***
Ужинали большим кругом в обеденной зале. Адриан вошёл туда в сопровождении жены и матери. Удостоенные чести сидеть сегодня за королевским столом придворные и приглашённые ждали их появления, сбившись в группки у окон. — Их величества! — провозгласил герольд, и все мгновенно прекратили разговоры, повернулись к ним, мужчины замерли в глубоких поклонах, дамы присели в реверансах, изящно придерживая длинные юбки. — Да здравствует наш милостивый Адриан Третий! — воскликнули несколько голосов. — Да здравствует королева Изабелла! Да здравствует её величество Беатрис! Адриан сразу увидел высокого статного Рауля. Он стоял у центрального окна по правую сторону стола и тоже склонился, прижимая руку к сердцу. С ним были Грэйс и сестры — юные и прекрасные, впервые попавшие на дворцовую трапезу. Девушки старательно выполняли традиционный приветственный жест, потупив глаза в пол. Даже американка подавала себя смиренно. Наряды всех четверых состояли из сочетаний белого и светло-синего. — Добрый вечер, ларды и лади, — кивнул Адриан. — Спасибо, что приняли приглашение поужинать со мной. Пожалуйста, проходите к столу. Людская масса зашевелилась, завсегдатаи сразу отправились занимать места согласно этикету, королева-мать тоже ушла. Адриан с Изабеллой остались, давая гостям возможность выразить им почтение. Первыми это сделали архиепископ Пулетти и маркиз Ораджи, за ними шли Бьёрди. Граф улыбался во весь рот, Грэйс висела на его руке, а на щеках отстававших на полшага Вики и Мари играл смущённый румянец. Сёстры бросали на своего монарха влюблённые взгляды и едва ли в обморок не падали. Смущение они скрыли за реверансами. — Спасибо за оказанную нашей семье честь, — на правах главы семьи сказал Рауль. — Мы все преданы дому Лаконси и лично вам, Адриан. Король почувствовал, как вздрогнула Изабелла, касавшаяся его плечом. Его-то собственное сердце взвилось. Хотя… да, чёрт, это была опрометчивая неосторожность. Он подал Бьёрди руку. Они по очереди поцеловали. Изабелла на секунду заколебалась, но тоже протянула. Приложившись, семейство ушло. После них почтение выразили промышленники Маратти и Селини, не имевшие титулов, их жёны и старшие сыновья. На них поток иссяк. — Пойдём, милая, — Адриан предложил руку Изабелле. — Я проголодался, а ты? — Наверно, — бросила Изабелла, вкладывая пальчики в его ладонь, но идти помедлила. — Значит, это всё правда? — Что именно, Белль? — Тебе нравится одна из этих Бьёрди? Они всегда теперь будут при дворе? Ты даже разрешил звать себя по имени? Одному графу или им всем? Адриан ожидал вопросов, поэтому отнёсся спокойно. — Милая, — он подтолкнул Белль к столу, — ты единственная женщина, которая мне нравится. Пойдём, нас ждут. И вспомни наконец, кто твой муж. — Простите, ваше величество, — одумалась Изабелла. — Всё в порядке, Белль, — примирительно улыбнулся Адриан, — ты у меня единственная. Королева быстро сменила удрученность на позитив. За стол сели как счастливая пара. Ужин проходил весело. На общих ужинах давно никто не соблюдал предписанной правилами хорошего тона тишины, царила повальная вечерняя раскрепощённость. Сотрапезники общались, начав разговоры с политики и охоты на лосей, и постепенно перекинулись к ценам на нефть и тенденциям на безумные селфи. Рокарди рассказал, как в его покои на днях залетела шаровая молния. Герцог Арди уверил, что во Франции, откуда он вернулся утром, пахнет новым беспорядками из-за пенсионной реформы. Королева-мать пригласила дам составить ей компанию на Неделе моды в Милане. Рауль поддерживал беседу. Он сидел далеко, и Адриан не слышал, что он говорил. Зато отлично видел, что придворные принимают его натянуто, не спешат отвечать на реплики и включать его в диалог. Да и жену с сёстрами обходят вниманием, мужчины бросают на юных Бьёрди хмурые взгляды, дамы оценивающие. Значит, гадают о фаворитке. Рауль, казалось, отчуждения не замечал. Адриан ловил его мимолётные взгляды. Тёплые и смущённые. Улыбался в ответ, но не больше, чем другим вельможам и их спутницам. — Милый, — Белль постучала пальцами по его локтю, — а где Фабиан? Я сегодня его не видела, а на мой звонок он не ответил и не перезвонил. — Зачем он тебе? — поинтересовался Адриан, вопрос пришёлся не по душе. — Шарль спрашивал. Фабиан не пришёл к нему играть с котёнком. Фабиану сейчас вот только до котёнка! Фабиан и ему прислал сухое «доехал», после чего выключил телефон. — Фабби уехал в маркизат. По делам. — Надолго? — Надеюсь, что нет. Адриан не лукавил. Друга действительно не хватало, всего один день прошёл, а он чувствовал пустоту — не с кем погонять в футбол, посмеяться, поделиться переживаниями. Но он понимал Фабиана, его боль