Я помогу тебе жить

      Хоррор внимательно за ним наблюдает. Неотрывно, жадно следя за каждой капелькой влаги, что стекает по сверкающим бокам. По мерцающей на солнце плоти.       Облизывается, испытывая огромное искушение просто подойти и укусить. Вонзить зубы, чтобы это стало лишь его. Нежный, сочный. Он хочет это прямо здесь и сейчас! Незамедлительно. Слишком, слишком сильно манит. — Хоррор — со спины окликнули, через секунду положив ладонь на его плечо — этот томат для ярмарки, помнишь? Он растёт до максимума, мы его отвозим, получаем первое или второе место и, лишь только получим приз — обещаю, что ты сможешь сделать первый же укус там. Это твоё, просто подожди пару дней.       Разочарованно проскулив, он уткнулся лбом в пластиковую преграду, за которой, аппетитно выглядывая через зелень широких изумрудных листьев, был томат, размером с целый арбуз! Сладкий, свежий, так волнительно пахнущий, алый и созревший! И вновь уткнулся лицом в преграду, облизываясь, гипнотизируя. Нельзя.       У фермеров есть такое развлечение — каждый год ездить на ярмарку, чтобы показать свои выращенные фрукты, овощи, или даже цветы. Они предоставляют натуральную продукцию, хвастаются урожаем, получая денежные вознаграждения, и помимо того, что они рекламируют привезённое, имеют так же возможность заключить новые более выгодные договоры с теми кто перевозит товар. Но ярмарка не только для налаживания финансовых связей. Для многих такие встречи стали уже праздником, которого с нетерпением ждут. Ведь там будет веселье. Можно приобрести разные диковинки, сделанные своими руками, или приспособления для огорода, можно поучаствовать в различных конкурсах, исполнить или послушать песни, обменяться опытом с более старшими и успешными фермерами, заводить новые знакомства. В действительности прекрасное место.       Фермеры выезжают либо летом, либо осенью. За это время за их землёй присматривают нанятые люди, которые уже проверены временем. У них есть давно выбранный парнишка — Пэнтс, что несколько дней ухаживает за живностью, просто кормя и давая им воду, и иногда включает систему полива, если фермеры задерживаются больше, чем на три дня, или же при аномальной жаре, дабы всё не засохло. Хотя Альфис так же включила Меттатона, чтобы в случае чего помог парнишке, наказав своему изобретению в случае низкой батареи тут же подъезжать к её дому с магнитной стойкой, а не ждать до последнего. Основной урожай же они собрали, значит на некоторое время ничего трудного быть не должно.       По большей части они отвозили на ярмарку тыквы, ибо все на Хэллоуин скупают их подчистую, оставив себе только пару для украшения и еды, а в этом году ещё и выращенный усилиями обоих скелетов томат будет доставлен на ярмарку. На него сегодня весь вечер перед поездкой и пускал слюни один алоглазый монстрик. — Пошли, дорогой — подхватил за руку протестующего и гипнотизирующего запретный плод Хоррора, ласково гладя по скуле — потерпи только один день. Сегодня можем сделать томатный суп и сбить этим жажду. Что скажешь? — Было бы неплохо — всё же смирились, до рези в зубах желая ощутить вкус этого овоща (хотя по книге фермера — это ягода, насколько он помнил). Ну почему то, что нельзя есть — хочется попробовать больше всего?       Фермеры, как в своё время сказал зеленоглазый, по большей части не выездные, это да. Но есть случаи, когда это порой необходимо. К примеру день рождение Папируса они каждый год встречают в городе, проводя там хотя бы день. На ярмарку так же ездят один раз в год, либо осенью, либо летом. Рождество — ну тут смотря как будут проводить. Иногда его празднуют все вместе, иногда просто звонят друг другу. Также совершают поездки к родителям по меньшей мере пару раз в год.       Вот в этот раз — по дороге на ярмарку нужно было отвезти девушек до остановки с автобусом, едущим до аэропорта. Альфис, после года отношений с Андайн, сумела поговорить с родителями о несостоявшейся карьере, и теперь пусть и редко, но летит к ним с любимой погостить. Её выбор был одобрен даже с охотой, видя что так их дочке куда лучше, и теперь уже двоих всегда радушно встречали. Кому есть куда идти — выезжают из фермы чаще.       Рано утром, лишь едва золотые краски заполнили поля, парни проверили прицеп, ещё с вечера доверху забитый тыквой. Прикрепили автотент, чтобы товар случайно не высыпался. И, подгоняя друг друга шутками, сели в машину.       Там Хоррор вспомнил слова любимого о важности ремня безопасности. Уже спокойней сам потянул его на себя — но ничего не произошло. Раздался стук — но ремень не пошёл дальше. Чуть приотпустил, почувствовав как механизм втягивает его обратно. Опять дёрнул на себя — ничего. Что-то блокировало. — Дорогой, дорогой — увидев рывки, с каждым разом набирающие силы, положил ладонь на его колено, притормаживая — ремень реагирует на резкие движения. Во время аварий механизм блокируется и не даёт вылететь из сидения, поэтому сейчас он тебя останавливает. Нужно делать это плавнее. Давай покажу.       И совершенно бессовестно навис над ним, наступив коленом на сидение сбоку от бедра. Придвинув лицо вплотную, тяня на себя ремень. И выдохнул горячий воздух на стремительно краснеющие скулы. Придвинулся так плотно, что даже не нужно было тянуться — вот-вот прикоснуться устами. Замерев на миг, Хоррор расслабился. Приготовился ощутить поцелуй, улыбнувшись. Но ничего. От него просто отодвинулись с лёгким смехом, пристегнув.       Всего за секунду смущение достигло высокой точки, мигом пробудив. И после тут же появилось разочарование. Где? Где его поцелуй с утра? Взбудораженный, с алым румянцем, недовольно нахмурился.       