***
— Ну выходи — уже десять минут скрёбся в дверь фермер, после дневного сна вытащенный и нагло выставленный за порог их спальни под предлогом того, что любимому нужно переодеться в костюм. На напоминание о том, что всё что нужно уже видели и всё ещё хотят видеть, насмешливо показали язык. Перед тем, как они уснули, Фарм долго пытался выпытать хотя бы намёк на то, в кого будет одет Хоррор. Но в ответ как-то забавно мурлыкали и прижимались к боку, делая вид глубоко спящего. Ещё пару минут постояв, скелет с глубоким вздохом сел перед дверью, лицом к проёму, чтобы в случае, когда хоть немного приоткроется завеса тайны, тут же всё увидеть. Ну вот, дверь издевательски медленно начала открываться. И во тьме, сверкая алым глазом, показался монстр… В простыне. Даже не вырезанной, а просто накинутой на плечи. Зеленоглазый почувствовал себя глубоко обманутым. — Смотри, я призрак — широко раскрыв руки, протянул Хоррор, оценив то, как за пару секунд промелькнули все выражения, от предвкушения до растерянности на лице любимого. Но тот быстро взял себя в руки, ласково улыбнувшись. В самом деле, алоглазый празднует первый в жизни Хэллоуин, до совершенствования костюма ещё дойдёт. Он нашёл этот вариант, выбрал подходящую ткань, старательно её заправив и обвязав чем-то. И если ему нравится такой костюм — почему бы и нет? — Ты выглядишь ужасающе-мило, тыковка — встав, нежно обнял его, улыбаясь, однако же заметил, что под тканью есть какая-то одежда. Хорошо, а то замёрз бы. Может, предложить отцепить часть декорации и немного украсить простыню паутиной? Для создания ещё большей атмосферы, если тот захочет — ты молодец, хорошо постарался — ласково произнёс, поцеловав в нос, смотря в загоревшиеся алые глаза — я тоже быстро переоденусь, хорошо? Подождёшь здесь или в спальне? — Оу, я думаю пока спуститься вниз и начать собираться. Скоро нужно будет выходить — отчего-то голос дрогнул, как бывает в те мгновения, когда он сильно растроган. Возможно, не ожидал, что даже в таком виде его похвалят, искренне улыбнутся и сделают комплимент. В который раз Хоррор понимает, как сильно его любит. Подарив прощальный поцелуй, прикрывшись поплотнее простынёй, обвязанной на манер плаща с капюшоном, спустился вниз по лестнице. Фарму потребовалось чуть меньше времени на то, чтобы переодеться. Камзол, рубашка, бант и шляпа. Последний фильм, который они смотрели, был «Алисой в стране чудес», мрачная адаптация, чуть более взрослая версия детской сказки. Хоррор с каким-то восторгом смотрел на кота и кролика, даже проронил один раз, в момент безумного чаепития «это как наш совместный завтрак с бандой. Только босс сидит с таким лицом, будто хочет выкинуть стол и нас из окна, чтобы не превращали приём пищи в зоопарк. А Мартовский кролик похож на Даста. Или Киллера. Оба с тем сумасшедшим шилом в тазу». А когда две сестры королевы встретились добавил комментарий про какого-то «Дрима» с его «замашками принцессы и мисс невинности». В общем фильм ему понравился. Может, подумалось, в следующем году предложить ему образ кролика? Когда Фарм, тоже переодевшийся в купленный в городе костюм, спустился вниз, удивился тому, что всюду был выключен свет. Только фонарики и свечи немного освещали комнату. Было слишком тихо. Нахмурившись от беспокойства — любимый, тогда, остался один в этой тьме, отошёл от лестницы. Чтобы в следующую секунду, услышав приглушённый голос, подпрыгнуть, обернувшись в сторону дивана под лестницей. — Вижу кто-то из встречных был неприветлив и когтист. Да ладно. В полутьме ярко горел алый зрачок. Вальяжно лёжа на спинке дивана, как взаправдашний представитель семейства кошачьих, перекинув руку и хвост через край, на него смотрел Хоррор. Говорил приглушённо, на манер мурлыканья, придерживаясь образа. В тёмно-серой футболке, с кошачьими ушами, с пушистым хвостом и перчатками без пальцев… — Ну, а зовут тебя как? Изящно, с охотничьей грацией, соскользнули с дивана, будто лениво, медленно двигаясь в его сторону. Ох, фермер извиняется за то, что назвал верх — футболкой. Рот сам по себе открылся от удивления, а скулы окрасились зелёным румянцем. То, что ранее было футболкой, теперь напоминало исполосованную майку, укороченную на манер топа. Нижний край разодран будто когтями, длинными и короткими полосами едва прикрывая рёбра. Косточки таза виднелись из-за чуть приспущенных шорт с пушистым меховым краем, обрамлённые нарисованными узорами в виде завитков. А, нет, просто его глаза опустились на снежную белизну раньше, чем рассмотрел весь образ. Руки, шея, плечи тоже немыслимым образом разрисованы, и рёбра, что были чуть видны через заманчивые и манящие открыть обзор полосы ткани, и позвоночник с крупными завитками. Некоторые даже издевательски уходили вниз, скрываясь под шортами. Алые полосатые уши стояли торчком, как у самого настоящего хищного кота, разве что то ухо, которое было над трещиной, разодрано, длинный хвост, покачивающийся от каждого шага, был загнут в плавный полукруг на самом кончике, едва заметно пушась. Невероятно, как у него получилось совместить вырезы с прикрытыми участками. Разрезы и скрывали частично кости, и в то же время давали воображению дорисовать образы. И хищный взгляд, пригвождающий к полу. Ух, и как воздух мог так сильно нагреться от пары свечей, что стало трудно дышать? — Надо же, сам Шляпник пожаловал к нам. Какая прекрасная встреча — раздалось как мурчание, и острые фаланги, в таком образе уже скорее напоминая когти, провели по его камзолу, и перед глазами появилась ухмылка. Фарм, по иронии судьбы, выбрал костюм Безумного Шляпника. Разве что чуть поменял расцветку. Рубашка бледно-жёлтого цвета, тёмно-зелёный камзол, с внутренний стороны который был нежно-голубым, чёрно-белая большая бабочка с вкраплениями разноцветных мелких пятен, штаны с полоской тёмно-синего цвета, перчатки без пальцев, набор ниток, что были скреплены длинной верёвкой и переброшены через плечо, неизменный, потрёпанный цилиндр с заплатками — и счастливый взгляд, пусть и немного ошеломлённый и горящий. Выглядел статно, ладно, всем видом источая силу и беззаботность. Как же забавно совпали костюмы, — Хотел пригласить вас на чай — запоздало отреагировав, взял его ладонь, осторожно поцеловав, но не отрывая взгляда — и скрасить его вашей красотой — щёки всё ещё горели, а приближение этого прекрасного монстра вызвало настоящий пожар в груди. С трудом сглотнув, пытался оторвать взгляд от мелких завитков на рёбрах, плавно перетекающих к позвоночнику… Слишком притягательный. — Звучит замурчательно — хитро прищурились, и вдруг, совершенно немыслимо, приблизился к его шее, потеревшись — хотя не думаю, что дамы смогут прождать дольше. Давайте же, пока нас не поторопил белый кролик — пальцем погладив любимого по скуле, любуясь очаровательным румянцем, стянул с головы любимого цилиндр, прищурившись — шоу начинается.***
Тьма. Тихие, шипящие змеёй шепотки ветра, гудящие в голове и отдающиеся эхом. Шорохи и треск листьев под ногами, заставляющие каждый раз вздрагивать. Мелкие ветки цепляются за ноги, будто пауки поднимаясь по штанине, удерживая кривыми когтями. Эхом отдавался каждый шаркающий шаг, разбавляя ночную тишину. Перед глазами темно, будто накинули чёрные тряпки. Небо с далёкими, холодными звёздами, скрытыми за облаками, расстилалось полотном, показываясь урывками, выглядывая через зубастые пасти верхушек яблонь. Тени от листвы, ещё оставшейся на почти голых ветках, действительно напоминали сейчас пасти диких зверей — острые кончики листьев даже во тьме выделялись, отчего при взгляде на них появлялась боль в глазах, пытающихся найти контраст. Пролетающие быстро мухи заставляли слабо вздрагивать от резких движений. Девушки непонимающе вышли к яблоневой аллее. Именно они первые вытащили свой билет на этот аттракцион, придуманный парнями. И сейчас застыли на границе, пытаясь вглядеться во тьму, найти ориентир. Скелеты не дали ни карты, ни подсказки. Просто сказали, что нужно прийти к плодовым деревьям. — Нам следует пойти сейчас, иначе всю ночь потратим, а я хочу понаблюдать за тем, как они будут пугаться на наших аттракционах — пыталась поддержать Андайн, развеять неприятное предчувствие, обняв за плечи, первой делая шаг вперёд. — Я тоже, но это… Неожиданно. Всегда квесты были в домах, пару раз в саду, и всё было украшено жутко, а сейчас я не вижу ни одной декорации, но мне не по себе. Почему здесь так темно? Как мы сможем разглядеть хоть что-то без фона… — Я вижу нечто белое на стволе — вдруг прервала её девушка, напряжённо смотря вперёд. От мгновенного осознания того, что это может быть первым ключом, встрепенулись, уже увереннеё подходя к отмеченному вдали яркому пятну. На стволе дерева, приколоченное на тонкий гвоздь, висело странное изображение, и маленький