и не винил за отъезд. Время вылечит. Их всех. После ужина отправились на поляну. Солнце ещё висело над парком, окрашивая небо в красивую розово-малиновую палитру, воздух, однако, посерел, превращаясь в сумерки, гирлянды, неоновые трубки, фонари и фонарики в такой час горели особенно ярко, резали по глазам. Людей было значительно больше, чем на трапезе, звучала музыка. Группа, которая выступала на сцене, называлась «Дагон», её вокалист, тридцатилетний Грегор, второй сын барона Танноми, был плейбоем и любимцем женщин всех возрастов. Но с королём соперничать в популярности у дам, конечно, не мог. Оторвав взгляд от сцены, Адриан сел в баре, взял моментально возникший перед ним коньяк. Дворяне из свиты тоже себе что-то заказали. Некоторые заняли стулья вдоль стойки, остальные, стремящиеся быть поближе к монарху, традиционно окружили неплотной толпой, ожидая милостивого слова или жеста. Адриан повернулся к ним лицом, к бару спиной. Чокнулся с Соранти и ещё парой дворян. Рауля в свите не было. Бело-синий квартет Бьёрди гулял по берегу и вроде бы направлялся к лодочной пристани. — За нашего любимого государя! — провозгласил Соранти и выпил до дна. — Подхалим, — усмехнулся Адриан. — Что-то Гульфика нет, — рассмеялся Рокарди, — Гульфик бы его сейчас урезонил. Сказал бы что-нибудь типа: «Улыбайтесь, его величество любит идиотов». — Он передразнил шута. Все рассмеялись. Даже Адриан. Но он спрятал горечь за глотком из бокала. — Правда, ваше величество, а где Гульфик? — спросил Соранти. — Неужто ещё дрыхнет? Пора просыпаться! Кто вас веселить будет? Ну и нас, с вашего позволения. Дворяне опять рассмеялись. Адриан лишь растянул губы в улыбке. — Ты и смеши, Тео, у тебя хорошо получается: вон как смеются. — Спасибо, ваше величество, — наиграно поклонился виконт. — А Гульфик со мной жалованьем поделится? Над шутками и вывертами Тео смеялись. У него был лёгкий и язвительный, хорошо подвешенный язык, которым виконт умело пользовался, поэтому Адриан и предложил должность шута ему первому. Но приятелю больше понравилась вакансия секретаря. Адриан слушал и тоже посмеивался, глоток за глотком приканчивая коньяк. Вопросов про Драного Гульфика будет много, придворные заметят его отсутствие и удивятся. Сильнее всех огорчатся фрейлины. — Ваше величество, — вывело из раздумий обращение Соранти. — Так Гульфик не врал? Нам стоит ждать появления фаворитки? — Тео, друг, — Адриан постарался, чтобы голос звучал мягко, иронично и в то же время убедительно, — королева наслушается ваших с Гульфиком домыслов, а потом устраивает мне сцены. — Понял, ваше величество! — уверил виконт. — Значит, нам с Рокарди можно забрать этих нежных цыпочек себе? Адриан погрозил пальцем. Шутки шутками, ревность ревностью, а работающую легенду не стоило разрушать. — Ну вот, король запрещает! — всплеснул руками Соранти. — Какая жалость! А ещё болтают, будто за их братом, графом Бьёрди, вчера опять полиция гонялась… Я уж грешным делом его в Колоне собирался навещать, а он хоть бы хны — по дворцу ходит! Ой неспроста, неспроста! Адриан услышал завуалированный вопрос. Да и все его услышали, навострили уши. Защищать Рауля никто не кинулся, наоборот, посыпались неодобрительные замечания. При этом осторожные — задевать брата потенциальной фаворитки в присутствии короля эти смельчаки не отваживались. И правильно делали. Адриан оставил вопрос без ответа. — Точно, Тео, — сказал он, — молодец, что напомнил. Иди-ка, поищи графа и приведи ко мне. Он где-то на берегу. Стемнело, и настала пора свершить то, чего он желал весь день, — прогуляться наедине. Тео с неохотой откланялся и поспешил к пруду. Ему понадобилось около пятнадцати минут. Адриан успел выпить вторую порцию «Хеннесси», временно наделить обязанностями шута Поля Поратти, сына губернатора Авира, и порассуждать о стилях музыки, которая должна звучать на дворцовых вечеринках. Большинство дворян разделяли его страсть к старому проверенному року, ещё бы. Когда они принялись сравнивать музыку Грега Танноми и Лайзы Барри, из-за неоновой границы танцпола показались Тео и Рауль. Виконт в молчании шагал впереди, подчёркнуто выполняя роль исключительно провожатого. Бьёрди безропотно следовал за ним, щурился на яркий свет фонарей. Расстёгнутая верхняя пуговица рубашки открывала длинную, гладко выбритую шею, кончик синего галстука выглядывал из кармана такого же цвета брюк. Граф был высок, на полголовы возвышался над Соранти и был его же статнее. Свита расступилась, давая дорогу, и замерла в ожидании повода для сплетен. Рауль поклонился. — Желали видеть меня, Адриан? По свите прокатился гул. Адриан сделал вид, что не заметил. Слез со стула, оправил