***
Уже в номере они приняли душ, развесив наконец мокрую после водопада одежду на сушилку, и устало легли на постель. Фермер прижимал к груди Хоррора, тот уложил ладони на его рёбра, иногда перебирая пальцами чужие кости, не скрытые вновь футболкой, ощущая их гладкость. Сегодня он весь день ощущал горящее котлом смущение, что пусть и перебивали другие впечатления, всё же оставляя на задворках воспоминания о особых поцелуях. Он не знал, как себя вести в подобных ситуациях и уж жалел о том, что отвергал предложенную Альфис мангу или романтические книги Фарма. Может, в них он бы прочёл совет о том, что делать когда ты любишь, когда не против… Близости ещё и телом, не только душой, но не знаешь как подступиться, какое поведение будет считаться правильным и как не отпугнуть своим незнанием. Ему знакомы только случаи, когда отворачивались, видя слишком сильную зажатость или слишком сильную настойчивость. Так что понятия не имел, как показать, что ему не претят попытки возлюбленного, просто он понятия не имеет, что делать. Сегодняшний весь спектр эмоций из положительных до будоражащих напоминали послевкусием вино. Игристое, похожее даже на шампанское, оставляющее удовольствие и даже сытость. Приятная компания и нежность, разжигающаяся страсть, чувственные поцелуи, разделённые эмоции от чего-то действительно нового. Он взбудоражен, всем этим. И пока он ещё был опьянён, когда экстрим подбивал на нечто смелое — всё же рискнул. Тихо, убеждаясь, что Фарм пока не спит, а просто отдыхает рядом, позвал. — Милый? Скелет, услышав обращение, проморгался, отгоняя крупицы сна, и поцеловал любимого в макушку, прижавшись к ней переносицей, едва приоткрыв глаза. — Да, родной? — так же тихо спросил, прижимая его к себе крепче за плечо, погладив большим пальцем по затылку, расслабляя. — Ты… — голос предательски дрогнул, и он покрылся сильным румянцем, что не осталось незамеченным. И раскраснелся ещё больше, когда увидел взгляд, столь часто одариваемый, когда, как говорил фермер, им «любовались». Но это придало решимости — помнишь, ты однажды сделал мне масс… — он запнулся вновь, сглотнув, ощущая как просыпается жар в ключицах — массаж? — Ты хочешь повторить? — мигом проснулся скелет. Сон от возможного разрешения на новые прикосновения, повторение и закрепление привыкания, исчез, так как новая перспектива была куда желаннее. О, может, сегодня позволят даже чуть прикоснуться поцелуями к плечам или шее, что очень даже поможет расслабиться для дальнейшего шага? Или же он сможет повторить ту изученную карту, вспомнив все чувствительные точки? Так и знал, что нужно было купить какое-нибудь масло для массажа. Говорят, с ним всё куда приятнее. Хм… — Н-нет — тут же отрицательно покачал головой, привстав — то есть да, но… — внимательный взгляд ещё больше сбивал решимость. Но отступать было уже поздно. Не решится сейчас — не сумеет набраться смелости никогда — я хотел предложить массаж тебе. Ты вёз нас сюда, явно устал ещё больше — чуть быстрее проговорил, будто оправдывая своё желание так же прикоснуться, уменьшить стеснение — и я… Я… — бросало в мандраж. — Милый, дыши — зеленоглазый тут же положил ладонь на его скулу, чтобы сосредоточить внимание на своём лице, своём голосе, дабы перестали так нервничать, вторую руку обернув вокруг чужой спины — в этом нет ничего страшного. Не заставляй себя только потому, что это делал я. Я не тороплю тебя, мой хороший — поцеловал его в переносицу, ощущая, как сбилось чужое дыхание от волнения — мы будем двигаться дальше по отношениям ровно в том темпе, что будет приятнее нам обоим, хорошо? Пусть уйдут на привыкание даже годы — не заставляй себя. Я люблю тебя, прекрасный мой, и чувства могу проявлять не только в этом — выделил он, поняв, почему хотели предложить массаж, пойдя на поводу фермера в попытках сделать шаг навстречу к сближению. Рано, раз так опасается — Сегодня нам было хорошо, когда мы гуляли, когда держались за руки на аттракционах, когда мы разговаривали. Ты желанен для меня в любых смыслах, солнце, но твоё спокойствие важнее. Всё будет, главное не спешить, иначе это не принесёт нужного расслабления, понимаешь, цветочек мой? — нежно шептал он, выражая искренне свою позицию «неторопливости», показывая тем, что не требует прыгать выше головы и не заставлять себя поступать так, как не хотелось бы. Казалось, уже научился читать его мысли, понимая что скрывается под неловкими словами и движениями, потому столь быстро распознал причину данного поведения, ласково улыбаясь и целуя его. — Я хочу попробовать — упрямо покачали головой, твёрдо стоя на своём — ты уже сделал столько шагов ко мне. Если я не переступлю через этот порог смущения — всё дальнейшее будет бессмысленно — взял его ладонь в свою, прикусив на миг язык, положив ту на свою грудную клетку, в районе души — ты веришь мне, позволишь? Фарм колебался. С одной стороны он видел, как тот упрямо желал тоже идти вперёд, но и видел, что ещё не совсем готовы. Хотя решительность, с которой смотрели, чуть убеждала. Но отчего сейчас, столь сумбурно? Он вздохнул, сев на постель, потянув за собой и любимого. Вглядывался в глаза, ища истинные эмоции. Но ничего кроме смущения и надежды уже не находилось. Отголоски страха всё испортить сдвинулись назад, но не прячась за показным фоном. Да, он конечно же верил ему, но мысль о том, что Хоррору может не понравится, держали в уздах. Хотя он чуть обговорил с Андайн, как-то прознавшей о попытках, насчёт того, что к любви идут две стороны и будет неправильно, если он будет тормозить скелета, сам же делая шаги к нему. И вздохнул. Соглашаясь таким образом. — Тогда тебе тоже нужно успокоиться, хорошо? — и медленно, давая почувствовать, провёл по чужим ладоням, сидя напротив, вчитываясь в лицо, ища малейшие изменения. Посмотрел серьёзно, убеждая в том, что это необходимо и оспаривать нет смысла — упрётся, заботящийся монстр. Медленные, плавные поглаживания от кончиков пальцев до локтя. Прикосновения тыльными сторонами ладоней. Зеркальное чувственное повторение, нежные поцелуи и взгляды. Чуть выше, прикосновения к предплечьям. Пока простые, совсем лёгкие, почти невесомые, с целью только расслабить. Сплетали пальцы, прижимаясь, сидя непозволительно, когда-то, близко. Смотрели друг другу в глаза, массируя руки, пока дрожь у алоглазого не прошла полностью. Хоррор, первый