***
Город довольно интересен. Немногочисленные здания виднелись с двух сторон улицы, создавая собой плотную, однородную на первый взгляд, стену, и лишь крыши да меняющиеся фасады отделяли их друг от друга. И поэтому жители так старались выразить свою частичку даже в одинаковых строениях. Это и было интересно. Все дома были из одного материала — серовато-белого, будто пыльного, камня, который пытались сбить яркими красками, или же наоборот, подчёркивая стандартную классику. У чьего-то дома были видны большие вазоны с всевозможными цветами, на стенах другого раскинул стебли декоративный плющ, с крыши третьего свисают лампочки с желтыми огнями, а на некоторых домах были даже рисунки всевозможных стилей. Это замечательно, когда простое превращают в нечто прекрасное, выражая хоть каплю своего «я». У всех одного цвета стены и одной формы крыша, но все дома отличаются почти до неузнаваемости, если присмотришься. Это вдохновляет. Совершенно иными же были домики для обслуживания, развлечений и нужд. Вот тут уж был яркий всплеск ради привлечения внимания: покачивающиеся взад-вперёд вывески с красиво оформленными надписями заведений с вычурными и не очень названиями, гирлянды всевозможных цветов, ещё не зажжённые, лозы у потолка, искусстно вырезанные из дерева веранды. Всё это было создано как раз для привлечения. Кто же не бросит хотя бы взгляд на то, что манит звёздочками-огоньками и эстетичностью оформления? Проходя мимо таких мест и правда можно ощутить хотя бы небольшое любопытство, которое, наверняка является отголосками нашей детской впечатлительности. В конце-концов, такое оформление и создано для того, чтобы привлечь нашу детскую, порой сокрытую от всех, сторону, пробуждая не до конца укрытые чувства. С углублением в городок можно увидеть, что становится всё меньше и меньше жилых домов, сменяясь лавками с всевозможными вещами. Где-то едва ли не валились чудом собранные в пирамидки фрукты (поражает стремление на грани мазохизма продавцов сложить их так, что становится жалко брать фрукты из-за возможности разрушения этой наверняка нервощипительной работы по складыванию кругляшков в треугольники), где-то небрежно свешивалась с края лавки одежда, безделушки и сделанные руками фигуры из дерева и камня, что были аккуратно сложены чуть ли не по цвету, создавая собой эстетичный узор, и лавки с едой быстрого приготовления, которая всегда заканчивалась едва ли не к полудню. И, что было забавно — чем ближе идёшь к центру, тем больше зелени среди каменных зданий встречаешь кругом. Всевозможные цветы, травяные, отгороженные участки, и большой живой фонтан прямо в сердце города. Забавно, что люди из города желают видеть кругом как можно больше зелени, а люди из деревни с восхищением рассматривают высокие каменные строения. Но когда приезжаешь из деревни — недоумеваешь, почему на улочках так темно. Здания кажутся куда темнее, будто камень впитывает светлые лучи, и лишь отдалённые улицы распространяют яркое полуденное солнце так, что невольно ослепнешь. Город контрастный для приезжих и живущих здесь жителей. Свет и тень, однотонность и яркость, холодный камень и бьющая ключом вода с яркой зеленью. Город прекрасен. И город невероятно велик, даже если жителей мало, и, соответственно, домов тоже. Но иной раз кажется, будто идёшь по нескончаемому лабиринту. Это не поле, уходящее вдаль, в котором можно хоть что-то да разглядеть. И это фермеру совершенно не на руку. Вот уже третий час он бродит в поисках своего сожителя. От этого самому становится смешно. Отошёл буквально на пару минут — а ищет несколько часов. Казалось бы — куда мог подеваться тот, кто знает только два места в этом городе — гостиницу и кафе? Оказывается, куда угодно, но только не будет там. Тревога пульсировала уже так, что отдавалось горечью в горле. Жара, постепенно нарастающая до палящего солнца, делала поиски ещё более выматывающими. Здания будто отражали солнце, оставляя улицы едва ли не плавиться. Удивительно, как его собственные кости ещё не растеклись подобно пломбиру. От этого нервозность только повышалась. Потому уже через час он начал раздражённо оглядываться вокруг, поворачиваясь всем корпусом по кругу. «Вот куда он пошёл? Говорил же, что скоро приду. Благо хоть официант показал направление» — и тут же нахмурился, поправившись — «хотя что там. Это нисколечки не помогло. Ведь зданий вокруг столько, что, кажется, мне понадобится больше суток для поисков. Разве что чуть уменьшился список предполагаемых мест, поскольку в жилые дома Хоррор бы не попал. Во всяком случае, не хотелось бы, чтобы тот к кому-то зашёл в