манжеты и удобнее подвинул корону. — Прогуляйся со мной, граф. — Почту за честь. Рауль лучился. Не явным блеском счастья, а где-то внутри, глубоко в зрачках. Адриан смотрел ему в глаза, видел это сияние и успокаивался, сомнения и страхи отпускали. Он указал Раулю на ведущую в парк дорожку, подав другим дворянам знак не сопровождать его. — Как же покер, ваше величество? — сокрушенно воскликнул им в спины Соранти. — Я намеревался разорить вас на пару сотен евро! Адриан усмехнулся, но не ответил. Мысли были поглощены идущим рядом графом. Сзади бесшумной тенью на приемлемом удалении следовали два гвардейца. Дорожка была освещена как днём. Имитированные под девятнадцатый век фонари на ажурных ножках заливали белым матовым светом все аллеи в окультуренной части парка. Король повёл именно туда и не отослал охрану, потому что уединённая прогулка по тёмным лабиринтам живой изгороди наверняка вызовет подозрения, интерес к их дуэту сейчас повышен. — Рауль, боже мой, наконец-то… Я переживал за тебя. — Адриан, всё хорошо. Они обменялись понимающими взглядами, продолжая неспешно идти. Говорили в полный голос — музыка покрывала и слова, и шаги. — Грэйс и сёстры довольны приёмом? — Да, благодарят вас за приглашение. Они пошли танцевать. — Грэйс не догадалась? По тому, как она к тебе жалась, предположу, что нет. — Я был с ней в два раза заботливее. Она заслужила заботу, я пытался компенсировать… оправдаться перед ней заботой и вниманием. — Правильно. Я ревную, конечно, — Адриан усмехнулся, — но это правильно. Я тоже прошёл через чувство вины с Изабеллой. Не переживай, что изменил. Ты же чувствуешь ко мне?.. — Он направил испытующий взгляд на Рауля. Тот отвёл глаза, но не сразу. Наклонился, сорвал травинку, раздавил её в пальцах. — Чувствую, — признал он, глядя исключительно под ноги. Между бровей залегла морщинка. — Наверно. Пытался разобраться в этом целый день. Целых два месяца. Но это так странно… чувствовать к мужчине. Всегда считал гомоотношения мерзкими и извращёнными и вот вчера… опустился до них и рад. — Рауль грустно усмехнулся. — Наверно, со мной тоже что-то неправильно. Я читал про латентность, я, наверно, слишком долго размышлял о ней с брачной ночи. Наверно, мне давно хотелось повторить, проверить свои ощущения. — Какие ощущения, Рауль? — подтолкнул Адриан, когда парень замолчал. Было интересно узнать всё, чтобы в случае сомнений утешениями и советами исправить ситуацию в свою пользу. Раз уж Рауль начал раскрываться, пусть раскрывается до конца. Они вошли в парк и побрели по безлюдной извилистой аллее. Под ноги ложились кривые тени кипарисов, клёнов и вязов. — Сложно выразить. Наверно, мне понравилось подчиняться. — Бьёрди произнёс фразу отрывисто, размышляя над каждым словом. — Прошу, не смейтесь. Король и не думал. — Сексуальное подчинение нравится многим. И не только сексуальное. — Наверное. Я не понял этого тогда, сразу. Или понял и именно поэтому испугался. Подсознательно, в глубине души. Отрицал. Не мог смириться. Тоже подсознательно. Я ведь всегда любил девушек, строил отношения сам. Был в них ведущим, как и подобает мужчине. А тут меня принуждает мужчина, мой ровесник, и я ничего не могу поделать! Конечно, я и раньше выполнял распоряжения, с которыми был не согласен. От отца, герцога, профессоров. Но они не заключались в чём-то стыдном… Блять, молчу… — Рауль, это нормальные переживания. — Адриан провёл ладонью по его плечу. — Рассказывай дальше, хочу знать. — Зачем? Мне неудобно говорить о таком. Это личное. — А это приказ, — Адриан добавил металла в голос. — Ослушаться нельзя. — Но… — возмутился Бьёрди, потом понял. — Шутите? Издеваетесь? — Он усмехнулся, озаряясь весёлыми искорками внутри зрачков. — Тебе ведь самому хочется мне всё рассказать, излить, что накопилось. Ты говорил, что ведёшь мысленные диалоги со мной, так расскажи вживую. Всё равно рассказать можешь только мне. — Да, вы правы, только вам, — задумавшись, кивнул Рауль. Он остался в приподнятом настроении и уже поворачивал голову, ловя и читая взгляд. — Ладно, Адриан, хорошо, подчиняюсь. Меня это пронимает до мурашек — то подчинение вам на брачном ложе, вынужденность раскрыться и принять в себя. Малознакомого человека, своего сюзерена, которого я… Блять, там много всего… Мужчина, которому я поклялся в верности, получая титул графа. Которого заранее невзлюбил из-за потенциальной ночи с Грэйс. Которому я, в общем-то, не хотел подчиняться, которого я не считал кем-то выше и достойнее меня. — Преступление так считать, Рауль. — Знаю. И в этом тоже проблема — быть преступником, быть наказанным. Вами. Через секс. Блять, что я несу?! Не думайте, Адриан, у меня не только к