фонарик с иллюмисцентным покрытием, что как раз и сияло им вдалеке. Его использовали для того, чтобы осветить записку. На старом, обожжённом до оранжевых и коричневых пятен, создающих образ старой газеты, был рисунок и текст задания: Пропал мальчик семи лет. Одет был в чёрную толстовку и такого же цвета штаны. На голове шапка, закрывающая половину лица. Полиция смогла отыскать лишь очки, которые, судя по отпечаткам пальцем, были сломаны самим ребёнком. Он не мог ничего видеть из-за плохого зрения, и то, что заставило его снять их, было явно чем-то пугающим. Просьба найти и доставить обратно домой, покуда монстр не нашёл его первым. — Значит, нам придётся снять очки? — предположила очевидное Альфис, нахмурившись, смотря на перечёркнутый символ глаза. На какого монстра нельзя смотреть? — Возможно, вторая подсказка предложит нам вариант, потому что твои ломать я не хочу — подмигнула, пусть и нервно, оглядываясь по сторонам. Она точно слышала странный шорох среди деревьев, слева от них. Солдатское чутьё подсказывало, что на них смотрят. Фонарик помог заметить нечто странное впереди. Он освещал лишь ближайшие участки крон с листьями и стволами, остальное же ещё сильнее оттеняя. И сейчас луч застыл на двигающемся объекте. Что-то извивалось, будто кольца змей, и странное, круглое нечто свисало с ветвей. Медленно направившись к этому предмету, посветив в него, отпрянули. На длинной верёвке свисала голова. Человеческая, с глазами навыкате и алыми полосами из сруба, на манер вен и артерий, голова. С издевательским колокольчиком, позвякивающим каждый раз, когда она дёргалась. — Твою мать — Андайн поморщилась. Изо рта свисали две ленты, которые они, очевидно, должны были завязать на глазах. Голова пружинила, странно дёргаясь. С неё капало нечто чёрное, а глаза были плотно закрыты. Вдруг она ещё раз дёрнулась, совершив вполне видное резкое движение вверх. Отпружинила вниз, и снова подпрыгнула, едва не выронив из чёрного, вырезанного провала рта ленты. Будто с котами играют, дразня бантиком. Пугающе-реалистичным бантиком. — Спасибо, конечно, чудик — аловолосая девушка с видимой брезгливостью вытащила ленты, протянув одну девушке — но не стоило так ради нас убиватьс… Послышался треск. По стволу будто ударили чем-то, отчего он издал звук, будто резко прервавшийся, дребезжащий крик. И над головой раздалось громкое, раскатистое рычание. Подняв головы, увидели сверкающий алым глаз. Рычание стало ещё страшнее, сорвавшись на хрип, издаваемый подобно стае шакалов. И сверху на землю спрыгнула тень, отпустив подвешенную на верёвке голову. Та со стуком упала, разлетевшись на куски чего-то белого. А сам зверь, тяжело хрипя, начал медленно, стуча массивными лапами по земле, приближаться к ним. — Быстро, одень повязку — и он уйдёт — Альфис шустро подтолкнула руки второй к глазам, и, потратив несколько секунд, натянула собственную ленту. Рычание раздалось ещё ближе. Стук от шага. Ещё один, уже ближе, уверенней. Нащупав плечо рыбы, а после переползя пальцами к глазам, убедилась в том, что и у той повязка на месте. Раздался новый треск сзади, и звук поломавшейся ветки. Рык же был ещё ближе. Уже чувствовалось дыхание, горячее, неведомого чудовища. Казалось, открой они глаза — увидели бы острые, белые клыки и окровавленные когти, что оборвут жизнь в мгновенье. Нечто обходило их по кругу, будто сторожевой пёс осматривает гостей. Ощущалось самой кожей каждое его движение вокруг них. Хриплое дыхание, приближающееся к ним чужое лицо. — У вас отдышка, молодой человек! — вдруг произнесла Андайн, почти весело, довольная придуманной шуткой в напряжённой ситуации, когда они ничего не видят, но ощущают, как их досматривают, кружась, будто готовясь напасть от каждого движения. Проверяют — достаточно ли хорошо затянули узлы, плотно ли легла ткань. И тут же что-то пушистое прошлось по коже руки. Будто шерсть чудовища. Попытавшись схватить это нечто, лишь ощутила пустоту. Зато следующее прикосновение досталось Альфис. И она уже быстрее поймала это нечто. Тонкое, волокнистое, с ощутимой шероховатостью, будто… — Нам нужно идти по верёвке? — высказала первую догадку. В ответ, конечно же, тишина. Пришлось привыкать к тому, что теперь даже привычной уже тьмы не видно. Из-за повязки всё стало по-настоящему чёрным. Не за что было зацепиться взглядом, чтобы сфокусироваться. Глаза пульсировали несколько минут, пытаясь сосредоточиться хоть на чём-то. Но не получилось. Они чувствовали, что петляли. Обходили деревья почти по кругу. Как кора неприятно-ярко проходилась по коже. Чувства стали обостряться. Казалось даже, что они стали ощущать предметы даже быстрее, чем наткнулись на них, с каждым разом всё легче обходя их. Теперь они лучше слышали всё, что было вокруг. Ветра из-за крон не было, и, казалось, они погрузились в своеобразную бочку, в которой от реальности оставалось лишь эхо. Треск. Ставший теперь для них громче треск сопровождал их каждую минуту. Он раздавался то справа, то слева, заставляя подпрыгивать. Иной раз нечто скользило по коже — возможно, листья на низких ветвях, что заставляли тело напрягаться, пуская по коже мурашки от неожиданности, иной раз нечто, похожее на паутину, скользил по коже, тонкими волокнами ложась на лицо. Держась за руки, девушки делали шаг за шагом. Механик шла впереди, держась крепко за верёвку. Казалось, она в любую секунду выскользнет, и их единственный ориентир в этом тёмном мире исчезнет, оставив их беспомощными. Новый хруст, будто что-то впечаталось в кору древа. И приглушённое шипение справа. Пришлось ускорить шаг. Было чёткое понимание того, что за ними следят, за каждым их шагом, пристально, прожигая взглядом. Казалось, они шли целую вечность, выставив вперёд руки, пытаясь нащупать то, что находилось впереди. Пока ладонями не уперлись во что-то липкое, противное, что порвалось от натяжения. — Это… Паутина? — Андайн провела ладонью по контуру их преграды. Радуясь тому, что не впечаталась в неё лицом. Это было бы отвратительно. — Похоже на то. И я, кажется, что-то нащупала. Что-то, похожее на… Ногу? — Дай-ка — вторая потянулась к предполагаемому месту, ориентируясь строго на то, что голос раздался слева. И вдруг нечто схватило её за руку, дёрнув вперёд. Девушка сделала от неожиданности шаг, и ощутила, как к щеке прилипло нечто мокрое, склизкое, и липкое. Ладонь втянули точно между узором паутины. Брезгливо отпрянув, ощущала, как паутина с нежеланием отпускает кожу, оставляя горячие и липкие следы на коже, когда она слишком резко отодвинулась. При дальнейшем осматривании посредством ощупывания поняли, что их ожидает весёлая игра в пазл. Руки, ноги, голова… Как потом назвала это Андайн: «игра — собери себе ребёнка». — Дорогая, тебе нужна рука помощи? — вслепую собирать нечто — то ещё удовольствие. Искать в паутине детали — вдвойне забавнее. Хотя, стоит отдать должное — детали крепились просто. Разве что непонятные выемки на голове детища были странными. Возможно, конструкция слишком хлипкая, и не выдержала натиска их пальцев? — Да, спасибо, золотце. Я почти закончила. Ну, у нас будет дево… А, нет, подожди… Да, девочка, это ветка. Только появившийся смех тут же был снова прерван рычанием. Намёк на то, что нужно торопиться. Сердца, не смотря на то, что они всё это время напоминали себе о том, что всё нереально, тревожно и громко бились, отдаваясь вибрацией в грудных клетках. Глаза тревожно обводили взглядом предполагаемый объект. Единственное, что они могли — это слушать. Больше знаешь о перемещениях пугающих личностей — спокойнее становится. Не то, чтобы они не ощущали лёгкий липкий страх на задворках сознания, добавляющий острую нотку в эту игру. Сладкое удовольствие от занятия и горчаще-кислый вкус страха — то, что всегда сопровождает этот день. Только закончив это, вдруг услышали тихий стук. Что-то ударило снова по стволу дерева. И в руки аловолосой снова что-то ткнулось. Тонкое, странное и холодное, будто прут. На сей раз обхватив его шустрее, девушка ощупала предмет. Проволка, на конце которой было… Кольцо? На кольце из дерева они нашли символ, судя по ощущениям, изогнутый, похожий на змею, чётко выступающий на тонком обруче. Догадки о том, что это может быть Медуза-Горгона, подтвердились. Хотя стоит ещё понять, при чём тут паутина. Кто ещё связан со змеёй, с паутиной и с тем, что на него нельзя смотреть? Треск, раздавшийся впереди, как тонкий намёк на то, что нужно поторопиться. Они, пожалуй, засиделись. Пройдя ещё несколько метров, петляя среди деревьев, услышали тихие шаги. Замерли, пытаясь понять, куда идти дальше. Нить странно висела в руках, лишившись раннего натяжения, которое и помогало им не сбиваться с маршрута и не врезаться в стволы деревьев. Странное шипение раздалось позади, и нечто пробежалось рябью по их