Фаворит короля

      Праздник Середины Лета всегда был у Адриана одним из любимых. По размаху и душевности он напоминал Рождество, только в зелёных декорациях вместо снежных. Дома украшали венками из цветов, ветвями деревьев, гроздьями фруктов и ягод, корзинами овощей. Детей и всех желающих угощали имбирными пряниками, вафлями с сиропом и мягкой карамелью, сахарными печеньями и всякой способствующей развитию кариеса всячиной. Маленького инфанта, конечно же, привечали везде, куда бы он ни заглянул с друзьями, и он поглощал сладости тоннами, рискуя отрастить пухлые щечки.       Юного же инфанта больше интересовали не сбор гостинцев и шумные ярмарки с каруселями, а приёмы и вечеринки, которыми завершался праздник во дворце. Среди приглашённых обязательно были несколько красивых девушек, из кожи вон лезущих, чтобы завоевать внимание принца. Адриан пользовался их настойчивостью на радость бушующим гормонам.       После коронации развлечение смешалось с работой, не потеряв, однако, особенной неформальной атмосферы и не уменьшив числа поклонниц. Он успевал и печенья детворе раздать, и по ярмарке пройтись, и оторваться на дискотеке с молодёжью. Ему нравилось всё. В праздник чувствовалась тесная связь с подданными — от родовитых вельмож до крестьян из пограничных деревень. В этот день разрешались многие конфликты и споры. Грустить или пребывать в дурном настроении, когда на улице прекрасная погода, все добры и открыты друг другу, было просто невозможно.       Адриан вспоминал те светлые впечатления, ёрзая на троне, и сейчас они казались ему нереальными. По крайней мере, недостижимыми. Он, конечно, улыбался и даровал народу свою милость — с утра угощал сладостями Шарля и его друзей, потом вместе с Изабеллой посетил несколько сёл, вручил подарки долгожителям, затем произнёс речи на открытии музыкального фестиваля и турнира по многоборью, прошёлся по улицам столицы, отведал бананов в шоколаде на ярмарке, наградил победителей детского конкурса рисунков, принял участие в традиционной благотворительной акции, посадил дерево на заложенной в его честь аллее, но так и не ощутил прежнего вдохновения. А теперь парился в парадной мантии и тяжёлой парадной короне на самом главном мероприятии праздника, попасть на который могла только научная и творческая элита.       Нервирующей занозой в голове сидел Бьёрди, приглашённый по прихоти.       Со вчерашнего вечера Адриан то сто раз пожалел, что пожелал его видеть на приёме, то убеждался, что поступил правильно. И вот гости прибывали, преклоняли колено и размещались на лужайке возле пруда, где были накрыты фуршетные столики, и оркестр играл классические хиты, а Рауль и Грейс пока не появлялись.       — Удачного лета, ваши величества, — низко поклонился только что приехавший барон Жюль Виленси, невысокий плотный мужчина, выдающийся врач.       — Удачного лета, — пожелала, присев в реверансе, его очаровательная молодая жена Анита. Она лишь мельком взглянула на государя и кокетливо потупила глаза.       — Пусть солнце будет к вам благосклонно, — традиционной фразой поприветствовала их королева. Посмотрела на Адриана. Он спохватился:       — Счастливого отдыха!       — Спасибо, ваши величества, — ответил барон. — Да здравствует Гелдер!       Едва супруги отдалились на приличное расстояние, Изабелла наклонилась к мужу, чтобы окружавшая трон свита не подслушала.       — Мне кажется, у баронессы горячая кровь. Как она тебе в постели?       — Белль, не время для ревности, — тихо выговорил Адриан, зорко всматриваясь в группы гуляющих и на дорожку, по которой новые гости спускались к лужайке. Он не спал с баронессой в день её свадьбы, а сейчас выискивал того, с кем спал.       — Тогда пойдём к воде, съедим по мороженому — жарко.       — Ещё не все приехали, надо дождаться…       — Пойдём! — Изабелла вскочила, лёгкая, как серна, в своём коротком белом платье, и потянула его за руку. — Давай! Я хочу веселиться! Скорее бы вечеринка!       Адриан зашагал, влекомый ею. В босоножках на плоской подошве Изабелла топала быстро, тащила его на буксире, мантии развевались. Подданные одобрительно смеялись, некоторые фотографировали на телефон. Завтра в инстаграме появится сотня фотографий, как дружно и попросту, наравне с народом веселится королевская чета. Сегодня позволяется всё и всем.              Скрипачи и флейтисты выкладывались по полной. В бесчисленных фужерах пенилось шампанское, слуги в ярких летних костюмах разливали пунш, соки и газировку, подносили закуски. Физики, биологи, доктора, педагоги, артисты, сбившись в кучки, сплетничали и смеялись будто всегда общались именно в таком кругу. По пруду катали на лодках, не пустовали качели, тир и игровые зоны. Взрослые любили развлечения не меньше детей — король знал это на собственном примере.       — Мороженого! — останавливаясь на белом песке у покрытой кувшинками воды, крикнула королева.       Два гарсона тут же кинулись выполнять приказ. Адриану принесли рожок его любимого ванильного, а Изабелле — клубнично-фисташкового. Но не успела королева попробовать, как неизвестно откуда вынырнувший шут выхватил у неё мороженое.       — Месяц ещё не прошёл!       — Эй! — возмутилась королева и попыталась забрать. — Отдай!       — Вы сами просили сладостей вам не давать, — отскочил Драный Гульфик и демонстративно лизнул зелёный шарик. — М-м-м, вкусно! Объедение, ваше величество, честное слово!       Стёкшиеся поближе к монархам люди забавлялись проделками шута. Те из старшего поколения, кто редко бывал при дворе, ворчали об уважении и чувстве меры.       — Ты у меня мороженое украл, подлец! — нарочито гневно топнула ногой Изабелла, однако отмахнулась от слуги, принесшего другой рожок на замену.       — Это только начало, ваше величество, я ещё кое-что у вас свистну, — скорчил рожу Гульфик и прилип к Адриану. — Вы похищены, сир. — Шут подтолкнул его в спину, сначала невзначай скользнув ладонью по ягодице. — Я привяжу вас к дереву и буду пытать бородатыми анекдотами.       — Гульфик, сейчас не время, — заупрямился Адриан, не понимая, делает это действительно сердясь или только из нежелания показаться невежливым перед подданными. Говорил с усмешкой, подыгрывая шуту, а внутри был на взводе с беспощадной потребностью огрызаться и приказывать. Присутствие Фабиана тяготило из-за чувства вины перед ним. Скорей бы увидеть Бьёрди, убедиться, что он не стоит круглосуточного томления, и начать уже веселиться с чистой совестью и лёгкой душой.       Морелли по-прежнему находился в неведении о его терзаниях. Обхватив поверх мантии, точно спелёнывая, кривляясь и играя на публику, он потащил короля через толпу расступающихся гостей.       — По-вашему, время похищений надо согласовывать и заверять печатями? Бюрократия проникла повсюду! Но, к счастью, я работаю по старинке, похищаю, когда хочу.       — Мы вызовем полицию, — хохотнул кто-то из гущи народу, вроде бы Соранти.       — Нет-нет, это будет огромной ошибкой, — предупредил шут. — Иначе вы не получите его величество назад до утра.       Раздалось ещё несколько едких замечаний, на которые Драный Гульфик ответил колко и с издёвкой, после чего довершил дело — вывел Адриана на открытую местность и разомкнул объятия, давая идти самому. Сбережённое в побеге мороженное подтаяло.       — Что ты себе позволяешь? — оглядываясь, зашипел король. Они шли по траве мимо беседок, где в основном устроились пожилые пары, в сторону округло постриженной самшитовой изгороди, опоясывающей поляну. В той свободной от столиков и развлекательных зон полосе было меньше всего посторонних ушей.       — Не заводись, Дри. Сегодня твой любимый праздник, а ты грустишь.       — Я не грущу!       — Во — и психуешь вдобавок. А я знаю верный способ привести вас в благостное расположение духа, сир.       Сулившая все удовольствия мира улыбка и ловко облизывающий мороженое язык Фабиана подтверждали, что шут мастак в изменении настроения. Адриан искренне рассмеялся. На сердце от одних только намёков на страстный, изматывающий секс потеплело. Вспомнились позавчерашние жаркие объятия в душной кладовой, липкие от беспрерывной акробатики разгорячённые тела. На душе ярким пламенем вспыхнуло то, что, он боялся, начало угасать.       — Люблю тебя, дурачок, — шепнул он, украдкой подставляя под его язык своё мороженое.       Шут игриво лизнул. Уровень возбуждения мигом подскочил, дыхание участилось. Адриан едва не выронил рожок.       — Блять, Фабби… Это чересчур… Лижи менее эротично: меня током прошибает…       — Ты разве не этого добивался, Дри? — поднял глаза Фабиан и продолжил снимать мягкую сладкую массу плавными движениями языка. Мороженое пачкало губы. Пошлость зашкаливала. Кровь со всего тела Адриана хлынула в один орган.       — А, прекрати… Стояк сейчас мантию оттопырит! Хорош я буду!       — Сбежим на полчасика? — спросил Фабиан и целиком засунул вафельный рожок в рот.       Член Адриана чуть не повёл себя, как нос Пиноккио при вранье — не то что оттопырив, а проткнув нафиг мантию вместе с брюками. Король охнул и непроизвольно согнулся от скрутившей живот истомы, стиснул бёдра. Рука пролезла в разрез мантии, сжала изнывающую плоть.       — Фабби, нельзя же так… Прошу, держись от меня подальше…       — Ты правда не хочешь уединиться? Это наша традиция на Середину Лета. Вернёмся сюда к концерту.       Адриан совладал с собой, выровнялся, проверил обстановку — на них посматривали, но основная часть гостей толпилась на берегу возле Изабеллы: молодёжь играла с ней в фанты, остальные выступали зрителями. Там было весело.       