не броситься любимому на шею:       — А-г-а. Через шесть месяцев. А сейчас, гэ, надо обработать твои раны! У тебя полные руки стекла.       — А ещё стоит убраться, — Сяо Чжань сокрушённо покачал головой. — Стеллаж был совсем новый…       — Не жалей! — Ван Ибо просиял.       Им ни о чём не стоило жалеть. Любое свершившееся — к лучшему. Каждая случайность — к радости. Даже смятение чувств оказывалось всякий раз кстати, ведь они следовали друг за другом всегда.