шеям. Развернувшись, они, конечно же, ничего бы и не увидели. Зато услышали странный, прерывистый вой или скулёж. Будто зверя какого. — Вам бы к психиатру сходить. И нам, после этого, не помешает — механик криво усмехнулась. Услышала позади рычание. И вдруг, верёвку из расслабленных рук вырвали. — Куда? — запоздало потянулась за ней, не сдержав крика удивления. Но уже поздно. Их единственный ориентир канул в лету, издевательски шурша по листьям в отдалении. А после последовал слабый толчок сзади. По инерции сделав два шага вперёд, ощутили, как повязки на глазах натянулись. Ленты, впопыхах ранее завязанные на глаза, спали. Пока они отвлекались на верёвку — к ним привязали другую, более тонкую, отошли к деревьям и издалека сорвали повязки. Хитро, гадёныши. — Я хочу их после побить, присоединишься? — Андайн сморщилась от неприятного ощущения натяжения, фантомно присутствующего даже когда она провела по голове рукой. Они постоянно вздрагивали от шорохов, скрипов, воя, шипения, из-за темноты перед глазами не сумев ориентироваться, напрягаясь ещё сильнее. И, заразы-зачинщики не показываются. Находятся поодаль, зная, что огребут. — Определённо — Альфис потёрла глаза, что начали наконец-то различать силуэты во тьме. Вновь видны деревья, проступившие таки звёзды из-за облаков, и новые, уже надоевшие, тонкие нити. На сей раз чуть более светлые, броско-жёлтые, что охватывали стволы деревьев, на подобии сети. Тонкие нити, казалось, создавали новую паутину, но под которой на этот раз можно было пролезть, обойти. Нет, это было бы слишком просто. Здесь явно что-то другое. Новая подсказка о том, кем может быть чудовище? Странно. Нити создают определённый узор. Угол, ещё один. Попросив любимую поднять её, Альфис присмотрелась внимательнее. Точно. Нити создавали углы, прямые и косые линии, напоминая… Лабиринт. — Смотри, здесь чётко обозначенный параллельными прямыми вход. Дальше идёт развилка направо и налево. После… Ох, я не вижу, слишком темно. Но это точно должен быть лабиринт. — Змеи, паутина, лабиринт… Кажется, кто-то перечитал книжек про магические школы — Андайн усмехнулась, подойдя к первой нити, держа по-прежнему ящерку на плечах, и дёрнула её на манер струны, провожая взглядом лёгкую рябь. — Ты думаешь? — от теории воодушевлённо спросила девушка, прослеживая взглядом первый поворот и тупик. Нужно сразу повернуть направо, немного пройти вперёд. А после разберутся, куда дальше. — Василиск, на мой взгляд, больше всех монстров подходить по этим приметам. Если посмотришь ему в глаза — сразу погибнешь, поэтому нам дали повязку. Паутина — по книге герои пришли в логово пауков. Теперь лабиринт — в тайной комнате было множество тоннелей, мальчишка даже в тупик забрался, чтобы уйти от змея. Пройдём лабиринт — и найдём меч, которым сразим чудовище — аловолосая, гордая своей догадкой, сделала первый шаг. По наводкам находящейся выше, смогли довольно быстро найти выход. На фоне головоломки даже не сразу обратили внимание на то, что звуки, сопровождающие их каждый миг, исчезли. Тишина, уже казалась приятнее оттого, что ощущался конец их приключения. В конце головоломки, как и было предсказано, нашли меч. Но не украшенный в стиле факультета львов, а странно-обычно. Даже с какой-то грубой отделкой. Обычная рукоятка, а на самом лезвии длинная полоса, чуть выступающая. Как на знаменитом греческом оружии — ксифосе. — Странно — девушки переглянулись. Это выбивалось из создавшейся картины с разгадкой. К мечу был привязан тонкий ключ, чуть ржавый по бокам, знакомый им обеим. Ключ от сарая Азгора и Тори, в котором были садовые инструменты для оранжереи. И где хранилась летняя будка надоедливого пса — его семья Дриммуров забирала с собой, когда у детей заканчивались каникулы. Теперь же там должно прятаться чудовище. Держа меч наготове, медленно приблизились к чуть старой постройке. Вставили ключ в замок, и, приготовившись, распахнули двери. Там действительно был Василиск. Существо с головой птицы, телом змеи и с ветвистыми рогами. Оно шипело, сверкая клыками, охраняя мальчишку — свою жертву. Но прежде, чем они успели нанести лёгкий замах и удар — ребёнок просто выбежал им навстречу, завёрнутый с головы до ног в какую-то ткань. Альфис рефлекторно поймала его, Андайн же быстро захлопнула дверь. Не не, ну нафиг последний бой. Мальчишку достали — уже миссию выполнили. — Глупцы — вдруг раздалось из-за двери. Змей не вышел на финальную битву, предпочтя отчего-то остаться внутри. Меттатон, в образе ребёнка, что был ростом с механика, поднял свою чуть косматую макушку. И ткань медленно, дразняще, спала с головы. Обычное белое личико с чуть округлёнными щёчками, кудрявые чёрные волосы из шёлковых нитей, улыбка на по-детски пухлых малиновых губках, яркие глазки. Разве что из привычного образа их дитя выбивалось наличие рогов быка. Девушка, обнимавшая своё творение, сделала шаг назад. Ноги были обёрнуты в ткань, на обуви были силиконовые круги, будто копыта. Окуляры сияют, не привычными розовыми огнями, а будто янтарными, пронизывающими. — Минотавр — тихо констатировала аловолосая, чуть расслабив руку с мечом — вот почему греческий меч, клубок ниток, по которому нашли выход из лабиринта… — И вот почему у собранного человека были две выемки на голове — для рогов. Чёрные ленты… Намёк на чёрные паруса как знак для Эгея? И кольцо, который дал Минос Тесею — Альфис осматривала Меттатона, подмечая рыжеватый цвет, и то, что смоляные волосы сильно вихрились из-за рожек. И вдруг, улыбнувшись от ситуации, усмехнулась — значит, спасать надо было змею? — Мы уже её спасли, когда вытащили ребёнка — Андайн осторожно приложила кончик меча к груди робота, даже не надавливая. В ответ ей озорно улыбались, осознавая, что провели. — Это наш ребёнок, дорогая — вторили ей, весело усмехаясь. — Да, в семье не без Минотавра. И тихо присвистнула, будто меч рассекает воздух, «сразив» чудовище. Меттатон, радую публику из двух зрителей, с удовольствием устроил сцену. Схватился за грудь, неверяще ахнув. Сделал вид, будто приложил ладони к ране, посмотрев на них, будто увидел кровь. Сделал шаг к Андайн, выбрав её своей жертвой. И, драматично взмахнув руками, повалился на неё. — Ты сразила дитя — Альфис взялась за висящую нить — но нам нужно торопиться. Пройдём лабиринт, и отыграемся на Фарме и Хорроре. — Или же — аловолосая достала маленький ножик из кармана на штанах — можно поступить проще, и сделать выход самим. Нити лабиринта от первого взмаха начали ослабевать.***
К созданию испытаний для девушек подошли основательно. У них остались травмы от войны, поэтому старались обойти все триггеры и найти допустимый уровень страха. И держаться достаточно далеко, чтобы их по рефлексам не ударили. Поскольку громкие, трещащие звуки, которые в обычных ситуациях пугали, но были похожи на выстрелы, пришлось отменить — решили обострить их чувства. В темноте они могли что-то разглядеть и не ощутить хоть немного напряжения, так что сделали повязки на глаза. Для шума использовали шелестящие пакеты и палки, которыми стучали по стволам деревьев или же подкидывали листву. На некоторых участках поставили паутину из ваты, что тянулась тонкими волокнами, как настоящая. Для девушек также нужно было место, где будут шуршать листья, но при этом меньше будет слышен отрезвляющий и отвлекающий ветер из-за крон деревьев. Чтобы не потерялись, ибо все поневоле ходят кругами, не ударились или споткнулись о корни, нитью обвели тропу. Она не идёт прямо, а огибает деревья, проходя извилисто, чтобы листья проходились по коже, заставляя напрягаться и подрагивать. По бокам, ровно на два шага от основной путеводной нити, сделали небольшое ограждение, чтобы не заблудились. Хоррор, потоптавшись перед ними и убедившись, что те не видят его кривляний через ткань, спрятался за деревом. Фарм уже вручил верёвку Альфис, так как та успела схватить её раньше, и присоединился к нему. — Через пару минут они вляпаются в паутину, и я пойду осмотрю — всё ли в порядке с Меттатоном. Он был крайне воодушевлён своей ролью, и как бы на радостях не скинул рога — алоглазый хитро усмехнулся, достав телефон, открывая записанный из какого-то фильма кошачье шипение. Они передвигались быстро, почти бесшумно, чтобы привлекать внимание девушек лишь на определённых, безопасных от препятствий участках, а не давая им каждый миг слышать чужие шаги по упавшим листьям. Фарм же не отрывал от него взгляд, оставив сказанное без обратной реакции. Он в принципе был необычно тихим. Вроде не расстроенный, даже наоборот — глаза так и сияли, однако же держался позади и смотрел всё время вниз. Интересно, с чего бы это. На очередном повороте, перед самой паутиной, после лёгкого постукивания палкой по стволу, скеле-кот вдруг поскользнулся. Пытался удержать равновесие, да