коснувшись чужих плеч, чуть надавил, прося таким образом лечь, что послушно сделали, откинувшись на подушки. Зардевшись, склонился над ним, ещё взволнованно поглядывая. В ответ кивнули, ласково улыбнувшись, прикрыв глаза дабы не сбивать настрой пристальным взглядом. И чуть подтянули, когда нерешительно замерли, за бёдра, оглаживая их круговыми движениями. Сидящий сверху скелет, почувствовав под собой чужие кости, поджал ноги. Но не слез, устроившись почти на чужом тазу. И вытянул руки, упираясь ими в чужие плечи, не давая себя пока коснуться. Сейчас, только пусть даст время привыкнуть к новому близкому положению. Медленно, даже как-то невинно, то сжимал то разжимал пальцы, будто чуть сминая, помня, как делали в тот раз, чужие плечи. Вздохнул, поглядывая на лицо фермера, боясь что тот откроет глаза и он застынет, смутившись вновь. Но их поддерживающе не открывали, давая время на то чтобы собраться. Перебирая пальцами, всё же опустил глаза, смотря на то, как собственные ладони выглядят на широких костях. И застыл на мгновение, любуясь белоснежной поверхностью, гладкой, столь прекрасной, едва ли не сияющей. Без единого шрама крепкая грудная клетка, вздымающаяся столь трепетно. Провёл по ключице, рассматривая каждый изгиб, ощущая, как от этого начали подрагивать. Улыбнулся, уже не особо противясь, чувствуя, как чужие руки огладили позвоночник, и чуть навис, рассматривая ключицы, сияющую зеленью душу, что, оказывается, имела желтоватую окантовку. Чуть нажимая, перетёк на грудину, и обратно, ласково, прикасаясь то кончиками пальцев, то ладонями, будто втирая масло, выводил узоры на крепком теле. Залюбовался, всей ладонью, будто кисточкой, вывел линию, плавно заходящую за боковые части рёбер. Перетёк обратно на плечи, массируя, расслабляя их, слыша, как тихо выдохнули. Прикусил свои же уста, но уже чуть смелее разъединил пальцы, пробегаясь дробью по костям, чуть ниже склонился, опалив шею горячим дыханием, будоража. И большим пальцем огладил перекат плеч. Фарм понятия не имел, как тот умудрялся выполнять массаж так классно, что уже спустя пару минут растаял, хотя касались пока не особо чувствительных, казалось бы, мест — но надеялся на продолжение. Чуть огладил чужой позвоночник, приподнявшись, и когда тот понимающе привстал — перевернулся, предоставив к прикосновениям спину, млея от нежных прикосновений партнёра. Это восхитительно. Хоррор уже смелее сел на чужие бёдра, стараясь игнорировать позывы магии. Провёл плавную, с лёгким нажимом линию по чужому позвоночнику, задевая каждый изгиб и каждую косточку, ощущая, как прекрасно дрогнули. Подключил вторую руку, и, помня свою реакцию на это, чуть прилёг, будто невзначай, приятно давя на чужую спину, прикасаясь немыслимым образом желанно. Облизнул пересохшие уста, продолжая поглаживания, уходя в стороны, по бокам. Вновь одной ладонью, разъединяя и соединяя пальцы, создавая волну, сам едва не потерял себя от чувств вседозволенности, кружащей голову. Чужое тело было прекрасным. Крепким и ладным. Эти белые кости, по которым так восхитительно стекала вода, уже давно постыдно отзывались стуком души, вызывая восхищение. С любопытством, желая узнать как будут реагировать, сделал короткие поглаживания, сменяя одну руку за другой, проходясь по всем чувствительным точкам. Будто втирает что-то. Ох, как повезло ему, что Фарм терпеливый, иначе бы уже давно массаж стал более активным занятием. Знал бы он, какой котёл разжигает неуверенными, оттого и нежными, прикосновениями. Оставил поцелуй на чужой холке, пуская новый разряд будто от тока. Не решаясь прикасаться ниже, так и ласкал, слушая тихие выдохи, едва слышно усмехаясь. И совсем не ожидал того, что резко повернутся на бок, от чего он тихо ахнул, и уложат на кровать. И уже видя опьянённые зелёные глаза поддался, потянувшись навстречу, первым целуя его. Жарко и чувственно прикасаясь устами, обнимались. Фарм гладил его по позвоночнику до поясницы, Хоррор обводил его грудную клетку, вжимаясь в неё, ощущая всем телом чужое. В его плечо уткнулись, прижимая к себе, и он обнял его за лопатки, улыбнувшись тому, как любимый чуть покачивался, переживая остатки тёплой волны удовольствия. И сам млел от нежных поцелуев, горячо выдыхая. Лишь спустя многое время они чуть пришли в себя, уступив место горячей жадности усталости. Хоррор впервые лёг к нему спиной, доверчиво и не опасаясь своей неловкости от столь близко прижимающейся чужой грудной клетки, ощущая, как в него вжались, удобно подложив под его колени чужие, а руки обвили бок и груднину, полностью укрыв, нежно, всё так же не давяще. Будто крыльями. И сам чуть запрокинул голову, ощущая, как под неё положили подушку, чтобы не было дискомфорта, и как поцеловали лопатки, прижавшись к ним лицом, согревая. Одеяло укрыло, повторяя их силуэты, они прижимались крепко друг к другу, даже сквозь сон притягиваясь ближе, сохраняя произнесённое в тишине сопровождающее в сон искреннее «я люблю тебя». Шаг навстречу. Привыкание к прикосновениям уже с другой стороны, понимание того, что подобное нормально. Один полный шаг из трёх сделан.***
— Фарм, смотри — скелет, отбежавший чуть вперёд, восторженно указывал на что-то, напоминающее виноградное светлое вино, отчего-то находящееся в маленькой баночке. И нечто янтарное, такое забавное, в банке с медвежонком. И тёмно-коричневое, похожее на шоколад, только чуть прозрачное — что это? — Мёд, дорогой — фермер сыто улыбался до сих пор, неспеша следуя за чуть более взбудораженным любимым. И остановился рядом, положив руку на бок, рассматривая витрину. Не смотря на то что легли поздно, проснулись как всегда рано утром. Привыкли. Поэтому, помня что ярмарка открывается только через пару часов, полежали в постели, обсуждая планы на день и на ближайший праздник, после неспешно переоделись, и вышли на улицу, пешком пройдясь до ярмарки, благо та была недалеко, всего в пятнадцати минутах ходьбы вдоль дороги. Забавно было, когда Хоррор вдруг увидел интереснейшую машину. Обеспокоенно потянул его за рукав, указывая на неё: «Там из-под машины льётся вода! Вдруг она сломалась? Нужно срочно предупредить водителя!». В ответ беззлобно усмехнулись, погладив по голове и разъяснили «так и должно быть. Поливомоечная машина разбрызгивает воду, чтобы пыль от асфальта не витала в воздухе и покрытие дороги не плавилось