постели мысли сводились, ко всем этим ролевым извращениям. Поначалу, может быть, да. Но я узнавал вас и утопал всё глубже и глубже. Вяз в зыбучих песках. Не хотел этого, сопротивлялся и отрицал, ненавидел вас и себя. Так сложно было принять факт, что я чувствую к вам… что я всерьёз испытываю… тягу… любовь… к мужчине, к вам. Я был на грани — пил, думал о самоубийстве, чтобы смыть позор. Всё это накладывалось на проблемы с Грэйс, с матерью и вами. Потом все эти блядские события — дружба, вражда, ваше странное отношение ко мне… вы то натурал, то гей… Удар за ударом, шок. Я запутался. Сходил с ума. Хотел уехать на другой край света или лечь в клинику, чтобы меня излечили, артачился признавать себя бисексуалом до последнего. Ваша любовь к маркизу Морелли меня окончательно убила, я сдался и признал. Ещё я понял, что дурак, что ничего для вас не значу — ни я, ни та ночь, и все мои метания зря. Когда узнал, что из всех молодоженов трахнули только меня, я… не понимал, что думать. Всё смешалось, поверьте, мне было не до интриг и компромата… Потом вы сказали, что любите меня… а потом попросили никогда не приближаться к вам. — Я люблю тебя, — подтвердил Адриан. Единственное, ради чего захотел прервать поток откровений. Рауль говорил то с лихорадочной весёлостью, то с горечью, разорвал за время монолога несколько сорванных травинок, щипал листы с попадавшихся по пути кустов и крошил, роняя на мощёную природным камнем дорожку. — И я заметил, что ты тоже произнёс слово «любовь». Вчера ты этого не сказал, когда я тебя спрашивал, а я так хотел услышать! — Вчера! — фыркнул Бьёрди, сорвал с подвернувшейся ветки ещё два листочка. — Не спрашивайте меня про вчера. Вчера я не ведал, что творю. Я раскис и обмяк, как непозволительно дворянину, в голове была неразбериха. И алкоголь. Я как дурак цеплялся за Грэйс, за остатки своего достоинства. Я хотел — умом, сердцем, не знаю чем… но, чёрт, в первый раз это было больно и унизительно, физически мне не понравилось! — Больше не будет сильной боли. Вчера ведь не было? — Не было. Вчера в какой-то момент я испытал… — Рауль задумался над определением. — Кайф? — подсказал Адриан. Рауль прищурился, примеряясь к слову, затем кивнул, повёл плечом, соглашаясь. — И… теперь мне стыдно. Я мужчина, я не должен испытывать кайфа от другого мужчины. Но я не жалею, Адриан. Если вы меня… любите… я не жалею. Гори оно всё… Адриан остановился, повернул Рауля к себе. Гвардейцы на расстоянии пятидесяти шагов тоже остановились. Граф посмотрел на них, но Адриан привлёк внимание касанием к локтю, невесомым поглаживанием. — Ты делаешь меня счастливым, Рауль. Я давно мечтал услышать от тебя про любовь. Мечтал и не верил — ты был натуралом, гомофобом, мои шансы равнялись нулю, и сейчас просто удивительно… Блять, мы чувствовали одинаково! Я же тоже употреблял эти выражения — «утопаю», «увязаю в зыбучих песках». И влюблённость меня накрыла так же неожиданно, я не хотел её. Но, значит, Рауль… — Адриан ощущал тепло его кожи через ткань, ощущал, как она покрывается мелкими пупырышками, — значит, наши чувства не напрасны — значит, зачем-то они нам даны, как думаешь? Я счастлив, что мы наконец смогли в них разобраться. — Я тоже, сир. Иначе сошёл бы с ума. — Бьёрди посерьёзнел, бросил короткий взгляд на гвардейцев. — Адриан, что теперь будет? — Всё, что ты захочешь, — пообещал король, уводя дальше по аллее. — И чего я захочу. А я, предупреждаю, хочу очень многого. Нафантазировал, представь, за два месяца, пора наверстать. А если тебе чего-то надо — для бизнеса, графства, семьи, лично себя, — не стесняйся, проси, предлагай. Выполню любое твоё желание — реабилитируюсь за резкость, ссылку и вчерашний конвой. Адриан посмотрел на Рауля, его благородный профиль, колышущиеся кудри, стараясь передать через взгляд, через тон больше нежности или всю её, что скопилась в груди за долгие дни терзаний. Хотелось положить к его ногам всё королевство, осыпать милостями. Поцеловать, жарко завладеть ртом, побороться языками. Просто взять за руку, сплести пальцы, уловить трепет ладони. И трахнуть. Конечно же, трахнуть. Придавив к стене или матрасу. Войти твёрдой плотью в узкую задницу. А потом лежать и обниматься, поить друг друга алкоголем, слизывать с… — У меня всё есть, — прервал его мысли Бьёрди, — спасибо. Я не из-за привилегий, у меня их и так навалом, а в опале сам виноват. Я о том, что не знаю, как поступать дальше. Вы король, я женат, Грэйс ждёт ребёнка, и я не уверен, что разлюбил её. Мне сегодня было сложно смотреть ей в глаза, всё время казалось, что она поняла, раскрыла измену и опять улетит домой вместе с моим наследником. Я не хочу их терять, но и