***
Три дня Адриан был занят с бельгийцами: днём утомительные детальные обсуждения сотрудничества стран, вечером — развлекательные мероприятия. Личная жизнь остановилась, не считая участия Изабеллы в торжественных приёмах и танцев с ней на балу. Фабиан отделывался односложными ответами на сообщения, непонятно было, что с ним происходило, в соцсетях не появлялся. Рауль отказался мешаться под ногами, занимался бизнесом, водил Грэйс в рестораны, театры и клубы. Они украдкой общались видеозвонками и перепиской. Правда, королю и некогда было ревновать, ожидание скрашивало обещание Рауля отправиться вместе в Кедар. Вылетали в девять утра. Адриан приставил в сопровождающие графу пажа, который встретил на въезде в аэропорт и довёл практически до кресла в самолёте. Сам он с Изабеллой приехал отдельно, когда вся делегация находилась на борту. Сгорал от нетерпения увидеть любовника, но даже взглядом его не искал, поздоровался сразу со всеми. Знал, что Рауль точно смотрит на него, и надеялся, что находит сексуальным в тонком светло-сером костюме от «Кардена». Когда суперджет набрал высоту, Адриан пригласил в свою каюту Рауля, Паоло и Тео. Виконты не удивились замене в их обычном составе, пожали руку королю, поцеловали королеве и расселись по своим обычным местам. Бьёрди поприветствовал сюзеренов таким же образом и сел в одно из двух оставшихся кресел, самое выгодное, по правую руку монарха. Стюардесса принесла всем кофе. — Вы заняли место Драного Гульфика, граф, — шепнул ему Рокарди, но это услышали все. — Я не знал, — уже вслух смутился Рауль и метнул взгляд в Адриана, спрашивая, как поступить. Не лез на рожон, как всегда делал. Возможно, чувствовал вину перед Фабианом. Он опёрся ладонями о подлокотники с намерением подняться и пересесть. Адриан остановил. — Сиди. Гульфика здесь нет — на твоё же счастье, Паоло, а то я устал бы слушать, как ты отбиваешься от его насмешек. — Вот я и хочу спасти от такой же участи ларда Бьёрди, ваше величество, — с абсолютной невинностью на лице ответил Рокарди. — Шут же не терпит, когда кто-то оттесняет его от вас, вот, боюсь, графу в следующий раз не поздоровится. Если, конечно, в следующий раз граф тоже удостоится чести составить нам компанию. Паоло, да и Соранти с Изабеллой, конечно, нисколько не сомневались, что удостоится. А ещё они верили, что Морелли вернётся. Значит, по-прежнему не знали о расставании. Изабелла пила кофе, получая удовольствие от нападок на соперника. Тео смеялся, загораживаясь чашкой, и дважды пытался вставить реплики, поддерживая ироничный настрой приятеля. Рауль глазами испрашивал соизволения ответить в том же духе. Адриан взял эту роль на себя. Приторно улыбнулся: — Чтобы в следующий раз не возникло разногласий с Гульфиком, Рауль займёт твоё место. А ты, Паоло, полетишь на рейсовом самолёте в эконом-классе. Если вообще удостоишься чести находиться в моей свите. Тео от смеха поперхнулся кофе. Паоло театрально поклонился, прижав ладонь к сердцу. — Вас понял, сир. — Проворчал: — Вот и твори добро после этого… — Не надо ссориться из-за меня, — попросил Рауль. — Я пересяду, это не проблема. — Он так и сделал, унося с собой чашку, и оказался на наименее удачном для себя месте — между королевой и Соранти. — Вообще-то, — заметил Тео, которому пришлось убрать вальяжно вытянутые ноги, — его величество сказал тебе оставаться там. Что за манера не слушаться короля? Бьёрди вспыхнул, напряг желваки, будто собирался сказать ответную дерзость, но не сказал под пристальными насмешливыми взглядами виконтов, понял про провокацию, повернулся к главному здесь человеку. — Адриан, ты не против?.. Ему пришлось замолчать, потому что у Соранти кофе полетел изо рта, забрызгивая брюки, столик, светлый ковер и, кажется, всех сидевших в каюте, включая королевскую чету. А Паоло в унисон другу надрывно закашлялся, видимо, подавившись. Зрелище было великолепным. Адриан подмигнул растерявшемуся Раулю, поднялся, похлопал раскрасневшегося одноклассника по спине. — Что же ты так пьёшь неаккуратно? Он обернулся к жене, та, улыбаясь, стряхивала капли с бежевой юбки. Испорченная одежда волновала её меньше, чем возможность