Адриан отвернулся от них, раздумывая, а не бросить ли всё и провести несколько страстных минут с любимым? Затащить искусителя в укромный уголочек, пока дворец пуст, завалить поперёк кровати и взять его. Или отдаться ему. Быстро и пылко. До взмокших висков. До неподавленных стонов. До…       В сознании сверкнула резкая вспышка, вид сверху — искусанные губы, выгнутая длинная шея и обнажённые плечи Рауля Бьёрди. Опять? Сколько можно?       Улучшившееся настроение упало. Упало всё. Адриан испытал неловкость и страх. И злость на себя и графа — с наваждением надо скорее кончать.       Избегая прямого контакта глаз, король вновь двинулся вдоль изгороди.       — Фабби, хочу, конечно… Когда я с тобой уединиться не хотел? Два дня после рыбалки ищу момент…       — Так он настал. На наше отсутствие сейчас никто не обратит внимания.       — Давай попозже? Когда начнётся дискотека, например.       — Ладно, — вздохнул дожевавший вторую вафлю Морелли и добавил загадочно: — Хотя на вечеринку у меня были другие планы…       — Какие? — заинтересовался Адриан, только позже замечая, что в голосе прорезались ревнивые нотки.       Фабиан выдержал паузу и рассмеялся. Выпрыгнул вперёд, лицом к королю, положил руки ему на плечи.       — С тобой потанцевать! Ну какие у меня ещё могут быть планы? Я двадцать четыре часа в сутки думаю только о тебе. Сегодня клёвая возможность оторваться вместе. Раз в год такое бывает!       — Ну да, ну да, — усмехнулся, оттаивая, Адриан. — Только в прошлом году нас из-за такого «отрыва» чуть не спалили вот в этих самых кустах, — он показал на изгородь, — а в позапрошлом ты отобрал микрофон у диджея и стал признаваться мне в любви.       — Ну, — усмехнулся Фабиан, — признаваться в любви своему государю незазорно.       — А три года назад…       — Хватит, я сдаюсь! Три года назад я перебрал с виски и тебе пришлось нянчиться со мной, пока меня тошнило. Я всё прекрасно помню! Но четыре года назад я то же самое делал с тобой.       Фабиан улыбался. Улыбка была совершенно особенной, доброй и ясной, как и те далёкие абсолютно мальчишеские и безбашенные приключения. Адриану захотелось его поцеловать, прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, сократить расстояние вытянутых рук, на котором они сейчас находились, прижать, смять ягодицы. Но он тряхнул головой, осаживая себя, испугавшись вовсе не любопытных подданных, а новых «приступов Бьёрди». Да, уже дал им название.       Однако Адриан усмехнулся, продолжая путь.       — И не говори, первая наша вечеринка Середины Лета… Я инфантом так не напивался! А с тобой само вышло. Мы гоняли по пруду на гидроциклах, потом, мокрые, танцевали у сцены. А я ещё считал себя серьёзным мужиком, отцом народа… На тебе была белая сорочка. Она прилипла и просвечивалась. Я смотрел на твою грудь, на твёрдые соски, и мой стояк не падал и мешал танцевать…       — А потом тебя затошнило.       — Ага. Но не от тебя. Фабби, обещаю, сегодня мы всё успеем — и уединиться, и напиться. Наши традиции нерушимы. Как все традиции в Гелдере.       Шут выскочил на пару шагов вперёд, картинно поклонился, широко взмахнув зазвеневшим колпаком.       — Да здравствует мой милосердный король! — Он ещё раз подпрыгнул и, бросив паясничать, пошёл рядом. — А сейчас что? Белль недовольна отлучками?       — Нет. Я сегодня всю ночь старался, чтобы она была довольна.       — Так уж и всю ночь?       — Два раза, — снизойдя, уменьшил бахвальство Адриан. Теперь ему предстояло постараться, чтобы вернуть в обычное русло любовь и отношения с Фабианом. Только развязавшись с «приступами Бьёрди», он сможет отрываться на вечеринке и заниматься любовью без гадкого привкуса лжи. Для этого потребуется приложить больше усилий, чем с ублажением жены. — Белль ни при чём. Сейчас надо гостей встретить, помелькать, пообщаться. Политика, ты же знаешь.       — Разве не все приехали? В приглашении указывалось к восьми, а сейчас, — Фабиан вынул из кармана мобильный и снова засунул, — восемь пятьдесят две. Все уже здесь, Дри. И ты со всеми поздоровался — отдыхай теперь спокойно. Тебя все ценят — я это в кулуарах слышал. Как шут тебе говорю.       У Адриана не достало сил даже на фальшивую улыбку. В груди кольнуло. Он поискал глазами ненавистного графа, но не нашёл ни в одной кучке гостей — ни среди играющих с Изабеллой, ни в беседках, ни за столиками, ни на качелях или в лодках. Рослый Рауль выделялся бы на фоне тщедушных научных работников и изящных скульпторов да художников.       — Одного семейства точно нет. Они не подходили приветствовать нас с Изабеллой и сейчас я их тоже не вижу.       — Кого?       — Графа и графиню Бьёрди.       Фабиан остановился.       — Ты пригласил Бьёрди? — удивился он, и Адриан вдруг ощутил слабость в ногах, но любимый вовсе не уличал в измене. — Вот он-то точно будет задвигать народу про демократию, ломая твою политику. Рано милостями осыпаешь, не заслужил он пока привилегий.       — Я… Фабби, мне… в общем, стыдно перед графом. Я слишком резко обошёлся с ним. И с его невестой. Что мне стоило уступить? Уступка решила бы все проблемы.       — Какие проблемы, Дри? — фыркнул Фабиан, тоже всматриваясь в группки гостей.       «Которые я сейчас испытываю», — мысленно произнёс король, понимая, что ходит по лезвию бритвы и вступает на скользкую дорожку вранья.       — Мало ли. Проблемы в семье. Задетая гордость. Я как раз собирался спросить, нет ли чего подобного, всё ли в порядке. Почему его нет? — Адриан сдвинул брови, пристальнее шерстя взглядом гуляющих у воды. — Я отправил ему личное приглашение с Соранти!       — Личное? Игнорирует личное?       — А на днях он записался на аудиенцию и отменил её.       — Говнюк! — присвистнул маркиз с восхищением. — Это же надо! Осыпь его ещё больше почестями, а то он недостаточно о тебя ноги вытер!       Негодование нарастало. Над лужайкой повисли сумерки, зажглись огни и гирлянды, веселье набирало обороты, а Бьёрди опаздывали! Или совсем не собирались приезжать! Наглость! Неслыханный плевок в лицо! Особенно сейчас, когда Адриан как манны небесной ждал этой встречи.       — Нет, не вижу! — Он хлопнул по бедру и двинулся к центру лужайки. — Прикажу, чтобы с ним связались.       Фабиан удержал его за мантию.       — Погоди! Дай ему шанс. Вдруг машина сломалась или в пробку попал? Успокойся, побудь со мной. Я так люблю тебя, Дри! Ты сексуален в короне. Мне сразу хочется опуститься на одно колено, — Морелли так и сделал, — и взять в рот королевское достоинство, милостиво дарованное только мне. — Этого он не сделал, а схватил руку, попутно будто ненароком проведя ладонью по бедру вверх, и неистово поцеловал.       У Адриана зашевелился. С губ сорвался блаженный всхлип. Сорвался и замер на полузвуке — сознание прострелило очередное видение. Невинное — коленопреклонённый Рауль целует его руку, — но ненужное. Острое до физической боли.       Рука непроизвольно дёрнулась.       — Гульфик, — король заставил себя улыбнуться, потому что любимый не должен был заподозрить, — я просил тебя держаться подальше? Теперь приказываю. Приказываю потерпеть до танцев.       — Повинуюсь, сир, — склонил голову шут.       — Люблю тебя, Фаб, — шепнул Адриан. — Теперь пойду, мне скоро приветственную речь произносить.       Он развернулся и сбежал, оставив Морелли сидеть на траве. Поселившаяся в их отношениях ложь грызла и вгоняла в пропасть чувства вины. Адриан надеялся избавиться от напасти до вечеринки.              Праздник шёл в привычном русле, темнело. Гости наигрались, утолили голод и плавно переместились к сцене летнего театра, расселись на лёгких раскладных стульях. Симфонический оркестр сменила современная эстрада, между этими действами отличившиеся на разных поприщах подданные получили награды и подарки из рук короля. Адриан находил для каждого тёплые слова, улыбался, но чем дольше он смотрел в развернувшийся под открытым небом зал, лица гостей, с гуляющими по ним разноцветными бликами, тем чаще в мыслях возникал Бьёрди. Причем не распростертый под ним на роскошном ложе и кипенных простынях, а дерзко выкидывающий открытку с его росчерком в урну.       Неповиновение. Непослушание. Именно сейчас, когда Бьёрди нужен здесь.       У Адриана не получалось усидеть в кресле, местную попсу он совсем не слушал, вертел головой в поисках графа, и даже любимый рокер Элис Купер, специально приглашённый в качестве хедлайнера, не смог подолгу удерживать его внимание.       Бьёрди ведёт себя недостойно сана вельможи! Приглашение во дворец равносильно повелению явиться! Когда король желает видеть, никто не вправе игнорировать — ни крестьянин, ни родовитый! Мальчишка наносит ему открытое оскорбление! Теперь граф повинен не только в оккупировании мыслей — он совершает преступление против монарха!       Гнев переполнял.       — Адриан, что с тобой? — перекрикивая музыку, спросила сидящая рядом Изабелла. — Ты вообще здесь? Дёргаешься, не подпеваешь, не аплодируешь, смотришь куда-то…       — Всё в порядке, — огрызнулся Адриан.       — Точно?.. Мне мешаешь. Герцогу Шонти мешаешь…       Пожилой герцог-писатель сидел по левую руку. Адриан уставился на него, будто впервые видел. Мешает герцогу? Да плевать он хотел на герцога! На Изабеллу, на Купера, на всех остальных! Он мечтает наконец-то нормально потрахаться с Фабби! Спокойно, без всех этих красочных флешбэков с американским женихом!       Адриан вскочил с кресла и зашагал прочь от ревущей музыки и фанатеющей публики, туда, где было относительно тихо и горел обычный белый свет.       — Соранти ко мне! — бросил он на ходу подоспевшему к нему слуге.       