врать… Пока вру, но как-то плохо получается. Неправильно это — врать. А что потом? — Потом ты привыкнешь. Грэйс родит, погрузится в заботы, ей станет не до тебя. А пока займи её чем-нибудь. Благотворительностью, например. Объясни, что все благородные девушки занимаются той или иной общественной работой, а я поручу Изабелле включить Грэйс в свою благотворительную ассоциацию. У вас была идея приюта для животных, так пусть организовывает. А чтобы она не сбежала, я сегодня же распоряжусь не выпускать её за границу. — Не надо, Адриан, — испугался Рауль. — Не надо. Не хочу, чтобы Грэйс была пленницей. Нечестно поступать так с ней, я не могу играть против неё. Грэйс моя жена, пожалуйста, поймите меня. — Понимаю. Нелегко сразу забыть прежнюю любовь? Мне это хорошо знакомо, не сомневайся. Видишь, у нас много общего. — Да, и поэтому я ещё хотел спросить… позволите? — О чём? — не понял король. — О ларде Морелли. Что будет с ним? Его сиятельство любит вас. Конечно, я мало знаком с ним, маркиз заносчив и излишне высокомерен, но его рассказ… поистине, рассказ поразил меня. Помню, как лард Морелли приехал за вами на мотоцикле, как берёг вашу репутацию, подставляя себя и заодно моих сестёр… Лард Морелли искренне любит вас, и я не хочу вставать между вами. Хотя, получается, уже встал. — Тут нет твоей вины, — сказал Адриан, бледнея от укола совести: его-то вина была очевиднее некуда и простиралась до тёмных небес. Рауль громко вздохнул. — Хорошо, что на ужине я не встретил маркиза, а то провалился бы сквозь землю. У него случился такой смятённый вид, когда он услышал про тот злосчастный секс… Моя правда шокировала его не меньше, чем его правда — меня. Надеюсь, маркиз простил вас? У Адриана перед глазами пронеслись обрывки вчерашней сцены в кабинете. Растерянное лицо Фабиана, осознание лжи, крупинки недоумения в глазах, звон разбитого доверия, собственное стремление всё склеить исправить. Обманчивое стремление, виноватое. — Мы с Фабианом расстались, — покачал головой Адриан, пытаясь не зацикливаться на печальном. — Он уехал в поместье. — Вы его сослали? — ужаснулся Бьёрди. — Из-за меня? — Не ссылал я его! — рассмеялся король, удивившись предположению. Хотя для опыта Рауля, оно было логичным. — Он сам принял решение. Я отговаривал. — Маркиз знает про нас? — Про вчера? Да, я рассказал. И так слишком долго ему лгал. Так не поступают с дорогими людьми, сам знаешь на примере Грэйс. Фабиан вернётся. Нам всем надо переболеть. — Надеюсь, маркиз простит меня, — сказал Рауль. Адриан не ответил. Морелли и его вряд ли простит в ближайшие месяцы, но графу этого знать не обязательно, у него, у них обоих других проблем хватает. И других приятных вещей, о которых думать, которыми заниматься. Они углубились в парк достаточно далеко, чтобы грохот музыки долетал рваными отголосками басов. Листья падали под ноги от дуновения тёплого ветра. Высь была звёздной, но яркое искорки застилал оранжевый свет фонарей. Птицы и белки улеглись спать, лишь где-то впереди ухал филин. Слушая его, считая крики, словно кукушкины, Адриан свернул на развилку, ведущую в дикую часть парка и к пруду. Рауль синхронно последовал за ним, затем это действие повторили гвардейцы. Плитка сменилась на округлую брусчатку, шаги стали тише, и фонари были расставлены втрое реже. — Они всегда ходят за вами? — спросил Рауль, оглядываясь на две лишние тени. — Только когда я хочу. — На территории дворца? Боитесь нападения? — Это традиция. Одна из тысяч, дань истории. — Не хотите отменить? — Нет. — Простите, — Бьёрди смутился, прикусил язык, опять посмотрел назад. — Я не о реформах. Я ожидал, что мы побудем вдвоём, как вчера, что мы продолжим… что вы меня для этого зовёте. А мы даже не поцелуемся? Я весь вечер об этом думаю — поцеловать вас. Адриан скосил на него глаза, вопрошающе поднял бровь, мол, не ослышался ли. Не удержался и прыснул. Слова Рауля, сопровождающий их румянец, даже серьёзность, с какой он говорил, грели душу и трогали сердце. Что же, прогресс налицо, а он, дурак, боялся, что будет сложнее. Не отвечая вслух, король указал рукой вперёд, туда, откуда уже отчётливо тянуло сыростью, тиной, где громко квакали лягушки. Там среди деревьев с раскидистыми кронами тропинка под небольшим наклоном убегала к сонному пруду, заросшему у берега камышами и чередой. Уже сейчас, если вглядеться в слабо подсвеченную темноту, можно было разглядеть крытую деревянную террасу над самой водой, огороженную от ветра с трёх сторон. Рауль увидел её очертания. — Беседка? — Ага. Дед построил просто прочный настил для рыбной ловли. Отца на нём в один из дней чуть не сдуло ураганом, и он приказал сделать крышу и стены. Ну