только из-за старых листьев и вечернего тумана всё было мокрым. Ноги разъезжались. Фермер пытался его подхватить, выставив вперёд руки. Но и это не особо помогло. С тихим стуком алоглазый ударился о ствол дерева, ощутимо проехавшись по нему позвоночником. И зашипел, прикрыв глаза, выгнувшись в чужой хватке. Попытавшегося остановить падение он схватил за руку, отчего в попытках не упасть следом Шляпник выставил руки по бокам от него. — Ты в порядке? — тут же обеспокоился, заглядывая в искривлённое от боли лицо. — Да, просто немного ударился. Я цел — Хоррор положил ладонь на его предплечье, стараясь совладать с собой. Не так сильно болезненно прошлась кора по кости, сколько он испугался потере в пространстве. Впрочем, последнее прошло довольно быстро, стоило увидеть, как всё так же не отступающий Фарм покрывается румянцем. Нет, зеленоглазый никогда не замечал у себя зацикленности на кошачье-подобных монстрах. Уши и хвост не побуждали в нём жажду и влечение. Так же, как и не вызывала особое возжелание шерсть. Но хищные глаза с острыми разрезами как-то выразительнее смотрелись с этими стоящими торчком ушами. Будто напоминание о том, что перед ним стоит бывший охотник, самый настоящий хищник. Грациозность, свойственная тем, кто вынужден выживать, и скрытая сила кричаще проглядывалась, когда Хоррор крался, огибал деревья и прогинался, чтобы пролезть сквозь кусты. Позвоночник, украшенный извилистыми лозами, привлекал внимание светлым, снежным пятном, мелькая в темноте. Фонарики они не использовали, так как девушки смогли бы различить свет даже через повязки, так что обходились небольшими сияющими браслетами, и в лёгком свете блики костей становились ещё ярче. Футболка колыхалась, мелкие обрывки ткани поднимал ветер, давая увидеть часть ребёр, плавно опускающихся и поднимающихся от дыхания, являя чёрный узор, издевательски мелькающий. И хвост. Не сколько приковывал взгляд придаток, сколько то, как двигались чужие бёдра. Теперь он мог лучше разглядеть за счёт покачиваний секрет тихой походки — тот чуть шевелил бёдрами, и хвост то и дело покачивался влево и вправо, маняще, приковывая взгляд. Обычно всегда чуть плотно прилегающие к тазу шорты стали казаться ещё тоньше, напоминая просто чёрную краску, нанесённую на кости. Приятная округлость, едва заметный копчик — всё это так и заставляло глаза опускаться ниже, наблюдать за тем, как бёдра чуть покачиваются, вполне энергично, но с тем же плавно. И, вот ведь негодник, любимый запретил трогать костюм, так как «можно его случайно порвать. Кроличий пух я едва пришил. Всё потом, всё потом». И сейчас его великолепие было так близко после запредельно жестокой границы неприкосновения, находится в его объятиях, лишь руки чуть сожми. Пахло сладостями, листьями и чем-то лесным, будто смолой и иголками ели. Уже нет сил сдерживаться. Слишком долго мелькали перед глазами, дразня. Приблизил лицо, уткнувшись в чужую шею. Тут запах становится ещё чётче. Тихо гудящая магия выдавала то, что и его прелесть не оставалась равнодушной к тому, как обводят взглядом. Поцеловал, застыв на пару мгновений, услышав тихий выдох, сорвавшийся в тихий стон. Ощутил дрожь тела будто всем нутром, что вызвало глубокое собственническое удовлетворение. Его обняли за плечи, прижимаясь, поглаживая. Открыли глаза, видя, каким взглядом окинули. Увидев, как к нему приблизились снова, поддался навстречу. Поцелуй вышел неимоверно жарким и жадным. Всего лишь полчаса ходьбы по яблочной аллее, и они уже изрядно изголодались по друг-другу. В какой-то немыслимый момент его подхватили, по-прежнему прижимая к дереву, оторвались и прошлись поцелуями по приоткрытой ключице. Чужая ладонь проникла под ткань футболки, оглаживая слегла прохладные рёбра, в неожиданном контрасте пуская искры тепла, отчего по телу прошлась сладкая дрожь. Алоглазый чуть крепче сжал его плечи, и наклонился, поцеловав в уголок уст, соединяясь с тихим стуком. Но через пару минут пришлось прерваться. Девушки уже ушли далеко вперёд, а по плану была паутина. С великой неохотой, но Фермеру пришлось опустить разгорячённого, одурманенного партнёра. Убедился, что тот держался на ослабевших от неги ногах, придерживая за позвоночник. И тихо, как можно более бархатистым голосом, прошептал: — Ничего, мой прекрасный котёнок. Мы продолжим чуть позже. Так же советую съесть как можно больше сладостей — наклонился к уху, обдав череп тёплым дыханием — тебе понадобится много энергии сегодня ночью — и, пока всё не осознали, отступил на шаг, любуясь тем, как уже алые щёки стали полыхать. Тепло усмехнувшись, он обнял его, направив в сторону тропы. — Надеюсь, ты будешь хорошим Шляпником и до утра поможешь снять волшебные одеяния — приподнял хвост, и играюче провёл им по чужой щеке, приглушённо засмеявшись. После паутины они разминулись. Фарм напоследок дёрнул Андайн за руку, давая прочувствовать липкость паутины лицом — то, что она сделала с ним в прошлом году, и со смешком направился вперёд, к другой точке, готовить Меттатона. Тот уже явно заждался их. Хоррор же оставил телефон с таймеров включение рычания чуть впереди, и бесшумно прокрался к девушкам. Ловко привязал к их лентам леску, взял удочку и, лишь на безопасном расстоянии, осторожно дёрнул. Лёгкие узлы, которые он старательно и как можно незаметнее распутывал, спали, дав возможность видеть. Тут его работа закончена. Альфис и Андайн довольно быстро расправились с лабиринтом, читеры. Они как-то не предусмотрели вариант того, что первую возьмут на руки. А ведь на каждом тупике был механизм — сюрприз… Ну ничего — им же ещё обратно идти, и он постарается сделать так, чтобы они как следуют поторопились. Меттатон, не смотря на рога, всё ещё был легко узнаваемым дитя (хотя, как они создавали, скорее подростка. Но всё равно очаровательного. Чего стоит только подпрыгивающие тугие кудряшки, в которые бывший солдат любила запускать пальцы, ероша их и поглаживая), и не вызвал никакого страха. Фарм в образе Василиска, за счёт того, что целью было забрать дитя, не вызвал ярких эмоций. Короткая вспышка страха — и на том спасибо. А после две девушки вообще пошли не по правилам, срезав путь, причём во всех смыслах. Ну уж нет. Не успела троица обрадоваться, когда упала первая нитка лабиринта, позади кто-то пробежал, показавшись лишь на миг, замеченный боковым зрением. И ещё раз, но уже видный, высоко поднимающий колени, будто находящийся на пробежке. Андайн прекратила резать верёвку, нахмурившись, когда некто с кошачьим силуэтом остановился, продолжая бежать на месте, громко топая. А после развернулся. Белая, пугающая маска для последнего сюрприза, с широкой улыбкой и с пустыми чёрными провалами глаз вызвала новую вспышку сладкого страха. Но стало ещё страшнее. Он, до этого отойдя на приличное расстояние, стремительно побежал к ним. Вскрикнув, девушки и робот напролом стали бежать по лабиринту. Нити путались, натягивались, будто сети, не желая пропускать их. Частые и громкие шаги раздавались ближе, создавая инстинктивную боязнь погони. Дёргаясь, они прорывались всё дальше. Пока в ногу механика что-то не вцепилось. Рука-ловушка, стоило только нажать на спрятавшуюся кнопку, тут же схватила девушку. Не тянула на себя, но вцепилась тонкими пальцами. С тем же криком дёргаясь, ящерка смогла отбросить эту штуку. Андайн подхватила её под руку, развернувшись, чтобы убедиться в том, что преследователь отстал. И в опровержение этой надежде раздался смех, пугающий-приглушённый, слева. Некто в маске просто обошёл лабиринт сбоку, и сейчас смотрел на них. И издал новый, уже куда более громкий в этой ситуации, хохот. Это спровоцировало уже новую попытку побега. До самого конца яблочной аллеи. Без остановки. Похоже, все будут спать без задних ног после такой тренировки.***