от солнца», любуясь тем, как восхищённо поглядывают на технику. Всё же он так очарователен, когда узнаёт что-то новое. Сейчас они пока бродили по ярмарке. Чудо-помидор ещё покоился в их машине в холодильной сумке, чтобы не перезрел и не лопнул от тепла и солнца, потеряв презентабельный вид. Через несколько часов нужно будет его достать и положить на стол для конкурса, но сейчас ещё можно погулять. В данный момент они остановились у прилавка с мёдом. Там он смог уже наглядно показать любимому и пчёл, изображённых почти на каждой банке, и забавные, шестиугольной формы соты, и различные сорта мёда, чей цвет и вкус различаются из-за разных цветов и плодов. Им даже дали продегустировать их. Хоррору не понравились соты, сказав, что на вкус как простой воск от свечи. А вот мёд ему пришёлся по вкусу. Чуть приторный, но довольно интересный. Похожий на сахарный сироп, но при этом отдаёт неким привкусом, схожим с чаем. От его аромата ощутилось, как будто по горлу скатилась вода, столь приятная. А вот фермер, любуясь возлюбленным, вдруг предложенный на палочке мёд, незаметно от продавца, чуть размазал по своей ладони. И, лизнув, сморщился. Взял за руку скелета, отвёдя чуть в сторону. — Знаешь, настоящий мёд очень сладкий, он востребован теми, кто любит выпечку или натуральный чай, в который его добавляют. Поэтому на рынке стали появляться сахарные подделки, столь же не дешёвые, при этом не занимающие столько времени на приготовление. По сути это сахарный сироп, не отличительный по внешнему виду от мёда и совсем чуть различающийся по вкусу. И поэтому те, кто не хочет быть обманутыми, ищут отличия и способы раскусить ложь. К примеру… — он вытянул свою ладонь, взглядом прося вложить в неё чужую, и под удивлённый взгляд взял влажную салфетку из кармана, вытирая её, чтобы пыли не было, и после провёл палочкой по его костям, размазывая оставшийся мёд. Посмотрел на реакцию, усмехнувшись, увидев ошарашенное лицо и выпученные глаза. — Первый способ — ощутить сахарные крупинки. Как бы тщательно не размешивали сироп — тот всё равно со временем собирается в кристалики. Продавцы для обмана используют деревянные палочки или бумажные вырезки. Да, это так же для того чтобы как-то передать мёд для дегустации, однако же мешает ощутить правдивый вкус и почувствовать — подделка это или натуральный продукт, поскольку крупинки на шершавой поверхности совсем не ощутимы. Попробуй сейчас чуть размазать мёд по косточкам и после лизни. Алоглазый чуть наклонил голову вбок — вдруг разыгрывают? — но послушно вытянул язык. Чуть размазал мёд, облизываясь от вкуса, и после вновь провёл по своей ладони. И тут же удивлённо вскинулся, посмотрев на фермера. Тот улыбнулся, до этого внимательно наблюдая за экспериментом, хитро подмигнув. Теперь, когда мёд равномерно покрывал поверхность, можно было ощутить крохотные крупинки, будто песок. Подделка! — Вот-вот — провёл по его скуле ладонью, стараясь игнорировать жар, появившийся от слишком уж плавных движений чужого языка. Ох, наверное сейчас тот полностью пропах мёдом и уста должны быть на вкус сладкими. Он может сейчас затащить его за дерево и расцеловать? Так, не сейчас, держи себя в руках, не переусердствуй — именно поэтому мы ушли. Да, там может быть не весь мёд ненатуральный, но всё же поищем ещё одну лавку и возьмём пару ведёрок мёда и для нас, и для девчонок. Может и для Тори прихватим, сорванцы любят панкейки с ним — и на кивок прикрыл глаза, любуясь алым закатом в его зрачке — так же второй способ — это проверка с помощью воды. Сейчас его сложно провести, так как ходить с стаканом холодной воды неудобно, но объяснить объясню. Дома покажу этот эксперимент. Итак. Мы берём стакан холодной воды и добавляем совсем чуть-чуть мёда, чтобы он плавал на поверхности. И наблюдаем. Меньше чем через минуту он станет собираться в форму сот. В природе он так и выглядит, так что оказавшись в холодной среде тут же формирует подобный узор. Подделка или разбавленный мёд так не может. — Ого! — Хоррор, похоже, уже начал отсчёт тех часов, когда они придут домой и проведут эксперимент — это интересно! А откуда ты знаешь об этом? — Был однажды проездом у одного пасечника. Это тот, кто и держит пчёл в ульях, и собирает мёд. Он показал мне как собирать мёд, рассказал о разных сортах и как их производят, а так же продемонстрировал разницу между подделками, что он купил ради интереса на другой ярмарке. Могу рассказать чуть больше, если хочешь — впрочем, судя по зажёгшимся глазам, он знал что ответят. — Да! — тут же кивнули, смотря в глаза, приготовившись к увлекательному рассказу. Фарм объяснял всегда интересно и подробно. Но не рассказывал новое как лекцию. Простыми словами, красочно, так чтобы не оставалось недопонимания. Хоррор часто его слушал едва ли не с открытым ртом, ловя каждое слово. Так они нашли продавца, проверив так же незаметно мёд, и Хоррор уже сам первый сказал, что эта продукция натуральная. Купили шесть вёдер, из которых они перельют купленное дома в небольшие баночки. Быстро донесли всё до машины и осторожно вытащили помидор. К восторгу Хоррора он налился, став визуально ещё больше за счёт дозревшей мякоти. И понёс его как золотой слиток — с гордо поднятой головой, прижимая к себе, будто обнимая. Фарм было предложил корзину, но видя как в овощ вцепились — отступил, с улыбкой шагая рядом, смотря на сосредоточенное лицо. Овощ по весу составлял всего пять килограммов и был диаметром восемьдесят пять сантиметров, но это было крайне много. На ярмарке гигантских овощей были расположены столы, где каждый показывал свое выращенное сокровище, а подле них уже собралась толпа зевак, восторженно обсуждающих увиденное. Огромная капуста, что листьями закрыла почти весь стол. Тыква, которая вполне сойдёт за карету для детей. Кабачок, заходящий за края стола. Хоррор, осматривая чужие овощи, как-то стушевался. — У них они больше — кивнул в сторону других фермеров. Продолжил протирать тряпочкой поверхность помидора до блеска. Поджал губы. — Милый, судят не по тому, у какого овоща больше длина сравнительно с другими. У каждого овоща есть своя норма длины и веса и именно по ней вычисляют разницу, которую удалось достичь, выращивая чудо-овощ. Эту разницу сравнивают, опять же, относительно нормы, и именно так выбирают победителей. Логично что кабачок будет длиннее огурца