дом, решив, будто все кругом абсолютные добряки, ориентируясь на знакомое ему окружение монстров» — однако, этот вариант отпадал. Хоррор не выглядел как тот монстр, что пошёл бы вслед за добродушно улыбающимися незнакомцами на неизвестную территорию. Он не столь растаял и расслабился под теплом заботы — «но с чего он всё же решил уйти?» — именно этот вопрос крутился в голове чаще остальных, заставляя перегретую голову, которую даже излюбленная соломенная шляпа не защищает, работать на нескончаемом механизме догадок. Фарм до последнего не хотел допускать возможный ответ, сторонясь его всей душой. Но с утекающем к полудню временем он уже терял надежду, обыскивая теперь по большей части только взглядом, изредка зовя по имени. Говорят, если кто-то на самом деле хочет скрыться — его невозможно будет найти. Те, кто говорят, что их нашли, пусть они и прятались, не желая быть найденными — на деле оставили хорошую подсказку, нужный ключ, чтобы их тайное место отыскали. На ментальном уровне мы тянемся к помощи, вне зависимости от наших мыслей, если наши намерения тверды. Но что если в этом случае спрятавшийся действительно не хочет, чтобы его нашли? Тогда он не оставит не единого намёка на своё существование, стерев все следы, не оставив ни улики. Он не хотел допускать мысли, что произошедшее относится к второму типу «пряток». «Что, если Хоррор хотел уехать в город для того, чтобы жить тут? Ведь его единственной просьбой у Ториэль была о том, чтобы его тоже взяли в город. Он собрал абсолютно все свои вещи, игнорируя те, что подарил ему фермер. Даже к брату на могилу попросил съездить ещё раз, будто напоследок, зная, что не вернётся. Может, он действительно хочет жить здесь? И ведь вполне может. Имеет на то право.» Фермер обещал себе не удерживать силой, чтобы тот жил так, как хочет. И вроде собирался даже сдержать данное себе слово. Он сумеет, возможно, отпустить. Не смотря на то, что душа, приклеенная к Хоррору, просто начнёт отрываться от него ошмётками, разрываясь изнутри, причиняя немыслимую боль. Его желания этот замечательный монстр не обязан исполнять. Это его, фермера, скажем так, " хотелки ", которые не должны кого-то задвигать за их рамки благополучия и комфорта. Он отпустит его. Даст столько денег, сколько потребуется, поможет найти подработку, и уедет. Возможно, не возвращаясь больше в город, поскольку видеть предмет своей сильнейшей привязанности, обожания, без дальнейшей возможности вновь прикоснуться и окружить в кокон — будет крайне невыносимо. Тогда кукушка полетит быстрее, чем он услышит ответное приветствие. А собственное безумие показывать не стоит. До добра это сильнейшее притяжение не приведёт. А то, что это может привести к самому настоящему помешательству, которое уже просачивается в виде постоянных мыслей об этом скелете — наверняка будет. Если уж и отпускать, дабы всё прошло как можно стабильнее — стоит уйти прямо сегодня. Забыть о добрых разговорах по мелочам, о совместных закатах и рассветах, о их… Да даже не стоит вспоминать всё это со словом «их» иначе, чего доброго, и начнёт придумывать, как всё же удержать, что точно не будет походить на свободу выбора, которую он обещал этому чудесному скелету. Он отпустит. Но только когда узнает, почему тот ушёл совсем неожиданно, без предупреждений. Ведь от столь холодного тихого ухода ощущается предательство. Или…а вдруг он спугнул его своим предложением? Конечно спугнул. Ведь если для Хоррора он не больше, чем друг, то наверняка был обескуражен тем, что оказался в столь, действительно, чего скрывать, достаточно интимной атмосфере, создающей самый что ни на есть положительно-романтический настрой, как не оправдывайся, и это его явно выбило из колеи. Может, принял предложение просто посидеть в ванной, и лишь потом… А что же потом? Успел ли он увидеть, как его лицо внимательно рассматривают, проходясь по каждому миллиметру? Увидел этот лихорадочный блеск или, что ещё хуже, опьянённый взгляд? Тогда понятно, что он не выскочил из воды лишь потому, что боялся отвернуться и на миг. Однако упрямо пытающиеся следовать в данном рое мысли развеивались другим вариантом, в котором Хоррор всё же хотел быть с ним, и, не зная, как сделать первый шаг, медлил, просто поддаваясь. Тогда все намёки от фермера он принимал и понимал, позволяя себя вести, показывая тем, что он солидарен в окутавших его чувствах. Это был самый прекрасный вариант, от которого он едва ли не ощущал крылья бабочек, что поглаживали и щекотали его душу, от чего он едва ли не подрагивал от окутавших его чувств. Впрочем, чего гадать. Он обязан найти Хоррора. И