Но лишь только повернул лицо к фермеру — тут же к нему прильнули, быстро, но ощутимо поцеловав. И засмеялись по-доброму, когда лицо тут же вспыхнуло, будто факел. Погладил по голове, лаская насупившегося от обманки — и тоже пристегнулся, заведя мотор. Выехал на неровную дорогу, всего через десять минут оказавшись на трассе.       Довольно забавно то, сколько территории занимает ферма. Не мудрено то, конечно же, ведь и урожай собирается почти на несколько городков. Но отчего-то появляется добрая усмешка, когда видишь длинную границу — часто хлипкий деревянный заборчик, что окружает поля и холмы. Удивительно смотреть на эту границу, погнувшуюся, едва защищающую. Появляется какое-то чувство эстетики — длинные поля овса, пшеницы и подсолнухов — и деревянные перекладинки, тонкие, чуть покрытые мхом, сухие, но светлые оттого. Будто сияя от солнца белизной привлекают куда больше внимания к тому, что находится за ними. Вызывая просто наслаждение от этого лёгкого вида, от доверчивости фермеров, что не скрывают урожай, разрешая всем проезжим полюбоваться.       Девушки вышли к дороге на границе, чтобы не пришлось ехать к ним через поле. Закинули сумки в багажник Нивы, сели на заднее сидение и начали неспешно обсуждать планы на Хэллоуин. Плавно перетекли на Рождество, а после уже и стали вспоминать все интересные традиции, как свои так и из других стран, и также рассказывать о всех смешных случаях. И лишь спустя четыре часа появилась первая остановка, возле которой и оставили девушек. Обнялись, пообещав присмотреть и для них что-то на ярмарке, и взяв с них обещание в ответ привезти вкусностей из Румынии. Андайн как-то загадочно улыбнулась, выразительно посмотрев на них, и едва не пропела «до встречи через две недели». Альфис же чуть пихнула её в бок, но так, ради вида и небольшого проявления вредности. Чтобы не расслаблялась. Она-то знала все подробности, шушукаясь с Хоррором, и даже дала пару советов об их взаимоотношении. Их умиляла эта парочка, вот правда. Просто не могли не улыбаться, видя как те даже невинно держатся за руки, фермер — уверенно, но бережно, и в ответ —смущённо, но с надеждой и желанием не отпускать. «Очаровашки», как выразилась когда-то аловолосая.       Их автобус приезжал по расписанию через двадцать минут. За это время можно было и рассмотреть окружающие их места и ещё раз обсудить все планы. После автобус отвозил до аэропорта, а уж оттуда летели до Румынии. Их должны встретить родители Альфис с парочкой роботизированных питомцев, и, во время планирования поездки поддавшись на уговоры «мы так редко видимся» — будут гостить у них две недели. Может, вновь заглянут в замок Влада Цепеша, или же всё же рискнут и пойдут в пещеру Скэришоара — самую большую ледяную пещеру в Румынии. Альфис отнекивалась до сих пор, так как не была любительницей холода, но поглядеть на гигантские, приятно-пугающие своей сказочной красотой сосульки, что складывались в острые узоры и клыки всё же захотела.       Фарм и Хоррор в то время, пока девушки ждали на остановке — тронулись дальше в путь. Вот были видны уже огромные холмы, что, казалось, могли коснуться облаков. Но среди них не было трагичной горы Эббот — на сей раз они поехали в противоположном от города направлении. Дорога петляла, было видно, что чуть уходила вверх. Зелёные холмы теперь стали ближе, уже окружив машину по бокам, казалось, сужаясь, закрывая проезжающий транспорт. Укрывая его. Камни, огромные глыбы, поросшие мхом, манили выйти из машины, пробежаться по ним, затеряться в глубине манящего осенними красками леса.       Небо было разделено на две части, из тёмно-синего переходя в голубой, после в бирюзовый, плавно перетекая в песочный, оранжевый. Редкие облака, что мелкими клочками перекрывали градиент, в светлой части неба были почти чёрными, клубящимися, а в части с холодными оттенками становясь светлыми, молочными, пушистыми. Холмы также смешивались в палитре контраста. Та часть, что была выше — походила на тёмный изумруд, что была ближе — едва ли не сияла на свету ярко-зелёным, чуть желтоватым. Солнце будто указывало лучами на самые яркие пятна, подсвечивая верхушки мелких холмов, показывая чётко их границы. А вдали они были обделены светом, сияя в своём прекрасном полумраке, подёрнутые голубоватой дымкой.       Смотря в окно, открыв его, ощущал порыв ветра, приятно щекочущий лицо. Прикрыл глаза, когда чуть прибавили скорости, но не думая поднимать стекло. Ветер приятно шумел, вихрями проникая в кабину, заглушая лёгким воем даже радио. Он бодрил, наполнял силами. Так приятно холодил. — Милый — вдруг окликнули его, ласково погладив по лежащей на сидении ладони, чуть подхватывая её, переплетая пальцы — дальше будет серпантин. Можешь пожалуйста чуть прикрыть окно? Совсем немного. — Серпантин? — чуть наклонил вбок голову, осматривая дорогу — как на рождество?       Как дорога может быть покрыта блестящими лентами? Кто их мог рассыпать среди холмов? Представив, что они проезжают по дороге, а разноцветные вихри из пластика взлетают из-под колёс, водоворотами поднимаясь ввысь, сверкая и переливаясь на солнце, широко улыбнулся. Чуть подался на сидении вперёд, смотря на трассу. Бедняга. Не знал ещё, как скоро все надежды разрушатся.       В ответ по-доброму рассмеялись, поцеловав руку, после плавно опустив её, чтобы переключить скорость. Весело произнесли «увидишь», приготовившись услышать яркую реакцию.       Уловив нотку особого обещания, после которой всегда происходило что-то странное — с подозрением посмотрел на фермера. Тот, увидев боковым зрением его взгляд, улыбнулся краем губ, издав смешок. И вновь переключил скорость, уже летя так, что пыль позади рассеется нескоро.       