Фаворит короля

      У Фабиана никогда не было такого взгляда. Неприкрытое неповиновение. Не просто «Дри, что ты творишь, придурок», а дерзость физическими действиями затолкать слова обратно в глотку. Выпятить себя впереди короля, поставить под сомнение решения монарха и усомниться в самом его здравомыслии. Наорать, потребовать заткнуться. Конечно, Фабиан защищал не себя. Сейчас попирались сами основы его мироздания, всё, во что он верил, что тщательно берёг. На его глазах Зевс разрушал Олимп.       — Ахах, сир, хорошая шутка. Спасибо, что подыграли. Но, думаю, не стоит вводить графа в заблуждение, а то он поверит. Я по глазам вижу, что он поверил. Не верь, Рауль, у его величества просто странное чувство юмора.       Бьёрди, повесив голову, молчал. Ещё была возможность обратить слова и поступки в дурачество, но Адриан не хотел. Вдруг почувствовал, что на верном пути, хоть и не понял пока к чему.       Он положил ладонь Фабиану на плечо.       — Рауль сохранит нашу тайну.       — Нет никакой тайны! — взмахнув руками, отшатнулся маркиз. — Моё баловство! Вам понравилось? Отлично! Но дальше не впутывайте меня, сир!       — Фабби, он всё видел.       — Да что он видел-то? Как я страдаю фигнёй, а вы меня отпихиваете?       — Как я целую тебя, потому что соскучился за два дня, — улыбнулся Адриан. — И это правда.       Морелли недовольно выдохнул и сжал губы, кинул тяжёлый взгляд на Рауля и повернулся обратно.       — Ты знаешь, что делаешь, да? — смирился он.       — Знаю. Прошу, успокойся, всё будет нормально. Я обещаю. Сходи лучше умыться и переодеться: на тебе кровь. — Адриан потёр большим пальцем его подбородок, стирая бурую полосу. Но забота не разрядила обстановку, ему снова пришлось выдержать долгий прямой взгляд, прежде чем Фабиан моргнул и тряхнул головой в поклоне.       — Да, ваше величество. Я быстро.       Стоявший изваянием Бьёрди сделал шаг в сторону, освобождая путь.       — Тайна его величества и ваша умрёт со мной, лард Морелли, — проговорил он с достоинством, однако без бравого воодушевления.       — У тебя нет иного выхода, приятель, — сообщил ему Фабиан и взялся за ручку двери.       — Погоди! — остановил Адриан. — Там… все живы?       Маркизу понадобилась секунда, чтобы переключиться на более сейчас важную тему.       — Пассажирку увезли в реанимацию, обоих водителей — в травматологию, ещё двое пассажиров испугом отделались, ссадинами. Столкновение. У микроавтобуса колесо лопнуло, вильнул на встречку, а там легковушка… С трассы слетели.       — На твоих глазах?       — Нет, я минуты через три поравнялся, ни врачей, ни спасателей ещё не было. Машины останавливались, я тоже не мог проехать мимо. Позвонить не было времени, извини.       Король кивнул. Слышать всё это было печально.       — Знать?       — Нет. Одни — фермеры, другие — не знаю кто. Всякий офисный планктон.       — Ладно, навещу их позже. Вместе навестим. Ты знаешь, в какой больнице?       — Да.       — Хорошо, Фабби. Иди переодевайся.       Морелли ушёл, закрыл за собой дверь.              Повисла неловкость.       — Фабиан помогал пострадавшим при аварии, — произнёс Адриан, хотя вопросы в воздухе витали совсем другие. Страшно было переходить к каминг-ауту, хотя очень хотелось. Оттягивание времени щекотало нервы. Рауль почему-то не набрасывался с ругательствами. Он кивнул, рассматривая рисунок древесной структуры под ногами.       — Маркиз… он, по всей видимости, хороший человек. И вы тоже, ваше величество, раз решили навестить пострадавших. Вы хорошая пара.       Ну вот.       