уже потом они разберутся со всем. И даже если тот захочет остаться тут, фермер просто скажет ему о своих чувствах. Если он не захочет его видеть — уже не будет так страшно, потому что Фарм и так и так его потеряет. Мир велик, очень велик, и далеко не все встречаются снова. Но они хотя бы будут друзьями. Друзьями, что прячутся на расстоянии. Или… Если Хоррор примет его чувства, если будет ощущать то же… Он готов бросить свой дом, свою привычную жизнь, и перебраться в город, в горы, да куда угодно, лишь бы быть с ним. Хоть в другую вселенную, в самом деле. Он слишком привязался к нему, и если выбирать между домом и этим милым монстром — он однозначно выберет второе. Да, он будет иногда скучать по брату и друзьям, но они и так бы виделись редко. У всех своя жизнь, в конце концов, и нет ничего плохого в том, чтобы он жил где-то там, где будет счастлив со своей половинкой. Если тот, конечно, захочет быть с ним и уж тем более брать с собой куда-то. Мысли бросали из крайности в край, заставляя болезненно поморщиться. Мазохист и садист в одном лице. Нет чтобы как обычно сказать о своих чувствах сразу, следуя своему принципу, так нет же — тянет, пока не начнёт болезненно колоть от ожидания вердикта, и мечется от одной мысли к иной, мучая себя таким образом. Что уж там. Это первый раз, когда он не признался сразу в симпатии. Возможно, из-за того, что именно его он боится потерять. Таким образом он вновь подошёл к центру города. Судя по большим часам, стоящим у всех на виду перед одной из вычурно вырезанной лавочки — время шло к полудню. «Хоррор, дорогой, пора обедать» — издевательски промелькнула мысль, от которой он закатил глаза, ощущая, как медленно появляется слабая улыбка — «это имя будет вместо заклинания счастья. Ещё ни разу не подводило.» — и вдруг нахмурился, продолжая мелькнувшую в голове мысль — «обедать… В это время он голоден. Значит, как голодающий вечно монстрик, он бы пошёл добывать эту самую еду» — как назло вспомнился момент, как тот спокойно хотел съесть проползающую рядом ящерку, которой не повезло оказаться рядом с молчаливым и, как оказалось, всё ещё голодным скелетом (Фарм правда пытался откормить его так, чтобы больше тот не ощущал голод. Но так и не получилось. Потому всегда носил с собой хоть что-то для частых перекусов, покуда тот не съел кого не нужно). Та отчаянно вцепилась передними лапками в костяной палец и пыталась даже укусить нападавшего, на миг даже напугав скелета. И было смешно от выражения полнейшего шока на мордочке ящерки, и даже страшно в том плане, что друг вновь потянул нечто не совсем подходящее в плане пищи существо ко рту — «значит, ищем где-то у прилавков. Нужно спросить у продавцов. Может, кто и видел». Поначалу он описывал Хоррора словами «прелестный», «самый прекрасный», «невероятный», от чего продавцы тактично, видя беспокойство, говорили, что у них добрая половина населения «душки» (Фарм даже сам не заметил, как сказал новое пришедшее описание этого несомненно милого, прелестно… Нет, он может перечислять вечность). Поэтому пришлось детально описывать, стараясь не вдаваться в красочные прилагательные. Хватало лишь произнесение о травме черепа, и те тут же отмахивались, говоря, что подобного точно бы увидели все сразу. От этого нервозность лишь возрастала. Но вот, спустя пол часа подобных поисков, он подошёл к очередному прилавку, вначале купив бутылку воды, жадно прикладываясь к ней, выпив добрую половину, оставив и для Хоррора, и лишь после произёс уже стандартную схему: — Здравствуйте. Вы не видели здесь скелета? У него трещина на черепе, алый глаз, — «цвета заката» — острые скулы, — «такие нежные на ощупь» — острый разрез глазниц, — «как у кота. От этого так и начинаешь таять и гадать, нет ли у него особого колдовского дара очаровывать всех, на кого падёт его взгляд, потому как эта ловушка очень даже…» — и ещё у него… — И ещё он в белой футболке? — продавец оперся локтем о деревянную поверхность лавки, развалившись как и подобает котам. Тут же монстр напротив него удивлённо вскинулся, впервые не услышав в ответ почти безучастное «нет». — Да! И ещё… — Чёрные шорты с сероватой полоской на боках? — серый в лиловую полоску хвост лениво метался за спиной продавца, пока фермер активно кивал, впившись в прилавок пальцами, поддавшись ближе, ловя каждое слово. — Так вы… — Да, видел его недавно. — Ох — облегчённо, надеясь на наконец-то улыбнувшуюся снова удачу, фермер просиял — вы не видели, куда он пошёл? — Куда он пошёл не знаю — кот прищурился, тоже расплывшись в странно-огромной улыбке — я знаю, лишь где он есть, а не где