И вдруг Хоррор ощутил нечто странное. Дорога стала будто ближе, исчезнув из вида, а он сам будто приподнялся над сиденьем. Всё тело отчего-то потянуло наверх. Дыхание перехватило, застряв где-то в горле. Расширив глаза, вжался в сидение, вцепившись в дверь.  — Это что? — немного испуганно спросил он, поджав ноги к себе. — Подъём — в ответ максимально небрежно, показательно, пожали плечами, переключая скорость, стремительно въезжая на горку. И посмеялся, дожидаясь реакции возлюбленного.       Следующие полчаса Хоррор ощущал себя так, будто его засунули в стиральную машинку — каждый раз, когда они въезжали на горку — дыхание резко перехватывало, спускались — и душа тут же ухала вниз, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди и вылетит. Вскоре появились повороты, резкие и крутые, петлящие и резко ухающие вниз. И нет, тут не было того приятного ощущения как от поездке на велосипеде. Сейчас они ехали в машине, на полной скорости, Хоррор сам притормозить не может, а что-то произнести помимо «твою мать — твою мать — твою мать» был не в состоянии, а значит и просить фермера ехать помедленнее не может. А тот от дороги взгляда не отрывал, ехал как гонщик с Формулы-1, так ещё и смеялся, восторженно поворачивая руль на каждом повороте.       А поворотов, к слову, было огромное количество. Серпантины представляют из себя комбо резких изгибов, когда ты только завершил манёвр вправо — тут же выкручиваешь влево чтобы не слететь к чёртовой бабушке с трассы в чёртово ущелье, горок, что то резко поднимают всё внутри, то скрывают неприятные сюрпризы — ты через секунду, когда горка подошла к концу а душа не успевала вернуться в первоначальный ритм, видишь обрыв и приходится на сто восемьдесят выворачивать руль. Дорогу не видишь от слова совсем и искренне не понимаешь как водитель ещё не остановил машину и и не вылетел с криком и мольбой выровнять карусель. Ощущаешь липкую волну ужаса, что вначале накрывает с головой, и после исчезает полностью, высушивая любые эмоции, оставляя пустоту после выброса адреналина. Чтобы вновь погрузить в эту дрожь предчувствия и предупреждения от разума, напрягаясь каждой клеточкой тела.       А Фарм привык, не раз ехал по таким дорогам и не опасался набирать скорость. Благо в это время ещё машин встречных не было, а то вида на огромный грузовик, что возникает перед ними, алоглазый бы не выдержал. И так выглядел как кот, которого в воду окунули — глаза выпучил, в бардачок и дверную ручку вцепился, и готов от души отомстить слишком весёлому скелету. Не покусать так хоть в тапки…       Если кратко описывать впечатления от серпантина — это выпученные глаза, застрявшие в горле мольбы сжалиться и ехать со скоростью улитки, и совершенно искреннее желание прибить водителя. Ноль из десяти, Хоррор не рекомендует.       Лишь спустя полчаса дорога перестала походить на тоненькую нить Дьявола, где на конце непременно ждал звездец, и расширилась. Даже земля стала опять видна. Фермер, перестав ржать и чуть успокоив приятный адреналин, остановился на обочине, от которой шёл лес. И, зная что будет, расстегнул ремень Хоррора.       Тот выкатился из машины, едва сумев дрожащими руками открыть дверцу, и просто осел на землю. — Земля моя родная, как же приятно быть сейчас на своих ногах а не на этой колеснице Рипера. Ещё немного и мы бы с тобой навеки остались, нас бы крылатый забрал и ухахатывался с того, что скелеты поседели. Я же так и не попробовал томат, рано уходить — и продолжил дальше бормотать, не видя, как фермер вновь приоткрыл окно и высунулся, смотря на него. — Ну как ты, дорогой? — с улыбкой спросил, пока Хоррор с выпученными глазами сел на землю. В ответ раздалось бурчание. Кажется, он расслышал слово «гонщик» и «завещание», остальное было похоже на нецензурные выражения — идём, ещё пол часа такой дороги, нужно торопиться — и подмигнул, выглянув из окна, которое тут же закрыл. В стекло врезалась веточка.       О, как он любил ехать с теми, кто никогда не видел серпантины. Эмоции на лицах просто восхитительно-забавные, век бы любоваться. Жаль фотоаппарат не взял. Ну, адреналин тоже полезен. Вот как любимый сразу оживился. Он даже не знал, что тот может так расширять глаза. И наблюдал, как алоглазый шёл рядом с машиной, проклиная на чём свет стоит эту поездку, сказав даже, что к чёрту томат и он сейчас пешком дойдёт до дома. Но после повернулся к обратной дороге, посмотрел на заднее сидение с чудо-ягодой, и всё же, сдерживая скулёж, мрачно, надувшись, открыл дверь и сел рядом. Насупился, сам застегнув ремень. — Ну что же ты завился как… — но ему на рот положили ладонь, и лицо, белее чем обычно, приблизилось к его.  — Даже не хочу слышать ни одной шутки. Сегодня я сплю отдельно — надулся он. И не растаял даже когда его погладили по скуле большим пальцем, подхватив под подбородок. — Прости, мой милый, постараюсь ехать медленнее. Через час сделаем остановку и перекусим. Там будет небольшой водопад, думаю, тебе понравится — и ласково поцеловал его руку, прикоснувшись едва едва устами, однако же давая ощутить пробежавшуюся дрожь.       В ответ кивнули, но так же молчали. И он, улыбнувшись, видя по глазам что тот не злиться, а просто ещё переживает остатки эмоций, завёл вновь машину, плавно сворачивая на дорогу. Включил музыку, начав подпевать, на сей раз проезжая не так как привык, а медленней, периодически притормаживая. Да, эмоций от опасности стало меньше, но зато скелет рядом расслабился, пусть и плотно закрыл глаза, ещё и положив ладонь на его колено, чуть сжимая. Ради спокойствия родного можно и потерпеть, да и куда приятнее смотреть в горящие нежностью и уверенностью глаза, чем паникующие даже от лёгкого адреналина. Всё успеется.

