Фаворит короля

      Фабиан уехал утром. Отказался от вертолёта, самолётов, патруля, водителя и вообще какого-либо сопровождения. Он не любил охрану и эскорт, у него не было даже личного слуги. Сел один в свой «Феррари» и уехал за шестьсот километров в Озру — маленький городок во владениях баронов Морелли на границе провинции Ковин.       Адриан волновался. И злился на него, что сам сел за руль, что не взял хотя бы двух гвардейцев на мотоциклах. Не поспеют, видите ли, за ним! Шумахер хренов! Навёл вчера смуты, а теперь государю за его жизнь переживай!       Часы тянулись медленно. Завтрак, семейная прогулка на озеро, подготовка к поездке в главный театр королевства — Гранд-Эстраду.       Когда парикмахер заканчивал с его причёской, Адриан не выдержал.       «Фабби, отпишись, что всё в порядке».       Звонить не стал из целей безопасности — не отвлекать маркиза от дороги. Хотя и сообщение было опрометчивым решением. Минуты после него потекли ещё длиннее, ответ не приходил, и в голове возникали картины крушения одна страшнее другой — перевернувшийся спорткар, залетевший под большегруз, смятый в лепёшку, переломанное тело, брызги крови и мозгового вещества внутри искорёженного дымящегося металла, сирены опоздавших спасателей.       Сдерживаться и не рычать на стилиста, пажей, подносящих одежду и аксессуары, получалось с трудом. Их слова проскальзывали мимо ушей. Тревога росла и росла. Блядский Фабиан! Зачем он уехал! Надо было ехать с ним или не отпускать.       Адриан чувствовал, что близок к тому, чтобы всё бросить и помчаться вдогонку за своим ненормальным шутом. Но сначала приказать полицейским найти маркиза, остановить и не разрешать движение до его приезда.       Хотя бы просто найти и удостовериться, что мчится по автобану и его дурные мозги всё ещё в его дурной голове.       Найти и препроводить до Озры на ста километрах в час. Не хочет сопровождения — получит конвой.        Ожидание вестей — самая изощрённая пытка.       — Удобно, ваше величество? — спросил паж Энди, поправлявший складки мантии на плечах.       Адриану было всё равно. Он кинул взгляд в двухметровое зеркало на стене. Отражение являло молодого прекрасного короля в его самом добронравном официальном образе, не считая напряжения на лице и сведённых к переносице бровей. В остальном же — мантия сидела отлично, кудри вились, корона сверкала. Подданным понравится.       — Нормально, — обронил Адриан, поворачиваясь к двери. — Королева готова?       Вперёд вышел Соранти, поклонился.       — Её величество и его высочество уже здесь.       — Тогда отправляемся. Тео, предупреди, чтобы торжественную часть не затягивали. Узнай, во сколько закончится спектакль: пусть к этому времени подадут вертолёт.       — Пункт назначения, сир?       Адриан вздрогнул и метнул в виконта яростный взгляд. Соранти что, издевается, так формулируя вопрос? Сердце и так не на месте, а он ужастики памятует всуе! Перед глазами сразу пронеслось бревно, выскочившее с лесовоза и пробившее лобовое стекло «Феррари».       — Ковин, — шевельнув желваками, сообщил Адриан со злорадной мстительностью и по вытянувшейся физиономии одноклассника понял, что попал в точку. На лице Соранти крупным шрифтом отпечаталось немое изумление и догадки, связанные с Бьёрди. Да и пажи за спиной оживились. Кто-то даже сказал, что всё графское семейство перебралось в столицу и лететь незачем. Другой шепнул, что Мари ещё в поместье, а значит, фаворитка точно она.       Адриан не стал обрывать их и тем более уточнять, что говорит о провинции, а не о её главном городе. Он уже шёл к выходу в анфиладу, и пажи с Соранти спешно потянулись за ним.              Изабелла, Шарль и свита ждали в передней зале. Они склонились в поклонах и реверансах, как только завидели монарха в дверях. От яркости женских нарядов зарябило в глазах. Мужчины… Среди них не было любимого, который скрасил бы длинное, стандартное из года в год мероприятие, развеселил, съязвил, где надо, а где не надо — заставил бы сгорать.       Но он далеко и, сволочь, молчит. Праздника из-за него не чувствуется — душа неспокойна.       Надев профессиональную улыбку, Адриан поприветствовал придворных. Принял их пожелания здравствования, пошутил. Подал правую руку сыну, левую предложил Изабелле, но не успел сделать и шага, как зазвонил телефон.       Пульс моментом подскочил.       — Ждите, — сказал он сразу всем, отпустил руки и, путаясь в складках мантии, нашарил смарт в кармане брюк. Мелодия играла. Да, это был Фабиан.       