будет. Ведь как можно понять, куда ты пошёл, если ты здесь? — Так… — ничего не поняв, чуть наклонил голову, ощущая, как улыбка приклеивается ради сохранения вежливости — так где он есть? — Здесь. Только начавшая появляться надежда уже билась головой об этот прилавок с воем «ну за что?», составляя не самые культурные конструкции из эпитетов и сравнений. Глаз дёрнулся. — Здесь это где? — и тут же на ответ: «здесь это тут» всё же чуть взвыл. И приложился таки лицом об прилавок. Чисто для завершения диалога со своей страдающей уже будто вечность психикой. Чувствуется, так он провозится даже дольше. — А вот теперь можно будет узнать, куда он пошёл — посмотрев снова на кота, Фарм увидел, что тот кого-то провожает взглядом. Обернувшись, ощутил, как начинает запоздало дёргаться и второй глаз. Оказывается, всё это время Хоррор был чуть позади, сидя на скамейке, и сейчас направлялся к закрытому магазинчику со сладостями и, что заставило монстра быстро отойти от странного продавца, напоследок бросив благодарность — с кем-то. Нагнав потеряшку у самого магазинчика, он сумел разглядеть и девушку, что самозабвенно болтала с, на минуточку, чуть параноиком. Параноиком, Хоррор! Ну в самом деле! От него убегал как угорелый, шипел, рычал и даже кусался, а тут спокойно болтает в точно такой же незнакомой обстановке с незнакомкой, позволяя себе находиться крайне близко! Да он даже не держит руку на поясе в поисках старого оружия! Ощущается как большое предательство. Как раз в этот момент, на его счастье, Хоррор стоял к нему спиной. Уловив его взгляд, девушка, говорящая со скелетом, улыбнулась. Прежде, чем его добыча смогла бы повернуться, фермер уже повис на нём, оплетя в мгновенье за плечи, прижав к своей груди как можно сильнее, едва ли не полностью оплетая, соединив свои же руки перед рёбрами скелета. В груди сразу же удовлетворённо зарокотало, ощутив, наконец, родное тепло.***
Оказалось, собеседница была очень даже интересной. Девушка закрыла на час прилавок, быстро обслужив покупателей в очереди, и пригласила его на прогулку. Узнав, откуда дама знала его имя, он тут же расслабился, позволив себе лёгкую улыбку, на всякий случай отойдя немного в сторону от неё, однако же позволяя вести себя вдоль зданий, краем глаза высматривая светлые улочки. Ему нравился окружающий его город. Однако что-то было не то. От ненужных размышлений его отвлекали как могли. А узнав каким-то образом о проблеме — возможно, ей рассказали об этом — тут же пыталась дать советы. Ненавязчиво, чтобы не добиться агрессии, ожидаемой в обсуждении этой темы, однако толково. Уже постепенно расслабляясь, Хоррор решил для себя всё же поговорить с фермером. Признавался он всегда не первый. Возможно, излишнее стеснение или же аккуратность на грани с недоверием — но он вначале долго присматривался, делал выводы исходя из разговоров и поведения, и часто промаргивал момент, когда он бы первым успел сказать важные подчёркивающие слова. Но те, с кем ему удавалось повстречаться, считали это даже очаровательным, так что, возможно, поэтому настолько неправильно он себя не ощущал. Однако сейчас ему посоветовали отступить от своих принципов и, наконец, узнать ответ, дабы не изводить себя. Возможно, она была права. Главное, как она сказала — не проморгать момент. Заложив эту навязчивую мысль, девушка продолжала разговаривать, не слишком нагружая информацией, дабы тот мог отвлечься. Но, похоже, он действительно ничего не смыслил во всей этой теме, раз не знал много чего, к примеру, как реагировать на последующее. Услышав шаги позади — он старался не придавать этому настолько сильное значение. Во время прогулки наслушался и надёргался. Но вот девушка улыбнулась, судя по вздоху — желая с кем-то поздороваться. Решив, что это Папирус, он уже собирался развернуться, но тут ощутил, как на плечи уложили руки, что, какая наглость! Поползли дальше. Уже от ощущения прикосновения готовился тут же атаковать. Благо, вовремя понял, кому эта хватка принадлежит, услышав голос бесстрашного. — Хоррор, прелесть моя, куда же ты убежал? Лишь на минутку отвернулся — и тебя уже нет — «прелесть? Это каким, извиняюсь, … Ладно, хорошо. Нет! Ничего не ладно и ничего не хорошо, ибо вопрос так и желает вырваться». Но все мысли совсем скоро вылетели из головы, так как осознал, что его не только привычно приобняли за плечи, а конкретно едва ли не навалились, обвив руками грудину, притянув чуть назад, и даже, что совсем ново — положив голову на его плечо. Собственные руки были плотно прижаты к телу, а от неожиданной и новой близости пальцы предательски подхватили