Адриан проскочил мимо него, распахнул дверь, убедился, что за ней ни души, и опять закрыл. Вернулся к графу.       — Рауль, раз уж ты увидел… Ты вправе упрекать.       — Зачем? — дёрнул плечами Рауль, сунул руки в карманы. Теперь он смотрел через комнату в окно, за которым сияли далёкие сполохи неона. — Вы монарх, а я мелкая сошка. Вы меня уже много раз растоптали, и каждый раз я думал, что хуже уже некуда. Наконец я понял вас, я простил. Я стал осуждать себя, проникся к вам: мы ведь оба оказались заложниками этой чёртовой брачной ночи… Но сейчас оказалось, что предел глумления надо мной не исчерпан. Возможно, он вообще неисчерпаем.       — Рауль, я не мог рассказать! — Адриану хотелось стиснуть его, обнять, впиться поцелуем, чтобы заткнуть поток режущей правды и наглядно показать, что не было злого умысла, а были другие мотивы, но было нельзя — усугубит.       — Зато вы могли обвинять меня, что я принудил вас к гомосексуализму. А сами с шутом! Или вы с ним после меня? Попробовали и решили продолжить? Тогда беру слова обратно.       Каков соблазн солгать! Состроить скорбную мину и сказать, мол, да, понравилось с тобой, а так как ты натурал, пришлось с шутом. Но ни Рауль не поведётся на эту чушь, ни Фабиана не хотелось снова предавать. Вернуть расположение Бьёрди получится только открытостью, если тот ещё способен прощать — в его глазах столько боли!       Адриан потёр лоб, решаясь.       — Мы с Фабианом четыре года вместе. Я люблю его.       В последнем Адриан сейчас не был стопроцентно уверен — сердце разрывалось между двумя. Он надеялся увидеть ревность, но в позе и во взгляде сквозила только усталая обречённость.       — Четыре года? — Рауль горько усмехнулся. — Вам доставляло удовольствие плевать мне в лицо? Но я молчу, молчу. Вы король, вам можно всё.       — Рауль, я король и я оправдываюсь сейчас перед тобой.       — Я не прошу.       — Не просит он. — Адриан потянул его к дивану, а то топчутся, как школьники, возле двери. Граф вырвал руку. Ладно, будут стоять. Адриан развернулся. — Рауль, я не мог рассказать. Да, я поступил отвратительно, но я не могу на каждом углу кричать, что я гей. Репутация, понимаешь? Возмущение поднялось из-за брачной традиции, которой я обязан следовать, а как разорутся, узнай, что у меня постоянный любовник? Мне перестанут доверять. Осудят. Разве это пойдёт на пользу королевству, народу? Мой рейтинг упадёт, пошатнутся политика, экономика.       — Водить всех за нос ради рейтингов — как в вашем стиле!       — Ты сейчас опять договоришься до измены, Рауль, — предупредил Адриан.       — Я поклялся в верности.       — И хорошо. Рауль, пойми, я не тиран. — Адриан дотронулся до его плеча, в мечтах, однако, жёстко трахая, и это сбивало. — Как доказательство — я открылся тебе. Я мог бы послушать Фабиана, но решил сказать правду. Теперь ты владеешь серьёзным компроматом. Я сам дал его тебе. Дал, потому что доверяю. Назови хоть одну причину, по которой я должен был раскрыть свою тайну в начале знакомства? Ты был нагл, дерзок и насаждал мне демократию. Мы уже обсуждали это и многое другое. В течение всего прошлого месяца и вчера. Ты узнал меня, я узнал тебя — и сейчас я доверился тебе. Мне стоит об этом пожалеть?       Бьёрди смотрел в глаза с беспомощностью. Взбрыкнул бы, если бы перед ним находился не король, а так смирял гнев. Поскольку он позволял держать себя за плечо, Адриан сомкнул пальцы сильнее. Давил взглядом. Но осторожно. Положение было шатким, Адриан надеялся воззвать к разуму и выправить ситуацию дружеским расположением, отставив пока монаршие замашки. Раулем обуревали десятки противоречивых эмоций, и ему тоже необходимо было время, чтобы разобраться в них, структурировать. Адриан предоставлял ему это время вдоволь, хотя любой подданный был обязан ответить на прозвучавший вопрос без промедления и вариантов. Он чувствовал брешь в баррикадах Рауля и метил туда откровенностью, милостью и мягкостью.       