— Да ладно вам — Хоррор улыбался, в то время как его, судя по взглядам, хотели прибить на месте — вы начали играть нечестно, и я решил добавить вам немного страха. Да и вы тоже сейчас отыграетесь. — Да. Сейчас дойдём до нашего дома — и услышим уже ваши крики ужаса — Альфис как-то хитро усмехнулась, бросив взгляд на Фарма, что с совершенно невинным выражением лица поправлял цилиндр. После забега и пройденного первого квеста решили немного передохнуть. И, чтобы не возвращаться много раз, покормили досыта всех зверушек, закрыв их на ночь, и пошли к дому парней. Там, выпив по чашечке чая, всё же решили изменить их план на сегодня. Индикатор Меттатона начал чуть сиять жёлтым, что означало то, что заряд теперь едва превышает отметку шестидесяти. Но робот, не смотря на заверения Альфис о том, что она его уложит спать перед тем, как они уйдут в гости, отказывался оставаться в пустом доме. Да, он будет спать. Но это делать куда приятнее, когда рядом кто-то есть. Так что было решено разойтись ближе к утру и ночевать в своих домах. Зарядка робота была встроена в стену, её просто так не погрузишь и не отвезёшь к парням. Да и девушки не были уверенны, что выдержат долгие посиделки — всё же адаптация к смене часовых поясов штука долгая, а они только вчера вернулись. И сейчас все погружали десерты в корзину, на машине направляясь к второму дому. Оставив сладости на пороге, девушки переглянулись, хитро усмехаясь. И нарочито-вежливо открыли входную дверь. — А первая подсказка? — Хоррор поднял бровь, смотря на подсвечивающиеся мелкими лампочками декорации. — О, не волнуйся, в доме полно механики, не заблудитесь. Главная цель — выбраться. Чао! — и, втолкнув их в дом, зубасто улыбаясь, закрыли дверь. Послышался звук запирания двери на ключ. Тихий скрип, подёргали ручку с другой стороны, убеждаясь, что заперто, и отошли. Ближайшее время они проведут на веранде в ожидании. И в ту же секунду из темноты на них что-то выпрыгнуло, издавая трещащий звук. Нечто чёрное, с сияющими белыми глазами-фонариками, расставив широко руки, приблизилось почти вплотную. И тут же, замирая перед лицами всего на пару секунд, дёрнулось обратно. — Соберите ключ. Части раскиданы по комнатам. Посмотрите ужасу в глаза — зловеще прошипело это нечто, и медленно поднялось к потолку на тонкой металлической ножке. Первый страх от внезапности мигом приободрил и разбудил. — Ну… Вот и первая подсказка — Хоррор, не особо испугавшийся, подхватил замершего в оцепенении фермера. Тот, чуть более впечатлительный, не отрывал взгляда от этого чудовища с потолка. Ах, да, дом украшала механик. Им крышка. Вдалеке играла музыка, будто из сломанной музыкальной шкатулки. Прерывистая, иногда с дребезжащими нотами, застревающая при новой части мелодии. На стенах были жуткие картины клоунов, призраков. На потолке участками была расклеена паутина, тянущаяся и волокнистая, с скелетами, замотанными будто мумии, в педипальпах у огромных пауков. Проекция, пускающая лёгкий зелёный свет, отбрасывала мрачные тени от предметов на пол и стены, пугая ещё больше. Пройдя чуть дальше, в гостинную, они вляпались лицом в шёлковую паутину. Отвратительную, прилипшую к лицам. Брезгливо отмахиваясь, сбросив попутно пластиковых пауков, вдруг заметили зеркало. Обычное зеркало овальной формы, что крепилось к потолку с помощью железной подставки, выглядывая из-за паутины. — Зеркало. Из всех фобий живых существ опять это зеркало — фермер поспешно отвернулся. В голове пронеслись все моменты из ужастиков с участием зеркал. Где они воздействовали на людей с помощью галлюцинаций, заставляя вредить себе, или же отражение само избавлялось от того, кто до этого в него смотрелся. Отражали духов, коверкая внешность. Поэтому он не любил в полутьме смотреть на зеркало. И, конечно же, Андайн не могла не поставить этот ежегодный сюрприз. — Потому что ты неотразим, дорогой, и она хотела тебе напомнить об этом — алоглазый же всё продолжал хитро улыбаться. Его после Underworld`а ничего не пугает. — Ну его — зеленоглазый скривился, но всё же развернулся, пытаясь сосредоточить взгляд на лопатках Хоррора. Это ниже, чем зеркало, так что туда он не посмотрит. Нет, он обязан перед следующим Хэллоуином поставить ужастик о зеркалах, и построить чёртов зеркальный лабиринт для девушек, это не смешно. Нечто подобное он и принялся бормотать, зная, впрочем, что всё будет слышно. — Загляни страху в глаза… — скелет же сосредоточился, напряжённо думая. И вдруг, выпрямившись и приподняв повыше голову, замер, вглядываясь в неподвижное отражение. Фермер, увидев, как спина напряглась, сам застыл, не желая смотреть в отражение. Но любимый не двигался, едва дышал, будто увидел нечто ужасающе-пугающее. Решившись, крепко его обняв, тоже посмотрел в зеркало. То, просканировав застывшие напротив глаза, тут же вспыхнуло зелёным. И после изображение вернулось, разве что правый угол подсвечивался, указывая таким образом следующую их точку — комнату. Хоррор, проследив взглядом, повернул лицо в ту сторону. А отражение — нет. — Хоррор — тихо позвали, чуть тряся за плечи, пытаясь потянуть на себя. Отражение дёрнулось — Хоррор! — и вдруг зацикленная картинка оскалилась, явив поистине жуткую улыбку, что расползлась до самого края черепа. Издав приглушённый вскрик, Фарм тут же развернул к себе алоглазого и потащил на кухню. Перед глазами застыла та жуткая картинка. Кто-то не будет спать всю ночь уже по двум причинам. Он, конечно, любит алоглазого, но это нечто точно будет сниться ему каждый день. На кухне было всё чисто, висели декорации — но никаких зацепок. Зато в столовой, где по идее должен был быть огромный раздвижной стол, стояло нечто, напоминающее колесо сира — два обруча, которое скреплялось вместе тонкими перекладинами, за которые и держались акробаты в цирке, разве что оно было прикручено к полу. Оно могло крутиться, но держалось на подставке. И издевательски горели две стрелочки, перемигиваясь огнями, что указывали на это орудие пыток особого заказа. На боку виднелась надпись «взгляни под другим углом», и играла тихая цирковая музыка. — Я так понимаю… Кто-то должен покататься в колесе? — фермер, уже догадываясь, кто будет счастливчиком, нервно усмехнулся, снимая с головы цилиндр. — О — Хоррор совершенно заговорщески улыбнулся — помнишь тот день в парке аттракционов? Я задолжал тебе маленькую месть — с пола подняли крепления, стараясь не засмеяться. Его сговор с Меттатоном прошёл на ура — робот согласился не выдавать тайну и помог приготовить это колесо. Альфис, судя по её улыбке, тоже знала о мести, раз поставила эти две стрелочки. Умнички. Закрепив руки и ноги как можно плотнее, чтобы при перевёртывании не свалились, отошёл чуть в сторону к ручке, которая и должна крутить домашнее колесо оборзения. Фарм, подёргав руками и ногами, всё же не смог сдержать смеха. — Дорогой, какое у нас стоп-слово? — и подмигнул, уже громче хохоча. Но от ответа, слишком быстро пришедшего, поперхнулся воздухом. — Гексафторантимонат водорода, хороший мой — и, совершенно хитро улыбаясь, покрутил ручку. Это оказалось не так просто. Фарм, не смотря на то, что они были скелетами, был недостаточно лёгким, но сделать полные четыре круга смог. На пятом Хоррор, вспомнив, что нужно было дать мгновение на то, чтобы увидеть подсказку, нахмурился, ибо веселье быстро закончилось, оставив на пару секунд любимого перевёрнутого вверх ногами. И тут же загорелся алый свет, и из кармашка на ручке выпал осколок ключа. — Та-да — Хоррор продемонстрировал выпавшее, но тут же, увидев осуждающий взгляд, всё же перевернул ручку ещё раз, опуская в привычное положение. Фарм, ощутив лёгкое головокружение и прилив адреналина, был уже в чуть более хорошем расположении духа, даже позабыв о зеркале. И пообещал, что в следующем году будут новые карусели и он с нетерпением будет ждать новой мести. Причём сказал это с таким лицом… Что за «американские горки»? Они поднялись на второй этаж. Одна комната была заперта. На ней изображена звёздочка и три разноцветных ладони разных размеров. Следующая же была чуть приоткрыта. В спальне почти всё было завешено паутиной, кроме шкафа и кровати. Ещё две части ключа. И можно будет выйти. После первого выскочившего монстра нервы всё время были на пределе. Тут ещё и музыкальная шкатулка, звук от которой нагнетал с каждой минутой всё больше. Фарм, недолго думая, направился к шкафу. Встречать что-то страшное — так сразу и с песней. Взялся за ручку, приготовившись, набираясь смелости, надеясь, что его не поджидает новое зеркало, и дёрнул на себя. Тут же вскрикнул, как-то сдвоенно, чуть скрипуче. Просто стоял и смотрел в шкаф, крича. И захлопнул его, отступив назад, с широко раскрытыми глазами уставившись на нечто. Хоррор, нахмурившись, тоже потянулся к шкафу. Его отговаривать не стали, пусть тоже словит волну адреналина. Стоило дверцам распахнуться, как нечто в чёрном балахоне и вытянутой белой маской с широко раскрытым ртом тут же двинулось вперёд, скрипуче крича. В руках оно держало длинный кухонный нож. Механизм заставил едва ли не выпрыгнуть страшилу, тот замер перед самым порогом, пока записанный звук не прекратился. Хоррор, чуть вздрогнув, поднял бровь. Вытащил кухонный нож, на котором заприметил выходящую из образа деталь, и спросил, глядя в лицо этого нечто: — Ну, проорался? Спокойных снов — и закрыл дверцы. Фарм, услышав комментарий, вновь засмеялся, пусть и немного нервно, ещё ощущая привкус страха от неожиданности. Так они точно выиграют в этом году, с таким-то непоколебимым скелетом. Соединив вторую часть ключа, дружно посмотрели на кровать. Остался ещё этот непроверенный уголок, последняя комната в доме. На сей раз Хоррор хотел первый сдёрнуть одеяло с нового чудовища. И когда только механик успела настругать всех этих прелестей? Он