Изабелла и ещё несколько придворных поспешили за ним, Адриан им не запретил. Они окружили беседку, в которую он вошёл.       — Ваше величество, — обратилась обеспокоенная Изабелла, однако в этот момент, расталкивая пажей, под крышу со всех ног влетел запыхавшийся виконт, впопыхах поклонился. От него несло алкоголем, он вытирал рот платком.       — Звали, ваше величество?       — Лард Соранти, ты исполнил мой приказ, отправил приглашение Раулю и Грэйс Бьёрди?       Свита зашепталась. Тео поспешно закивал:       — Да, ваше величество! В точности, как вы сказали — личное приглашение с курьером. Приглашение вручено графу в тот же вечер.       — И где он? — прогремел Адриан.       Свита замерла.       — Тише, сир, прошу, — попыталась Изабелла. В напряжённой обстановке и она робела сказать слово поперёк. Шута, который вызвал бы огонь на себя, поблизости не было. Все смотрели на Соранти, имевшего несчастье попасть под горячую руку короля, своего одноклассника, да ещё в самый дружелюбный праздник.       — Не знаю, сир, — растерялся виконт. — Разве графа нет? Он здесь. Я видел, как подъезжал его «Порше».       Выдохнуть у Адриана не получилось — слишком был взвинчен. К тому же не верил в чудесную способность Рауля передвигаться по лужайке невидимкой исключительно для королевских глаз. Он обвёл взглядом скрытых полутьмой подданных.       — Кто-нибудь видел графа Бьёрди?       В ответ донеслись лишь неясные звуки. Чего и следовало ожидать. Адриан повернулся к Соранти.       — Если граф здесь… приведи его. Немедленно!       — Слушаюсь, — отчеканил виконт менее уверенно и согнулся в поклоне.       Удостоив только Изабеллу натянутой улыбкой, Адриан прошествовал мимо него из беседки, бросил мантию встречному слуге, второму отдал корону и направился обратно в летний театр. Выступление заканчивалось. Красные и жёлтые лучи прочерчивали зрительный зал с высоты сцены, артисты выстроились на финальный поклон. Надо ж было всё пропустить!       Адриан заскрежетал зубами.       Но он бы с радостью пропустил и фейерверк, и световое шоу, венчавшие торжества, и выслушивание благодарности от гостей. Ощущение праздника окончательно померкло.              Пока он шёл к своему креслу в вип-зоне, сцена опустела, а над театром, лужайкой, дворцом со свистом и грохотом расцвели гроздья искр. Рядом, складываясь в фигуры и узоры, от прожекторов в чёрное небо забили яркие цветные фонтаны света. Люди вскочили с мест навстречу зрелищу, смеялись, кричали в экстазе, даже седые радовались, как дети. Они законно веселились и понятия не имели о дурном настроении своего монарха.       — Может, объяснишь мне? Какая муха тебя укусила?       Адриан обернулся — жена стояла за его плечом и с восторгом ловила каждый всплеск фейерверка.       — Не сейчас, Белль, — отрезал он.       — При дворе пойдут слухи про тебя и Бьёрди. Уже обсуждают, почему ты его пригласил, почему его присутствие важно. Вспоминают его свадьбу, между прочим. Тебе понравилось с ним, дорогой? — Изабелла искоса, с хитрой улыбкой посмотрела на него.       Адриан почувствовал, что вспылит. Подкол попал в самое больное место. Защитной реакцией было наорать. Но короли не кричат на своих королев. Впившиеся в ладони ногти частично уняли вспышку.       — Белль, надеюсь, ты шутишь? — выговорил он сквозь зубы.       — Я говорю, как выглядит со стороны.       — Бьёрди ослушался меня — вот как это выглядит со стороны! С моей стороны! С любой стороны! Я дал ему шанс приблизиться ко двору, а он решил, что может игнорировать моё приглашение!       — Может, он решил так, потому что у вас был секс? — королева ехидно изогнула бровку. Адриана будто по лицу хлестнули. Он открыл рот, но Изабелла быстро взяла его за руку. — Извини, Адриан. Просто я не понимаю, почему ты так много значения придаёшь графу. Сегодня праздник, а ты злишься. Хорошо, что фейерверк, и гости смотрят вверх и не видят твою перекошенную физиономию. Остынь.       Но отповедь только разожгла. Всего секунду слышал музыку и взрывы петард, замечал всполохи фейерверка, потом всё снова застлала гневная пелена. Да, он разошёлся, оторвался на Тео, но и ему испортили праздник. Он не радуется, не спит, не ест уже несколько дней, потому что чувствует, как теряет свою единственную любовь. Он король, но обычный мужчина, обычный человек, который четвёртый год счастлив в отношениях и не стремится лгать и предавать!       Новая встреча с Бьёрди покончит с раздраем. Она состоится сегодня и ни днём позже.       Мысль о скором конце мучений порядком успокоила. Адриан извинился перед женой и поцеловал руку, которая до сих пор утешительно сжимала его пальцы. Фейерверк отбахал, и настала пора возвращаться к прямым обязанностям — провожать гостей, дарить им тёплые слова, кого-то даже дружески обнять.              