поглумиться над ненавистным подданным. Она упорно не вступала в разговор. Ладно, пусть. — Так он новый шут? — спросил, откашлявшись, Рокарди, кивнул на графа. — Почему-то я пропустил назначение. — Не было назначения, — оттирая штаны салфеткой, со знанием дела сказал Соранти, — Морелли не увольнялся. — Достаточно вам, — оборвал Адриан. Он уселся на место Фабиана, прекращая споры и делёжку. — Гульфик в отпуске, другого шута не будет. Рауль, не обращай на этих болтунов внимания, им лишь бы к кому-нибудь прицепиться. Гульфика нет, вот и нашли себе жертву. В нашей компании это нормальный стиль общения, привыкай. — Похоже, и нам с Паоло надо привыкать к его сиятельству? — спросил Тео. — Так бы сразу и сказали, ваше величество. Надеюсь, теперь поведение графа не будет выходить мне боком? — Собственное поведение может выйти тебе боком, Тео, — улыбнулся Адриан. — Иди, распорядись, чтобы здесь убрали. И думай, как нам переодеться. Скоро посадка. Тео поклонился и отправился выполнять. Паоло тут же как ни в чём не бывало принялся болтать о предстоящих завтра автогонках. Рауль наконец-то расслабился, Адриан пытался успокоиться. Ситуация его злила. Он морально готовился, что графа примут в штыки, но внутри кипело неудовольствие. Все вокруг должны любить Рауля, как любит он! Ничего, привыкнут, когда узнают его ближе. Стюардесса убрала чашки и навела чистоту. После посадки паж и фрейлина принесли в каюту другие брюки и платье из вещей, которые везли в чехлах на борту, помогли переодеться. Зубоскалам повезло меньше — их чемоданы летели в багажном отделении. На тёмно-серых брюках Рауля следов не осталось. Перед выходом из самолёта Адриан и Изабелла надели мантии и парадные короны. Начинались долгие насыщенные выходные с посещением заводов, школ, больниц, общением с местной знатью и простым народом. Адриану нравились поездки в провинции, он с удовольствием дарил себя людям, говорил им приятные слова, а сегодня собирался приобщить к этому Бьёрди. Рауль покинул самолёт в общем порядке, стоял особняком к рассредоточившейся в соответствии с этикетом массе придворных, разговаривал с таким же отделившимся от толпы пожилым графом Артенни, своим дальним родственником. Адриан хотел подозвать его прямо сейчас, но регламент обязывал сначала выслушать губернатора Кедара герцога Пьера Тилони, дядю его одноклассницы. Тот уже ждал у трапа со своей делегацией и сразу поспешил навстречу. Для своих шестидесяти он был проворен. После взаимных приветствий подали машины. Адриан нашёл глазами Рауля и взмахом руки пригласил в свой лимузин. Изабелла упрямо бойкотировала присутствие графа, а Тилони не скрыл удивления, правда немого. Адриан понимал, что поступает опрометчиво, но его титул позволял игнорировать чужое мнение. Хотел быть с Раулем и был с ним. Посадил его слева от себя, чтобы по дороге словно невзначай тереться коленями и плечами. — Рауль Бьёрди, — представил он герцогу, когда машина тронулась. — Знаю, ваше величество, — кивнул Тилони, с любопытством рассматривая четвёртого пассажира. — Очень приятно, ваша светлость, — Рауль учтиво поклонился. — Я был близко знаком с твоими родителями, Рауль. Твой отец Леон был достойнейшим человеком, соболезную. Невосполнимая утрата для Гелдера. Тебе надо брать с него пример в служении королю. Извини, что лезу с советами. Адриан изогнул бровь. Конечно, в силу положения и должности герцог находился в курсе нашумевшей истории с опалой молодого вельможи и теперь высказал своё отношение к дерзостному поступку в глаза… но при этом побил все рекорды тактичности. Даже интересно будет, что на порицание ответит Рауль. — Я приму ваш совет с благодарностью, ваша светлость, — граф на секунду опустил глаза и склонил голову. — Я осознал ошибку, покаялся, и его величество милостиво разрешил мне доказать свою преданность не словом, а делом. — Наш государь истинно добр, — согласился Тилони и поклонился Адриану. — Он исправился, Пьер, я подтверждаю, иначе не находился бы сейчас с нами, — сказал Адриан, у которого зубы ломило от витиеватости фраз. А ещё от того, что дорога стелилась идеально ровно и водитель вёл профессионально, машину не потряхивало