потянулся было к простыне, желая медленно её стянуть, чтобы пощекотать себе хоть немного нервы. Белая простыня странно топорщилась, по силуэту напоминая человека. Вдруг механизм подкинул это нечто, заставив сесть, и раздался дикий рёв. Синие лапы со струпьями принялись шарить по кровати, выискивая пришедших. Тело конвульсивнодёргалось, будто оживший мертвец находился в припадке. Кисть, не сумев дотянуться до края, просто отвалилась, проворно перебирая пальцами будто паук ножками, побежала. — Фу — фу — фу! — Хоррор отбросил эту штуку. Фарм, не тормозя, поднял простыню, обнажив серый металлический эндоскелет Франкенштейна, стащив последнюю часть ключа. По лестнице спускались бегом, подгоняемые уже двумя оторвавшимися руками. На просьбы отстать и найти другие части тела для игр роботы не реагировали, интересно почему, преследуя их по пятам. Дом заполнился потусторонним воем, музыкальная шкатулка доживала последние ноты, скрипучие и тяжёлые. В окна начали стучать со всех сторон, окружая их. Свет стал мигать, делая процесс полной сборки ключа ещё сложнее. В самую последнюю секунду, когда руки уже почти настигли их, парни сумели вставить ключ и выпрыгнуть за дверь. Стоило пресечь порог, как все потусторонние шумы прекратились. Разве что души гулко бились в груди. Девушки и робот, увидев их, захохотали. У них на руках был планшет, который вёл трансляцию с камер наблюдения мелким роботом-паучком. О, они видели всё, каждый миг, ведя шуточный отчёт перед каждым криком. Это стоило того.***
— Если в космосе с пушкой ты, если умерли все почти, злобный рык слышишь позади и в слюне всё плечо… Значит рядом с тобой, чужой — уже несколько минут пела Альфис, пока они все накладывали еду на стол. Впрочем, понятно почему ей пришла в голову эта песня. Она была в костюме старого, уже ставшего классикой фильма. Её рожки ящерицы были окрашены в светло-серый цвет, и к голове прикреплены ещё пара подобных отростков. Чёрный костюм, железные наплечники и налокотники, ожерелье из костей разных зверей, обувь, напоминающая когтистые лапы. И посох из длинной кости с черепом на конце. Тот, кто создавал передовые технологии для сражений. Тот, кто находится на верхушке эволюции. Хищник. Ей всегда нравился этот фильм, и сейчас, когда до него дошли руки, она всем гостям дома нарисовала символ на лбу, напоминающий заострённую букву «Т» алой краской. Андайн же была в чёрной, кожаной куртке, тёмных армейских штанах с множеством карманов, с крупными старыми пулями на поясе, и с чёрными очками. Её повреждённый глаз просвечивался алым блеском из-за затемнённых стёкол. Терминатор, к вашим услугам. Главное, что сразу был одет, а то знаем мы их. Она долго упрашивала девушку сделать ей лазерный глаз, хотя бы простой, безопасный. И ей прикрепили нечто, похожее на лазерную указку, которую включали каждый миг, направляя на различные предметы. — Милая, принесёшь пожалуйста салат из холодильника? — Альфис, разрезая пирог, крикнула издалека. И тут же прыснула, услышав ответ. — Я вернусь — спокойно, чуть скрипуче произнесли, направившись в указанное место. — Если ты опять сломаешь стену — я самолично отправлю тебя на металлолом! — ящерка же, помня, что та вполне может уйти таким экстравагантным способом, было дело проходили, пригрозила — и котёл с лавой покажется тебе детским бассейном для плавания! Сейчас все накрывали на стол в гостинной. Маленький кофейный столик ломился от еды. Помимо сладостей, которые парни засыпали в глубокие миски, девушки принесли основные блюда: пирог с мясом, сложенный из длинных линий, что образовали горку, похожую на мозг. При разрезе стало видно алые кусочки помидор, что с такой формой явственно напоминал орган. Пожалуй, это было немного жутко и, получив свою порцию на тарелках, почти все нерешительно ковырялись вилками в приготовленном. Только Альфис и Хоррор остались равнодушными к такой закуске, просто полюбовавшись и принявшись с аппетитом хрустеть выпечкой. Альфис ела оттого, что она — врач, и ей ничто не испортит аппетит. Хоррор же всегда ел всё, что было похоже на еду, ведь пахло-то вкусно, какая разница как и что выглядит. Сделали вертуты в виде человеческих рук с начинкой из тыквы и варенья на выбор. Долго смеялись, шутя «я готов тебе подать руку помощи» и «я прошу вашей руки», с драматичным и серьёзным лицом протягивая это. Так же приготовили мамалыгу в виде гроба, вокруг которой были цветы из овощей как гарнир. Её обычно используют вместо хлеба, но на этот раз и так было съедено, ибо у всех после сладкого страха, когда вроде и пугаешься, но при этом знаешь, что всё не по-настоящему, появился волчий аппетит. Да и закон вселенной такой — ночью всё кажется вкуснее. После они включили ужастик про каких-то существ, которые фермеры назвали «демонами». Первой сдалась Альфис — её всегда как учёную пугало нечто необъяснимое с точки зрения науки, особенно связанное с духами — против них оружие в привычном смысле бессильно, подняв белый флаг — произнесла, что выбывает из соревнования по бесстрашию. На момент рассказывания страшных историй про кладбища и заброшенные деревни выбыл Фарм — подпрыгнул, когда рассказчик постучал по полу, когда в рассказе к герою постучалась нечисть. И уже спокойно лёг на колени Хоррора, растворяясь в нежных поглаживаниях — компенсации потрёпанных нервов. Остались Андайн и Хоррор. Меттатон после фильма ушёл на подзарядку, уйдя к себе. В доме было два блока для зарядки — один в мастерской на первом этаже, а второй в его комнате с наномагнитами-проводниками и батареей, которые вырабатывали нужный заряд и создавали нечто на подобии кровати. Альфис просто не могла чувствовать себя спокойно, пока творение заряжалось стоя. Андайн включила страшные истории на телевизоре, так как в Хэллоиун обычно есть каналы с подобным. Страшилки включались после полуночи почти до утра — то, что нужно. От голосов рассказчиков, спокойных, плавных, приглушённых, шли приятные мурашки по коже. Если отвлечься от того, что они рассказывают, и сосредоточиться на голосе — можно уснуть. Слишком уж красиво читают, будто сказку какую, расслабляюще, погружая в лёгкое оцепенение. Спустя час уже хотелось спать. Хоррор с интересом слушал, поражаясь красоте речи, в то время как с каждой минутой жутких, действительно пугающих историй девушка всё больше ощущала азарт — когда же испугаются или хотя бы вздрогнут. По телевизору шла довольно страшная история с кучей резких звуков — а тот просто сидит, гладя на уже севшего Фарма, пропускающего между пальцев кончик хвоста. Неслыханно! Вдруг, фермер что-то прошептал ему. В ответ кивнули, отчего-то отпустив его руку. В следующую секунду он повернулся лицом к Андайн. Уже ставшая привычная к ней приветливая улыбка стала медленно пропадать, вытягиваясь в новую линию. Чуть шире, острее, демонстрирующую клыки. Превратившуюся в оскал. Новую… Устрашающую. Миг — и он прыгнул, приземлившись прямо перед ней, жутко ухмыляясь, как заправский Чеширский кот. — Еда — тихо прошипел, достав нож из-за футболки. От резко изменившейся атмосферы в комнате будто потемнело, клубящим чёрным дымом окружая скелета. Пугающий рык заставил волосы встать дыбом. Настоящий дьявольский огонь в алом глазу полыхал, казалось, сейчас обратится в пламя и сожжёт. Голос вызвал ощущение мороза, пробежавшегося по спине. Сердце, казалось застряло в горле, пульсируя так, что вот-вот пробьёт гортань. Он будто… Теперь она верила в то, что он был настоящим охотником. Не успела девушка среагировать, парализованная пристальным пугающим взглядом к месту, опасаясь даже вдохнуть — как он прыгнул вновь, впечатав нож в обивку дивана. Она отпрянула было, да некуда. Раздался приглушённый, прервавшийся в горле полувскрик. Звук распоротой ткани не был услышан. Зато теперь, получив крик, он резко расслабился. Выражение лица тут же сменилось на прежнее, весёлое, и он отбросил нож из картона в сторону. Его трюк с выпрыгиванием и пуганием сработал. — Кажется, тебе нужно купить краску для волос. Вот, поседела уже — и взъерошил её причёску, впервые распущенные волосы. И, будто не он только что устроил представление, сел обратно к фермеру, дав ему пять. — Ах ты коротышка — но в голосе не было злости. Скорее какое-то восхищение от того, что её провели. — Ну, он победил заслуженно — зеленоглазый подмигнул, погладив любимого по голове, старательно пытаясь скрыть появившийся румянец от услышанного глубокого голоса. Похоже, яблочный сидр был слишком крепким, раз так ударило в голову, что он не посчитал эту картину пугающей, а даже какой-то милой и влекущей. Хотя он же притащил его, покрытого кровью, в свой дом и отстирал всё, да и под ним оказался, когда тесаком угрожали. Он просто не может воспринимать этого очаровательного скелета не иначе, как горячо обожаемого и милого монстрика — согласись, он смог тебя растормошить — провёл по спине, погладив, ощущая, как поддались ласке, расслабленно облокотившись о бок. — Окей, окей — аловолосая безапелляционно согласилась — он в этом году получил звание короля Хэллоуина. Итак — она хитро усмехнулась, уже думая, как напугает его в следующем году — какой в этом году приз? — О — Хоррор прищурился. Зрачок на миг сузился, и вновь заполнил всё пространство — на следующий Хэллоуин, за день до праздника, хотел бы предложить вам посмотреть ужастики о зеркалах — и едва сдержал смех, когда от озвученного девушка комично расширила глаза. В следующем году они построят зеркальный лабиринт. Этот квест будет как отмщение потерянным нервным клеткам фермера.***
