***
Под потолком шелестел кондиционер, в системном блоке что-то периодически поскрипывало, в открытое окно залетали голоса, звуки техники и крики птиц. Сосредоточиться на работе было сложно, особенно на сытый желудок и перманентно изгибающимися в улыбку губами. Когда же Фабиан придёт? Завтрак закончился полчаса назад. Опять не слушается. Вот отправит за ним гвардейцев да поурежет шутовские привилегии!.. Гнев был напускным — от хорошего настроения. Конечно, цейтнот присутствовал — государственные дела не ждали, сегодняшний график уплотнился пропущенными вчера встречами с французами и министром-сельхозником. Адриан ощущал в себе силы перелопатить весь этот ворох дел, однако прежде поговорить с Фабби, сколько бы времени разговор ни занял. Он больше не будет скрывать от любимого ничего. Кроме уже скрытого. Про влечение к графу тоже говорить не обязательно — для блага их же отношений. Не будет врать — просто чуть-чуть недоговорит. Остальное расскажет как на духу, начиная с дерзких ответов Рауля по телефону и до того, какое удовлетворение получил, сломав выскочку. Фабиан тоже повеселится. Адриан пробегал глазами присланные по электронке документы и улыбался, в приятной задумчивости поглаживал мягкий бархат мантии, которую, придя в кабинет, повесил на спинку кресла. Уже пару недель он не чувствовал себя так легко и непринуждённо. Несмотря на бессонную ночь. Или как раз из-за неё — понял, что любовь к Фабби жива и всё у них вернулось на круги своя. Счастье. Бабочки в животе! Нет, серьёзно — бабочки! Адриан стащил с головы корону и повертел её на указательном пальце, хихикнул. И тут же обругал себя за несерьёзность, водрузил символ власти обратно, принял суровый вид. Но губы упорно изогнулись в улыбке. Какая уж тут работа? Драный Гульфик явился ещё через десять минут. Гибко раскланялся, нещадно звеня бубенцами. Бросил колпак в кресло и уселся на диван, прямо на спинку, топча сиденье остроносыми сафьяновыми ботами. Адриан давно привык к его выкрутасам. — Местные сплетни говорят, что над Гелдером снова засияло солнце, ваше величество. — Солнце? — Адриан повернулся к окну, за которым уже третий месяц не видел ни облачка и тем более тучи. — О чём ты? — О том, что король за завтраком улыбался, а не раздавал оплеухи. — А! — Адриан посмеялся. — Тебе ли не знать причину? У тебя эксклюзивные права на мои секреты. Сейчас ещё расскажу, чего не знают другие, — про Бьёрди. Ты ведь хочешь узнать, как прошла наша встреча? — Просто скажи, что он жив, и достаточно, — жонглируя подхваченными из вазы яблоками, сообщил Гульфик. — Жив! — Адриан перескочил на подлокотник дивана и отобрал одно яблоко, с хрустом откусил. — Но сначала я правда хотел убить его. Ух как хотел! Собственными руками! — Он потряс ими. — Пытать его собирался! — Пытать? — Фабиан покатился со смеху, роняя оставшиеся яблоки. — Боже, где ты этой дичи набрался? Инквизитор, блять! — Да не знаю я! В голову вдруг пришло. Думал, раздеру суку! Он же мне по телефону опять предъявлять начал. — Непуганый идиот, — одобрительно усмехнулся Гульфик. — Ага. Ничему не учится. — И почему этот смельчак жив? И даже не наказан? Ты пыточные инструменты в средневековье забыл? — Хватит прикалываться, а? Мне самому смешно, каким придурком я, наверно, выглядел! Я просто… Понял, что влюблён в него. Адриан вспомнил, как очнулся от помутнения в вертолёте и осознал животное влечение к Раулю. Вспомнил, как в течение всей беседы хотел его. Прикасался взглядом, раздевал взглядом и даже трахал! Во всех позах! А что сегодня с утра заставляет его улыбаться и расточать комплименты свите? Почему его тянет танцевать, напевать, шутить? Откуда чёртовы бабочки в животе? Адриан