***

      Спустя обещанный час они вновь завернули на обочину. Вышли, разминая ноги. Фарм открыл багажник, чтобы достать корзину с едой. Хоррор же крутился рядом, расспрашивая обо всём, что увидели на дороге.       По пути им встречались коровы. Не в загонах, как у них, а свободно гуляющих как у себя дома на трассах, где могут разъезжать машины. «Это же опасно!» — обеспокоенно тогда произнесли оглядываясь на вальяжно лежащих. Оказалось, что коровы делают это, спасаясь от сосущих кровь насекомых. Горячий асфальт отгоняет мух, так как те не выдерживают высоких температур и, соответственно, держатся от коров подальше. Также рассматривал водопад, что вытекал прямо из расщелины горы, подставив ладони под бьющие потоки, ощущая, как те с силой стучат по костям, опуская их вниз. И улыбался, пару раз, пока фермер доставал из багажника корзину, брызнув в него прохладной водой.       Ели стоя, доставая из багажника заранее сделанные сэндвичи и овощи. Проверили ещё раз мимоходом автотент, убедившись в том что ни одна тыква от езды лихача не выкатились, спасаясь. И наблюдали за тем, как облака плывут по небу, уже становясь ярче. И вдруг фермер, заметив одно пятнышко на горе, привлёк внимание скелета, увлечённо следившего за бегущим водопадом. — Смотри, ульи. — Уль… Ульи — протянул Хоррор, наклонив голову. В указанном направлении было какое-то светлое пятно. Строение, по типу маленького домика. Простой прямоугольник, окружённый зеленью. Новое слово, когда-то встречающееся в книгах, заинтересовало. Поэтому чуть боднул возлюбленного, прося так рассказать. — Там пчёлы живут — фермер, улыбнувшись, положил руку ему на плечо, потеревшись лбом о его висок — пушистые, чёрно-жёлтые, с тонкими крыльями насекомые. Они помогают растениям, деревьям и цветам, распространяя пыльцу, давая возможность расти и развиваться, повышая урожайность. Траву так же едят и животные. То есть без пчёл нам никуда — и задумался на миг, вспомнив о важной детали — а как в подземелье растут цветы, кто их опыляет? Ты говорил, что там не было насекомых.       Хоррор пожал плечами, делая ещё один укус на свежем персике, протянув сочный плод и фермеру. Тот тоже сделал укус, ощущая, как сок стёк вниз. Забавно, но алоглазый сам никогда не ронял ни капли сока, впиваясь, сразу же втягивая его как маленький вампир. Ох, как жаль, что фермер испачкал его. Ай яй, как невнимательно.       С чистой «благой целью» стереть персиковое безобразие, не преминул также чуть прикоснуться устами к чужим пальцам и запястью, стирая подтёки, хитро блеснув глазами. Обхватил ребро ладони устами, проведя по ним. В ответ тут же вспыхнули, но руку не оторвали, наблюдая, как поцелуи перешли уже на лучевую кость, перестав хоть проводить столь смущающе языком по руке, пуская разряды тока, почти невинно теперь целуя ладонь. Расслабился, большим пальцем погладив его по скуле. Наконец дар речи, вырванный от столь волнительных действий, вернулся к нему, и алоглазый смог ответить чуть подрагивающим голосом: — У нас всё работает за счёт ядра. Оно и поставляло все компоненты в почву. Но мухи у нас были — чуть сморщился — они приходили с мусором с поверхности. Однако долго не выживали, спустя день просто исчезая без необходимой им еды и температуры воздуха. По большей части жили их личинки, но и те надолго не задерживались. — Это интересно — перестал расцеловывать руки, просто взяв его ладони в свои, поглаживая их, встав перед ним — у вас всё продумано до мелочей. Это правда захватывает. Идеальная среда для каждого жителя, вентиляция и снабжение энергией. Просто превосходно. Но, если возвращаться к теме с пчёлами — он как-то хитро прищурился — они так же создают мёд. Он выглядит как жидкий янтарь, и такой сладкий — и, чуть усмехнувшись, оставил поцелуй на чужой скуле, ощущая так приятно чарующий аромат персика — почти как ты.       Вспыхнув вновь, скелет от смущения чуть подпихнул его в бок. Но вдруг неожиданно к нему прижались ещё ближе, чуть напирая, подхватили за бёдра и прежде, чем успели что-то понять — посадили в открытый багажник. И прильнули, горячо и жадно, к устам. Он соскучился за всё это время, когда видел его рядом, но редко мог коснуться, довольствуясь лишь его голосом и лёгким теплом. И сейчас хотел как следует вернуть утраченное.       Не ожидавший такого, Хоррор вцепился в его плечи, на миг потеряв равновесие, не ощущая землю под ногами. И удивлённо промычал, когда принялись целовать. Жарко, так приятно и с увлечением. Монстр тоже был в лёгком расстройстве, так как пусть это и было интересно — ехать далеко в новые места, всё же уже стало таким привычным и желанным их держание за руки и лёгкие поцелуи. И сейчас видел, что не он один изнемогал. Нетерпеливо, но так нежно и чувственно расцеловывал, как в последний раз, чтобы появились силы продолжить дорогу без терзающей и подогревающей недосягаемости. Поддался, обнимая, притягивая ближе. С трепетом ощущая чужую магическую плоть, прошедшую по зубам. Смутившись ещё сильнее, приоткрыл рот, растворяясь в столь редких, но с каждым разом всё более ненасытных поцелуях.       Поцелуи разжигают, показывая искренние намерения. Нежные прикосновения к скулам, расцеловывание личика — всё это отдавало приятным током, будоража, заставляя расплываться в улыбке. Нежность, искренняя преданность в этих прикосновениях, ласка, говорящая как искренне любят. И глубокий поцелуй. Жаркий, пьянящий, показывающий насколько желанен во всех смыслах любимый. Это как стремление показать, что они — едины, что теперь так близко, что они лишь друг для друга. Поцелуи вызывают головокружение, души бьются чаще от истинного, даже чуть запретного и яркого удовольствия, зрачки расширяются, время замирает, оставляя только ощущение того, как всё внутри сжимается от щемящих и сладких чувств.       