а я… — Адриан весело усмехнулся, — я, может быть, когда-нибудь тоже что-нибудь добавлю к архитектурному облику этой прилады. Хотя нет, я уже добавил солнечную батарею. Пойдём. Он махнул гвардейцам оставаться наверху и выдвинулся вперёд, поскольку дорожка сужалась, превращалась в тропинку становилась почти полностью грунтовой с редкими вкраплениями камней, ускорил шаг. Был бы в спортивной одежде — побежал бы, как резвый юноша. Граф спешил за ним, под ногами хрустели ветки, шелестела листва. Осень всё-таки приближалась. Земля и трава у берега была влажной, лягушки полностью заглушали басы дискотеки, устроив собственный попсовый концерт. Плескалась рыба, пели сверчки и ещё какие-то насекомые. Терраса стояла на толстых дубовых сваях, за годы покрывшихся налётом и плесенью. Адриан проскочил по узкому деревянному мосточку на платформу, тоже дубовую, устойчивую и крепкую, даже спустя десятилетия, зашёл под крышу и встал у перил обращённой к пруду стороны. В гладкой, чёрной как нефть водной поверхности блестела короткая серебристая дорожка. Левее, на почти противоположном далёком берегу мерцали огни вечеринки. Небо казалось бездонным, с рассыпавшимися созвездиями, сбоку висела ослепительно белая краюшка луны. — Я использую этот павильончик, как смотровую площадку, — сказал король тихо подошедшему, залюбовавшемуся графу, — или как место для медитации, отдыха. Приходим иногда сюда с Белль и Шарлем, — он не стал добавлять про Фабби, — пьём чай или морс, разговариваем, Шарль гоняется за бабочками и стрекозами. Я здесь не рыбачу. Возле Рыбацкого домика хороший пруд, там с удочкой сижу. Правда, редко. А ещё реже на озеро выбираюсь или по большим рекам. Адриан повернулся к Раулю. Кваканье под сверчковый аккомпанемент звенело в ушах, а казалось, там звучала самая прекрасная мелодия на свете, пение ангелов. Слова вдруг потеряли смысл и необходимость, важными стали лишь затуманенные желанием глаза, раскрытые губы, сами предлагающие себя. Блять, прекрати уже болтать, идиот, Рауль же ждёт, когда ты заткнёшься!.. Господи, действительно. Адриан схватил его за руку и дёрнул под навес, где стояла плетёная дачная мебель, толкнул задницей на стол и тут же, вдаваясь между расставленных ног, обнимая лицо ладонями, впился в рот, ощутил знакомый, слегка алкогольный вкус. Ох, боже, как хорошо! Член моментально поднялся. — Милый… безумно люблю тебя! — прошептал Адриан, прервавшись на секунду и снова завладевая губами. Рауль обвил руками за шею, сильнее прижимая к себе, держа за затылок у короны, копошась в волосах. Хватка была сильной, жадной для недавнего натурала, язык смелым и юрким, значит… он не врал, не притворялся, значит, думал об этом и хотел давно. Значит, не придётся долго возиться, уговаривать, учить и нянчиться. О, блаженство! Адриан вытащил из брюк его рубаху, сунул под неё ладонь, провёл по боку вниз, ощущая переливы мышц и рёбер, пахом вжался в пах, с радостью чувствуя ответную твёрдость, качнулся, потираясь. Завалил графа назад, заставляя тяжелее повиснуть за шею, и вжался до упора. Напряжённое тело пронзила дрожь. Как бы не кончить. Хотелось! Хотелось! Хотелось! Хотелось зацеловать Рауля до потери сознания, до боли в яйцах у обоих. Тихие стоны сквозь поцелуй, которым никак не удавалось насытиться, сносили рамки и запреты. Адриан расстегнул ему ширинку и просунул кисть ему в трусы, поймал в ладонь живую горячую трепещущую плоть. Приятно удивился, что и волосы на лобке сегодня были заметно короче. Лаская, он едва не излился, от того, что головка под его пальцами стала скользкой и липкой. — Люблю тебя, Адриан, — выдохнул Рауль и, сильнее хватив за шею, прильнул всем телом — плечами, грудью и животом, оставляя пространство только в паху, чтобы там удобнее было ласкать. Адриана окатило душной волной от признания, он задвигал кулаком, точно зная, что сейчас трахнет парня. Вторую руку просунул под ремень к заднице, сминая половинку и одновременно спуская с неё брюки. Переместил руку на поясницу, собираясь поднять Рауля, чтобы избавить от штанов и… С усилием оторвался от него, от его сладких губ. Убрал руки, упёрся ладонями в стол. Дыхание было глубоким, Бьёрди тяжёлой ношей висел на нём, непонимающе смотрел. — Нельзя здесь, — кашлянув, объяснил Адриан. — Я зверски хочу тебя, но здесь трахаться нельзя. Вот и главные неудобства отношений с королём… Извини. — Я понимаю — ваша репутация важна. — Называй меня на «ты», раз уж назвал. Штучная привилегия, мой подарок на твоё «люблю». — Спасибо, это честь для… — Рауль притянул к себе и поцеловал, неуклюже, но страстно. Отстранился, как раз в тот момент, когда Адриан решил, что плевать хотел на репутацию и