вдруг будто открыл потайную дверь в себя. Всё утро он думал, что радуется сохранности своей любви к Фабби, преодолению кризиса в отношениях, избавлению от чувства вины за ложь и измену, проведённой вместе ночи… Какой ужасный, чудовищный самообман! Самый страшный из тех, что можно представить. Полное отрицание, подмена понятий, абсолютная слепота. Счастливым его делает примирение с Раулем. Парень добровольно признал в нём сюзерена, преклонил колено, поцеловал руку, а это — маленькая робкая надежда на настоящую взаимность с его стороны. Именно она создаёт сладостное томление под сердцем, окрыляет. Лелея эту мечту, он нежничал в постели с Белль, играл с проснувшимся Шарлем, осыпал милостями придворных за завтраком. С этим предвкушением он ждал прихода Фабиана — рассказать ему о Рауле, восхищаться перед ним Раулем. Господи, какая низость. Он стремился поделиться радостью с близким человеком, с лучшим другом. Это был естественный порыв — влюблённые всегда готовы говорить о пассиях часами напролёт. Но почему он сразу не понял, в какой ловушке оказался? Как в упор не замечал троянского коня? Упустил момент, дал спорам влюблённости прорасти. И сейчас ему нравится, как Морелли подшучивает над графом, называет смельчаком. В ответ хочется улыбаться до ушей и отвечать: «Да, это мой Рауль. Да, он такой». Жуткое, неприятное откровение накрыло Адриана с головой. Стало холодно и неуютно в собственном теле. Хорошо, что Фабби не знает — и не должен узнать этих мыслей, они от лукавого. Никогда в жизни он не причинит Фабби боли, никогда не разлюбит его. — Я просто вспомнил, что обещал тебе ослабить гайки для Бьёрди, — закончил Адриан свою фразу как было правильнее, а не правдивее. Как хотел, чтобы было на самом деле. Он отложил недоеденное яблоко на столик и, оглянувшись на дверь, сполз с подлокотника на сиденье дивана, встал на коленях между ног маркиза. Обвил руками его шею в ярком шутовском воротничке, посмотрел в глаза. — Я люблю тебя. Ради тебя я пойду на всё. Но какого хрена ты не выполняешь мою просьбу? Я, блять, просил тебя ограничить все мои контакты с графом. — Во-первых, ты не этого просил, во-вторых… — Никакого «во-вторых», Фабби! — предупредил Адриан. — Просто выполни мою просьбу. Я опять прошу, видишь? Или тебе приказать? Морелли удивлённо поднял брови, зрачки заблестели. Резкий переход от пряника к кнуту его не испугал, отнюдь. Наоборот, он балдел от напускной сердитости своего сюзерена. Его заводило их балансирование на грани вседозволенности страстных любовников и строгости дворцовой субординации. Адриан это знал и теперь пользовался — хотел, чтобы Фабиан возбудился и трахнул его прямо сейчас. Бурный спонтанный секс решил бы сразу несколько проблем — заглушил бы тревожное чувство вины перед любимым, вернул бы постоянно ускользавшее удовольствие отношений с ним и на некоторое время заставил бы забыть о Бьёрди. Но он был очередной соломинкой в попытке выбраться из расширяющейся под ногами пропасти, все предыдущие обламывались, не приближая к спасению ни на йоту. Сколько их ещё будет, таких соломинок? Адриан боялся, что бесчисленное множество, и готов был цепляться за каждую из них. Если бы он только мог открыться Фабиану, рассказать, какая кошмарная путаница творится у него в душе, но он не мог. Ему оставалось только смотреть на единственного нужного человека и беззаботно улыбаться, играя прежнего Дри, а внутри рассыпаться на части. Морелли не знал о его страданиях, с его точки зрения сейчас всё было отлично и обычно. Везунчик. Фабиан усмехнулся, чуть наклонив голову набок, облизал губы: — Ваша просьба всегда приказ для меня, сир. Однако, во-вторых, два года изгнания на