Чхая на почтительно отступившую публику, Адриан поднёс трубку к уху. Инфант крутился у ног и что-то требовал, но и его отец игнорировал, бездумно поглаживая по волосам.       — Ты доехал? — Хотелось добавить «милый», а потом обругать на чём свет стоит.       Обратившиеся в слух придворные, включая Изабеллу, потеряли к разговору интерес. Все знали, что уехал маркиз. Да и кто ещё наберётся наглости звонить его величеству на личный в разгар выходного дня, не одна же из сестёр Бьёрди? По заскучавшим лицам было ясно, что надеялись как раз на второе.       Адриан улыбнулся жене и интуитивно отодвинулся в сторону.       — Почти, — ответил Фабиан. Родной насмешливый голос! Живой! — Остановился кофе выпить и покурить. Тебе позвонить.       — Всё хорошо?       — Замечательно. Сижу на капоте. Дымлю, запиваю отличнейшим капучино. Любуюсь бескрайними просторами. Здесь всё жёлтое уже, багряное… Давно дома не был осенью.       Томный, бесстыдно распаляющий голос пробрал Адриана до мурашек и бросил в жар. Живописно представились и южные равнины с одетыми в золото пролесками, и ровная как лента трасса с быстро пролетающими, гудящими грузовиками, уютный трактирчик в стороне и хищный, сексуальный «Феррари» на обочине. Сверкающая на солнце красная эмаль кузова. Дьявольски горячий Морелли с бумажным стаканчиком и сигаретой.       Трахнуть бы его прямо сейчас, прямо на этом капоте, прямо на этой осенней обочине рядом с проезжающими мимо грузовиками!       Хвала богу, мантия умела скрывать стояк — очень практичный предмет гардероба, когда на тебя смотрит сотня глаз, а сын ластится к ноге. Адриан едва мог твёрдо стоять от давящего на пах возбуждения. Правда, принимать бесстрастный вид он научился давно. Только Фабби мог слышать его изменившееся дыхание и уловить чуть затянувшуюся паузу, тихо посмеивался в трубку, довольный собой.       — Я опаздываю на церемонию, — наконец собрался с мыслями Адриан, даже не поражаясь насколько низко и густо звучит его голос. — Позвони, когда доберёшься до дома. И веди аккуратно. Это приказ, лард Морелли.       — Не волнуйтесь за меня, сир. Берегите лучше себя.       Адриан убрал смартфон, но, не донеся до кармана, передумал и набрал сообщение: «Ты сводишь меня с ума, беспечный сукин сын! Прилечу и трахну за непослушание».       «Хочу тебя, мой государь. Но не прилетай. Пожалуйста, вообще город не покидай. Это просьба, лард Лаконси».       Адриан усмехнулся, потом закусил губу от горечи предчувствий. Суеверия, выдумки, страшилки. Взрослые же мужики. Романтики, немного дети, но под тридцать же обоим. Какие «пункты назначения»?       Вдруг кольнула догадка: предчувствия — предлог и Фабиан удрал к любовнику. Однако Адриан тут же за неё упрекнул — не надо судить его по себе. Фабби звал с собой и уже скучает. Жаль, им никогда не сбежать в авантюрное путешествие, никогда не трахаться на капоте, никогда не делать миллиона прекрасных вещей, доступных другим парам. Нет, можно, конечно, — королю никто указывать не посмеет. Только уважать перестанут. В инфантах воспитывают заботу о репутации. А у Фабиана так и совсем какой-то зацикленный пунктик на поддержание королевского реноме.       — Ваше величество…       Адриан поднял глаза на приблизившуюся Изабеллу. Шарль, играя, путался в её мантии. Истомившиеся придворные сбились в группки.       — Идём, — с напускным воодушевлением сказал Адриан.       Не отвечая маркизу, сунул смартфон в карман и, забрав сына, направился из дворца. Член стоял, не думая опадать. Сука Фабиан! Как можно было мечтать пересесть с этого жеребца на другого? Фабианом невозможно насытиться. Или так — на Фабиане невозможно наскакаться.              Церемония открытия проходила на площади перед Гранд-Эстрадой. Естественно, устроители расстарались, вложились по максимуму, подготовили яркое шоу с розыгрышами, сюрпризами и воздушными шарами. Молодёжи и детям было интересно, но Адриан смотрел подобное представление двадцать пятый раз за свою жизнь и замечал много общих элементов со сценариями прошлых лет.       Главную роль играл министр культуры маркиз Крили, королевской семье отводилась миссия почётных гостей. Адриан и Изабелла поздравили творческие коллективы и всех театралов с началом сезона, наградили отличившихся в предыдущем году артистов и режиссёров, позволив целовать руки. Непрерывно щёлкали затворы фотоаппаратов, видеооператоры повсюду лезли с камерами. Адриан едва дотерпел до кофе-брейка, организованного в ресторане театра.       Правда, в перерыве он нуждался не из-за голода. Аппетита как раз не было, по этой самой причине — Морелли опять пропал. Молчал, мессенджер не просматривал. Три реплики висели непрочитанными уже час.       «Не волнуйся за меня, Дри».       Сообщай, что ты в порядке, тогда не буду!       Как тут есть пирожные и улыбаться?       — Адриан, тебе нездоровится? — спросила сидевшая по левую руку Изабелла. Минутой раньше с почти таким же вопросом обратился сидевший справа министр культуры.       — Фабби не звонит, — шепнул король. Белль удивлённо посмотрела на него.       — Поэтому ты дёргаешься? Как сиамские близнецы, не можете друг без друга?       — Похоже, он может, — проворчал Адриан.       Вынул смартфон, решая, звонить и быть заклеймённым насмешливым «паникёр» или потерпеть ещё немного. Беседа за столом продолжалась, подданные разных сословий и профессий, удостоенные чести пить кофе вместе с монархом, жаждали общения или хотя бы улыбки, милостивого взгляда.       Адриан положил смартфон на стол и подал салфетку молодой женщине напротив.       — Крем на подбородке, — пояснил он, показывая на себе.       — Спасибо. — Девушка зарделась, принялась неловко тереть лицо. На неё обратили внимание со всех концов стола, глаза других дам загорелись завистью.       — Лади Мила Бонеки? — проявил осведомлённость король. — Мне нравится «Калигула» в твоей постановке.       Бонеки расплылась от комплимента, но кокетливые благодарности утонули в мелодии телефонного звонка. Адриан сразу забыл о ней, банкете и театре, схватил смарт и… остолбенел.       Рауль Бьёрди.       Адриан прочёл ещё раз — нет, не ошибся. Он бы зажмурился, а потом третий раз глянул на буквы, но Изабелла толкнула локтем.       — Ждал звонка, а не отвечаешь, — шепнула она, милой улыбкой обращая его внимание на замерших в любопытстве подданных. Точно, непрекращающийся тяжёлый рок Оззи Осборна раскатисто звучал над столом. Просто кровь стучала в висках громче.       Адриан сильнее отвернул экран от жены, надеясь, что она не прочла имени.       — Извините, — сказал он всем и, наконец приняв вызов, поднёс смартфон к уху. — Да?       — Ваше величество, простите меня за дерзость звонить вам, — протараторил Рауль. От его бьющего в самое ухо задорного голоса Адриана окатило горячей волной, он едва смог взять себя в руки, но смог.       — Прощаю. Говори.       — Ох! — Рауль шумно и как-то нескрываемо радостно выдохнул. — Забыл поздороваться… Волнуюсь!.. Здравствуйте, ваше величество.       — Здравствуй. — Адриан начинал терять терпение. Граф звучал слишком жизнерадостно и вольно. Слишком. Ни былой удручённости, ни озлобленности, ни противостояния. Воссоединение с Грэйс, видимо, удалось на славу. Это хорошо, этого следовало ожидать, этого добивались, да только сейчас… счастье новобрачного резало ножом. Адриан хотел поскорее прекратить разговор, за одну лишь минуту всколыхнувший томление в душе, и снова забыть, как страшный сон, поехать к Фабби.       И что отрицать — уже нестерпимо хотел продолжать, продолжать, продолжать. Слушать, отвечать, потакать независимо от того, что граф попросит. Открытый, весёлый Рауль за три коротких фразы зажёг огонь, швырнул в бездну, и для мантии снова нашлась работа. Бабочки запрыгали в животе, предвещая взаимность.       Прагматичность же указывала на новые страдания. Бьёрди — натурал, глупо верить в воспылавшую любовь и терзать себя надеждами.       — Ваше величество, я должен вам вечер с пивом и кино! — восторженно сообщил Бьёрди. — Могу вернуть долг сегодня вечером!       Теперь Адриан не поверил своим ушам. Переложил трубку от правого к левому, стиснул девайс крепче, опасаясь, как бы тот не выскользнул из повлажневшей ладони. Растерялся с ответом, да и, в принципе, не знал, что сказать. На него смотрели украдкой и пялились откровенно, ловили каждую эмоцию. Концентрация на хладнокровии мешала думать.       Правильным и честным будет отказать и закончить разговор сейчас, но искушение было столь велико!       — Подожди, — сказал он, поднимаясь из-за стола, и, прикрыв микрофон пальцами, произнёс: — Господа, продолжайте без меня.       Адриан коснулся плеча жены и направился к дверям, а дальше на улицу: ему было нужно больше воздуха. Два гвардейца тенью последовали за ним. На массивной внешней лестнице театра король взмахом руки велел им держаться на расстоянии. Сам спустился на десяток ступеней вниз, к самой площади, и прислонился к мраморному парапету, распахнул мантию — стояк опал, а телу требовался ветерок. Желательно арктический, студёный.       — Рауль, — снова поднёс смартфон к уху Адриан. Ещё не знал, что дальше говорить. Взгляд блуждал по площади. Рабочие убирали декорации после церемонии, дворники мели жёлтые листья. Прохожие замечали его и кланялись.       — Да, сир. Я не вовремя? Вы заняты? — Бьёрди погрустнел.       — В театре. Открытие сезона. Не в курсе? Через пятнадцать минут начнётся спектакль.       — Нет, не слышал. Нам с Грэйс было не до новостей. — Рауль хихикнул. — Что дают?       — «Сон в летнюю ночь» Шекспира.       — Смотрели! — обрадовался граф. — Мы с Грэйс иногда ходили в театр в Большом Яблоке. Современные интерпретации классики замечательны. Значит, вечером вы заняты, ваше величество? — снова опечалившись добавил Рауль.       — Да, — кивнул Адриан: вечером у него полуторачасовой перелёт к Фабиану. Нечего давать слабину и поддаваться бесплодным соблазнам. Ни он не должен тревожиться за любимого, ни любимый за него. Они должны быть вместе, а граф пусть наслаждается семейной жизнью.       — Хреново, — со вздохом протянул парень. — Ой! Простите, ваше величество! Пожалуйста, простите! Я собирался сказать, что мне искренне жаль… случайно вырвалось.       — Общение с гражданкой США плохо на тебя действует, — добродушно усмехнулся Адриан. Раскованный и словоохотливый Рауль ему нравился. Неужто такой он — настоящий? Безумно захотелось выяснить. Но сказал прохладно: — Рад, что после возвращения Грэйс помнишь о своём сюзерене, и прощаю тебе долг. Проводи время с женой, не провоцируй её ревность — я не в обиде, моё расположение останется с тобой.       — Спасибо, сир. Но… ваше величество, Грэйс сама отправила меня звонить вам сейчас. Она изменила мнение, поняла наши законы и традиции, менталитет и… Ваше величество, мне нужна встреча с вами! Нужен ваш совет по благотворительному проекту, который мы с Грэйс планируем запустить в честь вашей милости к нам. Хотел вечером вам рассказать о нём, обсудить.       — Запишись на аудиенцию и обсудим.       Рауль издал нервный смешок.       — У меня с аудиенцией неприятные ассоциации.       — Пересмотри их, граф. Иначе — пришли письменное обращение. Или ты думал, я по первому твоему зову отменю планы и побегу на свиданье?       — Нет. Простите, ваше величество. Это было спонтанно и самонадеянно. Порыв. Чтобы выразить вам признательность. И свою преданность. По-дружески… Вы же говорили, что мы дру… — Бьёрди смутился, замолчал и, кашлянув, договорил со странной смесью дворянского достоинства и детской непосредственности: — Просто у меня есть личный подарок для вас, и он… очень просится к вам.       — Он? — не понял Адриан. — Подарок просится?       — Ну… да, ваше величество.       — Что это?       — Я хотел бы сделать вам сюрприз, ваше величество… Простите, не учёл вашу занятость. Редко бываю при дворе, а за последний месяц совсем одичал. Запишусь на аудиенцию на следующую неделю. Сам виноват — упустил шанс выпить с вашим величеством. Вы, наверно, уже посмотрели фильм… Простите, ваше величество, забываюсь: Грэйс прилетела, и я счастлив. Спасибо, что выслушали. Не смею больше отнимать ваше время. До свидания, ваше величество.       — Рауль, — неожиданно для себя остановил Адриан. Мысленно зарычал на себя, но осадить язык уже не мог. А скорее, не попытался. — Спектакль заканчивается в семь. Возможно, освобожу для тебя вечер. Жди звонка.       — Я куплю пива, — воодушевился Бьёрди.       Из дверей театра вышел министр Крили. Коротко поклонился и показал пальцем на запястье, будто на часы. Король махнул головой, что идёт.       — Я позвоню, — повторил он в трубку и, придерживая мантию, побежал вверх по ступенькам. В груди росло сомнение пополам с окрылённостью.              В зале был аншлаг, зрители давно заняли места. Как только Адриан вошёл в ложу и, кивнув сановникам и их жёнам, занял кресло рядом с королевой, дали третий звонок. Свет погас, лишь несколько прожекторов тянули белые лучи на сцену. Алый занавес пополз в стороны.       — Шарль уже дома? — наклонился к жене Адриан.       — Да. Кэти написала, что сразу приятелей собрал и на игровую площадку повёл. Она с ними. А Фабиан доехал? — Взгляд поблёскивающих в темноте глаз стал пронзительнее. — Сейчас звонил не он? Разговаривая с ним, ты не уходишь.       — Не подозревай, Белль, не любовница.       — Адриан, ходят слухи. Их источник — Фабиан, твоё второе «я».       — У Фабиана бурная фантазия, — оборвал Адриан. — Белль, нашла повод ревновать… Ты единственная женщина в моём сердце, милая.       Поняв намёк, Изабелла улыбнулась и обратила внимание на сцену. Адриан тоже устремил взгляд туда. Воспринимал действие ровно пять минут, потом сознание неминуемо соскользнуло в думы и угрызения совести.       