и колени не сталкивались. В-третьих, Белль залипала в смартфон, хотя это он как раз мог простить. И последнее: официальное наименование от графа — оно и подходило к моменту, и напрягало. Герцог поклонился. Несомненно, он и про сестёр слышал сплетни. — Позвольте спросить, сир, где ваш досточтимый шут? Обычно ведь он тоже едет с нами, но сегодня я не видел его среди прибывших. — Он в отпуске, — соврал ставшую основной версию король. Машина наконец вильнула, и его колено потёрлось о ногу Бьёрди. Ради такого блаженства можно было повсеместно испортить асфальтобетонное покрытие. — Жаль, я надеялся перекинуться с ним несколькими словами по истории искусства. Знаете, лард Морелли — замечательный собеседник… Жаль, жаль. Но хорошо ему отдохнуть. Адриана кольнула совесть. Рауль заёрзал. — Расскажи-ка лучше мне, Пьер, как у вас продвигается программа по поддержке молодых специалистов, — попросил Адриан. — В прошлый раз ты мне показывал фундаменты таунхаусов для сельских учителей, на каком этапе строительство сейчас? Да-да, я читал отчёты, но хочу взглянуть лично. Включи в график. — Хорошо, ваше величество, — губернатор подсобрался, настраиваясь на деловой лад. Стал рассказывать о реализации проектов, правда, разговор быстро перекинулся на завтрашние автогонки и свадьбу его племянницы. — Марта волнуется. Двадцать восемь лет, а страхи, как у девочки. Особенно за брачную ночь… — Тилони стрельнул глазами в королеву и Рауля и неловко кашлянул. — Простите стариковские сплетни, но есть как есть. Марта переживает, она же считала вас лучшим другом, ваше величество, боится разочаровать. Только я вам этого не говорил. Машина остановилась, избавляя Адриана от необходимости отвечать. Он и сам волновался перед ночью с Мартой. Рабочие визиты всегда начинались с завтрака. Рестораны боролись за право принимать в своих стенах короля и его двор. Побеждавшие в лепёшку расшибались, чтобы угодить монарху. У дверей встречали владелец заведения, шеф-повар, поварята и всякие другие люди. В этот раз всё было так же. Выйдя из машины, Адриан подал руку Изабелле и остановился, чтобы рассмотреть великолепные осовремененные здания на широкой улице и дать свите немного времени собраться вокруг него. Солнце стояло высоко, грело по-сентябрьски кротко, не жарило. От ресторана отделяла устеленная плиткой площадка со скамейками, затейливыми фонарями и молодыми каштанами. Встречающие выстроились перед тремя порожками и вероятно нервничали. По другую руку пристроился губернатор, явно намереваясь изложить занимательную байку из истории ресторана или рекомендовать шикарное блюдо, но Адриан взглядом приказал ему подождать с разговорами и подозвал Рауля. Наклонился к нему. Людей вокруг суетилось много, и Изабелла стояла почти вплотную, волей-неволей слушала, поэтому говорить пришлось полушёпотом. — Держись рядом со мной, далеко не уходи. — Правильно ли это, ваше величество? Адриан нахмурился. По-настоящему, затем делано. — Что ещё за «ваше величество»? — Этикет ведь. — Я дал тебе право, и оно распространяется на все случаи. — Ладно, Адриан, — Рауль улыбнулся очаровательно-вызывающей улыбкой. У Адриана зашевелился. Он притянул парня за рубашку ближе и прошептал на ухо: — Я сгорю, если не трахну тебя прямо сейчас. Улыбка Рауля стала развратно-многообещающей. Они обменялись красноречивыми взглядами с очень близкого расстояния, как будто никого вокруг не было, и Адриан отпустил рубашку, а потом позвал Тилони и вместе с ним и Изабеллой направился к ресторану, давая старт программе визита. Бьёрди шёл сразу за ними в группе высокородных вельмож и прочих именитых сановников. Гореть Адриану суждено было до позднего вечера. Уже за завтраком он отбросил личные капризы и переключился на официальный тон, говорил и делал то, что от него требовал статус правителя, уделяя больше внимания губернатору, королеве и руководителям учреждений и предприятий, которые посещал, чем Раулю и свите. Давал слово министрам и чиновникам рангом пониже, когда появлялась нужда в их разъяснениях по какому-либо вопросу или взятии новой проблемы на карандаш. Бьёрди находился поблизости. Прошёлся с ним по больнице и цехам