юг избавляют вас от контактов с Бьёрди. — Ты всё-таки закончил своё «во-вторых»! — задохнулся от возмущения Адриан. — Дерзишь мне, шут! — Я бы тебя с радостью поцеловал и трахнул, чего ты добиваешься, — обжигающим шёпотом на ухо сообщил Фабиан, — да два твоих мордоворота за дверью, боюсь, услышат. И оторвут мне кое-что. А дерзить мне не запрещено. Они рассмеялись. Все эти перепалки были милыми и нежными, повторялись изо дня в день и не надоедали. Действительно, наглеть и забывать, что даже у стен есть уши, не следовало. Адриан выпустил Драного Гульфика из объятий и сел, поставив ноги на пол, справа от его сапог, подобрал разбросанные яблоки. — С охраной под дверью, наверно, и Луис давно топчется, ждёт удобного момента меня на работу подогнать. Но мне надо, чтобы ты в одном деле сейчас помог. Надо сделать и навсегда забыть… Короче… я скостил Бьёрди ссылку до месяца. — Адриан не оборачивался к Морелли, чтобы ненароком не выдать волнения и царившей в душе неразберихи. — И обещал примирить его с женой. Сказав ей правду, — это слово протолкнулось сквозь горло с величайшим трудом, — про брачную ночь. — Девки не умеют хранить секретов. — А как их ещё мирить? Возможно, Грэйс беременна, нехорошо лишать Гелдер наследника древнего рода. — Столько проблем от Бьёрди… Узнают, что он прощён, опять сплетни пойдут про твою радужную ориентацию… — Очень смешно, — обернувшись, сгримасничал Адриан. — Ага, смешно. — Фабиан куснул его в шею. — Главное, ко двору опять его не тащи. Свита не любит, когда оскорбляют короля. Его не примут. Уже не приняли. — Графа не любят? — неприятно поразился Адриан. — Он оскорблял тебя! Ты что, забыл? Старичьё готово за это глаза ему выцарапать и язык выдрать — он бесчестит свой род и всю аристократию, молодежи хреновый пример подаёт. Сир, вы как маленький! Народ свой не знаете? — Знаю я всё, — буркнул король, но его задело, что придворные не в восторге от его любимчика. Даже всколыхнулась мыслишка разгневаться на них за это. Её подавил рационализм: лестно, что подданные за него горой — значит, сыскал их уважение, значит, может гордиться собой и продолжать в том же духе. А Бьёрди на самом деле при дворе не место. — Я не собираюсь звать графа во дворец, поверь. Помирю, помилую, благословлю жить долго и счастливо. И пусть всё возвращается на круги своя. — Последнюю фразу, задумчиво потирая ладони и пальцы, Адриан добавил в большей степени для самоубеждения. — Я вот чуял, что ничего хорошего от американца ждать нельзя… Ладно, Дри, чем тебе помочь? — Мне нужен номер Грэйс. Вчера я забыл его взять у Рауля. Позвони ему и спроси. Сам не хочу звонить и никого другого не хочу посвящать. — Всего-то? Я-то думал, ты меня за звездой для Грэйс на небо отправишь! — Звони, Фабиан. И давай без твоих шутовских приколов? — Не, я без них не могу, — хмыкнул Гульфик и, спрыгнув с дивана, нахлобучил на кудряшки дурацкий сине-жёлто-красный колпак, потом всё же вынул из кармана таких же трёхцветных панталон мобильный, нашёл номер в контактах и позвонил. Адриан занервничал. Переводя мандраж в действие, встал и отошёл к рабочему столу, собрался сесть, но представил, как не выдержит долго в непринуждённой позе, начнёт ёрзать, что странно при пустяковом разговоре двух подданных, поэтому не сел. Наблюдая за Фабианом, зашёл за кресло, погладил горностаевый мех висевшей на нём мантии, сжал верх спинки. Расслабился, обогнул стол, сунул руки в карманы. Морелли молча следил за его метаниями, прислушивался к гудкам. Адриан понял, что притопывает ногой. Прекратил, но нервозность требовала хоть какого-то движения. Когда на сцене появлялся Бьёрди, блядское хладнокровие куда-то исчезало, мечись