ткань чужой футболки. — Я же попросил немного подождать. Меня не было от силы минуты две, и ты уже так далеко убежал — что-то странное было в его голосе. Все те нотки, что удавалось слышать в их прогулки или времяпровождение, набрали тональность, собравшись в одной фразе. Чужие руки же прижали ещё ближе, окончательно сокрыв от ставшего внимательным взглядом девушки — ну, так кто же эта юная леди, с который ты прогулялся? — тон ненавязчиво-ласковый, напускано-безразличный к самому факту, что гуляли оба. Через миг заставил едва ли не подскочить, когда чужая рука обвила его под рёбрами. Было что-то странное в поведении Фарма. Эти объятия сомкнулись вокруг него, тот вдавливал его в своё тело так, что уже и не скажешь, сумел бы Хоррор так просто уйти от этих ранее ненавязчивых прикосновений. Не то, что раньше. Обычно объятия были ненавязчивыми, напоминая приятный кокон, сейчас же, пусть хватка и не перестала быть мягкой, уже напоминала капкан. Голос, опять же, был неким… Иным. Похожим на тот, когда он увёл его от Тори, и когда он кратко отвечал продавщице с заправки. Недобрых ноток не было. Скорее предупреждающих. Пока фермер что-то обсуждал с девушкой, шестерёнки в голове Хоррора поскрипывали, пытаясь собраться в новую картину восприятия скелета. Конкретно объятия сейчас тревожили больше всего. Тревожили в плане того, что мысли всё никак не желали собраться хотя бы в кучу, дабы, наконец, разобраться. — Фарм — поняв, что он так и не сумеет обмозговать ситуацию, едва ощутимо положил руку на его едва ли не скрещенные руки, однако же с небольшой опаской. Непривычно, а оттого не знаешь, что последует. Уже собирался сказать что-то, но забылся. Память предательски не подсказывала ту нить диалога, оставив после себя лишь ощущение недосказанности, что начала недовольно клокотать у ключиц. Что же он хотел сказать? Попросить отпустить его? Нет, боязно оттолкнуть так от себя фермера. Спросить, что случилось — а что, собственно говоря, случилось? Объятиями он обделён не был за всё их время проживания вместе, и это едва ли не было главным способом изрекаться у зеленоглазого. Спросить, что он тут забыл? Забавно, учитывая то, кто его сюда привёз. Спросить, почему же он не с той дамой в кафе? Нет, даже мысленно не мог это произнести. От этого становилось как-то тошно. Да. Самый лучший вариант — просто обратить внимание фермера называнием его по имени. — Да, Хоррор? — вот почему спросил именно это? Обрубил все возможные извороты, заставив выбрать хоть что-то из возможных вариантов. Будь что будет. — Что-то произошло? «Произошло, милый мой — пророкотало в груди фермера, но он заставил замолчать внутренний голос, пока совершенно не нужная для открытия информация не просочилась наружу». — Просто ты так внезапно ушёл, что заставило меня сильно переживать. Но это прекрасно, что ты наконец-то нашёлся в целости и сохранности. А теперь, простите, Мисс — наконец убрал скрещенные руки и голову, теперь же просто положив руки на его плечи, всё ещё прижимая — мы вынуждены удалиться. — Меня зовут Анелия — девушка тепло улыбнулась, разжигая искры в карих глазах — однако же, скоро время обеда. Возможно, мы сможем пообедать все вместе. Очень жаль, что познакомились так неожиданно, пусть и я провела время в отличной компании — она задорно подмигнула Хоррору. Теперь уж фермер понял, какого это — чувствовать жидкую лаву в груди. Чужое, на его взгляд, кокетство до добра сейчас не доведёт. Тут даже всё ещё ничего не понимающий Хоррор его не успокоит. Благо, ситуацию тут же разбавили, причём неожиданно, быстро заставляя прийти в норму. — Добрый день! — Папирус, как всегда, громогласно поприветствовал их, улыбаясь во все зубы — Анелия! Ох, как жаль, что не получилось вас познакомить у нас во время обеда, как мы хотели! Но ничего! Брат! — подойдя к девушке, он так же широко улыбаясь, обнял её, переплетя пальцы — это моя девушка — Анелия! Я надеюсь, вы не успели как следует познакомиться! — и тут же подхватил её за плечи, мягко подтолкнул вперёд — Анеля, это мой старший брат — Фарм. И наш друг — Хоррор — представил он скелетов, посмотрев в глаза первого. И тут же увидел, что взгляд того был направлен на девушку, сканируя. Фермер не знал, смеяться сейчас вслух или про себя. Он был совершенно уверен в том, что девушке приглянулся скелет, но сейчас, рассматривая в подобном свете все «намёки», едва ли не сорвался на смешки. Подмигивание и общение, надо же. А он едва ли не драму развёл! Нет, та явно не предавала его брата, судя по прямому взгляду, уверенного в своих словах и действиях монстра, а значит точно не заигрывала