займётся сексом здесь и сейчас во что бы то ни стало, а того, кто сунется или раскроет рот, отправит на плаху. Адриан был благодарен за это отстранение. Выпрямился, увлекая графа за собой, сцепил пальцы за его спиной, оставляя в объятиях. Коснулся губами шеи, поражаясь приятному запаху и вообще статному при больших габаритах телу. Ещё раз вжался членом, хоть это было опасно продолжением. — Не хочу тебя торопить, — проговорил он, упиваясь терпким мужским ароматом, — ты по мышлению ещё натурал, тебе надо привыкнуть к новому статусу, ко мне, к тому, что я с тобою буду делать. Нам надо быть осторожными, тебе в первую очередь. Надо помнить, что на меня направлены все взгляды, все камеры, и ни один компрометирующий жест не должен попасть в кадр. — Я понимаю, — улыбнулся Рауль, хотя Адриану показалось, что его это поучение уязвило. — Я помню, что говорил и делал для тебя лард Морелли. Буду стараться. — Да, лард Морелли… Он придумал работающую легенду про твоих сестёр. Я буду оказывать им знаки внимания, по очереди. Непорядочно, возможно, тебе это как брату не понравится, но пока это лучший вариант. К тому же моё внимание полностью оплачивает их отвлекающую роль. Только поговори с ними, чтобы не очень мечтали, — не хочу разбить им сердца. — Они уже влюблены, обе, скоро подерутся из-за тебя, — улыбнулся Бьёрди, так мило, что Адриана дыхание перехватило. Улыбнулся и поцеловал, коротко чмокнул. Руки до сих пор обвивали шею и не отпускали. — И мне это не нравится. Как брату и твоему любовнику. Им светит попасть в твою постель только на свадьбе. — Я их не трону, ты ведь знаешь. — Теперь король дотронулся до его губ почти невинным поцелуем, потёрся щекой, наслаждаясь теплом и гладкостью кожи, запахом, запоминая. — Рауль, нам пора. Вечеринка скоро закончится, надо успеть вернуться. Завтра… днём у меня много дел, а вечером приходи, если хочешь. Правда, заняться сексом мы не сможем — на три дня приезжают бельгийцы, я буду привязан к ним. — Блять… Тогда могу я решить завтра? Не рассердишься? — Нет. И давай, бросай бояться меня. — Когда я тебя боялся? — Точно, ты — никогда. — Адриан улыбнулся, вспоминая дерзкие заявления, драку и то, как легко граф назвал его по имени и на «ты». Глядишь, скоро до ласкового прозвища дойдёт. Фабиан, например, уже на первом оргазме сократил его до Дри, нетипичного уменьшения, а применительно к королю вовсе возмутительного. Возмутительно-умилительного. А на «ты» Фабиан перешёл без всякого разрешения — после первого поцелуя, когда они уже поняли, что вместе навеки… Блять. Адриан чмокнул Рауля и отодвинулся, поправил корону и стал приводить в порядок одежду, поглядывая на вставшего и заправлявшего рубаху в брюки любовника. — В выходные, в субботу, в Рыбацком домике, — сказал он. — Порыбачим и проведём там всю… Чёрт! — Адриан чуть не взвыл от своей забывчивости. — Блять… На выходные намечен рабочий визит в Кедар, меня ждут. На выходных тоже не получится, чёрт. А впрочем… Рауль, полетишь со мной? — Не знаю, — разглаживая воротничок, растерялся Бьёрди. — Неожиданно. Адриан уже загорелся идей. — От моих предложений не отказываются, — пригрозил он шутливо. — Был когда-нибудь в Кедаре? — В школьные годы путешествовал с семьёй по северным провинциям. — Значит, пришло время освежить воспоминания. Будут, конечно, официальные мероприятия, плотный график, встречи и приёмы, но будут и развлечения. Охота на кабанов в знаменитых кедарских лесах, а? — В университете я состоял в зоозащитной организации, — замялся граф, снова безупречно выглядящий. Разве что волосы растрёпаны и пряжка ремня чуть смещена вправо. Адриан осмотрел его и повёл к мостику и на тропинку. — Ладно, — сказал он, оставляя за спиной пруд и неугомонных лягушек, — тогда автогонки. Ежегодный Гран-при Гелдера, приурочиваемый к моему приезду. Одна из лучших трасс Европы, болиды, что закачаешься, пилоты международного класса… — Я знаю, конечно, не рассказывай. Иногда смотрел по телевизору. Или в интернете. В детстве даже болел за Марка Тейзачи. — Он закончил карьеру после травмы… Так что, летишь? — Один? — Желательно. Они выбрались из-под горки на мощёную дорожку, прошли мимо вытянувшихся по струнке гвардейцев и увлекли их за собой молчаливой тенью. Впереди ярко горела извилистая линия центральной аллеи, музыка различалась всё чётче. — Постараюсь, — ответил Рауль, когда охрана отстала на приличествующее расстояние. — Может, назначить тебя на должность при дворе, чтобы проще было отлучаться? — Стать шутом? — усмехнулся Бьёрди. — Нет. Шут в единственном экземпляре, и колпак навсегда за Фабби. Пока он того хочет. — Я смеюсь, Адриан. Я всё равно откажусь, прости. С серебром бы