или что арбуз будет ниже чем тыква. Всё в порядке, подождём судей — оставил быстрый поцелуй на скуле, переплетя пальцы — да и даже если не выиграем — хоть помидор останется у нас. И на ярмарку съездили, тыкву продали. Ничто не испортит нам настроение, да, хороший мой? — о, как он любит подчёркивать то, что это сокровище лишь его. В ответ кивнули. В действительности — что с того, если они не выиграют? Они вполне прекрасно провели вчерашний день, не зря, и пусть не будет высшее место — впечатления сохранятся. И так же можно рассмотреть чужой урожай, обсуждая то, как фермеры старались. Даже когда пришла комиссия — алоглазый не потерял улыбки, обсуждая с любимым дальнейшие планы. Судьи придирчиво осмотрели каждый овощ. Улыбались участникам, хваля за старания и спрашивая, какие прикормки добавляли. Проверяли с помощью специальных приборов уровень радиации и иных вредных компонентов, которые появлялись при случаях химической добавки «витаминов роста», что были запрещены. Так пару участников исключили за эти пункты. Некоторых заставили сделать разрез. Оказалось, что один участник под видом огурца пронёс кабачок, а другой заместо редиса вырастил окрашенную в алый репку. Но вот, момент, который так ждал алоглазый скелет. Сейчас, сейчас скажут результаты и он сможет сделать укус. У небольшой сцены, отведённой для этого конкурса, уже собрались судьи, обговаривающие решение. Слишком долго отчего-то. Пару раз подходили к ним и к участнику с капустой, проверяли вновь и снова обсуждали. И вдруг под удивлённый взгляд Фарма и не понимающий Хоррора достали две синие ленты. Второй уже знал, что означает каждый цвет. Синий — первое место. Алый — второе. Зелёный — третье. Но разве могут выиграть сразу двое? О, скорее всего победит тот с тыквой и второй с капустой, уж больно огромные овощи. Вот, стол едва ли не трещит от веса. Интересно, их продадут или тоже сделают укус, лишь получат разрешение? — Пришло время объявить сегодняшних победителей — постучав пару раз по микрофону, задорно проговорила судья, что держал лист на раскрашенном в жёлтый планшете, белозубой улыбкой подзывая к себе — итак, участники номер 3 — о, какое совпадение — третье место! — под аплодисменты гордые этим монстры прикрепили ленту к кабачку, любовно похлопав его по звонкому боку. Алоглазый им улыбнулся, ободряюще — участник номер десять — второе место — хмурый монстр под аплодисменты прикрепил свою ленту к тыкве. Хоррор уже потерял надежду, но его обняли, показав взглядом на помидор, напоминая об обещании — внимание, дамы и господа! У нас два победителя! Было сложно отобрать их, но ваши старания не могли пройти зазря. Итак, первые места получают участник номер пять и участники номер семь! Поздравляю, ребята — искренне улыбался, под удивлённые и не ожидавшие подобного взгляды передавая ленты. Синие, с первым местом. Но ведь… Два победителя? Фарм с улыбкой прикрепил приз на алый бок овоща, и незаметно отрезал ножичком кусочек, передав его облизывающемуся возлюбленному. Тот с удовольствием съел половину протянутого, и передал вторую часть ему. Оказался на вкус, как и ожидалось, таким сладким! Запретный плод, всегда желанный, был восхитительным! Ароматным, нежным, и теперь душа благодарно ухала, дождавшись. Через некоторое время после объявления победителей парней позвали забрать денежный приз и грамоту, что знатно повысит статус фермы и привлечёт ещё больших покупателей. Хоррор решил остаться рядом с овощем, так сказать, охранять и вкушать плоды трудов. Проводил взглядом скелета, запоминая, куда он пошёл, на всякий случай, взял в руки ленту. Атлас приятно ощущался, жёлтая цифра «1» сияла на золотом фоне, подобно солнцу в облаках. Красивая. Хотя и зелёная и красная лента очаровательно сияют, и, вроде, другие ничуть не обиделись, лишь подходя друг к другу и любуясь, шутя и по-доброму смеясь. К нему тоже пару раз подходили и он с улыбкой предлагал кусочки, давая распробовать. Не прочь поделиться этим прекрасным вкусом. И вдруг к нему, когда все разошлись, мнясь и оглядываясь по сторонам, подошёл ребёнок. И под добрым взглядом стушевался, прижимая к себе руки, боязливо. Это встревожило скелета, и он подошёл ближе, присев, чтобы заглянуть в отведённые глаза. — Малютка, что-то случилось? — он пока не рискнул его касаться, не зная как на это отреагируют, ведь не всем нравятся прикосновения незнакомцев, но и стоять в стороне не хотел. Теперь он мог получше рассмотреть лицо маленького козлёнка с едва прорезавшимися рожками. — Моему отцу нужна помощь — чуть жалостливо проблеял он, и, увидев, что обеспокоенно оглянулись, указал вдаль, в сторону палаток — он там, ему плохо. Вы выглядите хорошим, можете ему помочь? — бедный, не знал для чего на самом деле отец наказал ему позвать именно этого монстра. Попросив того постоять у стола и если что указать фермеру, куда он пошёл — поспешил к указанному направлению. Заглянул за палатки — там оказались небольшие домки с подворотней. Сюда ребёнок и вытянул пальчик. Не особо далеко. Хм… Может стоило позвать кого-то привести медиков? Нет, уже нет на это времени. Взволнованный, он поспешно прошёл вглубь, во тьму между зданиями. Здесь звуки веселья с ярмарки будто разом затихли, оставив только оглушающе пищащую тишину. Отчего-то душа заухала, требуя развернуться и уйти. Но уже привыкнув к мирной жизни, заслуга того фермера, отбросил все сомнения и чутьё прочь, вслушиваясь, ожидая услышать хотя бы хриплое от боли дыхание. — Здесь кто-нибудь есть? — позвал он громко, разрушая тишину — ваше дитя сообщило, что вам нездоровится. Пожалуйста, дайте знак, чтобы я сумел вас найти. Но как он был не шёл вглубь, дойдя до тупика — так никого и не обнаружил. Непонимающе сведя брови, он развернулся. Чтобы в следующую секунду его со всей силы толкнули к стене. Так, что спина незамедлительно прострелила болью. Чужие лапы, не дав опомниться, схватили за шею и вновь ударили о стену. Жёсткая штукатурка оцарапала череп и алоглазый зашипел, схватившись за чужую руку, зло, чуть дезориентировано от первой вспышки перед глазами, посмотрев на напавшего. Взрослый козёл смирял его ненавидящим взглядом. Сжал зубы, будто сдерживаясь чтобы ими не вцепиться в чужую шею и банально не растерзать. — У меня, сволочь, всё лето ушло на грёбаный томат, и тут приходит калека и получает первое место с моими, чёрт тебя