мебельной фабрики, поболтал с детьми в школьной библиотеке, проинспектировал строящийся посёлок с теми самыми таунхаусами для молодых специалистов, поучаствовал в торжественном открытии океанариума. В филармонии сидел в королевской ложе, хотя и во втором ряду, а во время встречи с подданными, проходившей в драматическом театре, — на одном из вип-мест. Половину этой встречи Адриан находился на сцене — произносил речь, отвечал на вопросы и награждал отличившихся в разных отраслях жителей Кедара. В некоторые промежутки времени у Адриана не было возможности даже взглянуть на Рауля, но за целый день он прекрасно увидел, что присутствие Рауля вызывает негодование как у придворных, так и у местных аристократов, в равной степени у молодёжи и седоволосых. Не в явной, конечно, форме — открыто высказать претензии любимцу короля никто, как и губернатор, не решался, но графа ежеминутно пытались оттеснить с почётных позиций. Несколько раз Адриан даже думал, что всё, вот сейчас он вмешается и горе наглецу, но, к счастью, парень в дискредитирующем заступничестве не нуждался и сам давал отпор двумя-тремя словами, а то и взглядом. Ничего, Фабиана тоже сначала всерьёз не воспринимали, гнали, смеялись. Пока не поняли, что шут не так прост, и зауважали. Рауль сам наломал дров с неподчинением, настроив против себя всё королевство. Последствия ещё долго будут аукаться. Остаться наедине удалось только поздним вечером на банкете в губернаторском дворце, когда мантии были убраны в гардеробы, а короны сменились на повседневные. К этому часу гости опьянели, да и Адриан поднабрался. Улучив момент, когда Изабелла увлеклась ухаживаниями младшего сына Тилони, а губернатор затеял полемику с целой группой придворных о красоте северных и столичных женщин, он увёл Рауля из банкетной залы и втолкнул в первую попавшуюся комнату на втором этаже. Честно не знал, что это было за помещение — обычно поиском укромных уголков занимался Фабиан, просто дверь была не заперта и внутри было темно, как и в прилегающем коридоре. А ещё здесь оказался массивный письменный стол, чёрным силуэтом выступающий на фоне золотящихся уличной иллюминаций окон. Адриан не раздумывая усадил на него Рауля, так, чтобы тот стал ниже его, и нетерпеливо присосался к желанному рту. К тёплым, податливым, отвечающим губам, к мягкому языку, к алкогольному дыханию. Гладил попадавшие под пальцы щёки с крохотными иголками щетины, шею, волосы. Весь растворился в этом поцелуе, радовался исследующим рукам, потерял счёт времени. Член встал и сладко тёрся о внутреннюю сторону бедра Рауля. Жизнь вдруг снова стала удивительной и прекрасной. Наверное, он никогда не насытится этим парнем. И не надо насыщаться, не надо. Тем более парень здесь, трётся об него, и страхи, что он соскочит с гейского крючка, развеялись как дым. — Рауль, бог мой… — прошептал Адриан, когда почувствовал необходимость передышки. Не открывая глаз, прижался лбом к его жаркому, слегка влажному лбу. Левой рукой обнял, правой накрыл твёрдый пах графа, сразу плотно толкнувшийся ему в ладонь. От Рауля пахло парфюмом и спиртным, дорожной пылью и возбуждением. — Я хочу тебя. Я хотел всю неделю. — Я тоже, Адриан. — Рауль обвил руками и ногами, потёрся грудью и животом, комкая рубашки. — Ты привык к этой мысли? — Не уверен. Нет. Меня эта мысль пугает. — То есть как? — отстранился Адриан, посмотрел Бьёрди в глаза. В призрачном свете они поблескивали, серая радужка потемнела до грифельного, а в широких зрачках… не было в них никакой неуверенности. Чуть-чуть веселья, чуть-чуть конфуза, но только не сомнения. И морщинка над бровями тоже указывала на забавную озабоченность. — Что тебя пугает? — доспросил Адриан, шутливо через брюки сжав яйца Рауля. Тот будто и не заметил, пребывая на своей обескураженной волне. — Меня пугает то, что это меня не пугает. Ну, то, что я тебя хочу. Что я с тобой спал и хочу ещё. Разве это не странно? Разве я не должен жалеть, на стенку лезть, психовать, как в первый раз? А я не психую — я хочу ещё. У меня шестой день лёгкость какая-то, эйфория. Думаю о тебе, вспоминаю. Грэйс говорит, что я постоянно в облаках витаю и много