Отъезд не затянулся надолго. Дворец в основном покидали представители старшего поколения, в силу возраста уставшие от веселья, а молодежь и все, кто верил в свои силы веселиться до утра, оставались на вечеринку. Она устраивалась тут же, на лужайке. По периметру уже разместились несколько баров. Сцену переоборудовали под себя диджеи. Слуги убрали стулья и прикатили пенные пушки. Неоновое освещение создало клубную атмосферу. Этикет отменялся. К танцам с каждой минутой присоединялось всё больше человек.       Изабелла убежала отрываться с подругами, в обычные дни служившими её фрейлинами. Адриан сидел в баре, лицом к танцполу и гадал, там ли сейчас Фабби, в этой ли прыгающей и скачущей под закладывающую уши музыку толпе. Разглядеть его не получалось из-за стробоскопов. Создавалось впечатление, что перед ним не танцующие люди, а бурлящее, неистовствующее море.       Вообще-то он тоже хотел туда, в самую гущу. Ещё какой-то месяц назад он ждал этого праздника и этой вечеринки. Теперь, вместо того чтобы напиваться ради удовольствия, он напивается с горя. Скоро, как всегда внезапно, объявится Морелли и напомнит, нет — потребует исполнения их интимной традиции.       Адриан развернулся к бармену, метнул по стойке пустой стакан.       — Где Соранти? — спросил он у своих соседей, двух баскетболистов, ошарашив их жёстким, совсем не подходящим празднику тоном.       — Я здесь, ваше величество! — заявили сзади и через секунду в поле зрения Адриана попал запыхавшийся, какой-то растрёпанный виконт.       — Я уж думал, ты от меня прячешься, — не пожалел его король.       Баскетболисты мгновенно испарились, бармен притворился глухим, наполнял стакан бурбоном с самым беспристрастным видом. Остались только четыре девушки в коротеньких платьях, пришедшие с Соранти и топчущиеся у него за спиной.       — Что вы, ваше величество! — уверил Тео, забыв про «этикет-фри» или сочтя нужным не нарываться. — Я искал графа Бьёрди, как вы приказывали. К сожалению, не нашёл, но!.. Он приезжал! Эти лади видели его и разговаривали с ним. Расскажите его величеству!       Тео подвинул спутниц вперёд. Те, пользуясь правом вечеринки, не стали делать реверанс, хотя держались зажато. Адриан знал их — трое входили в сборную по художественной гимнастике и одна возглавляла фонд помощи диким животным. Они подходили приветствовать правящую чету по прибытии на приём.       — Сир, — заговорила глава фонда, — мы видели Рауля. Мы приехали почти одновременно. Он был чем-то расстроен, всё время оглядывался, вертел в руках брелок от машины. Потом заметил меня и подошёл… Мы когда-то встречались, ещё до его знакомства с Грейс, и…       Адриан с досадой почувствовал, что ревнует.       — Что он сказал? — оборвал он девушку и свои эмоции.       — Говорил, что ему надо домой. Зачем, правда, не сказал.       — Он был один, без жены?       — Да.       — Что ещё говорил граф? Говорил, что не пойдёт на приём?       Защитница животных молчала, теребила подол платья. За неё ответила одна из гимнасток.       — Рауль сказал, что не получилось отказаться от приглашения, и сказал, что его тошнит от дворца и королевских приёмов. Простите, но это дословно…       Кровь прилила Адриану к лицу.       — Он уехал сразу?       — Мы не видели, ваше величество, — продолжила гимнастка. — Мы пошли сюда, а он собирался погулять у ворот ровно до восьми часов. Наверно, передумал и уехал, я его больше не видела.       — Мы тоже, — закивали подруги.       Адриан повернул голову к Соранти.       — Из-под земли достать Бьёрди!       Он залпом осушил стакан и, пошатываясь — не потому что пьян, а от нервного напряжения, — пошёл на танцпол, вклинился между танцующих. Ему немедленно уступили место, приняли в свой круг. Через несколько мгновений Адриан растворился в зажигающей под техно толпе ровесников. Девушки ненавязчиво демонстрировали свои прелести и гибкость тел одинаково ему и другим. Они мелькали в круговерти музыки и огней, сливаясь воедино. Это было похоже на транс.              Чьи-то ладони скользнули по плечам и закрыли глаза. Чей-то торс прижался к спине, чей-то член упёрся в ягодицу.       — Фабби, — догадался Адриан. Выдохнул имя с неясным облегчением, будто прочитал нужную вывеску в конце долгого и тернистого пути. Схватился за загораживающие обзор руки, но они устремились вниз, крепко обвили поперёк живота. На правое плечо лёг колючий подбородок.       — Дри, я дождался вечеринки…       На них смотрели, но не слышали. Смелости и развязности шута никто не удивлялся. Правда, сейчас Морелли снял костюмчик в угоду коллекционному «Бриони», но и без колпака он слыл шкодником и нахалом. И всем было известно про тесные дружеские отношения короля и маркиза.       Адриан развернулся к нему лицом, двигаясь в такт электронному ритму, хотя и не так активно, как до объятий.       — Я хочу танцевать, Фабби. Потанцуй со мной. — Он взял руки маркиза и стал ими размахивать. — Давай! Совсем немножко! Я хочу танцевать с тобой!       Фабиан усмехнулся и начал двигаться сам. Музыка пульсировала. Они находились близко друг к другу, играли в гляделки, ухмылялись, иногда соприкасаясь грудью или бёдрами, не уступали друг другу, смеялись. Со стороны это, наверно, казалось соперничеством или приколом, пьяным подначеством, а им приносило удовольствие. Адриану уж точно. К нему по глоточку возвращался вкус праздника, вкус веселящего безумия.       Его Фабиан был прекрасен. Раскован, дерзок и горяч. От него мурашки бежали. Прямо в трусы.       — Я хочу тебя, любовь моя, — прошептал Адриан, улыбаясь и не понимая, как сомневался в своих чувствах раньше.       В рваном клубном ритме он потянулся к Морелли, как внезапный приступ прошил его мозг, словно издеваясь над мыслью, что всё в порядке, — Бьёрди! На предельно короткий миг показалось, что с ним танцует Бьёрди и фраза предназначена ему. Чёрт! Сука! Как надоело!       Конечно же, рядом находился Фабби. И он разглядел секундное замешательство. Перестал прыгать, сжал плечо.       — Что с тобой?       — Ничего.       — Из-за графа? Мне рассказали, как настойчиво ты желаешь его видеть.       — Нет же! Нет! — воскликнул Адриан. И вдруг представил, что любимый, как и жена, мог слышать про «взгляд со стороны» или, ещё хуже, додуматься до него сам. Отчаяние выплеснулось яростью. — Мне забыть? Оставить безнаказанным? Стерпеть плевок? Что посоветуешь, маркиз?       — Не заводиться, — опешил Фабиан.       — Я не завожусь! — взмахнул рукой Адриан и устремился прочь из толпы. Его не замечали, не расступались с дороги, приходилось расчищать локтями, удирая от наступающего на пятки Фабби и бесящего себя. Но от себя не убежишь.       — Дри, постой! — дёрнул рукав Морелли, догнав между танцполом и баром.       Адриан крутанулся на каблуках. У Фабби были самые выразительные глаза в мире, и сейчас они выражали непонимание, чем он-то провинился, раз тоже заслужил плевки в душу. Если он и слышал сплетни про симпатию к графу, то втихую смеялся над ними, зная про десятки сфальсифицированных брачных ночей.       — Прости, — тряхнув кудрями, опустил голову Адриан. Проёбанная верность и одолевающая страсть повторить гнилой поступок не давали смотреть в глаза любимого. В груди теснился страх раскрытия лжи. Весь день с ним удавалось совладать на крошечные доли секунды, а потом страх вырывался, смешивался с чувством вины, алкоголем и детонировал агрессией. Уже пострадало много людей, не подкладываших графа в королевскую постель.       Вечеринка продолжалась. Мужчины пропускали стакан за стаканом в баре. Парочки тискались у кустов. Туда-сюда сновали захмелевшие гости, слуги подносили напитки, гвардейцы следили за порядком. Никто не лез к выясняющему отношения со своим шутом королю, сегодня все держались подальше. И Фабиан молча ждал, что последует за этим «прости».       Прошлого, к сожалению, не вернуть. К счастью, будущее ещё не написано, и пишем его мы сами.       — Прости, — решившись поднять глаза, повторил Адриан, дотронулся до скрещенных рук маркиза. — Прости, я эгоист. Но я люблю тебя. Пойдём, исполним нашу традицию, пока ещё не поздно.       Фабиан примирительно фыркнул. Адриан, уцепившись в рукав, потянул его ко дворцу, слепленной из миллионов лампочек громадой возвышавшемуся на фоне темного неба.              Они успели только повернуться и сделать по два шага, как под ноги кинулся бежавший навстречу Соранти. За ним бежали несколько человек, затормозили и согнулись в поклоне.       — Ваше величество! — виконт проехался по траве коленом. — Доставили графа Бьёрди! Перехватили по дороге из аэропорта! Ехал домой!       — Домой, а не в аэропорт?       — Да, ваше величество! Вдрызг пьяный за рулём! Патрульные остановили, поэтому быстро его нашли. Привести его сюда?       — Да, — сказал король, и Соранти со спутниками убежали, скрылись за неоновыми декорациями. Едва это случилось, Адриан не выдержал, бросил сожалеющий взгляд на Фабиана и тоже побежал. — Извини, мне надо. Очень надо. Догоняй!       Вне дворцового парка освещение стало лучше и ровнее — горели обычные фонари, а не переливающиеся синие, зелёные, красные трубки и неумолкающая светомузыка. И здесь было гораздо тише. Ночная смена обслуги убирала территорию после торжеств и готовила к завтрашнему дню. Ездили мусоровозы, поливальные и подметальные машины. Попадались разные праздно шатающиеся люди и уединившиеся на лавочках под розовыми кустами парочки.       