своим как-нибудь разобраться, в бизнес вникнуть. Не для того же я пять лет за границей учился, чтобы семейное предприятие бросить? — Да, точно, — протянул король, пялясь в профиль на задницу своего серебропромышленника, — не для того я тебя туда отпускал. — Если бы не Америка, вряд ли бы они сейчас гуляли тут вместе, с общим секретом. Обратно дошли быстрее. Была половина двенадцатого, поэтому всё сияло и музыка гремела, но на сцене уже хозяйничал не Грег, а штатные диджеи. Они крутили что-то забористое и возгласами заводили танцпол. Бар оккупировали дворяне постарше, мужчины, которые уже считали зазорным прыгать под электронное баханье, но ещё не боялись травить организм алкоголем. Берег, карусели и карточные столы тоже не пустовали. Изабелла с подружками и кавалерами сидела в своей любимой беседке, с ними был Соранти. — И как здесь найти моих девчонок? — запнулся на выходе из парка Рауль, вглядываясь в горящую и мелькающую всеми цветами радуги атмосферу. Люди в ней казались размытыми, переливчатыми силуэтами, призраками. — Найдём, — заверил Адриан. Заметив его появление, к дорожке, по которой они шли на поляну, со всех сторон направлялись дворяне, обычно составлявшие свиту. Те, кто был не слишком пьян и желал находиться возле государя, десятка три, не меньше. Первый же подданный сообщил, что графиня Бьёрди с золовками танцуют. — До сих пор? — удивился Рауль. — Прошло всего-то около полутора часов, — показал экран смартфона Адриан. Он отправил пажа на сцену с распоряжением поставить медленную композицию. Когда тот убежал, направился на танцпол. Настал момент для отвлекающего манёвра: раз придворные глаз не спускают с сестёр, он даст им пищу для размышлений. Танцующие расступались перед ним, Раулем и свитой, кланялись и делали реверансы, приветствовали пожеланием здоровья. Адриан, чувствуя себя ледоколом или кометой, за которой несётся хвост, двигался в подсказанном направлении, ближе к сцене, вглядываясь в лица. Наконец увидел трёх Бьёрди, тоже присевших в реверансах. Остановился перед ними. Грэйс его не интересовала. Младшая Вики в скользящих по телу цветных лучах и белому с синей отделкой платью казалась совсем юной, Мари, в похожем наряде, с заплетёнными русыми локонами была вполне сформированной, чертами лица сильнее походила на брата. Обе смущенно уставились под ноги, но довольные улыбки пробивались сквозь маски благородного смирения. Толпу вокруг разрывало от любопытства. Адриан сделал выбор в пользу старшей. Как раз зазвучал его любимый Стинг. Все вокруг, включая сестёр, поняли, чего желает король. Многие девушки наверняка искусали себе локти от зависти. Он протянул Мари руку ладонью вверх. — Окажете мне честь, лади? Мари метнула победный взгляд в Вики, посмотрела на Рауля, уже взявшего за руку Грэйс, будто спрашивая у него разрешения, и немедленно вложила хрупкие пальчики в ожидающую ладонь. Адриан аккуратно сжал их и поднёс к губам, поцеловал, отчего девушка едва в обморок не грохнулась. Но она быстро совладала с собой и, когда король обнял её за талию и увлёк в танец, висла на нём вовсю и что-то щебетала.***
Адриан полулежал на кровати со смартфоном. Сообщение Фабиану с пожеланием доброй ночи, которое отправил до похода в ванную, было прочитано, но оставалось неотвеченным. Уже больше получаса. Возможно, так и останется. Возможно, так будет всегда. Возможно, такова их новая реальность. Хотелось секса. Изабелла, как назло, плескалась, не думая об этом. Наконец через стенку он услышал фен, которым жена подсушивала волосы, а потом и она сама вернулась в спальню. В нежном персиковом пеньюаре, плохо прикрывавшем даже попу. — Я соскучился, милая, — сказал Адриан, откладывая телефон. — Фабиан уехал и развлечься не с кем? — поддела она, улыбаясь, подошла к большому зеркалу, покружилась, рассматривая идеальную фигуру или, скорее, соблазняя его. — Да, такой вот он нехороший — бросил меня, — делано вздохнул Адриан. — Иди ко мне. Изабелла подошла — тонкая и сексуальная, — но не к нему, а села с другой стороны кровати, приняла восхитительно эротичную позу, откинула пушистые светлые волосы. Бретелька искушающе сползла с округлого плеча. Член моментально отреагировал. Белль провела языком по верхней губе. Адриан потянулся к ней. — Милый, — игриво остановила она, — так значит… Мари Бьёрди? Адриан выругался. Про себя. С трудом сохранил самообладание и выдержал взгляд. — Ты единственная моя женщина. — Женщина, — Белль угукнула, будто сделала в уме зарубку. — Женщина… А мужчина? С кем ты вчера был в Рыбацком домике? Говорят, с Раулем Бьёрди. Адриан вспомнил про выкинутый в мусорное ведро презерватив и побледнел. Ох, глупый он и беспечный…