И сейчас так же чувствуя лёгкий привкус пшеницы, колосок от которой судя по всем вновь пожёвывали до этого, видя горящие зеленью родные глаза, прижимаясь к тому, кто так жадно, но нежно притягивает, слыша лёгкий гул души, расслабился. Придвинулся ближе, обвив руками его спину, прикрыв глаза от удовольствия. Вкушал клокочущую внутри нежность к скелету. — Люблю тебя, мой милый — оторвались на миг, плавно проведя устами по шее, оставляя невесомый поцелуй, что позволял себе не так часто. Почувствовал, как дрогнули от мурашек, прошедшихся по костям от горячего дыхания что, признаться, сбило крышу, и, играючи, прикусил позвонок. — Ай! — впрочем, похоже, вполне ощутимо — Фарм! — хотя судя по тому, что вскрикнули не с болезненной ноткой, всё же и не особо были возмущены. Даже, как мило, ещё притянули к себе за плечи, обняв. — Прости, мой хороший — оторвался от шеи, только чтобы оставить ещё один слабый поцелуй на ключице, мягко проведя по ней, утыкаясь в неё лицом. Будто ненароком придвинувшись вплотную, обняв за поясницу.       В ответ уже сложили ноги перед ним, выставив небольшой барьер коленями. Хоррор не заметил того, что сделал это, мешая прикосновениям, а фермер отметил, и со вздохом оторвался от так манящих костей, от такого притягательного тепла и вкуса. Пока рано, раз тот ощущает себя не готовым к таким ласкам. Ничего, он потерпит. Очаровашка должен чувствовать себя хорошо, тянутся к нему так же. Его желания куда более важны, чем хотелки фермера.       И вдруг улыбнулся, смотря в лицо алоглазого. Провёл по скуле пальцем — и вновь неожиданно поднял. В него вцепились, чтобы не упасть, и скелет со смехом, пока ничего не предприняли, побежал к водопаду.       Всего через секунду пришло осознание того, где они окажутся, но было поздно.       Под весёлый смех зеленоглазого они были с ног до головы покрыты водой, стоя под струями природного источника. И получил слабый подзатыльник, ощущая, как его барабанят по плечам. Маленькая шалость, чтобы разбавить атмосферу и не оставить нотки неловкости.       Водопад тяжёлым потоком обрушился позади них, скрыв за плотной стеной, мелкими каплями стекая на уже измоченных прохладой скелетов. — Вот какого сена? Фарм — но недовольный тон не получилось сделать. Улыбался от проказы, покачал головой, но не сдерживая своего сменившегося с крайне смущённого на весёлый настрой. — Просто ты был разгорячён, вот и решился немного остудить ситуацию и добавить воды в наш диалог — улыбался так же, глядя в глаза. Прикоснулся своей переносицей к его, потеревшись, смотря в так притягивающе горящий закат в глазнице.       В ответ покачали головой, но не сумели обидеться. Прижались к нему, ощущая прохладу от прилипшей к костям одежды, и мягко боднули в плечо, поддавшись приласкавшей его спину ладони.       Тонкие струи, отошедшие от водопада, стекали на них, пронося приятные мурашки, добавляя нечто, что ощущалось как сокровенное, в это мгновение. Плотная водная стена скрывала их, оглушающий рокот не пропускал ни звука, закрывая в маленьком отдельном мирке. Приятно ласкающая вода создавала узоры на телах, будоража, добавляя новые нотки в уже невинные поцелуи.       На своеобразном привале они пробыли по меньшей мере час. Переоделись в сухую одежду, старую насквозь промокшую упаковав в отдельный пакет, пообещав себе высушить её уже в номере, собрали еду, взяв другие бутылки с холодной водой из переносного морозильника чтобы можно было остудиться в пути, и тронулись дальше. На этот раз Хоррор довольно обхватил скелета за лучевую кость, не мешая управлению при этом, и украдкой касался своих уст, ещё горящих от поцелуев. Что, впрочем, не осталось незамеченным ухмыляющимся фермером, получившим свою порцию ласки, едва не мурчащим от этого.

***

      На ярмарку в городок приехали после полудня. Первым делом завезли в специальный бокс прицеп, в котором весь товар взвесили и подписали бумаги о сохранности урожая. После встретились с организатором ярмарки, с которым фермер заранее договорился о лавке. Оказалось, не так просто получить разрешение на торговлю даже одной продукцией.       Места на самой ярмарке выдают в порядке очередности: кто раньше подал заявление, тому оно и предоставляется. Если не хватит мест, фермеров просто ставят в лист ожидания, а значит о торговле стоит договариваться задолго, приблизительно… Лишь только пойдёт молва о ярмарке. Также требовались документы, которые подтверждают личность, должность фермера, подтверждение того что имеет право выращивать что-то, так же предоставить результат осмотра овощей с лабораторным обследованием качества и безопасности продукции, и разрешение на торговлю. Это заняло достаточно много времени. Но Хоррор стоял рядом, слушал, запоминал информацию. Раз уж он решил остаться с любимым — нужно помогать во всём. Да, пока большая часть произносимого организатором для него как эльфийская речь, однако всё же нужно попробовать сосредоточиться, чтобы разбираться с этим.       После пары часов они наконец закончили. Поскольку на то, чтобы нанятые люди расставили лавки для овощей требуется время, решили прогуляться.       Ярмарка наполнена столькими звуками и запахами. Пока ещё было не так много людей, но уже раздавались отовсюду голоса. Чужие шаги, переговоры, смех и звук пересыпаемого и раскладываемого товара охватил всю улицу. Что-то вдалеке пролилось, кто-то рассмеялся с чужой шутки, издали крики веселья, но даже сквозь всю эту пелену было отчётливо слышно каждое переговаривание, что удивительно. Шум есть, даже громкий — но при этом слышны и иные малейшие отголоски. Музыка, приятная, звучала где-то вдалеке, создавая задорный настрой, подталкивая поддаться и взять то, что давно душа хотела, забыться и просто от души повеселиться в этом празднике. Запахи фруктов, сладостей, сыра и молока кружились, заманивали. Продавцы все как один широко и заразно улыбались, переговариваясь с подошедшими покупателями, но при этом не зазывали, помня о приличии, лишь выставляли продукцию в выгодном свете, чтобы самое привлекательное непременно вызвало интерес и остановились у лавки. Карусели, что были для посетителей, уже были включены, подмигивая подсветкой, украшенные преимущественно жёлтыми, красными и синими полосами, создавая образ детства. Воздушные шарики тут и там колыхались на тёплом ветру, издавая новые приятные звуки будто от приглушённых барабанов, настукивающих свой ритм. Сахарная вата, подобно розовой паутине, колыхалась будто языки пламени, умелыми руками накручивалась, приписывая образ некого фокусника продавцу, леденцы, к которым тянулись дети, расплывались сладким привкусом в самом воздухе казалось за много миль.       