улыбаюсь, думает, что из-за неё… Нет, я вовсе не уверен, что привык хотеть мужчину, своего короля. Но меня это не пугает. Меня ничего из этого не пугает. Я смелый. Адриан слушал изумлённо. Наконец понял. — Ты пьяный. Пьяный и болтливый, всё переврал и запутал. Господи, а я-то слушал! Но то, что хочешь меня, это меня… — он сгрёб Рауля в объятия и смачно поцеловал, — это меня радует. Они усмехнулись друг другу и снова завладели губами, целовались и тискались, пока хватало воздуха и влаги в горле. Пока удавалось терпеть болезненную тяжесть яиц. Бьёрди уже глубоко и хрипловато дышал, прижимался, лапал и мял без доли стеснения. Только ширинку не расстегнул, а вот рубашки у обоих частично повылазили из-под ремней. — Мы и сегодня не сможем? — обречённо спросил Рауль. Он инстинктивно тянулся за новым поцелуем и новыми ласками. Голос низко сипел. — Много людей, королева… и твоя репутация… — Чёртова работа! — Адриан в утешение поцеловал его. Коротко, но Рауль удержал и удлинил поцелуй как минимум на две минуты. Или на пять. Он был горячим и в прямом, и в переносном смысле, льнущее тело с каменной плотью не выпускало из плена бушующей похоти. Адриан был готов дать любимому, что тот желает — им обоим, что они желают, — еле контролировал себя, разум уступал перед жаждой секса. Противостояние либидо выпивало все оставшиеся к вечеру малые силы. — У тебя всегда такой плотный график? — прервался Рауль, тоже, видимо, собрав в кулак самообладание. — Сегодня не было свободной минуты: встречи, встречи, мероприятия… — Всегда. Иногда график ещё плотнее. Это тебе не добычей серебра руководить. Бьёрди фыркнул. — Мне и ею некогда было руководить — то свадьба, то ссылка, то пьянка… то любовь. Взгляд уткнулся в губы Адриана, и они опять поцеловались, растягивая удовольствие. За окнами в парке заиграла музыка, значит, гулянье переместилось туда. — Пора уходить? — спросил Рауль. — И как у вас с лардом Морелли получалось?.. Да вот как-то получалось. Прятались, осторожничали, а всё равно несколько раз на неделе трахались. В голову пришла идея. — Рауль, как насчёт вылазки в город? Инкогнито? В прошлый раз в Ковине, когда Фабиан забрал меня с конной прогулки… Помнишь? Фабиан придумал походить по городу в случайном направлении, пообщаться с неподготовленными людьми. Обычно ведь у меня вот такие жёстко распланированные визиты, а тогда, сорвавшись спозаранку к тебе, я весь график поломал. По спальным районам не пойдём, а можем, например, проинспектировать какой-нибудь шикарный бар. Я даже джинсы взял. Ты спать сильно хочешь? — Готов кутить до утра. Вспомнить безудержную молодость. — Блять, старичок… Адриан притянул шутника к себе и со вкусом поцеловал. Он не сразу услышал шаги за стеной — ещё и потому, что их заглушал толстый ковёр на полу. Услышал, когда они были совсем близко. Замер, надеясь, что человек пройдёт мимо, но шаги остановились как раз у двери их убежища, и у него имелась лишь секунда, чтобы отпрянуть. — Одевайся! — крикнул он шёпотом, уже заправляя рубаху в брюки. Рауль вскочил со стола, повторил за ним с рубахой, но у него, конечно, не хватало сноровки и опыта в молниеносном сокрытии улик. Дверь открылась, их обдал луч света, и тут же вошедший — высокий мужчина — щёлкнул находящимся у двери выключателем. Яркая вспышка резанула по глазам… — Как вы сюда?.. — услышал Адриан, промаргиваясь. — Ой, простите… Ваше величество… Простите, покорнейше прошу… Я не знал. Это был тот самый младший сын губернатора, ублажавший Изабеллу. Он согнулся в поклоне, при этом держась за золочёную дверную ручку — то ли пытаясь ретироваться в коридор и закрыть дверь, то ли спасая себя от падения. Он был нетрезв, несомненно, Адриан помнил, как Тилони осушил несколько бокалов во славу дома Лаконси, Гелдера и Кедара, сейчас самую малость растягивал слова, плохо ворочая языком. Однако Адриан не брался судить, насколько опьянение и замешательство не позволили двадцатилетнему дворянчику разглядеть непорядок в одежде нежданных оккупантов кабинета, у Тилони было на это несколько секунд. И не только в одежде. Адриан посмотрел на Рауля — встрёпанные волосы, припухшие красные губы. Если он выглядит так