дери, деньгами! — оторвал мелкого по сравнению с ним монстра от стены и снова ударив — верни мои деньги, придурок, иначе себя с асфальта не соскребёшь. Но в ответ лишь зло зарычали. И вдруг, совершенно дико, в руку вцепились острыми клыками. Не ожидавший такого, он на миг ослабил хватку. И в от же миг его предплечье схватили и со всей силы, не жалея, вывернули. Раздался крик боли, и Хоррор, от просыпающейся ярости из-за обмана и своей глупости, прыгнул на его спину, не растеряв, к счастью, за те месяцы мира своих способностей, развернувшись и оттолкнувшись от стены, ударив обеими ногами в спину, в болезненную точку. Тело качнулось, и с грохотом упало на земь. — Скотина — прошипели, согнувшись от боли. — Не я первый напал — холодно ответили на оскорбление, сделав пару шагов в сторону выхода, но не поворачиваясь спиной к нему — Жаль, что ваш сын получил такого скверного отца. Надеюсь хоть мать у него нормальная — он умом понимал, что ребёнок не виноват, но не мог убедить себя, что тот ничего не знал о ловушке. Придурок, повёлся как пятилетка, а ведь раньше никакие капканы не брали. Наивный, слишком привыкший к тому, что вокруг по большей части одни добряки, а не предатели на каждом шагу, что готовы вонзить нож в спину. Забылся в этой чудной сказке. Уже хотел уйти из подворотни, горестно вздохнув. Но вдруг увидел, как свет из выхода загородили ещё три фигуры. А вот это уже не так весело. Человек и два монстра, дружки лежащего, поняли что что-то пошло не так, услышав болезненный крик знакомого голоса, а не чужого. И, с битами наперевес, решили помочь свершиться «правосудию». Но хоть эти умнее были, морды свои скрыли за масками, чтобы не опознали в случае побега. Или если скелет выживет и сумеет рассказать кому-то о случившемся. Единственное, что у Хоррора было из оружия — это он сам. Его ловкость и сила, что появилась из-за жизни хищника. Нет, это не он заперт с придурками. Это они заперты с ним. Глупцы, ещё не знают, что в мелком по сравнению с ними теле куда больше силы. Рыча, грозно и гортанно, уже этим произвёл пугающее впечатление. И, не медля, всё равно не чаи будет с ними распивать, бросился на первого. Он сражался, стойко, помня правило своего мира, позволяя алой пелене перед глазами одержать вверх, сделав его неуправляемой машиной. Отключился, позволив инстинктам вести себя. Они не ошибутся. Отчаянно дрался, понемногу пытаясь пробраться к выходу, не сдерживаясь. Бил кулаками, перепрыгивал, изгибался. На него замахнулись битой, сделав косой удар сверху-влево-вниз, от чего он отпрыгнул. Хоррор плавно проскользнул под следующим ударом, шедшим строго в сторону, сделав шаг чуть дальше, а затем пригнулся, совершив это плавно, чтобы сохранить силу для дальнейшего. Следующим был прямой удар сверху-вниз, и он прыгнул, уйдя от этого, услышав стук биты о землю, громкий и скрежащий. И, не жалея не ожидавшего такой силы в чужих ногах, просто прошёлся по чужой холке, под небольшим, но всё же значимым весом заставив упасть на землю, и приземлился, чуть поскользнувшись, приняв новую стойку, оперевшись ладонью о пол, едва не сев на согнутую одну ногу в колене, а другую отставив. Приподнялся быстро, но так же по-своему грациозно. Будто танцевал. Сохранял подобным образом силу. Взял чужую биту и встретил удар от другого монстра, скрестив оружие. И зарычал в чужое лицо. Сзади человек ударил его, косо, по спине, но это было проигнорировано, перетерпел, чтобы силой оттолкнуть стоящего спереди, и создав таким образом покачивание, ушёл в сторону, давая двум тупым лбам соприкоснуться. Но остальные два остолопа пришли в себя. Приготовили биты, с странными шипами, не обещавшими ничего хорошего для костей. И вдруг сзади ощутилось нечто странное. Тело забилось прежде, чем он что-то осознал. Его банально ударили шокером, странным, выстреливающим вдаль. Тело затряслось, и удар тут же пришёлся по рёбрам, заставив осесть. Хоррор потряс головой, стараясь прийти в себя. Поймал биту руками, удерживая, пока вторая с размаху пыталась должного быть дезориентированного скелета ударить прямо по голове. Смертельно. Похоже, он их не на шутку разозлил, если те рассвирепели и готовы были пойти на убийство. Чуть перекатился, ощутив, впрочем, как тут же на позвоночник нажали ногой. Выгнулся, подобно змее, стараясь выскользнуть. Но новый удар тока заставил кости вновь болезненно свести. И снова. И ещё раз. Кажется, его тошнит. Голова закружилась. Тело напряглось, будто в спазме, не давая перебороть нарастающую беспомощность. Он слышал, как эти придурки смеялись, нажимая на бесящую игрушку, направляя всё больший разряд тока, развлекаясь. И пытался выбраться, но с каждым подобным ударом всё сильнее подступала темнота. Вдруг смех стих. Вместо этого послышался странный металлический скрежет и крик боли. Мучения прекратились. Коря себя за слабость, широко раскрытыми от тока глазами, как был — лёжа, смотрел на того, кого ждал, но боялся увидеть. Не хотел чтобы тот оказался здесь, в опасности. Даже не представляя, что её будет нести именно пришедший. Напавшие на него лежали на земле, каждый с какой-то сломанной конечностью. Под мусорным баком, что был ростом с алоглазого. И Фарм, стоящий в самом начале переулка. Взбешённый. Глаза цвета зелени сияли даже ярче, чем ядовито-зелёным цветом. Он сжал зубы в оскале, зло смотря на обидчиков. И рычал, подобно разъярённому льву, оглушая всех. От него исходила смертоносными плющами открытая угроза. — За то, что вы посмели его коснуться — рокотал его голос, отражаясь от стен. Поступью, громкой, подошёл к лежащим — вас ожидает ужасное время. Сзади скелета уже собрались охранники данного мероприятия. Они стремительно обошли его. Кто-то сразу же взял под прицел виновных, кто-то бросился к Хоррору, пока не решаясь его поднимать, вдруг найдутся травмы. А один пытался успокоить проснувшуюся фурию внутри всегда спокойного обычно скелета. Впрочем, безуспешно. Спас от кровавой расправы обидчиков, что сулил всем своим видом фермер, сам потерпевший. Уже сделавший шаги в сторону покалеченных, с целью сломать им ещё что-то или засунуть в дальнее место очаровательные биты с шипами, был остановлен, лишь стоило взглянуть на закрывшего глаза. Мгновенно зрачки стали чуть темнее на оттенок, приближаясь к норме. Страх отогнал слепую ярость. — Хоррор — он мгновенно оказался возле