Все они с настороженным интересом следили за единственной выделяющейся на фоне неспешности группой, которая сейчас шла мимо каскада отключенных на ночь фонтанов. Полицейские, гвардейцы, придворные с Соранти и… Рауль Бьёрди в середине. Человек двадцать. Их нестройный шаг звонко отдавался от плитки и эхом разносился по площади. Команды, вопросы, ответы произносились коротко и рвано.       Они спешили. Замедлились, заметив выбегающего из-за кипарисов короля. Адриан перешёл на шаг и остановился, дав Морелли кивком знак находиться рядом.       — Ваше величество, — затараторил Соранти, — вот граф Бьёрди…       Тот был в выходной одежде, но рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами выбилась из-за пояса, а на брючине сидело бурое пятно.       Раулю надавили на плечо, принуждая приветствовать сюзерена как положено. Он и без понукания опустился на колено, однако голову не склонил, держал её гордо, смотрел в глаза. Правда, они блестели и взгляд плохо ловил фокус, но граф пытался.       Пытался выразить презрение и неприязнь.       У него получалось.       — Сир… — Бьёрди обвёл мутным взглядом прибавившихся свидетелей, вернулся к королю. — Всё-таки заставили меня. Не хочу я ваших праздников! — Он встал, жилы на лбу и шее вздулись. — Не хочу дворцов! Не надо меня звать! Я не приду! Не зовите меня ко двору!       — Хорошо, — не разрывая прямого контакта глаз, процедил Адриан. — Я исполню твою просьбу.       — Ваше величество, — высунулся Фабиан, — граф пьян, он не…       Адриан грубо отодвинул защитника.       — Нет, я уважу графа. Раз не нравится мой дворец, думаю, собственные владения в Ковине ему по вкусу. Отправляйся на юг, лард Бьёрди. Запрещаю тебе два года появляться в столице. Соранти, проследи, чтобы граф оказался дома не позже завтрашнего полудня. И разберись с его пьяной ездой! Лишение водительских прав!       — Но это полномочия полиции! — возразил виконт, но Адриан уже шагал к дворцу.       — Проконтролируй! Доложишь! — не оборачиваясь, распорядился он. Сзади слышалась поступь только одного человека — Морелли, конечно. Больше никто не решался догонять, уговаривать, ходатайствовать, молить — боялись попасть под раздачу.              Во дворец Адриан влетел один. Зазевавшиеся привратники еле-еле успели отворить перед ним тяжёлые двери, вытянулись по струнке. Фабиан не поспевал за ним или отстал специально.       — Коньяка! — кинул Адриан слуге, включил свет и плюхнулся в широкое кресло в малой гостиной. Потёр лицо ладонями. Всё закончилось — он видел Бьёрди. Вернее, надеялся, что всё на этом закончится, ведь его наваждение предстало не нежным опороченным ангелом, а сгустком ненависти и пороков.       Тихой тенью появился Фабиан, прогулялся вдоль ряда картин, облокотился о камин.       — Хорошенький вышел праздник, — заметил он.       — Давай без укоризны.       Слуга принёс коньяк на двоих и удалился. По ночам эта часть дворца пустовала, работали только уборщики.       — Давно ты никого в ссылки не отправлял, — не унялся, пробуя спиртное, маркиз. — Вообще такого не припомню.       — Всё когда-то бывает в первый раз, — буркнул Адриан, пряча нервозность за глотками коньяка.       — Отмени приказ, пока не поздно.       — Не отменю. Кстати, сколько сейчас времени?       — Не переводи тему. — Морелли достал мобильник. — Два часа… Дри, тебя потом совесть замучает.       — Не отменю, — повторил, вставая, Адриан, отставил стакан. — Пойдём, куда шли, у нас ещё есть немного времени. Потом мне надо вернуться на поляну, чтобы Белль не приставала с вопросами. Она в последние месяцы боится, что я заведу любовницу. — Он улыбнулся.       Фабиан растаял. Подошёл, обвил за талию.        — Напрасно беспокоится, — прошептал он ласково и поцеловал. Самым лучшим поцелуем. Адриан со страстью отдался ему: кажется, больше не думает о Бьёрди…       Блять! Да что такое?!       Фабиан открыл глаза и засиял улыбкой, аккуратно убрал кудряшку с его щеки. В конце концов, ему не было дела до опальных выскочек.       — Пойдёмте, сир. Традиции надо соблюдать.       Они вытерли губы, поправили причёски и одежду и выскользнули из малой гостиной. Быстрые шаги гулко зазвучали в тишине. Комната Фабиана находилась на втором этаже жилых помещений в другой половине дворца. Вертикальные лифты были, а вот горизонтальных для ускорения передвижения никто не предусмотрел.       В огромном фойе, уставленном скульптурами и диванами, шёл скандал. Гвардейцы окружили какую-то женщину, не пропускали, та ругалась и рыдала, требовала справедливости. Третейским судьёй выступал Соранти.       — Мне надо видеть короля! — голосила женщина. — Мне надо! Мой сын!.. Вы не понимаете! Мне надо всё объяснить королю! Его величество поймёт!       — Мать Рауля? — догадался Фабиан.       — Мне всё равно, — сказал Адриан и увёл его под прикрытие колонн, добраться до лестницы незаметно. Никаких Раулей, матерей и просителей. Секс и только секс.       Хотя любопытство, конечно, разыгралось.