теперь, как хищник в клетке! Несправедливо было, конечно, просить Фабиана звонить сопернику, но самому этого делать категорически нельзя. Лучше вообще уйти из кабинета и как можно дальше — уже сейчас хочется отобрать трубку и услышать голос Рауля. Целую ночь его не слышал. Сопротивление этому желанию сосёт жизненную энергию с мощностью реактивного пылесоса, если такие существуют. Если Рауль не ответит — обрадуется он или огорчится? Адриан хотел обрадоваться, но знал, не обманывая себя, что расстроится и будет перезванивать снова и снова — обещание насчёт Грэйс ведь надо выполнять. Вдруг лицо Фабиана прорезала широкая улыбка. — Лард Бьёрди! — воскликнул он с шутовской наглостью. — Наконец-то! В вашей глуши сигнал, что ли, не проходит?.. Гульфик замолк, насмешливо слушая чужую реплику. Адриан чуть не ринулся к нему. Уже качнул ногу, но сдержался. Покосился на стол, который надёжно разделял их. Хорошо, что Фабиан не включил громкую связь. Любопытство раздирало, но иначе борьба с искушением будет моментально проиграна. — Кто-кто… Маркиз Морелли… По поручению короля, мне-то ты не нужен, граф. Его величеству нужен номер твоей сбежавшей красотки, пришли сообщением… Вот уж не знаю, лард. Когда король посчитает нужным, тогда и позвонит ей. — Сегодня позвоню, — вклинился Адриан, но Морелли только поморщился. — У тебя пять минут, граф, — сообщил он и опустил смартфон. — Готово, Дри. Ещё чем помочь? — Посиди со мной, пока я буду разговаривать с американкой. Только тихо, без комментариев. Просто контролируй, чтобы я не вышел из себя. — А ты можешь? — С этой семейкой я напоминаю себе минное поле, по которому несётся стадо оголтелых баранов — хрен угадаешь, где взорвётся. Фабиан хмыкнул и, метнув колпак в сторону окна, развалился на диване. Пискнул его смарт. — За полторы минуты управился твой опальный. Видать, сильно хочет вернуть — по сексу соскучился. Или он там уже крестьянок шпилит? Надеюсь, на них больше чем полторы минуты тратит? — Много разговариваешь. — Адриан забрал у него девайс и отошёл к столу, где лежал его смартфон. У него затряслись руки. Здоровый, блять, почти двухметровый мужик с весом под восемьдесят, абсолютный властитель в своём королевстве, а волнуется говорить с какой-то истеричной бабой! Отвернувшись от качающего ногой маркиза, Адриан набрал код чужой страны и номер. Причина волнения была, естественно, не в боязни женского пола — такой фобии у него точно не было, — и её нельзя было обрисовать в двух словах. Она представляла собой слишком сложную смесь ингредиентов. Туда входили ревность, антипатия к Грэйс, заранее примешанное раздражение, что она не пойдёт на уступки и тем самым помешает сделать примирительный жест для Рауля. А Адриан хотел сделать Раулю приятное. Предвкушал разговор о Рауле, который замял с Фабианом. Сердце выпрыгивало из груди от мысли, что сейчас он будет решать судьбу графа. Словно от этого зависела собственная судьба. Здесь были и сомнения, а нужно ли говорить с Грэйс. Вдруг она уже простила мужа и ищет повод вернуться? Тогда американка отберёт у него Рауля навсегда. Среди причин не на последнем месте была мерзость нового вранья. Причём Адриана заботила только ложь, которую услышит и примет за чистую монету Фабиан, а Грэйс он соврёт со спокойной совестью. И он терзался, что у него возникают все эти низкие мысли, невозможность их отключить, не думать, забыть. Адриан до физической боли хотел вытолкнуть их из себя и запульнуть куда-нибудь в космос, в другую галактику. Как же замечательно он жил до того дня, когда Бьёрди взбрела в голову идея записаться на аудиенцию! С ума сойти! Агр-р! Адриан стоял спокойно, смешивая этот кисло-тошнотворный салат