проверявших его состояние врачей. Те приподняли футболку, осматривая на наличие трещин рёбра. И испуганно убрали руки, увидев, как алая дымка собралась возле маленьких сколов. Фарм же чуть отодвинул застывших, приподняв побитого. Прислонился к груди, слыша стук души, и взволнованно осматривал то, как алая дымка постепенно втягивается обратно в сердечко. Глаз чуть приоткрылся. На него уже чуть более осмысленно посмотрели, поняв, кто его держит — и расслабился, прижавшись к груди, переживая остатки боли от шокера. По голове успокаивающе погладили, обняв, бросив новый испепеляющий взгляд на монстров. Как оказалось — он пришёл спустя две минуты после того, как скелет ушёл. Встретил по пути Фернандо, начав с ним обговаривать предложение быка продать половину помидора для ресторана, и решив узнать, разрешает ли то сделать алоглазый, вместе подошли к столу. Там его ждал ребёнок, играющий под столом, на том самом месте, где должен был дожидаться вовсю перепачканный помидором скелет. И по итогу чудо-малыш показал в строну подворотни, передав то же, что и ранее согласившемуся помочь. Бык заподозрив неладное, позвал охранников, а фермер же на всей скорости бросился в указанном направлении. Там, к его ужасу, увидел четверых парней, что направляли на лежащего на земле приборы с длинными висящими проводами, по которым с рычащим звуком спускался ток. И к ярости от уже чудовищной картины увидел в комочке, лежащем под ногами глумящихся, свою пару. Ярость, горючая, прожигающая подобно кислоте всё тело, заполнила его душу. Зрачки, судя по ощущениям, опасно сузились. Первой же мыслью стало просто подойти и по одному скрутить им шеи. И, поддавшись порыву отомстить за то, что кто-то смеет причинять боль возлюбленному, не зная как, сумел поднять мусорный бак, весивший больше чем он сам, бросив его в веселящихся. Снёс с ног, сломав тяжестью снаряда пару костей, и пребывал в таком бешенстве, котором никогда ранее не был. Рычал, шипел, и надвигался подобно грозовой туче, сулящей все муки мира. На счастье камикадзе-преступников, иначе не назовёшь тех, кто тронул его сокровище, Хоррор сильно не пострадал, и сумел остановить от непоправимого скелета, вцепившись в него так, что и не оторвёшь, когда увидели направление взгляда. Врачи осмотрели ещё раз потерпевшего, когда вывели его на свет. Зрачки не затухали, организм, пока пусть и заторможенно после шока, на раздражители так же реагировал, череп не разбился. Фермеру даже пришлось долго убеждать, что та дыра была до инциндента и, нет, её перевязывать бесполезно. Он был… В порядке. Разве что пришлось обработать потёртости, но и те начали быстро заживать благодаря решимости в душе. Ребёнка того козла забрала мама, сорвавшаяся с работы. Её отпустили за счёт алиби и того, что не является свидетелем. Фарму было плевать, куда увезли напавших. Сколько им грозит за нанесение телесных повреждений, что у кого было не так в жизни раз они пошли не по тому пути, хах. Впервые это всё стало не интересно, не горел желанием помочь. Куда важнее был лежащий у него на груди и сидящий на его коленях скелет, что всё ещё не разжимал хватки, вцепившись в его футболку и прячущийся в его плече от тех, кто подходил с вопросами о произошедшем. Буркнул один раз про то, что ребёнок позвал его помочь отцу — и затих, клычками пожёвывая воротник чужой футболки. Стараясь не дырявить, но вкушая родной запах — успокаивался. Фарм же всё ещё ощущал, как из горла идёт клокотание, а душа странно подрагивает, будто слишком сильно зарядившись энергией, и ревниво прижимал к себе отдыхающего от драки. Фернандо пытался их как-то отвлечь, но увидев, что друг пока не готов взаимодействовать с социумом и слишком странно следил за движением каждого — просто провёл их до номера, разобравшись с машиной, столом и документами. Помидор он привёз к ним в номер, стараясь лишний раз пока не трогать ещё взбешённого друга. Те, кто хоть раз ощущал дикую ярость знают, как это странно — приходить в себя после подобной вспышки. Когда нужно было переключиться с режима «бей» на «спокойствие», что становилось почти нереальной задачей. Когда кулаки сжимаются, в груди ощущается жар и кислота, когда из горла готов вырваться дикий рык, и ты не можешь оторвать взгляд от противника, ощущая болезненное желание как можно сильнее ударить, втоптать в грязь как словами так и кулаками, а тебе нужно успокоить тот пожар в груди и, скажем так, пригладить шёрстку. Унять гнев. Отдельная песня — когда навредили твоим родным. О, это особенно жестокий момент. Тогда отключается малейшее сожаление. Каким бы ты не был пацифистом — руки тянутся к чужой шее, чтобы её так же по-мирному пожать, желательно до хруста. Конечно же, это относится к физическим издевательствам над родными. Если морально причиняют боль — ты так же хочешь уничтожить соперника изнутри, пустить корни саморазрушения. И ехидно смотреть на то, как те тоже ощущаю подобную причинённую боль. Фарм знал, что он сломал им пару костей. Одному руку, второму пару рёбер, два других остались со сломанными ногами. Но ощущал ли он сожаление? Нет. Как бы он не жалел других, как не пытался оправдать — эти сволочи не из тех, кто может заслужить прощение. Они не желали остановиться. Они издевались над беспомощным. И он бы сделал это ещё раз, ибо угрызений совести не возникло. Он когда-то в далёком юношестве избил одного парнишку. Тот напал первым, но фермер мог попытаться остановить его, не поддаваться на провокацию как бы не были болезненны чужие слова и пинки. По итогу у мальчика выбиты коренные зубы и рассечена губа так, что остался шрам. У самого зеленоглазого были лишь стёрты костяшки. Он до сих пор не может вспомнить, из-за чего возникла драка. Но прекрасно помнит взгляд напуганного, плачущего, молящего прекратить такого же как и он ребёнка. Тогда он ужаснулся, провёл его до больницы и получил наказание от отца, не пытаясь себя оправдать. Ведь не прекратил препирательство, а значит правда заслужил того, что его считают виновным. С тех пор каждый раз, когда ощущает злость — перед глазами, как его совесть, возникает образ напуганного мальчика. Это помогало глушить весь гнев, принимать иногда удары, но зато он обучился останавливать словами. Сожаление грызёт постоянно, когда видит чужие слёзы. Но на сей раз… Переведя ещё горящие от не утихнувшей до конца ярости глаза