— Ты выглядишь очень мило, тыковка — Фарм нежно улыбнулся, смотря на любимого, задувающего свечи в фонарях, погружающего комнату в ночную тьму. Хоррор повернулся. На руках он держал маленькую тыковку с удивлённой рожицей, которую вырезал накануне собственными руками. И прищурился, осмотрев его с ног до головы. — Надеюсь, ты подкатываешь не к Пампи, она слишком маленькая для отношений — ответил с улыбкой, медленно опустив потушенный фонарь Джека. Сделал несколько шагов к нему, обняв за шею и уткнувшись в плечо. От долгого бега ноги чуть гудели, от количества сладкого хотелось больше активности, ибо глюкозу организм принял, теперь не уснёшь до утра. В ответ тихо рассмеялись, притягивая к себе, обняв за спину. И замерли так, растворяясь в родном тепле, наслаждаясь уединением. Томление, подогревающее его весь день, вырвалось поглощающей нежностью и трепетностью теперь, когда они могут не торопиться, не боясь, что их застанут или прервут. — Я бы предложил сходить вместе в ванную, чтобы расслабиться. Хочешь? — он знал ответ на предложение, и всё же хотелось услышать ещё раз его голос, полный этих тягучих нежных нот. — Мы можем взять туда белое вино — чуть промурчал, заглянув в глаза, зная, что любимому нравится уютные вечера с бокалом вина, когда они сидели на веранде или же читали вместе в кресле, дополняя компанию нотками винограда. — Будет превосходно — обняли за спину, заходя с ним в дом. Хоррор зашёл на кухню, достав два бокала, наполнив их полусладким вином, и прихватил плитку белого шоколада, что так и остался не полностью использован в готовке. К его появлению Фарм уже снял камзол и шляпу, старательно стаскиваемую алоглазым ради шутки. И сейчас тепло, но с уже видимым вожделением смотрел на него, проводя взглядом до лестницы. — Я взял шоколад, милый — улыбнулся, невинно-наигранно подмигнув, совершенно очевидно слишком сильно дёрнув бедром, оголив левую косточку таза. Сегодня он довольно игрив, то и дело дразнит. Ну, скелет тоже в стороне не будет стоять. Лишь когда алоглазый опустил бокалы на тумбочку рядом с ванной, его хвост вдруг обхватили. Чуть накрутили для крепкой хватки, и дёрнули на себя, упираясь грудью о его спину, прижимая. Слова «ох, я нечаянно сдавил хвост котёнку» как-то растворилось в куда более смелом прикосновении — две руки, пройдясь по бокам, опустились на бёдра скелета. Шорты спустились ещё ниже, обнажив уже полностью узор из завитков, что вызвало новый прилив вожделения. Поцеловав плечо, фермер почувствовал, как его притянули к себе, погладив по затылку. Расслабились, доверчиво подставив шею, когда рябь трепетных, едва ощутимы прикосновений и поцелуев согрели уже второе плечо. Развернувшись, дабы видеть родные зелёные глаза, прижался к нему. Ладони оказались уже на тазу, собственнически обхватывая, всё ещё осторожно, будто обращались с хрупким фарфором, и с желанием, восхищением смотрели в алые глаза. Всё же он не перестанет говорить и думать о том, как повезло ему встретить этого прекрасного, надёжного и любящего фермера. Провёл по чужим, крепким рукам, наслаждаясь ощущением скрытой силы в них, гудящей магией, обводя взглядом его плечи, шею, каждую выученную им трещинку и впадинку, от предвкушения прикусив язык, сдерживая просыпающийся голос страсти, твердящий провести острыми клыками по поверхности кости, пуская приятную дрожь наслаждения. И уже не в силах терпеть, потянулся к его рубашке, наглухо застёгнутой, торопливо вытягивая из петель пуговицы. Фарм, будто уловив его мысли о том, что они слишком растянули подогревающую сладость, усмехнулся. И, когда расстегнули верхние пуговицы — поднял свои руки, давая возможность снять вверх без дальнейшей пытки на прочность. И сам, сделав шаг вперёд, дабы облокотились о бортик ванны, снял с любимого футболку. — Ты как всегда был восхитителен, цветок мой — и прижались тут же, не давая холоду пробраться к костям, укрывая — признаться, я уже сомневался, что смогу сдержаться и продолжить испытания с Минотавром, не отвлекаясь на кое-что куда более приятное нам обоим. — Тогда не будем растягивать этот момент ещё дольше и наконец-то приступим? — изнемогая, как никогда не было в самый разгар пубертатного периода, всё же застыл, не решаясь коснуться чужих шорт в остаточном смущении. И, решившись, потянулся к своим, легко сдёрнув резинку вниз. Ткань, пройдя косточки таза, спали вниз тёмной материей. — Мы всё ещё будем неспешно идти к удовольствию, нам некуда спешить — тихо произнесли глубоким, нежным голосом, вызывав табун мурашек, сам же показательно-медленно сняв свои шорты — у нас ещё столько лет вместе впереди, не торопи себя. Увидев, как чуть нахмурились, не соглашаясь с этим, провёл рукой по его лопаткам. Первый перекинул ногу через бортик ванны, садясь. Хоррор, помявшись, последовал за ним, сев лицом к нему, повернув краник с тёплой водой. Следовала вначале смыть всю краску с нежных костей, чтобы после не лежать в ней. С тем, чтобы отмыться, ему решили помочь. Взяли чашу для ополаскивания, зачерпнув тёплую воду, и осторожно вылили на плечи, давая чёрной жидкости исчезающего рисунка тут же уйти в водосток. На шею, пуская тонкие ручейки, отчего тело дрогнуло от контраста прохладного воздуха и тепла. Лишь когда большая часть рисунков исчезла, взяли мочалку, осторожно стирая их. Неторопливо, расслабляя, делая своеобразный массаж после долгого дня, обращая особое внимание на трещинки, целуя каждую, до которой могли дотянуться, другие же поглаживая. Каждый раз, когда вода потоком омывала тело, это ощущалось как чувственная ласка, Хоррор готов был урчать. И когда наконец ковшик убрали и поставили пробку для ванны, дабы она наполнилась водой, перевернулся обратно, сев между его раздвинутых бёдер. На его таз положили ладони, поддерживая, прижимая к себе ещё ближе, дабы не осталось между ними расстояния, окуная в головокружительный, жаркий поцелуй. Тяжёлое дыхание от нахлынувшего желания заставлял отрываться их, что делали с явной неохотой. Горячая вода создавала клубы пара, что делало дыхание ещё более невозможным, побуждая сделать что-то с нарастающим давлением в груди, пытающимся вырваться на свободу, пьянящим их. Хоррор, первый инстинктивно найдя способ избавиться от ощущения тугого приятного кома в душе, оседлал его сомкнувшиеся ноги, с вожделением потираясь о чужой таз. Замер на миг, осознав, как развратно сейчас выглядел, но острая необходимость продолжить, вместе с наступающей вновь волной, побудила снова сделать круговое движение. Чужая магия столкнулась с его, посылая новые импульсы, пронзающие от души до самых кончиков пальцев. И сделал уже заученное за два акта лёгкое движение вверх, потираясь о всю длину. Ранее окатившее смущение отступило и заткнулось, давая так долгожданное наслаждене. — Попробуем кое-что новое? — глубоким, возбуждённым голосом спросил Фарм, чуть опустившись ниже, выключая краник. Вода доходила им до рёбер теперь, когда зеленоглазый чуть больше опустился, укладывая на себя любимого — я обещаю, что тебе понравится это — оставил лёгкий магический след на шее, опустил руку ниже, прикасаясь к поспешно сформированному проходу. Хоррор вздрогнул, от предвкушения чуть сжав ноги. Его таз был над водой, лишь край омывался, но раз фермер оставил воду на таком уровне — значит так нужно. Он привык доверять его решениям в этом. И потянулся за прикосновениями, деликатно цепляясь за чужие рёбра, притягивая, ласково когтя. И первый потянулся к их членам, плотно прижатым друг к другу, отдающие лёгкую пульсацию. И медленно, стараясь не прийти к концу сразу от томимого вожделения, сжал их вместе. Изо рта обоих вырвались стоны. Пронзённые ярким удовольствием, застыли, пытаясь привести мысли в порядок. И, едва сумев это сделать, фермер потянулся к контейнеру с гелями для душа. Там, среди незамысловатых баночек с разными запахами, притаилась маленькая синяя упаковка лубриканта. Как более опытный в этом он знал, что для, хах, дружбы организмами, нужно как можно больше смазки. Особенно в первый раз. Возбуждённое тело, конечно, выделяет