глубоко в себе, даже развернулся к любимому шуту лицом, прислонился задницей к спинке одного из задвинутых под стол стульев. Гудки шли. Адриан одинаково молился и за то, чтобы американка подняла трубку, и за то, чтобы утопила её в Мексиканском заливе. Секунды проходили и… — Алло? — раздалось почти международное слово с явным штатовским акцентом. — Грэйс… — Как бы ни был собран Адриан, в первый момент он растерялся. Перешёл на английский: — Грэйс, это Адриан Третий, король Гелдера. — Мистер Лаконси? — Грэйс удивилась, но не стушевалась. И своим обращением подчеркнула неприятие чужестранного этикета, дистанцировалась от всего, чему её учили на родине супруга. — Чем могу помочь? — Грэйс, я знаю о вашей с Раулем размолвке… — Это не ваше дело, сэр, — твёрдо перебила лади Бьёрди, которой она ещё официально являлась. — И я слышал, у вас будет ребёнок… — Это тоже не ваше дело. Я не хочу обсуждать свою беременность. Адриан почувствовал зарождающееся раздражение. И вместе с тем облегчение, что воссоединение семьи под большим вопросом. Но ребёнок, по всей видимости, цел. Хорошо это или плохо? Адриан посмотрел на уткнувшегося в мобильник Фабиана и решил, что хорошо. — Грэйс… — Мистер Лаконси, это Рауль попросил вас позвонить? Вы напрасно стараетесь. Я не вернусь к нему. Ну и фиг с тобой. Не нужна ты тут. — Грэйс, — набрав побольше воздуха и не спуская взгляда с шута, надавил Адриан, — выслушай. — Ну хорошо. — Я знаю, почему ты покинула мужа. Я подтверждаю, что ни в брачную ночь, ни когда-либо ещё между мной и Раулем сексуальной связи не было. По физиологическим причинам — ты должна понимать, что это значит. Фабиан даже не оторвался от интернета. — Не возбудились? — поняла Грэйс. — Да. В невозбуждённом состоянии секс невозможен. Для нас обоих гомосексуализм неприемлем. Мы с графом пили коньяк и разговаривали. Он рассказывал про ваше знакомство и планы на жизнь. Рауль любит тебя, Грэйс. Для вашего же блага я запретил ему распространяться о несостоявшемся скреплении брака. Но он нарушил приказ, рассказав тебе. — Я думала, он выкручивается, — признала девушка. — Он говорил правду, — соврал Адриан. — Ради тебя Рауль совершил много неоправданных поступков, неоднократно ослушался меня и попал в опалу. — Я знаю. Но, сэр, если Рауль для вас преступник, почему вы просите за него? — Мы цивилизованные люди, Грэйс, мы остыли, вышли на конструктивный диалог и пришли ко взаимопониманию. Я восстанавливаю справедливость. — То есть вы встретились… нашли общий язык… и обо всём договорились? Раньше не уступали, а теперь за просто так уступили? — Лади! — стискивая трубку, прорычал Адриан. Минуту назад американка вроде поверила и прониклась, а сейчас снова вздумала ревновать, да ещё безошибочно угадала правду. Которую он всеми силами пытался выкинуть из головы. — Прошу без намёков! — Ваше величество! — сразу поднял голову Морелли. Адриан кивнул ему и продолжил, цедя сквозь зубы: — Между мной и твоим мужем ничего быть не может. — Сейчас он верил в свои слова. Взгляд на сидящего начеку Фабиана помогал в этом. — Граф Бьёрди — мой подданный, и на этом наши отношения исчерпываются. Если брачная ночь была единственным препятствием к жизни с ним, то его больше нет. Любишь мужа — прилетай. Я впредь не потревожу вашу семью. — Всего хорошего, сэр, — строптиво выдала Грэйс и сбросила звонок. Адриан бросил смартфон на стол, устало потёр глаза, переносицу. Разговор опустошил его, прибавил путаных мыслей. — Бабы — дуры? — спросил, подходя, Фабиан. — Ага. — Забей болт на этих Бьёрди, — посоветовал маркиз. — Свой большой толстый болт, — добавил он томным шёпотом. — Наверно. — Ты всё правильно сделал, Дри, не загоняйся. Не