Боялся ошибиться в нём.       — Я не запятнаю свою честь, сир, — опустив глаза, сказал Бьёрди, — ваша тайна останется тайной.       — Спасибо, Рауль, — выдохнул Адриан, провёл по его плечу вниз, лаская упругость мышц, и отодвинулся от греха подальше. — Прости меня. Я приношу тебе извинения за ложь и свинское поведение.       — Вы не должны, ваше величество, — усмехнулся граф. Натянутость общения никуда не ушла.       — Я тоже забочусь о своей чести. Если мы друзья… Ты ведь не отвернёшься от меня из-за ориентации?       Рауль стушевался. Видимо, на него обрушилось слишком много информации, чтобы объять необъятное. Занятый попранным достоинством, он упустил свои гомофобные воззрения. Внезапно он со всей глубиной осознал, что король не просто лжец и сатрап, но ещё и регулярно практикует противоестественный секс, крутит любовь с шутом, изменяет жене. На лице отразилось омерзение, которое скоро трансформировалось в бессилие.       — После всего случившегося у меня нет выбора, да? Когда король оказывает доверие ради дружбы… Конечно, ваше величество, я… я… для меня честь…       Рауля вело. Он замотал головой, как лохматый пёс, сбрасывая гигабайты разнящихся мыслей. Адриан схватил его, тряхнул.       — Рауль, очнись! Ты в порядке? Я ничего не требую. Не приказываю дружить. Ты сам меня просил вчера. Ты подарил мне… Блять, я совсем забыл про котёнка! — Он оглянулся, ища, куда делось пушистое создание. Котёнок спал в сооружённом для него за диваном домике, на свет торчал только полосатый серо-чёрный хвост. — Вот он! — Адриан потянул графа к дивану. — Мы пришли посмотреть на сооружения Шарля. — Это было как сто лет назад. — Здесь, в углу.       Рауль безучастно взглянул на нагромождение коробок, подушек и тряпичных кубиков, перед которым его поставили. Смятение пожирало его, сочились слёзы.       — Можно мне уйти? Грэйс ждёт меня. Она волнуется.       Адриан воспротивился всем естеством. Он собирался прояснить отношения здесь и сейчас, уладить, вывести на прежнюю расположенность, убедить парня в своих благих намерениях. Господи, да он хотел его лютой похотью, открылся для этого! Американка в планы не вписывалась! Для подданных существует только король!       Однако правда жизни сурова даже для самодержцев. Адриан спустился с высот своего эгоизма на землю реальности.       — Конечно, — разрешил он. — Договорим позже. Завтра я позвоню. Забирай Грэйс и иди домой.       — Куда вы его отпускаете, ваше величество? — спросил проскользнувший в дверь Фабиан. Он полностью преобразился, смыв кровь и грязь, расчесав волосы и сменив одни вещи от Бриони на другие таких же светлых тонов. Когда приблизился, от него легко пахнуло парфюмом. Маркиз вцепился в Рауля взглядом и встал так, чтобы при необходимости задержать. — Его нельзя отпускать.       — Он поклялся, Фабби. Пусть идёт.       — У него опасная информация. Он тут же её разнесёт.       Он всё это говорил, глядя Раулю в глаза. Граф отрешённо молчал.       — И что ты предлагаешь? — поинтересовался Адриан. — Поселить его здесь? Или отправить в Колону? Там он быстрее расскажет. Пусть идёт — я в нём уверен. Его жена на поляне ждёт. Иди, Рауль.       Бьёрди поклонился и развернулся, чтобы попасть в руки Морелли.       — Его величество в тебе уверен, а я пока ещё нет. Ни одна живая душа не должна узнать, что ты видел здесь, запомнил? Ни одна, включая твою гражданку США.       — Вы меня оскорбляете, маркиз, — огрызнулся Бьёрди и, нарочно задев его плечом, ушёл. Фабиан удивлённо поднял бровь и следом рассмеялся. Адриан одарил его укоризненным взглядом, но тоже прыснул, а потом выскочил за дверь и крикнул гвардейцам, дежурившим у входа в покои, проводить графа. А то ведь заблудится во дворце.              Вернувшись, Адриан ощутил мир в сочных красках. Будто весь разговор с Раулем его мозг действовал на пределе, сжимался в тугую пружину: видел только Рауля, функционировал только в целях его успокоения и убеждения, отринув всё иное как лишнее, а теперь отпустило. Гостиная снова обрела объём, ярким белым светом загорелись лампы, за высокими прямоугольниками окон чернела ночь с неоновыми проблесками вечеринки, через открытые фрамуги врывались музыка и шелест листвы. Сейчас с ним Фабиан, который по-прежнему не подозревает, как часто любимый изменяет ему в воображении, как мечется, страдает, винит себя и всё равно продолжает, продолжает, продолжает увязать в сопернике.       Фабиан ушёл к встроенному бару, хозяйничал там, наливал, несомненно, коньяк. Жидкость булькала, позвякивал хрусталь.       Да, выпить надо. Им предстоит сложный разговор. Хотя, конечно, не такой тяжёлый, как с Бьёрди. Просто иной. В котором опять придётся выкручиваться, успокаивать и врать.       Ничего не поделаешь, снежный ком и есть снежный ком — однажды слепленный, он катится и растёт, растёт.       Фабиан закрыл стеклянные дверцы бара, взял стаканы и подошёл. Он улыбался, это было хорошим знаком. Впрочем, с Фабианом всегда так легко.       — Графёнок с гонором. Не перевоспитать.       — Он просто в шоке, — забирая коньяк, сказал Адриан, глотнул, радуясь мирному началу разговора.       — А что у него с глазами? Он от счастья рыдал или… ты выбивал клятву, угрожая расправой?       — Бог с тобой, Фабиан! Придумаешь тоже!       Они посмеялись. Флюидами витало желание прикоснуться, извалять друг друга по полу, а лучше по мягкой постели. Пока беседа шла гладко.       — Наверно, соринка попала, — отшутился Адриан. — Мужчины не плачут, аристократы тем более. Рауль сразу поклялся хранить наши отношения в секрете, без всякого давления, ты зря на него наехал. Его расстроило, что он столько сил приложил, чтобы воспринимать меня натуралом, и только это случилось, я оказался геем. Обидно! Гордость опять пострадала! Опять я тиран! Но он исправляется. Другим совсем стал. Я его вчера даже не узнал. Весёлый, покладистый. Мы интересно вчера посидели.       — Угу, угу, хорошо, — кивнул Фабиан, погрузившись куда-то в себя. Взболтнул коньяк. Нахмурил лоб, прищурился. — А ответь мне, почему он считал тебя геем? И вообще, почему я не удивлён видеть его в твоих покоях?       По спине Адриана пробежал мороз. Заврался, прокололся, забыл, что и кому говорил. Если Фабби не раскусил его, то близок к этому. Тогда будет крах. Правда убьёт его. Всех.       — Из-за брачной ночи, очевидно же. Решил, что мне нужна его задница. Вернее, Грэйс так решила.       Второй вопрос был риторическим.       Фабиан сразу кивнул — изначально был готов принять любое объяснение, без поиска подвохов.       — Точно. Вредная баба. — Потом он посерьёзнел, склонил голову набок. — Зачем, Дри?       Вот и настоящий разговор.       