Казалось бы ты слышишь всё, каждое чужое слово, но при этом даже если прислушаешься — не разберёшь о чём речь, поскольку всё будто сложилось в одну переливающуюся разными нотами и интонациями мелодию. Тут и там лишь слышалось «спасибо» и «приходите снова», а так же крики веселья, звуки механизмов карусели, взрыв попкорна, жарящихся хот догов, бег детей от лавки к лавке, топот от копыт зверушек, коих привезли на ярмарку для соревнований, сливалось в один фон. Собственные шаги стали не слышны, заглушившись смехом от окружающих и восклицаниями.       Хоррор ещё в городе Папируса полюбовался лавками, однако глаза всё равно расширились от обилия красок и запахов. Но шум от стольких людей и монстров всё равно заставлял прижиматься к Фарму, пусть и при этом он вертел головой, рассматривая всё. Его обняли, положив руку на бок, и неспешно прогуливались, останавливаясь, лишь видел направленный взгляд любимого на что-то необычное, дабы тот всё разглядел. Он уже пригляделся к одной карусели, думая, как бы заманить туда возлюбленного.       Разные безделушки, как говорила Андайн, заманчиво поблёскивали на солнце, переливаясь всеми цветами. Сыр, сделанный своими руками, сиял будто снег, и был настолько огромным, что казалось не поместится за прилавком. Аромат сладостей, витающий в воздухе. Было как-то душно от стольких запахов, но при этом тут же тянет живот от желания всё испробовать. А странный звук, с которым карусель рассекает воздух, крутясь, вырывая громкий смех, хруст яблок в карамели. Бумажные флажки, что были развешены на всей территории, колыхаясь от ветра на верёвочке, привлекали, приковывали к себе взгляды.       Фермер, лишь только Хоррор остановился и начал рассматривать флажки и шарики, тут же отошёл, чтобы принести им яблоки в карамели. Сочные плоды не крупных алых яблок, что сияли на солнце будто от жидкого янтаря, лёгкий хруст сладкой, будто стеклянной корочки, что так восхитительно сочеталась с соком фрукта. Закрыв глаза от удовольствия, ни на миг не переставал смотреть во все стороны.       Начнём с лавок. Продукты тоже походили по цветовой гамме торжества, сияя жёлтыми, синими и алыми пятнами с примесью зелёного. Всё столь аккуратно разложено, вновь в кропотливо собранные пирамиды. Каждое название на крохотных табличках было выведено едва не каллиграфическим почерком. Товары источали свой аромат, иль же горели желтизной и белизной. Фигурки животных и растений из фарфора и стекла, аккуратные стопки книг, открытки, шары с достопримечательностями, игрушки для всех возрастов. Всё было так аккуратно уложено, создавая лишь своим видом эйфорию и эстетическое удовольствие порядком и цветовой гармонией.       Развлечения так же были, ибо даже торговцам нужно было отдыхать, не говоря уж о гостях или детях, которые не знали себя от счастья, утягивая за руку родителей и друзей ощутить всё то, что погружает в счастливое детство. Всевозможные тиры, карусели, фокусники, флажки и шарики. О, просто оглянитесь — и увидите, как запестрит в глазах от обилия красок. Вскружит голову подталкивающими к расслаблению цветами, задорными и подогревающими. Позвольте окунуться в то, что так разжигается внутри, пробуждая внутреннее дитя. Можно ведь прокатиться на колесе обозрения, иль же потерять голову на крутящихся подобно центрифуге аттракционах, что адреналином и общим криком вызывает такую улыбку, что и уста заболят. Вот отчего все здесь так улыбаются, обнажая верхние зубы — они просто не могут вернуть губы в изначальное положение.       Зверушки и растения, которых привезли на ярмарку, вызывают восхищение. То просто огромная свинка, сияющая чистотой из-за заботливо отмывших их хозяев, которая горделиво поглядывает на тебя в ответ, будто кивая, убеждая в том, что именно она королева, что получит синюю медаль-корону. То забавные утята, тут и там попискивающие и выглядывающие из корзины, забавно нахохлившиеся. Так и льнут к ласковым ладоням, покачивая рыжими клювиками. Цветы в огромных горшках, столь необычные расцветкой и большими бутонами, поражающие тем, что подобное чудо так разрослось, так ещё и манит своими пёстрыми лепестками или зелёными сочными листьями, которые периодически заботливо вытирают влажной тряпочкой, обрызгивая. Их запахом не насытишься, сколько бы не вдыхал. Или арбуз, что вырос просто огромным, казалось, от касания он тут же лопнет по швам, являя алое сердце, наполненное сладким соком.       А музыка, столь задорная и даже забавная? Она создаёт настрой на весь день. Под неё нескончаемо хочется кружиться, покуда ноги не начнут заплетаться. после просто охота улыбаться и качаться. Под неё не устаёшь, рвёшься к веселью с новыми силами, стоит лишь прислушаться.       Еда, столь разнообразная. Сладости, сочные, варёные и жаренные фрукты и овощи, фаст фуд. Маленькие фургончики с сахарной ватой и мороженным, с вкусно пахнущими хот догами и картошкой, варёная кукуруза просто в астрономических количествах, всеразличные вариации конфет и печенек, что кокетливо развешены в пластиковых упаковках на тонкой ниточке прямо над головами маленьких покупателей, соблазняя попробовать все вкусы. Да, они знают, что потом будут животики болеть и зубы нужно будет лечить, но это после. Как устоишь, когда прямо в нос идёт запах сахара, а этот леденец ну прямо всех твоих любимых цветов только лишь для тебя? А сахарная вата, что тает, стоит лишь прикоснуться к ней оставляя на языке приятный клубничный сироп, и которую делают волшебники, из-под рук которых, от их взмахов, появляются таинственные всполохи, и после те держат волшебные палочки, всего в пару движений накручивая огромный ком? О, мимо этого зрелища и взрослый не пройдёт.       