верит, что ты не сунул свой перец в её женишка? Пф-ф! Главное, я знаю, что этого не делал. Не докладывать же каждой сучке, что ты верен мне? Так, Дри? Адриан вымученно моргнул и отвернулся. — Спасибо за поддержку, Фаб. Пожалуйста, с этого момента никаких Бьёрди, проследи. — Без вопросов! — Мне пора идти. — Адриан выпрямился, повернувшись к шуту спиной, забрал смартфон, накинул мантию. — Увидимся на пробежке. — Не давайте тучам закрыть солнце над Гелдером, ваше величество. Адриан вяло усмехнулся и, настраиваясь на деловой лад, направился к выходу. За дверью действительно обнаружил Луиса с распорядком дня в руках.***
Три дня прошли нормально. Практически пролетели. Мысли о Рауле возникали, настигая в самые разные моменты, однако терялись в насыщенном ритме жизни. С утра Адриан занимался государством, ближе к вечеру, когда становилось прохладнее, отправлялся на стадион, по вечерам проводил приёмы, играл в бильярд и покер, ездил на озеро, ночами усыплял бдительность жены. Драный Гульфик крутился рядом, возможности снять с него полосатый костюм не представилось ни разу. Адриан рассчитывал сделать это сегодня, сразу после того, как подпишет все бумаги и разберёт почту. Помассажировать ему простату хотелось до одурения. Король вчитался в шапку последнего поданного Соранти документа и поставил свой росчерк с печатью. Протянул обратно. — Вскрой конверты, Тео, и можешь быть свободен. — Адриан указал на стопку, которая состояла всего из трёх писем, поскольку подданные давно перешли на обращения через официальный сайт, а бумажные письма слали в основном люди совсем уж преклонного возраста. Быстро прочитает, а ответы даст потом. — Спасибо, ваше величество, — ловко орудуя канцелярским ножом, кивнул виконт. — Ваше величество… — Что? — Есть ещё устное обращение. Не знаю, как быть… Морелли сказал не говорить вам, но кто такой Морелли? — Говори, — разрешил Адриан, понимая, что пожалеет. Раз Фабби посчитал, что не стоит королю этого слышать, значит, на то есть основания. Но сердце ёкнуло, вспыхнуло любопытство. Он уже догадывался, от чего собирался его оградить маркиз. — Вчера вечером звонил Рауль Бьёрди, — осторожно, помня плачевный опыт упоминания изгнанника, сообщил Соранти. Сердце выпрыгнуло из груди. — Чего он хотел? — плохо скрывая волнение, спросил Адриан. — Поговорить с вами. Сказал, что ему велено связываться через секретаря. Мне перезвонить ему с вашим решением или обойдётся? — Не звони. Зачем общаться через посредников, если можно напрямую? Тео откланялся. Адриан сразу же схватился за мобильник. Передумал, вернул на стол, но через несколько секунд снова поднял. От волнения зашумело в ушах. Рауль звонил ему сам! Достижение! Ура! А вдруг обругать хотел? Выплеснуть негатив? За вконец испорченные отношения с Грейс, например. А если наоборот? Да какая разница! Услышит чарующий голос Рауля — высокие дерзкие нотки или покорную хрипотцу. Голос уже будет счастьем. Чёрная гладкая пластина смартфона жгла ладонь. Широкую мужскую ладонь особы королевской крови. Крови самой высшей пробы. Адриан смотрел на девайс и на ладонь, чуть поворачивая их, разглядывая с разных сторон. Он понимал, что ведёт себя как кретин. Знал, что надо подавить приступ подростковой влюблённости и идти жить свою взрослую жизнь, заняться сексом с Фабби, как собирался. Знал, что за звонком последуют новые душевные терзания. Но, позвонив, он будет счастлив весь оставшийся день и, наверно, ночь, утро. А не позвонит — и небо над Гелдером совершенно точно покроют мрачные раздражённые тучи. Адриан смотрел на экран смартфона и в зеркальной черноте видел себя — борьбу члена и разума в глазах. Битва шла не на жизнь, а на смерть.