же — а он выглядит так же, — любой в меру пьяный поймёт. По крайней мере, учтя все слухи, предположит. И обязательно с кем-нибудь поделится, особенно под алкогольными парами. Рауль застыл с растерянным выражением лица, по-кошачьи щурясь на свет. А положение надо было исправлять. — Простите, ваше величество, — вновь пробормотал Тилони и всё-таки попятился из двери. — Неловко вышло. Не хотел вам мешать. — Куда же ты, Гильермо? — остановил Адриан, призывно взмахнув рукой, чем хоть как-то разбавил статичную картину. — Останься, раз уж пришёл. Даже хорошо, что пришёл. Нам необходимо твоё мнение. Да, Рауль, необходимо? Бьёрди вытаращил глаза, но сразу сообразил и подыграл: — Да. Совершенно необходимо. — Насчёт чего, ваше величество? — Тилони разогнулся. В интонации зазвучала робкая гордыня быть полезным самому королю. — Могут люди видеть в темноте, как кошки, или нет? Как по-твоему? Теперь вытаращился Гильермо. В голове зашевелились извилины, подбирая ответ, который понравится государю. Адриан не спускал с него глаз, давя на психику. Благожелательно улыбался, конечно. За такую адресованную ему улыбку любой подданный сошёл бы с ума от счастья — сейчас не время скупердяйничать на милости. — Думаю, человеку весьма трудно сравняться с кошкой в ночном видении, — решил Гильермо. — Строение глаза иное. — Вот и я то же самое говорю графу, — произнёс Адриан, и парень мгновенно расцвёл оттого, что угадал. — А граф, знай, своё твердит: могут, могут. Вот свернули сюда проверить, и он со своей теорией сразу споткнулся: сам чуть носом ковёр не пропахал, да ещё за меня зацепился. — Адриан перевёл смеющийся взгляд на Рауля и дёрнул себя за рубаху, показывая, как это якобы происходило. — Простите, сир, я совершенно не нарочно, — отозвался Рауль. — Признаю свою неправоту. — С кем не бывает… Спасибо, Гильермо, что помог. — Адриан подал ему руку для поцелуя. — Ещё одна просьба, Гильермо… Распорядись, чтобы подали мою машину, я уезжаю. — Немедленно сделаю, ваше величество, — поклонился Тилони и повернулся, чтобы уйти. — А зачем ты приходил? — окликнул Адриан. — Точно! — заулыбался Гильермо. — Пришёл за альбомом! Её величество хочет посмотреть мои детские фотографии, они здесь, в столе хранятся. Это мой рабочий кабинет. — О! В следующий раз запирай его, чтобы посторонние не шастали. — Что вы, ваше величество! — воскликнул парень, проходя к столу и забирая из ящика пухлый альбом. — Огромная честь для меня! — Я бы тоже посмотрел, но уезжаю. Постарайся, чтобы её величество без меня не скучала. Доверяю её тебе. Гильермо рассыпался в уверениях и благодарностях и наконец-то ушёл. Адриан выдохнул и, поджав губы, посмотрел на Рауля. Рауль смотрел на него, на лице проступили красные пятна. — Расслабься, — Адриан привлёк его к себе и чмокнул в щёку, затем отпустил, — и не такое бывало. Давай, пойдём, а то скоро полночь. Они вышли в парк, где теперь были накрыты столы и прямо у фонтана выступали артисты. Ночь была тихой и тёплой. Адриан предупредил губернатора и Изабеллу о своём решении прогуляться по городу, пресёк поползновения молодых дворян из свиты составить ему компанию и под возгласы «Да здравствует Адриан Третий!» сел в поданный «Линкольн». Бьёрди находился уже в нём. Машину сопровождали два мотоциклиста. Адриан приказал ехать в свою резиденцию, которая находилась в историческом центре города, всего в трёх улицах от губернаторского дворца. Четырёхэтажное здание в стиле барокко подсвечивалось десятками огней. Добравшись до покоев, Адриан переоделся в джинсы и клетчатую рубашку, обул кроссовки, корону сменил на бейсболку, натянул на глаза. Попытался убрать под неё кудри, но они топорщились, получалось нелепо, и помогавшая служанка смотрела с жалостью и подозрением. Выбегая из покоев, он сунул в нагрудный карман солнечные очки, замеченные на тумбочке у зеркала. Тоже переодевшийся в отведённой ему комнате Рауль ждал в гостиной первого этажа. Адриан, подняв большой палец вверх, оценил его бежевые карго и хулигански яркую приталенную рубашку с закатанными рукавами. На ногах были лёгкие парусиновые кеды. Ох да, отличная парочка, чтобы затеряться среди местной молодёжи. — Я