Рауль… Свалился же он сегодня на голову! Сердце начало успокаиваться, а тут он, такой позитивный, лёгкий, развязный, предлагающий себя. На иностранный манер — без этикета, сословий, дистанций. Будто они два конкурента, между которыми улажены разногласия, достигнуто хрупкое взаимопонимание и теперь ищутся точки сближения, чтобы стать партнёрами.       Надо быть идиотом, чтобы не воспользоваться. Выпить, пообщаться, посмеяться над чем-нибудь вместе — ничего больше! Рауль по-любому не даст. Его сюрприз — явно не согласие на сумасшедший секс под «Звёздные войны».       Адриан скинул мантию с плеч, дав ей повиснуть на спинке кресла. Дышать стало легче. Хотя духота скопилась не в набитой аристократией ложе, а в изнывающем от похоти теле.       Для секса есть Фабиан. Придурок, заставляющий его переволноваться. Получивший слишком много вольностей и привилегий. Единственная осознанная и страстная любовь.       Как выбрать между ними? Кому подарить свой вечер?       Фабиану, конечно. Не стоит ломать планы из-за пустышки, надо мчаться к любимому, удостовериться, что он жив, здоров. Сделать приятное ему и его маме, всей баронской семье, незаслуженно обделённой милостью монаршего любовника их сына и брата. И Адриан знал, что немедленно помчится в Озру, подтвердись хоть капля плохих предчувствий, появись на Фабби хоть царапина… Бросит всё, сорвётся посреди спектакля или торжественного ужина и полетит. Но если с Фабианом всё в порядке, если тот сам настаивает на пребывании в столице…       Если дружба с Бьёрди разрешена…       Тогда… хватит ныть и сокрушаться.              С объявлением антракта, собиравшись звонить маркизу, Адриан с удивлением обнаружил три сообщения от него.       «Дри, я дома. Всё в порядке. Ехал осторожно, как ты приказывал. Не ворчи, что долго — заезжал по пути к крёстному, а потом к однокласснику».       «Не звоню, потому что ты, наверно, на спектакле. Хорошее хоть представление?»       «Напоминаю про просьбу, а то от тебя всего можно ожидать. Не скучай, я завтра вернусь. Люблю тебя».       Сообщения пришли почти полтора часа назад, во время звонка Рауля, а он не видел и изводился.       Адриан мысленно выругался. Обругал и себя, и Фабиана. Изабелла с подозрением смотрела на его, должно быть, зверскую в этот момент физиономию. Ещё и Крили с руководителем театра Полем Сиони, расплываясь в любезностях, пригласили прогуляться по холлу, познакомиться с выставкой работ юных художников и скульпторов и пропустить по бокалу коньяка.       Вернувшись в ложу, Адриан выкроил только полминуты до начала второго акта.       «Хорошо, я останусь дома. Но ты завтра езжай ещё осторожнее, понял? В награду я не выйду из твоей спальни всю ночь».       «Спектакль отличный», — добавил Адриан, хотя толком и не следил за постановкой.       Во втором акте наверстать упущенное не вышло. Мысли опять разбрелись и вертелись возле Рауля — как с ним себя вести, что говорить, что дозволить, а что сразу пресечь, насколько близко к себе подпустить. Он очнулся, только когда раздались рукоплескания и все в ложе, весь зрительный зал встали в едином порыве. Адриан тоже поднялся и зааплодировал.       — Вашему величеству понравилось? — приблизились Крили и Сиони. Их голоса заглушали восторженные крики «Браво!»       — Великолепно, — ответил Адриан, думая, что не соврал — актёры Гранд-Эстрады всегда выкладывались на двести процентов. Министр и директор принялись наперебой рассказывать, как шли репетиции, готовились декорации и костюмы, не зная, что король мечтает побыстрее отделаться и смыться. Но обязанности были обязанностями и Адриан не пренебрегал ими в любых обстоятельствах, не позволял себе подводить ожидания подданных.       Повинуясь традициям, они с Изабеллой прошли за кулисы, поздравили труппу, подарили цветы актрисам, попозировали перед камерами. Адриан даже не смотрел на часы. Украдкой подозвал Соранти и дал отбой вертолётчикам. Смартфон достал только в ресторане, оформленном более празднично, чем днём.       «Через час в Рыбацком домике», — послал он Раулю, потом написал Луису немедленно отправить туда кого-нибудь из дежурных слуг и впустить гостя без вопросов.       «Уже еду, ваше величество. Благодарю, ваше величество», — ответил граф. Адриан представил его радостную мордаху и улыбнулся. Настроение подскочило вверх, время понеслось быстрее. Он шутил, отпускал комплименты, произнёс небольшую речь во славу искусства и пообещал дополнительные ассигнования на развитие театрального ремесла.       За полчаса Адриан захмелел. Да и остальные тоже. Разговоры за столами и столиками пошли вольнее, королевской чете перестали пристально смотреть в рот.       — Белль, я уезжаю, — наклонился к жене Адриан. — Дальше ты главная. Ночевать… не знаю, как получится. Не жди.       — Куда ты? — испугалась Изабелла.       — В Рыбацкий домик, — признался он без колебаний. Не к чему плодить ложь: вечер пройдёт исключительно в рамках приличий.       — Фабиана же нет…       — Ты меня только к Фабиану не ревнуешь? Белль, мы же договаривались… Прекрати, я иду не за сексом. — Адриан, вставая, погладил её по щеке и чмокнул в губы. — Мне пора.       Он попрощался с министром и директором театра и в сопровождении гвардейцев уехал в свою любимую неофициальную резиденцию.              Белый «Порше Панамера» стоял на парковочной площадке, светлым пятном выделялся на фоне увитой плющом стены дворца. В тонированном стекле отражалось багряное солнце.       Адриан успокоился и разволновался. Степенно, придерживая мантию, вылез из «Линкольна», окинул взглядом окна трёх этажей, подмечая, в каких залах горит свет, а потом понёсся по порожкам. Он задерживался на двадцать минут. Вечер близился к половине десятого.       На входе его встретил парень-слуга в ливрее, а за прозрачными дверями, спиной к ним, по мало меблированной гостиной разгуливал Рауль, рассматривал картины. На нём была белая рубаха с цветными полосками на коротких рукавах, заправленная в бледно-голубые зауженные брюки. Они удлиняли и без того километровые ноги, обутые в лёгкие кроссовки. На диване лежала большая упаковка пива в жестяных банках, рядом — бумажные пакеты, вероятно, с закусками.       — В Трофейную, — распорядился Адриан, и слуга пошёл выполнять.       Рауль обернулся на звук открывающихся дверей, увидел и склонился в глубоком поклоне. Рубашка была расстёгнута на две пуговицы и неаккуратно топорщилась на животе.       — Добрый вечер, ваше величество!       Адриан притормозил рвущиеся наружу благосклонные порывы, медленно стянул мантию, кинул её на диван, откуда слуга только что забрал пакеты, отправил туда же галстук. Повернулся к склонённому подданному.       — Ещё раз здравствуй, граф. Не усердствуй.       Бьёрди разогнулся, но тут же упал на колени, опустил голову. Русые волосы с июля отросли, вились небрежной копной, теперь гораздо больше походя на традиционную гелдерскую моду.       — Ваше величество, нижайше благодарю за все милости, оказанные мне. Моей дерзости не было прощения, но в доброте своей вы простили недостойного своего вассала. Я предан вам и буду предан до конца жизни. Клянусь своей честью! Дозвольте целовать вашу руку.       Адриан удовлетворил просьбу, внутренне кривясь от витиеватости казённых фраз. Раскованный Рауль из телефонной беседы ему импонировал сильнее.       — Я принимаю твою клятву, граф, — ответил он в тон и едва не задохнулся: Рауль взял его кисть в обе руки и пылко приник к ней губами. Горячими, чуть влажными. Пальцы крепче стиснули ладонь. Такие же жаркие, уверенные. Адриан вытянулся в струну, ощущая, как шевелится член. Блять, зачем он снял мантию? — Встань, Рауль, — приказал он прежде, чем его конфуз стал бы заметным. Выдернул руку и отошёл на шаг, затем устремился к лестнице. — Пойдём… Сегодня не узнаю тебя. Где была твоя покорность с самого начала?       Адриан шёл быстро, мечтая поскорее оказаться в полумраке и прохладе Трофейной залы, скрыть возбуждение и охладиться, протрезветь, потому что хмель толкал на непотребные притязания. Рауль догнал его, но держался позади.       — Ваше величество, я был непозволительно глуп.       — Это я заметил. И всё же? Почему я вижу в тебе разительные перемены? Вот гадаю, тот ли граф Бьёрди идёт сейчас за мной, который скрежетал зубами мне в лицо, или его милый брат-близнец.       Спрашивал Адриан, не оборачиваясь. Всё ждал, что Рауль примется за старое, облает его, однако за спиной раздался непритворный прямодушный смех.       — Вы тоже изменились, ваше величество. В ту пору я думал, что вы лишены чувства юмора.       — Отнюдь нет, — обронил король, входя в комнату для интимно-дружеских посиделок. Слуга находился там, сервировал стол приборами и закусками. Гамбургеры, креветки, сырные палочки. Чипсы — магазинные, в раздутых ярких упаковках. Пивные банки лежали во льду. На музыкальном канале работал телевизор.       — Садись, — махнул рукой на диван Адриан, а сам отошёл к стене, плотно занавешенному окну и набрал Фабиана. Жизненно необходимо было убедиться, что любимый в порядке, услышать сейчас его голос и заботливые интонации.       — Сир, секунду, — шепнул в трубку Морелли. У него там было весело: возгласы, громкое танцевальное ретро. Потом стало тише. — Привет, Дри. Только не говори мне, что ты стоишь за дверью и тебя надо впустить.       — Нет, — кидая взгляд на вытянувшего длинные ноги под стол Рауля, улыбнулся Адриан. — Сегодня я послушный.       — Молодец. Хвалю. Тогда я спокоен — это дрянное чувство никак не проходит, представляешь? Только сильнее. Наверно, я скучаю. Здесь абсолютно некем тебя заменить. Гостей полный дом, а… Зато все мне завидуют, что я твой приближённый. Эх, знали бы они, насколько!       — Плут…       Фабиан довольно фыркнул.       — Ты ещё на банкете, Дри? Или во дворце? Что там сегодня — световое шоу?       — Да, но я не там. — Адриан заколебался, говорить ли правду, но лжи было уже через край. — Нашёл другое развлечение. Точнее, оно нашло меня. Я в Рыбацком домике с Бьёрди.       — Что? — задохнулся Фабиан.       — Он попросил приватной аудиенции. — Адриан покосился на щёлкающего пультом графа. Отпустил взмахом пальцев закончившего с работой слугу. — Буквально напросился. У них с американкой какой-то проект, хочет обсудить. Я согласился. И… ты же не возражал, Фаб.       — Дри, — Морелли выдохнул с красноречивым упрёком. — Не возражал, но… Напросился? Демократка приехала, и он «напросился»?       — Опять ты со своей теорией мирового заговора? Мой клок земли никому не нужен.       — Не с теорией, а со здравым…       — Так, замолчи. И дай трубку своей маме, я её поздравлю. Тереза, да?       — Да, — проворчал любимый. — Сейчас. Спасибо, Дри. Она разволнуется.       Адриан сам волновался. За время отношений он общался с бароном и баронессой Морелли лишь дважды, давно. Они жили в тихой провинции и не жаловали суетливую столицу. При глубочайшей преданности короне родители были против назначения своего третьего сына шутом. Они прочили ему более полезную для общества карьеру — врача или военного, и он только-только окончил медицинскую академию с дипломом педиатра, когда попал на тот памятный приём. Мать с отцом не поняли желания Фабиана стать клоуном, посчитали стремлением жить беззаботно и припеваючи, не одобрили незаслуженно пожалованного маркизата. Братья же, наоборот, захотели с его помощью пролезть в верхушку. Фабиан разорвал со всеми связь. К счастью, потом отношения потеплели и наладились. Но в душе Адриана остался осадок. Он не вмешивался. Гадал, как бы отреагировали Морелли на любовь их сына и короля. Скорее всего, так же, как собственные родители — пришли бы в ужас.       В трубке раздалось неловкое, немного сиплое «алло» немолодой женщины.       — Ваше величество… Какая честь для меня! Фабби сказал, вы пожелали поздравить меня.       — Да, лади Тереза, поздравляю. Желаю всех благ, мира и покоя. Вы хороший человек, вы воспитали замечательного сына. Фабиан — совесть королевства, я его люблю. — Адриан улыбнулся: вот и признался. — Благодарен вам с мужем за него.       — Что вы, ваше величество!.. Это мы с Лореном должны благодарить вас. Мы рады, что наш парень смог стать вашим соратником. Честь для нашего рода. Мы с детства ставили вас в пример своим мальчикам, Фабби тщательнее всех просматривал заметки про инфанта. В его спальне всегда была целая стопка журналов, он их в прикроватной тумбочке хранил.       Адриан чуть не подавился смешком. Посмотрел на таскающего из вазочки чипсы Рауля.       — Фабиан и сейчас усерден в проявлении… внимания ко мне. Только теперь вместо фотографий у него есть оригинал. Передайте мой привет супругу, лади Тереза.       Баронесса поняла, что разговор окончен, попрощалась. Телефон сразу оказался у Фабиана.       — Я всё слышал, — улыбаясь, сообщил он. — Всё неправда. Про журналы.       — А говорил, что не дрочил на меня, — понизив голос, съехидничал Адриан. — Бревном называл.       — А я не на тебя. С тобой рядом всегда были красивые девчонки. И я думал — как они на такое бревно западают?       Они посмеялись.       — Ладно, мне пора, — сказал Адриан, — гость истомился.       — Хорошего вечера, сир.       Адриан с сожалением прервал диалог, но его ждало нечто не менее томительное и будоражащее. Благородный профиль, широкая спина. Тело парня так и напрашивалось на ласки, длинная мощная шея — на засосы и укусы, бесконечные ноги — на то, чтобы их задрать на плечи. Как бы не спустить в штаны, сидя рядом с ним.              При его приближении Рауль собрался встать.       — Сиди, — разрешил король и уселся на противоположный конец дивана. — Наливай. Что там с «Ханом Соло»?       — Я не искал, — сказал Бьёрди, исполняя. Звякнул язычок жестяной банки, тихо зашипело. В наклонённый бокал полилось светлое пиво, создавая тонкий пенный ободок. — Поискать? Или «Мумию» оставить?       Адриан смотрел на его пальцы — длинные, уверенные, повлажневшие на подушечках от запотевшего стекла. Они завораживали. Воображение подсказывало, сколько всего интересного можно сделать такими пальцами, сколько удовольствия от них получить.       — Оставь, — проговорил он, отвлекаясь. Взял бокал. Чокнулся с Раулем, лишь для приличия глянув на него, уставился в плазму. Сейчас бы ещё раздеться, опуститься босыми ногами на нагретый пол. — Благотворительный проект. В чём он заключается?       — Да, проект! — будто бы вспомнил Бьёрди. Поёрзал, усаживаясь удобнее, пригладил топорщащиеся складки рубахи на животе. — Мы с Грэйс решили, что просто обязаны сделать что-то доброе в благодарность за вашу милость: вы помирили нас, отменили ссылку. Мы хотим сделать ответное добро, помочь нуждающимся. Например, организовать бесплатную столовую для бедных или приют для бездомных. Или для бездомных животных. Не обязательно в Верене — в любом маленьком городе или в нескольких сразу. Что скажете, ваше величество? Что необходимо королевству?       — Скажу, что ты плохо знаком с моей политикой, Рауль, и конкретно с социальной сферой. В Гелдере нет бездомных и уровень бедности ничтожно мал. Сеньоры, которые допускают увеличение процента бедности в своих владениях, привлекаются к ответственности. Ты должен это знать, как граф.       Рауль побледнел.       — Ещё не разобрался в законах, — пробормотал он. — Не во всех. Разберусь.       — Вы с Грэйс судите по Америке. Демократия, за которую ты ратуешь, не устраняет всех проблем. В ряде важных вещей, как видишь, она даёт сбои.       — Я не ратую за демократию, — поспешил уверить Бьёрди, от негодования опустил бокал на стол. — Я предан Гелдеру и дому Лаконси! Вы будто обвиняете меня в государственной измене! — Он вдруг застыл, лицо исказила гримаса боли. — Ай! Ай! Блять!       Рауль зашипел, хватаясь за живот и выдирая пуговицы с рубашки.       — Что с тобой? — растерялся Адриан, забывая про глупые профилактические наезды. Быстро отставил пиво, подскочил к парню, не понимая, чем помочь. Рубаха на его животе ходила ходуном, словно нутро прогрызал Чужой. Рауль ещё раз айкнул и потом с облегчением выдохнул. Запустил руку за пазуху. Поверх его загорелого предплечья из выреза показались пушистые серые ушки, затем и светло-серая с чёрными полосками голова и наконец высунулась крошечная мордочка и уставилась на Адриана невинными голубыми сонными глазами. Малюсенький рот издал протяжное, едва слышное «мяу».       — Котёнок? — поразился Адриан, протягивая руки к умилительной крохе. — Он всё это время сидел там?       — Это мой подарок. Кошка окотила как раз перед свадьбой… Вы любите кошек, ваше величество? Грэйс очень любит.       — В детстве любил, — ответил Адриан. Вытащил котёнка, прижал к груди, поглаживая. «Подарок» был светло-серого цвета с тигровыми полосами по всему телу. Беспрерывно открывал рот в почти беззвучном испуганном мяуканье и цеплялся когтями всех четырёх лап за рубаху, норовил удрать. — Малыш. Испугался. Действительно сюрприз. Красавчик.       — Это «британец» окраса серебристый табби, — продолжая справляться с пуговицами, сообщил Бьёрди сквозь зубы, опять зашипел. — Чёрт!       Адриан метнул взгляд с котёнка на графа, на его руки… рубаху. Она была в крови. По тонкой белой ткани рассыпались красные горошины.       — Рауль! — расширил глаза король, скинул котёнка на диван, съехал на пол перед Раулем, едва не повалив задницей стаканы и тарелки со стола, дёрнул полы рубахи вверх, выпрастывая из-под ремня. Но Бьёрди уже расстегнул пуговицы и растащил края в стороны, выставляя поджарый вздымающийся живот. С левого бока загорелую кожу рассекали волнистые красные полосы с бусинами крови, уходили под вертикальную линию волос. — О боже! Нужна дезинфекция. Сиди!       Адриан упёрся ладонью ему в солнечное сплетение, не давая встать, развернулся на коленях, ориентируясь, с какой стороны от него находится кнопка вызова прислуги.       — Не надо! Ерунда!       — Прикажу принести аптечку…       — Не надо, сир! Салфетки хватит! — Бьёрди подался к столу, нажимая на удерживающую руку, выдернул из салфетницы сложенный бумажный треугольник.       Адриан выхватил у него и сам прижал к царапинам. И только сейчас, когда красные пятна стали расползаться по розовой бумаге, очнулся, насколько его помощь выглядит интимной. Ощутил горячую трепещущую плоть под ладонью, нутром почувствовал, как глубоко и через рот дышит Рауль, как напрягся под его прикосновениями, что живот почти закаменел. А граф смотрел на него сверху-вниз огромными немигающими глазами, и казалось, только подайся, приподнимись, накрой эти спелые приоткрытые губы своими, уложи на лопатки… и всё блаженство мира будет твоим.