с Хоррором. Иначе бы не была столь спокойна. Хватка постепенно ослабевала, уже просто перетекая на предплечья Хоррора, что застыл будто окаменевший, впервые встретивший такое поведение у друга. Тот облегчённо вздохнул, сглатывая появившийся ком, вновь прибывший с кислой горечью, даже позволив себе расслабиться и посмотреть на избранную Папирусом девушку. Перевёл взгляд на фермера, приготовившись , как его просили, если что - остановить. С Папирусом многие предлагали встречаться. Но так же многие и, как оказывалось, шутили, на деле не испытывая к нему даже дружеской симпатии. Но у него были долгие свидания. Он цеплялся изо всех сил, не видя то, что ничего и нет в их отношениях. И Фарм открывал ему глаза, дабы у него не разбилось сердце. Это будет худший исход. И потому он начал проверять каждую, сканируя, подмечая мелкие, едва заметные детали. Девушка была не особо выделяющейся, но и не последней среди замечаемых. Её карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, сверкали от яркого солнца. Она так же осматривала их, и, что заинтересовало, улыбалась и самим взглядом. Озорным, приятным, добрым взглядом. Монстр-олень. У неё на мордочке были веснушки, разбросанные коричневыми пятнами, и она была одета как горожанка, давно живущая здесь, но в связи с тем, что фермер её не знал — явно была приезжей. Одета в лёгкую футболку с широкими рукавами, чуть поношенные джинсы и кроссовки, чуть обтёсанные у носков. Наверняка не из тех, кто спокойно проходит по дороге, не пиная камешков. Озорная, добрая, спокойная и скромная. Комбинация хорошая и… Да кого он обманывает? В конце концов, решать не Фарму. Авось что-то да получиться. Вот, его брат как светится. Судя по мелким деталям — она идеально совпадает по темпераменту и характеру с его братом, а значит будет очень даже им спокойно в компании друг друга. Тут его руку вдруг едва ощутимо, но сжали. Хоррор глазами сообщил, что всё в порядке, сдерживая от слишком напористого и тяжёлого сканирования, отвлекая. — Рады знакомству — он улыбнулся ей, так же подмигнув ожидающему Папирусу. Тот улыбнулся ещё шире, и, судя по взгляду, готов был подхватить свою девушку на руки и покружиться — прости за ту… — Всё в порядке — девушка понимающе улыбнулась, тут же посмотрев в глаза Хоррора, ведя небольшую беседу, судя по едва различимому кивку — наше предложение ещё в силе. Уже полдень, скоро будет жара, и мы предлагаем перебраться в место похолоднее. — Заодно пообедав! — закончил младший скелет, ни на миг не убирая улыбки — Анелия позвонила, сказав, что вы не обедали — в действительности. Она позвонила, когда время уже подходило к часу дня, и когда было решено пойти с алоглазым в обратную сторону, дабы перекусить в её кондитерской. Группка из четырёх монстров подошла к одноэтажному домику с сероватыми стенами, украшенными различными граффити с ёлками и прячущимися среди травы, листьев и камней пряниками, что удивительно, вполне красиво сочетаясь в одной композиции. «Сладкий лес» — так тут же откомментировала девушка, увидев брошенный скелетами взгляд на стену. Так же у порога домика были вырезанные в форме черепа с розой кустики, которые никто не решился комментировать. Входная дверь распахнулась, открыв взор на небольшую прихожую с прибитыми к стенам шкафчиками для верхней одежды. Пришлось чуть потесниться. Далее шла гостинная, с ответвлением на кухню и ванную. Спальня располагалась дальше. И пока Хоррор с вниманием рассматривая каждую деталь интерьера, фермер же искал информацию о том, как долго пара живёт вместе. Многое изменилось. К примеру не подходящие по цвету обои были чуть разбавлены полосками чуть темнее. Пустой диван обзавёлся мягкими подушками, и фигурки на полке из коллекции были сложены по-иному, создавая некую композицию сражений. Так. А тут забавно. — Так… Сколько, говоришь, вы живёте вместе? — обратился он к младшему, ощущая, как ненароком появилась улыбка, но уже не только от вида оглядывающегося скелета, а от самой ситуации, с небольшой хитринкой. — Месяца два — тут же заюлил Папирус. И тут же будто нарочно пробежавшись глазами. Он не умеет лгать — три? — Ты даже мне не позволял трогать свои фигурки. Пол года, я думаю, не так ли? — и засмеялся, увидев, как лицо того резко стало оранжевым от раскрытой тайны — очень обидно, что ты не рассказал мне об этом — шутливо сделал огорчённое лицо — мой младший брат меня стесняется, не желая знакомить со своей невестой! — театр трагедии по пути выронил актёра. — Прости, но мы пока что только пара — девушка тут же вспыхнула, что все равно было видно сквозь шёрстку. — Ну, я так, на