тебя не узнал, — сказал Рауль, конечно, лукавя. — Стоило лишь снять мантию, — усмехнулся Адриан. Они направились к запасному выходу. Дворец лежал в полумраке и тишине, придворные ещё веселились у герцога Тилони, редкая встречающаяся обслуга, занимающаяся уборкой, кланялась и не глазела. На часах была половина двенадцатого, проспект, куда они вышли через боковую калитку, бурлил субботней жизнью. От вереницы фонарей было светло как днём, каждое здание являлось памятником архитектуры, принадлежало родовитым домам или размещало в своих стенах важные для провинции учреждения и организации. Казначейство, полицейское управление, банки, почтамт, суд, дворянское собрание — Адриан неплохо знал сердце города. Навязчивая реклама здесь запрещалась, вывески имели единый строгий стиль. Носились машины. Люди, в большинстве своём парочки или группы молодёжи, шли на соседний пешеходный Весенний бульвар, громко разговаривали, слушали музыку из колонок. Адриан с Раулем тоже направились туда — бульвар был средоточием развлекательных заведений от кинотеатров и детских городков до ночных клубов и единственного легального для каждой провинции казино. Они шагали по мостовой, остановились у светофора, дождались зелёного и перешли на другую сторону в потоке таких же пешеходов. — На тебя не обращают внимания, — выдал наблюдение Рауль, когда они оказались на бульваре, где было ещё светлее и многолюднее. — Значит, я не зря привёз с собой бейсболку. — Не злит, что тебе не кланяются, не целуют руку? — Иногда надо побыть нормальным человеком. Мне нравится моё инкогнито. — А кем тебе больше нравится быть — королём или нормальным? — Везде есть прелести и недостатки, — пожал плечами Адриан. Льстило, что Рауль интересуется им, но философствовать и раскладывать предпочтения на плохое и хорошее было лень. Пора зайти в уютный бар с приглушённым светом и догнаться коньяком до того градуса, на который он протрезвел, а тогда можно и поговорить. И всё же ему показалось, что Бьёрди недоволен ответом. — А тебе что ближе: быть гелдерским графом или американским обычным гражданином? — У американских граждан больше свобод. Фабиан сейчас заговорил бы о заговоре, агентах госдепа и революции. — С этим я могу поспорить… Но тебе ведь понравилось именно подчиняться? — Адриан белозубо улыбнулся. Раулю не нашлось, чем крыть. — Кажется, я вижу клуб. Заходим, мой вассал? Адриана узнали уже на этапе фейсконтроля. Здоровенный амбал из простонародья беспрепятственно одобрил Рауля, а вот его из-за джинсов и слишком простецкой рубахи забраковал, ещё и буркнул, что в головных уборах вход воспрещён. Ну Адриан и снял. Его всегда забавляли подобные ситуации. При условии хорошего настроения, конечно. Бьёрди молча потешался, Морелли бы обязательно выдал убойную хохму. Амбалу, который, кстати, был одет в костюм с галстуком, понадобилось полсекунды, чтобы раскрыть рот в онемении, сопоставляя мужчину перед собой с повсеместно развешенными портретами, теленовостями, лицом на купюрах, наконец. — Ваше величество? — он прижал руку к сердцу, склонил голову и упал на колено. Наверняка от неожиданности, потому что так приветствовать полагалось только аристократам и то не всегда, а простолюдинам было достаточно поклона. Все находившиеся рядом удивлённо охнули, а затем по цепной реакции тоже склонились, встали на колено или присели в реверансах. Теперь следовало или искать другой бар с менее притязательными требованиями, или забыть про инкогнито. Адриан выбрал второе. Новость мгновенно распространилась среди персонала, вокруг них засуетился администратор. Адриан попросил насколько возможно сохранить тайну его личности, нацепил солнечные очки, хотя в полутёмном зале это выглядело нелепо, и потребовал вип-комнату, из которой тут же выпроводили отдыхавших в ней клиентов. Играла тихая инструментальная музыка, освещение было смонтировано в приглушённых зелёно-песочных тонах. Адриан сел на один диванчик с Раулем. Коньяк и закуски принёс сам управляющий заведением. Оставшись наедине, первым делом они поцеловались. Коротко, но смакуя. Бьёрди был мягок и податлив и в то же время не растекался аморфным тестом под напором