Выдержать проникновенный взгляд получалось с трудом, но Адриан чувствовал себя виноватым и выдержал. Фабиан стоял перед ним, красивый и добрый, всепонимающий, любящий и боготворящий. Поглаживал донце стакана пальцами, которыми он всегда доставлял столько нежного удовольствия… Фабиан всегда безоговорочно верил в его решения, одобрял все поступки, признавая подлинным лидером как в паре, так и в стране. Сейчас же он засомневался, наверно, впервые за четыре года, и его это выбило из колеи. Ему как воздух нужны логичные объяснения, чтобы вернуться на прежние рельсы, спокойно вздохнуть, что мир незыблемо стоит на месте, а обожаемый Дри, как всегда, умён и отдаёт отчёт своим действиям.       Теряющий веру Фабиан был непривычен. Служил укором. Адриан хотел вернуть ему счастье. Испугался, вдруг осознав, как страшно разочаровать верного друга.       Морелли терзали похожие чувства, с той разницей, что он боялся разочароваться. Они оба не желали знать, что там, за этой чертой. Фабиан продолжал верить, в его взгляде читалась презумпция невиновности.       Где бы найти ответ? Тот, который не начинается словами: «Я надеялся, что, узнав про мою ориентацию, граф станет моим любовником».       Адриан пожалел о содеянном. Безумная затея провалилась, создав кучу проблем. А исполнись она — готов ли бросить Фабиана или будет играть на два фронта?       Хорошо, что не придётся делать этот выбор. Пора исправлять положение и возвращать свет в душу любимого.              Адриан залпом допил и, отойдя на шаг, поставил стакан на столик. Вернулся, утащил Фабиана на диван. Усадил, борясь с желанием поцеловать при открытых окнах — и так уже напортачил, но притёрся коленом и сжал его кисть.       Была и другая правда.       — Фабби, я люблю тебя. Мне захотелось хоть с кем-то поделиться этим. Я устал скрывать. На самом деле устал.       Адриан надеялся, что убедителен, улыбался для верности. Морелли смотрел на него бесконечно долго, заставляя ёжиться от неизвестности, но наконец уголки его губ поползли вверх.       — Каприз, сир?       Господи, он принял! Конечно, с Фабби иначе и быть не могло.       Адриана отпустило.       — Каприз… Зови как хочешь. Раз уж Бьёрди увидел… Он теперь в моей команде. В нашей.       — Извини, Дри, я всё равно не в восторге. У него теперь важная информация. Соблазн воспользоваться будет велик. С помощью этой информации можно шантажировать тебя или настроить против тебя народ. А если её отдадут в ЦРУ?       — Опять твоя паранойя, Фаб! Кому я нахрен нужен?       — Гелдер нужен. Земли, ресурсы.       — Гелдер существовал триста лет и ещё триста просуществует.       — Только кто на троне будет сидеть? Сохранится ли он вообще?       — Лаконси будут сидеть. Я. Шарль. Мои внуки. Хватит, я устал это слушать. До Бьёрди тебе заговоры не мерещились.       — Ладно, Дри, заткнусь, но если не заткнётся он, то… — Маркиз облизнул губы. Совсем по-блядски сексуально. А от вновь заплясавших в зрачках озорных чёртиков захотелось сойти с ума.       — То что? — зависнув на всё это великолепие, подтолкнул Адриан. Совершенно спокойно: раунд с Фабианом он, как и догадывался, выиграл и настало время шалостей. Провести бы по этим порочным губам подушечкой большого пальца, протолкнуть на фалангу вглубь…       — Не знаю. На дуэль его вызову.       Адриан вытаращился, забывая про губы, но Фабиан уже сам ржал над сказанной дуростью, закрывая лицо ладонями.       — Блять, Фабиан, я подумал, ты серьёзно! — король шлёпнул его по спине, давясь смехом. — Я, блять, посмотрел бы на эту картину. Как вы стреляетесь.       — Пистолеты для слабаков — на шпагах.       — А где ты шпаги возьмёшь?       — В Арсенале. У тебя ведь была фотосессия с оружием?       — А, точно! Там много всякого раритетного хлама… Шпаги, сабли, палицы, меч палача, турнирные копья.       — Значит, разрешишь мне графёнка на дуэль вызвать, мой государь? — Морелли слетел с дивана и присел на колено. Прикалывался. Король мигом вплёл пальцы в терпко пахнущие кудри, наклонившись, поцеловал в макушку, впитывая аромат. Возбуждение жгло. Соскучился. Правда. Два дня ведь не видел.       — И ты сможешь убить человека? — спросил он, не убирая губ от волос, оставляя в голосе томную хрипотцу. Повалить бы на ковёр и трахать.       — Не знаю, Дри, — бросил Фабиан. Вырвал голову из его руки и спешно встал. Хмурился, хотя полсекунды назад смеялся. Что его так задело? Сам же начал. Но Фабиан заулыбался, и Адриан передумал уточнять. Морелли собирался что-то сказать, возможно, и объяснить, рот уже открыл вкупе со своим особенным проникновенным взглядом, как под его ногами раздалось тонкое «мяу». Котёнок, задрав хвостик и почти беззвучно мяукая, бежал к нему из своего укрытия, а затем ловко вскарабкался по штанине и повис на бедре.       — Блять, — выдохнул Фабиан и, отцепив котёнка, уложил в сгиб локтя, рассматривал, почёсывая. — Это кто у нас такой нахальный? Британец?       — Это Кексик. То есть Том. Шарль с ним играл. За диван посмотри.       — Это его высочество построил? — восхитился Морелли, изучая «домик». — Молодец какой. Ох, меня не было, я бы ему помог. Где он добыл этого привилегированного царапку? — Котёнок пищал и пытался пробраться на плечо. Адриан встал, решая, уклониться от ответа или сказать честно. В принципе, лжи с них и так было навалом, чтобы множить её по пустякам.       — Бьёрди вчера подарил, — сообщил он, тоже поглаживая кота и пальцы любимого. — В знак преданности.       — Бьёрди? — Фабиан повернул мордочку котёнка к себе. — М-м, интересно. Он вчера — кота, ты ему сегодня — про нас. Прогресс прямо налицо — от неприязни к дружбе! Что ещё между вами произошло? Чего ожидать? Он тебе всё-таки Грэйс уступит в искупление грехов?       У Фабби имелись поводы для язвительности, Адриан понимал и поэтому терпел. К тому же насмешки были автоматическими издержками профессии, без злобы и ярой ревности.       — От Грэйс я откажусь, пусть хоть насильно мне её пихает, а вот котёнок миленький, да? Понравился?       — Все любят котиков, — признал маркиз. Том под их руками, присмирев, урчал. — Только, Дри… Знал бы, что вы с Бьёрди споётесь, что всё хреново закончится, не поехал бы домой. Или взял бы тебя домой. Чуяло моё сердце беду, вдруг эта беда и есть?       У Адриана внезапно по коже пробежал холодок, она покрылась пупырышками. К счастью, длинные рукава рубашки скрыли казус, а он спрятал смятение.        — Фаб, ну что ты… Ну какая беда? Тебе тридцать скоро, а ты в предчувствия веришь. Ванга, блять.       — Но ты-то… какого, блять, хрена ты присосался ко мне? Ты-то знал, что тут посторонний. Где он был? В туалете?       — Ага… Сплоховал, прости. Испугался. Ты был в крови, и я навоображал… Извини.       — Ладно, давай отставим это. — Фабиан сплёл их пальцы поверх котёнка. — Может, обойдётся: у нашего графа есть честь.       — Не у «графёнка»? — поддел Адриан. Вот сейчас его действительно отпустило. Оказывается, он и не представлял, насколько изначально был напряжён.       — А это мы и проверим, — усмехнулся Морелли, — но… Спать я всё равно буду плохо.       — Не волнуйся, спать тебе сегодня не придётся.       — Дри… — едва слышно выдохнул маркиз, его взгляд затуманило обожание. — Мой государь…       Адриан, не удержавшись провёл ладонью по его щеке, ероша щетинки, а после грубовато схватив за рукав, подтолкнул к выходу.       — Пойдём, я исполню свои королевские обязанности, и потом на всю ночь завалимся к тебе. Меня, наверно, обыскались. Сколько хоть времени?       Фабиан отправил котёнка на диван, и они поспешили на поляну.              Было около полуночи. На поляне остались самые стойкие. Берег почти опустел, действо перенеслось на танцпол, молодёжь отрывалась под современные ритмы, разноцветные лучи били в глаза, гремел голос диджея. Ну и конечно, под завязку был наполнен бар. Королю с его приближённым сразу уступили место. Адриан и Фабиан пропустили по стаканчику, болтая с придворными о погоде и бабах, а потом направились искать Изабеллу.       Её величество, заметно навеселе, прыгала под музыку в окружении таких же пьяненьких лади и лардов, как простая пастушка. Короткая юбка колыхалась в такт, а вот корона каким-то чудом держалась на растрёпанных светлых локонах. Адриан собрался вытянуть её из толпы, но Изабелла повисла на нём и на Фабиане, чмокнула одного в губы, другого в колючую щёку.       — А вот и неразлучники! — рассмеялась она. — Снова вместе! Потанцуем?       Веселье сместилось, давая им немного пространства. Слышались крики: «Да здравствует наш король!» Адриан ловил на себе девичьи кокетливые взгляды, и на Морелли он их ловил не меньше.       — Нет, Белль, пожалуйста, не сегодня.       — Ах да, вам же с Фабби не терпится уединиться.       Адриан решил, что она опять намекает на его нездоровые пристрастия, нахмурился, но маркиз и ухом не повёл, целовал снятую с плеча руку.       — Просто не люблю клубную музыку, — отозвался Адриан.       — Нет, Белль, — влез Морелли, — просто его величество недостаточно выпил. Но я доведу его до кондиции.       — К утру дискотека закончится. Вы же только к утру разойдётесь?       — А вы повелите, ваше величество, продлить танцы до утра. Вы же королева. — Фабиан учтиво поклонился, прижав ладонь к сердцу.       — Гульфик! — Изабелла притворно гневно шлёпнула его по плечу и утащила танцевать. Адриан вернул их двоих обратно.       — Белль, прости, что прерываю ваши нежности… Грэйс и Рауль Бьёрди… Ты видела, как они ушли?       Вот тут Фабиан тоже проявил интерес.       — Конечно, видела: Грэйс с нами танцевала, хоть и беременна. Милая девушка оказалась, про Америку рассказывала, про Даллас, Нью-Йорк. Девчонки мои слушали, всем туда захотелось, посмотреть. Я бы тоже съездила, а то мы только по Европе…       — Белль, Рауль, — напомнил Адриан.       — А! Ну… Он пришёл, извинился, забрал жену и увёл. Всё.       — Ничего не говорил?       — Только то, что ты с «его сиятельством маркизом Морелли» во дворце. Я предложила остаться на вечеринку, он отказался. Дёрганый какой-то был. Вы поссорились?       — Нет, мы любовью занимались, — съехидничал Адриан. — В этом же меня недавно всем двором подозревали? Мы не ссорились, я всего лишь бросил его, когда Фабби приехал, нехорошо. Беспокоюсь, как он дорогу сюда отыскал… Но если дошёл, то всё нормально. Мы тоже с Фабби пойдём.       Он поцеловал Белль и с удовольствием удалился с шумной поляны, где многие жаждали его внимания.              Они вместе приняли душ в комнатах Фабиана. Вернее, Фабиан прислуживал, не оголяясь до донца. Тёр спину губкой с воздушной ароматной пеной, стоя сзади, аккуратно ласкал наливающийся силой член, касался плеч губами, но воздерживался от большего. Распалял и играл.       Адриан еле-еле сохранял спокойствие. Всё помещение заполнил горячий пар, только под кожей струилась лава совсем из-за другого. Однако он принимал ласки спокойно, позволяя ловким рукам и тугим струям воды смыть с него усталость.       