обильное количество, но всё же во избежании малейшего дискомфорта решил купить это средство. После уже будет легче. И по той же причине он оставил таз любимого над водой — смазка смывается, какой бы обильной не была, и для первого проникновения нужно использовать как можно больше, чтобы не было дискомфорта с последующим разрывом. Когда уже разработают, будет у них пара раз — тогда и займутся этим полноценно в воде. Ощутив разогретый пальцами гель возле входа, Хоррор сжался. Знал, что нужно наоборот расслабиться, но всё же не мог отвлечь себя от мысли о том, что будет впервые в его жизни. Застыл, пытаясь по ощущениям понять, где находится вся чужая ладонь. — Милый, это не будет больно. Я никогда не причиню тебе вреда, дай мне пронести тебя через удовольствие — поцеловал его, смотря в глаза, пытаясь одним лишь взглядом внушить спокойствие. И медленно, нежно прикоснулся к устам, не проникая глубоко и страстно, как было парой минутами раннее, а просто обозначая свои чувства, уверенность в то, что обещание не нарушат, даря нежность и заботу. Успокаивающе поглаживая, вновь взяли ковшик, пуская струи тёплой воды гулять по телу, согревая ещё больше. Хоррор, прикрыв глаза, вновь чуть провёл пальцем по чужой плоти, намекая на то, что могут продолжить. И сам чуть покачнул тазом назад, ощущая, как палец проскользил по сформированной магии, внутренне содрогаясь. — Тише, мой хороший, любимый. Ты такой замечательный, невероятно прекрасный. Я люблю тебя, каждую чёрточку, твой голос, твои прекрасные и манящие глаза. Ты моё сокровище, мой свет, мой нежный цветок. Мы всегда будем вместе, никто не заберёт тебя, моё счастье. Фарм продолжал осыпать нежными, искренними комплиментами, закрепляя каждое произнесённое слово новым поцелуем, заставляя и души сладостно биться от растроганности и нежности. Хоррор поцеловал его, прижал свободную ладонь к себе, полностью ложась сверху, раздвинув чуть больше бёдра, опираясь на них. Глаз стал другого оттенка нежного красного, означающего полное доверие партнёру и расслабление. Когда скелет продолжил движение, фермер, продолжая нашёптывать нежности, провёл вдоль входа, пока не надавливая, круговыми движениями оглаживая, чтобы привыкли к ощущению нахождения чего-то постороннего. Тело напряглось поначалу, но с каждым мигом снова начало расслабляться. Лёгкое давление — секунда напряжения, и снова расслабление. Постепенная подготовка дала результаты — лёгкие покачивания тазом Хоррора стали активнее, уже куда увереннее. Это подтолкнуло Фарма к тому, чтобы проникнуть внутрь кончиком фаланги. Раздалось тихое шипение от лёгкого раздражения плоти. Алоглазый замер, прислушиваясь к себе, и, постепенно, восстановил прежнее занятие, лаская их обоих, пытаясь привыкнуть к тому, что чувствует. Нежные поглаживания и новое ополаскивание с бегущей по телу воды продолжало действовать, давая концентрироваться на чём угодно, кроме растяжки. Но фермер не двигался, замер, введя лишь первую фалангу, не напирая, чтобы не спугнуть настрой. Вот так, доверься, расслабься. Вскоре палец погрузился на вторую фалангу, уже свободнее. Его пока не сгибали, ибо это будет слишком уж интенсивная и грубая растяжка, а неторопливо вводил глубже Когда погрузились полностью — медленно начали вытаскивать, ровно до середины, чтобы не раздражать нежные стенки. Вскоре добавили ещё больше смазки, выдавав почти половину флакона, и ввели второй. Только после того, как два пальца стали вполне свободно двигаться, Хоррор сумел расслабиться. Ощущения были странными, не неприятными точно, скорее просто по-новому отдающиеся во всём теле новыми импульсами, но никак не было похоже не часто описываемую другими боль. Приносило даже какое-то удовлетворение. — Ты молодец — проворковали, поцеловав в шею, ласково поглаживая — всё хорошо, любимый? — Д-да — прижался, пряча пылающее румянцем лицо в его плечо. Внутри пальцы чуть согнулись, враз погрузив в нечто тёплое, оттягивающее. Снова провели по пятну чего-то, что вызвало яркое удовольствие.Приглушив стон, Хоррор прикусил язык. Последующие движения чужих пальцев проходили строго по найденному пятну, грозясь вот-вот довести до края, принося уже не сравнимое не с чем новое удовольствие. Страсть разжигала торопила, отчего движения ладони по членам стали чуть агрессивнее, торопливее, с жаждущими рывками. Стал отчётливее слышен стук костей. Вода плескалась вокруг, принося новые ощущения от прикосновения к телам, мелкими волнами и брызгами остужая нагретых до предела. Пока они не пришли к финалу, чуть резко двигаясь навстречу друг другу, цепляясь как за спасательный круг. Удовольствие погрузило их, нахлынуло, заставляя тела биться в приятных конвульсиях. Но этого было мало. Вино, шоколад, который должен был стать шагом к их объединению, остались на тумбочке, в то время как Фарм, вытащив любимого из воды, перенёс их в спальню, ногой толкнув дверь. На грохот никто из них не обратил внимание, не отрывая взглядов. И с новой волной сцепились друг в друга, будто недавний оргазм не отнял у них достаточно сил, чтобы повременить и расслабиться. Нет, после дразнящих образов, после того, как они переступили порог, разделив страсть ещё пару ночей назад — тормоза отказали. Фарм уложил его на подушки, напоминая себе, что в первый раз особо важен контакт глаз для успокоения. Не то, чтобы оно сейчас было так же нужно, как полчаса ранее — Хоррор согнул ноги в коленях, раздвинув их, притягивая к себе куда решительнее. С содроганием ощутил, как покрытый смазкой член прижался к ещё пульсирующему отверстию, и поддался назад. Фарм приостановил его, не давая случайно навредить себе, поцеловав в скулу. Провёл двумя руками по бёдрам, расслабляя, даря ласку. И сам прижался к нему. Медленное проникновение куда большей чем пальцы плоти заставило его зашипеть, выгнуться. Боли это не принесло, лишь лёгкий дискомфорт был на периферии, но уже вымывался лёгкими, неспешными поцелуями. Фарм замер на пару мгновений, и неспешно, выходил, проникая чуть глубже, осторожными покачиваниями подготавливая и растягивая. Неторопливо, смакуя ощущения горячей плоти, слыша, как громко выдохнули, чувствуя, как впились в плечи, на сей раз просто сжимая их. Как бы зеленоглазый не желал его — всё ещё оставался предельно нежным и аккуратным, не делая ни одного лишнего толчка. Им обоим это должно принести удовольствие. Постепенно ускорялся, уже чуть глубже, ощущая, как тесно они прижаты друг к другу, до лёгкого стука костей. Как алая душа искрится, полыхает прямо напротив глаз, маня. И лицо любимого, наполненное наслаждением, такое очаровательно-открытое сейчас. Тихие стоны, громкие вдохи, едва слышимый стук костей и развратное хлюпанье смазки. Бисеринки пота падали на голые кости. Горячее дыхание, пожар внизу подталкивали их друг к другу. Толчки участились, скелеты задрожали от новых импульсов, чувственной волной окутывая пару. Мысли путались, оголяя их желания быть как можно ближе, слиться. Шепча друг другу слова любви, иногда прерываясь на поцелуи, когда движения замедлялись, цепляясь друг за друга, они ощутили, как тугой ком стал развязываться, грозясь просто взорваться. Магия пульсировала, сжималась, пока не стало слишком невыносимо приятно. Кровать из дерева чуть поскрипывала, одеяло сбилось под спиной, но ничто это не было важно. Усталость отошла на задний план, более не имея значения, оставляя в головах и телах только жажду. Прикосновений, поцелуев, этого жара. Плоть пульсировала уже быстрее, в такт биению душ. Таз будто прошиб приятный ток, заставляя их двигаться навстречу друг другу. Пока тугой ком не развязался. Хоррор издал приглушённых вскрик, выгнувшись, раскрыв рот в немом стоне ощутив, как внутри всё сжалось вокруг чужой плоти, жадно обхватывая её, как импульсы проштись по телу, заставляя его напрячься, а после будто рухнуть, извергаясь. Над головой раздался громкий стон, что был приглушён из-за стука души, казалось, в самом черепе. Фарм сделал ещё пару движений, прижав к себе чуть обмякшего, с глухим стоном кончив. Алая плоть сжала его, пульсировала, продлевая удовольствие. Лишь когда перед глазами перестало мелькать, затуманенным взглядом увидел, как начала поднимается чужая грудная клетка, и как поддёрнутые поволокой алые глаза смотрели на него, расфокусированно. Его обняли крепче, держась так, будто намерены были тут же отодвинуться хоть на миллиметр. Уставшие, вымотанные, погружённые в приятную негу, скелеты не разжали объятий. Едва слушающимися руками натянули одеяло, укрывшись, держась за руки. Разве что теперь перевернулись, упав на бок, не желая разъединяться, терять это тепло. Ощущение того, что они принадлежат друг другу, что теперь они ещё ближе, ещё крепче связаны одной нитью, сопроводило их в крепкий, полный приятных сновидений, сон.