После двух часов прогулки фермер ненавязчиво потянул их к изначальной точке. Тыкву уже начали разгружать, пока просто оставляя ящики. И именно их Фарм начал расставлять. Да, при желании можно так же как стоять и продавать свой товар, так и нанимать людей. Обычно студенты, желающие подзаработать, за определённую плату, пусть и небольшую, распродадут всё в скорейшее время. И они тут же порываются помогать раскладывать привезённое. Но это дело Фарм любил. Их, так сказать, сменщики были отпущены, дабы прогулялись, а пара же неспешно наполняла прилавки.       Фермер аккуратно укладывал тыкву, любуясь каждой, тряпочкой протирая чуть загрязнившиеся бока, оставляя рыжие привлекательные сияющие пятна. Огромные тыквы горделиво заняли весь прилавок, те что поменьше кокетливо выглядывали из плетённых корзин, выросшие разными формами тыквы подвешивались за носики, дабы со всех сторон могли пронаблюдать за диковинными изгибами. О, этот приятный сладковато-травянистый запах тут же заполнил собой воздух. Алоглазый, весело настукивая ритм на спелом овоще, тихо пел, привлекая этим скелета. И вот они уже вместе, качая головами и притопывая, пели о Хэллоуине, о Воллермане, о солнце, подзывая таким образом, сами того не ведая, покупателей.       Очарованные песнями, увидев столь ценные осенью рыжие пятна, тут же многие выстроились в огромную очередь. Не перебивая друг друга, общались, улыбаясь монстрам, нахваливая урожай и песни. И, переглядываясь, поочерёдно на счастье публики напевали громче, всё что помнили, столь трепетно и красиво. О, Хоррор на столько лет наговорился и наулыбался. Думал что будет опасаться такого количества живых людей и монстров, но все улыбались, весело шутили, и смеялись от каламбуров, что щедро сыпались от обоих. Всё было так по-тёплому.       Уже спустя пару часов лавки опустели, всё раскупили, весь прицеп и пару месяцев работы. Хоррор только и глазами моргал, удивляясь тому, как все для осеннего праздника скупают подчистую овощи. Даже странной формы тыковки забрали, радуясь тому, что видят в иной фигуре. — Ты был прав, в действительности все обожают Хэллоуин так, что собирают тыквы в больших количествах. И все они пойдут на украшения для столов? — Нет-нет, милый — его приобняли, рассчитываясь с последним покупателем, притянув к себе — так же готовятся тыквенные печеньки и пироги. Хотя… О, да что говорить — даже корзинки для конфет у детей часто вырезаны из тыкв. И у порога по меньшей мере минимум две тыквы. О, а ещё можно их прикрепить к чучелу, создав статую Джека. И… — о, это надолго. — Хэллоуин следовало назвать Пампкин, не так ли? — насмешливо протянули, и его потрепали по голове, потеревшись о скулу. — Быть может — поддели боком, и взяв за руку, вывели из-за прилавка — но, как я уже говорил, это очень выгодно — продавать это за пару недель до праздника. Только недавно приехали — а уже и домой можно возвратиться. — Но мы же не поедем сейчас? — c надеждой заглянул в глаза, не зная, что сложил бровки домиком, а зрачок расширился, в просящем, таком очаровательном жесте показывая то, что не желательно отказывать. Ему понравилось это место, и они ещё ничего не рассмотрели как следует! — Что ты, дорогой — улыбаясь, видя как на него смотрят, притянул к себе, развернув лицом, нежно проведя ладонью по скуле — на следующий день у нас запланирована выставка, помнишь? Сеньор помидор будет сильно раздосадован, если так и не покажется на сцене. — Ох, не покраснеет ли он от такого внимания? — в ответ так же улыбнулись, лукаво подмигнув, и услышал тихий смех, ласково приостанавливая. — Думаю он однозначно размякнет от подобного. — Однозначно, ловлю на слове .       Перебрасываясь каламбурами, стоя друг напротив друга, устроили едва не соревнование. Кто скажет шутку — поддевает чужую скулу переносицей. Вскоре это превратилось в постоянное потирание лицами, выглядело со стороны очаровательно.       Но вот, совсем скоро, уже изнемогая от смеха, смотрели друг другу в глаза, взявшись за руки. Хитро переглядывались, изредка бросая взгляды на проходящих мимо лавки монстров. Поддавшись порыву, уже шептались, как нечто сокровенное произнося уже не столь значимые предложения. Ощущали родное тепло, прижали скреплённые руки между ними, в районе груди. Поддались, медленно, неторопливо. Коснулись лишь едва устами, ощущая, как всё внутри подрагивает. — ¡Farm, amigo! ¡Cuántos años han pasado!  — вдруг раздался громкий голос совсем рядом, что заставил их вздрогнуть, а после мгновенно рассвирепеть, так что подошедшего уже взглядом тысячу раз послали — Lo siento, ¿es un mal momento? — нет-нет, тебе показалось. Вот именно сейчас нужно было подойти и прервать их.       Фарм вздохнул, чуть опустив их руки, однако же всё ещё держа их скрепленными, переплетёнными. — Nada, amigo mío, está bien — вдруг совершенно чётко, без малейшей запинки ответил скелет, всё же отпустив одну ладонь Хоррора, обняв за талию. — Что за фигня, Фарм? — для скелета же это всё было как диалог на марсианском — мы что-то нарушили? Здесь не принято проявлять так ярко чувства? — Не беспокойся, мой милый цветок, это просто мой старый друг. Он пришёл поздороваться. Не против, если мы с ним поболтаем? — он чуть кивнул подошедшему быку, давая понять, что нужно чуть подождать. — Конечно не против — он положил поверх его ладони свою — вы, похоже, давно не виделись. Мне стоит отойти, чтобы не мешать и не подслушивать? — О, не беспокойся, если хочешь — можешь остаться. У меня нет ничего, что стоило бы скрывать — и погладил его по боку, смотря в глаза. — Всё же, думаю, будет неприлично, если вы хотите поболтать — в ответ улыбнулись — я могу пока посмотреть сувениры для Альфис и Андайн, буду двигаться строго по правым рядам. Телефон если что с собой, звук работает — и, быстро поцеловав его в скулу, кивком головы попрощавшись с терпеливо их ждущим монстром, побежал в указанном направлении.       