Завернувшись в один из халатов Фабиана, он подсушил волосы и вышел, оставив того заканчивать с процедурами. В спальне горели ночники, в шторах вряд ли обнаружилась бы хоть щелочка, на плазме мелькали кадры зарубежного клипа, звук был приглушен. На мягком белом ковре перед кроватью стояла бутылка «Хеннеси Паради» и два стакана — суровый мужской набор.       Запел Оззи Осборн. Адриан прибавил звук и сел посреди изножья кровати. Посмотрел несколько секунд на Великого и Ужасного, затем откинулся на спину и, потерев лицо, раскинул руки в сторону. Как он измотался сегодня. Чёртов длинный день, уже не помнил, как он начался. Вечность с того момента, как он проснулся под боком жены, грезя о Рауле и беспокоясь за Фабби. Утренние терзания воспринимались до жути сложными, да по сравнению с вечерними событиями они являются бледной пародией.       — Засыпаешь? — спросил появившийся тише индейца Морелли. Он тоже надел халат, влажные волосы потемнели и вились крупными кольцами. В оранжевой полутьме он выглядел по-домашнему.       — Нет, пытаюсь осознать, что за хуйню я натворил. — Адриан встряхнулся и стёк на ковёр, опёрся спиной о матрас. Фабиан сел туда же, откупорил бутылку.       — Всё будет хорошо, Дри. Даже если правда вскроется, чувства ведь не отменишь? Мне главное, чтобы ты любил меня, личного осуждения я не боюсь. С твоей репутацией что-нибудь придумаем. Скажешь, что оступился. Народ тебя уважает — поймёт, простит. Скорее всего, мне придётся покинуть двор, уехать в свои владения. А уже этого я боюсь. Но я буду знать, что твоё сердце принадлежит мне, и так выживу.       Адриан криво улыбнулся. Картина рисовалась грустной. Особенно из-за того, что Фабби обманывался на его счёт.       Он взял поданый стакан, коротко чокнулся.       — Будем оптимистами, Фаб. А если… не забывай, что твой парень — король. Я не позволю нас разлучить.       — Да, Дри. Я помню это всегда.       Они замолчали, отпивая коньяк. Алкоголь не успел обсохнуть на губах, когда начали целоваться. Медленно и со страстью, постепенно избавляя друг друга от халатов, растирая грудь, бока, добираясь до членов. Адриан подмял Фабиана под себя, его вели лёгкое опьянение и похоть. Телу и мозгу требовалась разрядка. Чуть разработав, он вошёл.       — Ох, милый, ну наконец-то, — выдохнул Морелли. — Думал, приеду — сразу трахну, а тут сюрпризы… По сути, это наш с тобой первый официальный трах. Главное, чтобы не последний.       — Не каркай, — попросил Адриан и занял его рот поцелуем. И так было невыносимо: под закрытыми веками проносились эротичные образы Бьёрди, фрагменты его рослой фигуры, плавные линии, упругие формы. Они перемешивались, переплетались с ощущениями от Фабби, соединялись в одно. Адриан терялся, в кого входит его член, а из кого выходит. Кого он целует, кого хочет.       Он отдался просто наслаждению и кончил глубоко внутрь, только потом замечая, что по вискам и груди струится пот, бутылка и стаканы повалились, и живот сухой.       — Прости, я увлёкся, — оправдался Адриан, запоздало обхватывая член кулаком.       — Пустяки, ведь кто-то обещал мне бессонную ночь. — Фабиан поменял их местами, устроился между ног и навис, почти касаясь носом взмокшего виска. — Тебе было хорошо, милый?       — Да, — кивнул Адриан. Чувствуя, что противится продолжению, пальцам, проталкивающимся в него, пассивной роли. Неужели он переспал с Фабианом только потому, что Рауль недоступен? Нет, ерунда, не может всё так прозаично закончиться — он любит Фабби.       Адриан шире раздвинул ноги.