на спящего, вздохнул. Хоррор по прибытию в номер сразу направился в душ, чтобы смыть с себя пыль, пытаясь так же сокрыть все оставшиеся потёртости. Но все ранки заметили, обработали и уложили чужую голову к себе на колени, для успокоения включив телевизор, гладя его по боку. И сопроводили в сон, неотрывно смотря на чужое лицо, вспомнив, как видел там, в подворотне, промелькнувшую в глазах боль. Ему было страшно, но алоглазый пытался этого не показать. Если бы Фермер не изучил его хорошо — не заметил бы этой эмоции. Но он видел, и это пробудило в нём ярость. Вид того, как родной ему находится под чужим сапогом, что вдавливает в землю. Как смеются над страданиями… — Никто тебя никогда больше не обидит — чуть склонился, оставив нежный, долгий поцелуй на его скуле — я смогу тебя защитить. Больше не на миг не отойду, буду всюду сопровождать, мой милый. А тех, кто посмеет тебя тронуть — глаз вновь опасно зажёгся ядовитым сиянием — я сотру в прах. Никто не смеет обижать тебя — пообещал, закрепляя своё слово новым поцелуем. И притянул одеяло, укрыв спящего, погладив его по голове — не волнуйся, ты будешь в безопасности, моя любовь. Я сделаю всё, чтобы ты был счастлив. Он не побоится выступить хоть против всей чёртовой Мультивселенной. Если кто-то посмеет даже подумать о том, чтобы замахнуться на Хоррора — он не побоится использовать всю свою силу. Защитит, сбережёт этот лучик.***
— Entonces, si no fuera por la pistola eléctrica, ¿podría vencer a cuatro a la vez? — восхищённо уточнил Фернандо, неверяще смотря на, казалось, хрупкого скелета напротив. — Había una cámara, un video para el examen. Honestamente, luchó como un verdadero Samurai o como alguien mágico — кивнул он, так же поглядывая на вовсю разговаривающего с другим собеседником, ласково улыбнувшись — Como, esquivó todos los golpes y logró hacer todo como si en el baile, sin problemas. — Es admirable — бык улыбнулся, чуть сжав руку своей возлюбленной, прижимая её к себе. Ресторан, в котором решили отужинать по предложению быка, был по большей части в испанском стиле. Лакированный пол из тёмного дерева, чуть темнее на оттенок столы. Сидушки на стульях обиты алым бархатом. Алого цвета потолок, что украшен узором из ромбов и лоз винограда. Зал освещали лампы с тускло-желтоватый светом. Отовсюду слышались разговоры, чуть приглушённые, не перебивая нежную классическую музыку из оперы Кармен (любимая у хозяинов заведения). Чувствовалась некая домашняя, но при этом неповторимая приятельская атмосфера в этом месте. Подходящая музыка, расположение столиков на удобном расстоянии, чтобы клиенты ощущали себя комфортно, удобные сидения, приятные глазу узоры, и вкусная, домашняя еда. Кстати о домашней еде. Фермер передал ему предложение быка продать овощ для создания новых блюд. И удивился, получив положительный ответ, не отстаивая «прелесть». Алоглазый лишь пожал плечами на непонимание, отметив, что по приезду домой весь вкус пропадёт, а так хоть на благое дело пойдёт. На радостях из частицы этого помидора и сделали острый соус. Довольно забавно так же, что те, кто любит готовить действительно вкусные блюда — выбирают строго помидоры, а не томаты. Вкус куда лучше, и при жарке остаётся запах свежих овощей, а не залежавшейся массы, отдалённо напоминающей пережаренные помидоры. Фернандо и его спутница постарались на славу, добавляя в меню все рецепты из знакомых им с детства блюд, давая любителям разных кухонь вкусить нечто новое, и при этом сохранить остатки традиций, не ведясь на поводу у моды искривлять всё так, чтобы выглядело лишь внешне красиво, порой не задумываясь о сочетаниях блюд и нотках аромата. И бык не стыдился иной раз сам заниматься готовкой на кухне, вместе с персоналом угощая пришедших. Но сегодня он пока отложил роль начальника, чтобы провести время со старым другом, своей любимой и новым знакомым — спутником Фарма. Довольно интригующим спутником. Хоррор не понимал испанского, но спокойно дожидался, когда переведут что-то интересное, попеременно разговаривая с девушкой Фернандо — Изабеллой, тоже коровкой с очаровательной чёрной шёрсткой. Та, на удивление, знала английский и с удовольствием поддерживала диалог, иногда переводя его фразы, и слушала рассказ о том городе, откуда Хоррор. Конечно же, он не рассказал ей про другие вселенные и подземелье. Убрал большую часть, описывая родной Сноудин как городок с вечной зимой, зелёными елями и ледяными скульптурами. Заслушались, и так как доселе столько снега не видели, сильно желали попасть к белым полям, внимая образу, так похожему на сказку. Бык был, конечно же, из Испании. А сама она родом из Италии. Да, в Италии были прохладные зимы, но температура ниже нуля редко спускалась, оттого как следует увидеть зимнюю красоту не получалось. Её любовь к зиме была сильна столь ярко, что она обучилась фигурному катанию, проводя выходные на льду. В ответ на его рассказы о королевстве она поделилась историями о достопримечательностях Рима. Описала и дорожки, чьи каменные покрытия истоптаны настолько, что блестят на солнце, походя гладкой поверхностью уже на горки, по которым и идти иной раз было сложно. Рассказала о Колизее, даже набросав его изображение на салфетке карандашом, так же немного задев и многочисленные мифы. О скульптурах, что были самыми изящными и живыми. Утверждала, что если долго всматриваться в каменные лица — то почудится, будто кивнут тебе, столь кропотливо, детально, с душой были сделаны. Расхваливала местную кухню, что и сюда частично попала в меню. И попыталась даже обучить иному языку, особенно с упоением заставляла повторять фермеру фразу «любви», тихо и незаметно посмеиваясь от того, что сделала небольшой розыгрыш. «Mi dulce» звучало теперь каждый раз заместо «Фарм». Тот в ответ недовольно поглядывал на невинно хлопающую глазами девушку, однако же любимого не останавливал, пусть и сильно смущался. Сладкий так сладкий. Но это чертовски волнительно — слышать из уст возлюбленного столь дурманящее… Но даже приятная компания, дивное место и вкусные, действительно вкусные блюда, не могли убрать негатив, что заставлял иной раз замирать, смотря вдаль. Раздумывать. «Восхищает. Конечно. Он сражался столь умело. Но это и пугает» — покачал он головой, смотря на то, как Хоррор пробовал острый соус чили, и как после забавно высунул язык, показывая своё