Нет, он не приревновал бы фермера. Тому нужно общение, так что с этим всё в порядке. Судя по взгляду быка — тот хотел бы обсудить многое. Так что он даст им время и возможность переговорить, и чтобы напрасно не слоняться меж рядов в ожидании — пока подберёт что-то для девушек.       Бык, с песочного цвета шкуркой, хитро и по-доброму улыбался, видя, как пара переговаривается, и после алоглазый побежал к первой же лавке с деревянными изделиями. И положил руку на плечо фермера, дружески обняв от всей испанской души. — Me alegro de verte después de tantos años. ¿Dónde has estado? ¿Y quién es ese joven encantador? — в голосе отчётливо было слышно любопытство. — Y me alegro de vernos — он так же широко, но уже искренне улыбался, похлопав его по спине — oh, yo estaba, digamos, en un lío conmigo mismo y no pensé que quería ir a otro lado otra vez — замялся он, не зная, стоит ли говорить о том, что едва не потерял все краски окружающей действительности, но не отмалчиваясь. Его друг становился слишком настойчивым, если чувствовал плохие чувства — y esta linda flor es mi amor, Horror — последнее он произнёс с лаской, увидев как тот уже указывал на что-то продавцу, и в ответ приветливо улыбались. Тут же засияло в улыбке и его лицо. Что не осталось незамеченным.       Немного поболтав, с полчаса, шаг за шагом всё же идя за алоглазым дабы не потерять его из виду, успели обсудить всё что происходило за пару лет. Фарм лишь сказал, что у него не было настроения для того, чтобы посещать ярмарки и подобные мероприятия. Собеседник рассказал о том, что всё ещё является владельцем ресторана где подаются самые жгучие традиционные испанские блюда, тонко намекнув, что был бы рад видеть его со спутником, и всё же расспросил, как скелеты встретились. Фарм, по продуманному с любимым сценарию, сказал что тот проезжал мимо их фермы, но у него сломался транспорт, и его на время приютили. Приютили так, что оба влюбились без памяти, вот и остались вместе. В ответ по-доброму рассмеялись. И будто мимоходом подметили, что у него глаза были с каждым годом становились всё тусклее, а сейчас сияют ярче чем свежая трава.       Это ещё раз натолкнуло на мысль о том, как сильно им повезло встретиться. В действительности всесильная судьба. Хоррору нужен был тот, кто примет его таким какой он есть, а ему был нужен тот, кто вдохнёт в него жизнь. Они дополняли друг друга, скрепляясь так, что исход мог быть только одним — их ничто не разъединит. Их души переплелись слишком крепко.       В конце бык от души пожал руку подошедшему алоглазому, а после другу, сказав фермеру беречь этот лучик и, передав им буклеты с адресом ресторана, сказав ещё раз, что был бы рад их видеть там, растворился в толпе.       Хоррор ещё с минуту смотрел в спину гиганту, наклонив голову вбок. Довольно забавно было видеть монстра такого вида. Интересно, а мог бы тот среагировать на красные глаза и ринуться в бой? Он читал людские книжки о корриде, на которой тренированные быки сражались с тореадорами. И о том, что те реагируют вовсе не на цвет, а на то, что мелькает перед их глазами, так как обучены атаковать всё, что движется. Иначе бы просто убегали от сражений.       Бредовые мысли тут же прервал фермер, что помахал пару раз перед глазами ладонями, возвращая в реальность. — Милый мой, всё хорошо? — в голосе было чистое беспокойство. — Ой, да, прости, отвлёкся. Подумал о том, что мой алый глаз мог бы сыграть плохую шутку с быком — и подмигнул, прикрыв один глаз, сосредоточив чужое внимание на горящий зрачок — так… Вы с ним познакомились на прошлой ярмарке? — О, прости — стушевался он, приобняв, поведя за собой к скамейке, чтобы немного передохнуть от многих часов стояния на ногах — это Фернандо, мы познакомились ещё много лет назад, когда были юнцами, тоже на ярмарке. Он тогда продавал сальса и гуакамоле с тако, я только стал заменой отца и пытался разобраться с тем, как завлечь покупателей. Он дал мне пару советов, обучил интересным трюкам. Испанский я выучил давно, просто от скуки. Бабушка очень любила смотреть испанские сериалы, я наслушался реплик с субтитрами, и вскоре начал переводить то, что произносили. Кстати — вдруг он хитро улыбнулся, прижав к своему боку прелесть — ты ему понравился. Он говорит, что ты зажёг во мне жизнь, прекрасный огненный цветок — уткнулся ему в висок, оставив тёплый поцелуй. — Нет, это ты дал возможность жить — немного помявшись, вдруг пересел к нему на колени, крепко обняв за шею, смотря в глаза — ты стал тем, кто дороже всех на свете, и кто горит подобно солнцу каждый день. С тобою я проснулся, ты согрел, и ты осветил весь мир — прикоснулся к нему в поцелуе, смелее, на чувствах, радуясь что из-за стоящей за деревом скамейки их не видно, чувственно поцеловал.       Его притянули к себе, огладив затылок и позвоночник, улыбаясь, целуя в ответ со всей нежностью, стараясь выразить так всю благодарность, всю свою любовь. Отрывался, зажмуриваясь от поцелуев в переносицу и скулы, и сам в ответ расцеловывал его лицо и ладони, подбородком оглаживая их, и утыкался в плечо, вдыхая запах, наслаждаясь каждым мигом, ощущением того, что его обнимает именно этот скелет. Его лишь очаровательный, ласковый и тёплый скелет. — Estoy ardiendo de sentimientos por ti — горячо прошептал ему на ухо, поцеловав в висок. — Ч-что это означает? — спросил Хоррор, тяжело дыша от щемящей ласки. — Это лишь то, что я сейчас думаю, мой милый огонёк. Ты почувствуешь, ми амор. Я просто безгранично люблю тебя, мой прекрасный. — И я тебя люблю, мой невероятный — прижался к его плечу лицом, улыбаясь, мягко когтя футболку, не зная, как выразить словами то, что тот стал ему дорог, и что лишь для него он открыл сердце, чтоб туда вошёл тёплый свет его души. Об одном лишь просит судьбу — пускай обойдёт расставанье.