будущее — и тут же чуть хитро сощурил глаза, показывая даже не намёком, вполне себе ясно и кратко, что такой исход будет наверняка. Пришлось смущённым Папирусу и Анелии спасаться бегством на кухню под предлогом разогревания еды, отклоняя предложения о помощи. Фарм тихо посмеялся, однако быстро успокоился, оставшись один на один с тем, о ком он вполне решительно думал последние несколько часов. Но сейчас эта решимость как-то поспешно сдувалась, когда за уже продолжительное время попыток поиграть в гляделки так и не встретился с взглядом цвета заката. И если первые пару минут можно списать на простое любопытство в рассматривании нового помещения, то вскоре стало понятно, что встречу взглядами избегают намеренно. Осторожно потянувшись, дабы остаться незамеченным, он положил руку на макушку скелета, едва ощутимо погладив, вырисовывая большим пальцем незамысловатые круги. Тот вздрогнул, по видимому, уйдя в свои мысли, и совершенно неожиданно выпрямился. Плечи будто неестественно вывернулись назад, осанка стала прямой, даже слишком, неестественной и скорректированной намеренно. Нет, Хоррор не сидел всегда сгорбленным, но и поддержание такой прямой спины всегда контролируется сознанием. Это не укрылось от его внимания. — У тебя что-то не так? — осторожно проскользил пальцем по гибкому позвоночнику, проверяя на целостность. В его руку тут же вцепились, отодвинув. — Да. Тебе же больше нравятся такие — вдруг будто огрызнулись, от чего фермер стушевался, не сразу поняв суть предложения. — Нравятся больше? — недосказанная мысль была вырезана появившимся на пороге хозяином дома. Тот торопливо подскочил к гардеробной. Следом выбежала и девушка. Анелия на кухне быстро поведала любимому о произошедшем и о чувствах гостя. Поняв, что те так и не сделали того шага, едва ли не сорвался на громогласное «вот же два тормоза!». Тихо переговариваясь, пытаясь найти выход. И не нашли способа их свести вместе лучше кроме как уйти и оставить их наедине без возможности убежать на улицу. Как она сказала — оба на взводе, оба уже едва ли не трещат от накопившегося, и им просто нужно дать раскрыться, пока это состояние не прошло. И сейчас он торопливо помогал доставать сумку девушке, стремительно выбегая из дома. — У нас закончился сок! Мы его принесём! Будем через пол часа! — и тут же за их спинами закрылась дверь. Теперь паре остаётся придумать, что делать всё это время, так как магазинчик находился всего в пяти минутах ходьбы. Фермер знал об этом. Понял, для чего их сейчас оставили вдвоём, в очередной раз поражаясь пониманию брата, и чуть подполз к скелету, порываясь схватить за руку. Прошлая тема ещё себя не исчерпала, а брошенное предложение не желало так быстро выветриваться. — Так что ты говорил про изменения — переформулировав так, как он понял это, тут же заметил, как ноги уже были закинуты одна на другую. Что никогда не делал Хоррор. Было всего два раза, когда он принимал неестественную позу. Тогда у него были пусть и небольшие, но раны. Может, его самостоятельная прогулка по городу не прошла так гладко? Беспокойство захлестнуло новой волной — ты всё же поранился? — и уже в привычном действии подцепил чужую ладонь. Напряжение возросло, когда на него всё так же не взглянули, даже чуть отвернулись — Хоррор, посмотри пожалуйста на меня. — Зачем? — Хоррор не мог сдержать потока слов, что так и бился в нём, требуя, наконец, выплеснуться правдой, и говорил как можно меньше — и у тебя, кажется, были дела. Такой тон был в новинку. Будто обидчивый, что скелет всегда сдерживал, и в то же время будто с некой злобой. Слишком яркая негативная эмоция, пусть и пытавшаяся скрыться за столь неестественным положением. Что же с ним сделали? Эти глаза сейчас избегают встречи, а значит и правду пока не удастся счесть. По ним может колыхаться в алом океане боль. Но, судя по всему, пока не успокоятся — не скажут, в чём дело. Фарм как можно ласковее улыбнулся, скрывая нервозность. — Ну что же ты? — трепетно проводили по плечам, склонившись ближе, решив пойти издалека — почему ты убежал? Я едва сумел выпытать у официантов, куда ты пошёл. Ты ударился где-то? — в ответ тишина — что-то случилось? — ощутил, как под пальцами прошла дрожь. Это не к добру. Совсем не к добру! Едва сдержав порыв наконец повернуть его к себе, дабы повалить и найти эту беспокоющую травму, ощущал кипящее беспокойство — милый. — У вас вроде свидание намечалось. Не задерживайся. Дамы не любят ждать. «А вот с этого, милый Хоррор, поподробнее» — тут же появилась новая цель. Особенно когда это сказали таким тоном. — Что? Какое свидание? — Не держи