отношение к жгучей добавке, принявшись жадно пить воду. Столь спокойный теперь… В голове опять пронеслись не светлые мысли. В отеле Фарму несколько раз звонили по поводу происшествия, от чего пришлось разбудить возлюбленного, ибо без него не могут предоставить улики. В полицейском участке показали записи с камер, что, оказывается, были в переулке, но охрана отчего-то не спешила на помощь, вероятно, увлёкшись куда более интересными кроссвордами или распитием кофе, получили подтверждение и подписи того, что потерпевший получил необходимую помощь от врачей. Но заявление Хоррор писать не стал. Банально оттого, что не хочет всех этих судебных разбирательств. Им по-хорошему надо бы домой, а судебный процесс затянулся бы слишком долго. И так же ему мягко напомнил зеленоглазый, что без документов, каких-то важных бумаг на поверхности, судя по всему, ничего не добился бы. Ещё бы и попал на деньги, ибо был без малейшей справки, а значит мог представлять опасность. Но ничего. Эти придурки уже получили своё. Фарм внимательно смотрел, как тот дрался. Сморщился, увидев, когда с силой приложили к стене, машинально переведя взгляд на череп стоящего рядом, убеждаясь, что трещины начали затягиваться. И замер, видя на экране ответные удары. Как с грацией, с силой отталкивали, уворачивались, искусно и столь чарующе. Не сдержал восхищённого взгляда, когда пронаблюдал за плавным прыжком, за идеальной стойкой. За тем, как сверкнул чужой оскал во тьме. Это… Очаровывало. Да-да, он против насилия. Но не мог отрицать того, что его милый — хороший воин. Прекрасный, в действительности. И эта мысль крутилась у него в голове вот уже несколько часов. Хоррор умеет драться. Он прекрасный воитель. У него много силы в, казалось бы, хрупких костях. За такого все управляющие бандой с руками и ногами отрывают. Да… Никто не хотел бы потерять столь сильную фигуру на шахматной доске преступности… Положив кулак под скулу, он наблюдал за алоглазым. Ловил его счастливые взгляды и ласково улыбался. Поглаживал иногда по спине или ладони, успокаивая ураган в своей душе, и получая ответные объятия. Скелет понял, что с фермером что-то не так, и пытался отвлечь на окружающее их пространство, что, понемногу, но срабатывало. Подкидывал каламбуры, отвлекал закусками, кормя его с вилки, чтобы «лучше распробовали», показывая так свою заботу и поддержку. И уже через час, когда его обняли крепче, прошептал на ухо «мы обговорим всё позже, солнце, а сейчас поболтай с другом, который не видел тебя несколько лет. Ты соскучился. он соскучился — думаю, вам есть что обсудить». Ему благодарно кивнули, в чувствах прижав к себе, и всё же, слово за слово, вплёлся в повествование друга, откладывая ненадолго тоску и опасения. Просидели компанией не столь долго, с три часа, так как время уже было позднее, хозяевам заведения стоило уже закрываться и распускать персонал, чтобы уже поутру начать новый день. Сопроводили их до дороги, и оставили одних. Хоррор, помня о том, что скелет был немного не в духе, пока не начинал диалог, давая разобраться с мыслями, лишь мягко обхватив за локоть, направляя в сторону отеля. В ответ благодарно кивнули, размышляя, как бы поступиться. Они поднялись в комнату, разулись и легли рядом — а тот всё так же размышлял. Не привыкший к столь долгому молчанию алоглазый перебирал пальцами, вспоминая всё, что сегодня могло того расстроить. — Прости — набрав побольше воздуха, как можно громче извинился он, ощущая, как стыд неприятно покалывает внутри — я не должен был поступать столь поспешно. Мне следовало позвать помощь, прежде чем идти. — Ты хотел помочь, милый, и в таких случаях не до поиска других кандидатов, каждый миг на счету — фермер, встряхнув головой, проморгался. Взгляд стал чуть осмысленнее — и ты не знал, что это могла быть ловушка. Дитя было взволнованно, здесь никто не устоит. Ты молодец, что ринулся на помощь — чуть потёрся о его макушку, целуя. Трепетно, подрагивая — прости, что я не успел. Что не уговорил пойти с собой за бумагами. Прости, мой хороший — раскаивался он, но в ответ тут же обняли за шею. Лежащий к нему лицом монстр покачал головой. — Кто бы знал, что так всё выйдет. Здесь нет нашей вины, родной — прижался лицом к его груди. Ощутил, как наконец-то обнимают за спину. Успокаивается. Но ещё не достаточно — ты пришёл как раз вовремя. Ты спас меня — улыбнулся, чуть оторвавшись, чтобы заглянуть в глаза. Полюбовался сменой эмоций, поцеловав его аккурат в уста — мой герой. — Я готов сделать это снова, но прошу — давай будем осторожны, хорошо? — в ответ улыбнулся, положив ладонь на его скулу, нежно погладив — и я не оттого невесел… Я видел сегодня, как ты дрался. Ты правда хорош в этом. Ты сильный, очень, солнце. И… Сегодня вдруг вспомнил — что, если твой босс найдёт тебя здесь? Заберёт вновь в свою команду, ты опять закроешься и… — покачал головой, прижав к себе так крепко, как мог — и снова сломаешься, погрузишься в эту тьму. Поэтому принял решение. Хоррор — посмотрел серьёзно в его глаза, закрепляя новое обещание, нахмурив брови, показывая всю правдивость — если они захотят тебя забрать в команду — я пойду с тобой. — У тебя здесь есть жизнь — запротестовали, не соглашаясь с такой жертвой — я смогу к тебе приходить как можно чаще, но не думай даже бросить здесь всё! — не мог же быть правдив? Это… Не правильно. — Да — но опять упрямо отрезали, стоя на своём — я готов уйти от сюда, потому что если ты уйдёшь — я потеряю смысл жизни. Ты моё всё. Всё что мне нужно. Каждый миг без тебя будет настоящей мукой, прошу, не разделяй нас. Да, убивать не смогу, но тебя не осужу, буду рядом каждый миг. Ты… Ты вся моя жизнь — столь искренне, столь тепло… Так… Он правда говорит о том, что просто оставит семейный дом, своих друзей и родных, прежнюю жизнь, любимый огород… Чтобы просто быть рядом? Душа защемила от сожаления. И понимания, что сделал бы то же самое. — Они не заберут, не разлучат, обещаю — закрепили так же, поцеловав нежно ладонь, прижав к свой груди — да и Найтмер не станет гоняться за нами по всем вселенным. Будто дел у него других нет. Но если он попробует… Я вступлю в бой — глаз зажёгся алой решимостью. Держаться до конца. — Я не позволю им прикоснуться к тебе — зрачки цвета зелени загорелись желтизной. Не позволит навредить. Будет охранять до конца. Их никто не посмеет разлучить.