меня, пожалуйста, за дурака — дёрнул плечом, говоря таким жестом убрать ладонь. Но она лишь сжалась. Не отступая, настаивая на продолжении. Вздох — я про тебя и ту девушку в кафе. Вы… — Даже не продолжай — вдруг отдёрнули. И тут фермер скривился. Это не было видно, но весьма слышно, когда так мило щёлкнул зубами, подсказывая смену эмоции — она не та, с кем я бы пошёл когда-то на свидание. Она уже давно не в моём интересе — о, надо же! На него наконец на миг взглянули! Быстро рассмотрев лицо, начал постепенно догадываться. Появилась улыбка едва ли не до глазниц. — Какой…? — Она моя бывшая. Просил вернуть ключи от моего дома, но эта… Эта девушка! Их выбросила. Она не успела их вернуть, когда резко поняла, что проезжающий на мотоцикле куда интереснее, чем старый фермер. Фарм действительно, лишь увидев её, ощутил клокочущую в груди боль. Но потом она исчезла. Ведь те были воспоминаниями, фантомной болью, когда она его покинула. И видел напротив себя того, к кому чувств разгорались куда ярче. Вот уже скоро будет второй сезон, как они знакомы с замечательным во всех смыслах монстром. И требовалось не мало усилий от них обоих, чтобы понять, как они дороги друг другу. Знакомые, приятели, друзья. Все ступени пройдены. И все включали в себя растущую привязанность наравне с безграничным желанием быть вместе. Он уже давно не отрицает того, что совершенно точно, бесповоротно и, видимо, уже навеки привязался всей душой к Хоррору. Да и к чему скрывать? По телу пробегают мурашки, он ощущает, как легко сжимается всё внутри. Тот будто прекрасный шип розы — когда-то вонзился, резко и бесповоротно, вынуждая скрестись от боли в сдержании чувств. И сейчас, когда он наконец собирался признаться — эта боль от укола стала сладостной. Однако, сейчас сознание ликовало отчего-то. Было желание броситься впляс с сидящим и на что-то обиженным скелетом. Подобное чутьё никогда не подводило его, и скелет поспешно стал думать, анализируя всё сказанное другим. Вот теперь ликование от простого понимания возросло, едва не вырвавшись. Он понял. Понял очень многое. То, что было так долгожданно, но невидимое им. Ревность сейчас исходила от скелета сильными волнами. Ревность сейчас развязала ему язык, наконец заставляя показывать искренние чувства. Ревность. Ревность! — Ты ревнуешь — он произнёс это с таким придыханием, что стало даже немного страшно. А когда руку вновь попытались убрать с плеча — счастливо улыбнулся, ощущая, как душа едва ли не напоминает стуком паровоз — я тебе не безразличен... - совсем скоро. — Единственный, кто безразличен — так это ты — раздражённо прилетело от скелета, и на него вновь мельком взглянули. Ну надо же. Лицо всё заалело — ты не разговаривал со мной с самого вечера. Знаешь, если тебе что-то не нравится — лучше говори вслух. Я ненавижу, когда меня возненавидели и молчат об этом — ох, ну разве можно возненавидеть такого? — Солнце моё — впервые прозвучало это, и ладонь ласково прикоснулась к скуле, всё-таки плавно поворачивая к себе лицо — отчего ты решил, что я тебя возненавидел? — Ты… Я уже говорил про молчание — от подобной неожиданной и новой близости скулы предательски приобрели более насыщенный, едва ли не огненный оттенок. — Я не ожидал, что ты примешь моё предложение — сел на столик перед ним, взяв ладони в свои. — Ты сам купал меня. Чего ты там не видел? — передразнили, дёрнув руками, и тут же был придвинут впервые рывком к скелету, оказавшись едва ли не вжатым в чужую грудь. Он мог бы упереться и оттолкнуться руками, но всё тело будто окутал ток предвкушения, расслабляя вопреки всему. — А ты обнимал меня. Думаешь, я так просто уйду от того, кто мне стал дороже всего? — клокотание в груди возросло, и его едва ли не потряхивало. Сейчас, пока чувства не спрятались снова. Слова патокой просились наконец свободы. Душа билась уже невероятно сильно о грудную клетку — я люблю тебя. Люблю, мой милый Хоррор. Алоглазый ощущал, что тёплые ладони мешали мыслить здраво, и в состоянии ещё не отошедшей боли и ревности высказался, от чего ощущал себя сейчас совсем неправильно. Однако он слышал каждое его слово. Но и в этом он уже засомневался, ощущая, как наравне с жаром на скулах и душе будто появилась слуховая галлюцинация. Он… Нет. Могло же показаться? Нет нет, совершенно точно… Хватило лишь посмотреть в чужие глаза, чтобы тут же развеялись сомнения у обоих. А последующее действие фермера поставило точку в дальнейших размышлениях. Души невероятно сильно забились, наконец послав волну уже приятного, долгожданного пламени. На устах запечатлели первый, нежный и осторожный поцелуй.