старшего, а был на равных — лишь чуть-чуть поддавался, пружинил, возвращал форму. С Фабби всё было так же, но по-другому. Поцелуи Фабиана были обманкой, давали ощущение, что ведёт его боготворимый государь, однако же всегда вёл он сам. Поцелуи Фабиана всегда были обожающими и собственническими. Рауль пока таких замашек не набрался. Но обязательно наберётся. И достаточно думать о Фабиане. Адриан оторвался от губ, отстранился на совсем малое расстояние, разглядывая лицо графа. Рауль был доволен. Адриан тоже. Прекрасно. Он поднял бокал, подождал, пока Бьёрди возьмёт свой, чокнулся с ним. — За нашу уже не тайную прогулку. Они выпили. Коньяк приятно растёкся по уже сдобренным алкоголем нервам. — А если нас и здесь застукают? — спросил Рауль. — Здесь будут стучать и спрашивать разрешения войти. С Гильермо была случайность, моя оплошность. — Ты мастерски выкрутился. С маркизом Морелли научился? — Ага, с ним. А ты… что, ревнуешь, что ли? — усмехнулся и обрадовался Адриан, заметив раздражённые нотки в вопросе графа, игриво толкнул его кулаком в бедро. Рауль, смеясь, уклонился. — Нет… Не знаю. Честно говоря, не знаю. Я не должен ревновать. Потому что маркиз для тебя как Грэйс для меня. — Я вот, например, к Грэйс ревную, — сообщил Адриан. — Говоришь, она тебя со мной беспрепятственно отпустила? — Абсолютно. При условии, что я попрошу тебя пригласить нас на следующей неделе ко двору. Ей нравится атмосфера, высшее общество. Она словно заразилась всем этим. Или беременность так действует. — Так что же ты не просишь? — вскинув бровь, поддел Адриан. Они незаметно для себя уже выпили ещё по бокалу, разлили по третьему. — Я знаю, ты сам пригласишь, — сказал Рауль, глядя на губы, затем медленно наклонился и поцеловал. Его рот пьянил сильнее алкоголя. Конечно, его рот сейчас состоял из алкоголя — коньячные губы, коньячный язык, коньячные слюна, зубы, нёбо. Но его руки, шея, бёдра, член не были из алкоголя, но они тоже пьянили, ещё сильнее. Когда ласкали, тёрлись, ложились в ладонь. Его запах пьянил, вкус пьянил, кружил голову, по всему телу разливалось тепло. Надо срочно выпить, чтобы не потеряться в сладких лабиринтах ощущений. Адриан оторвался, налил и осушил. — Ты не взял сигареты? — Нет. Прикажи принести. — Чёрт. Перебьюсь тогда. — Боишься, узнают, что ты куришь? Скажи, что сигареты для меня. — Боюсь? Я ничего не боюсь и не должен объяснять, для кого сигареты. Просто не хочу, чтобы заходили посторонние и мешали нам. — За репутацию же ты трясёшься. Адриан сдвинул брови, пытаясь вспомнить, почему трясётся за репутацию. Получилось. — Незапятнанная репутация — это уважение к моему народу. Я стараюсь соответствовать их представлениям о хорошем правителе. Прося уважения к себе, я должен отвечать взаимностью, подавать пример. Люди любят меня. Или, по-твоему, это бахвальство? В твоём графстве твои бароны и прочие сословия любят меня или терпят? — Любят, — приканчивая коньяк, признал Бьёрди. — Когда ты выслал меня туда, от меня отвернулись все до единого. Последние уборщики улиц обходили меня стороной, потому что я посмел оскорбить тебя. Друзья сбежали одними из первых. Так что тебя любят, Адриан. — Не обижайся, — Адриан погладил его по щеке, провёл пальцем по податливым губам, — я люблю тебя. — И я тебя люблю, — уверил Рауль, чокаясь с ним. — Тебя все любят. Я видел это и в больнице, и с детьми, в ресторанах и просто на улицах. Пациенты, рабочие на заводах, школьники… они все тянулись к тебе! — И искренне отбивали поклоны, которые ты так ненавидишь. Рауль на секунду насупился и продолжил с восторгом: — Твоё общение с простыми людьми… доброе, сердечное. Ты милостив к каждому. Я раньше такого подумать не мог, а теперь я бы, чем с тобой в клуб или бар, лучше ещё раз сходил в больницу, посмотреть, как ты даришь людям радость. — В клубе или баре тоже мои подданные, они тоже хотят моего внимания к ним. Видел, как персонал воодушевился? Уверен, они уже хозяину бара позвонили, а он приехал и ждёт, когда позволительно будет мне почтение выразить. И я не откажу ни ему, ни другим, потому что мне не жалко. Мы все завязаны друг на друге: они работают и платят налоги, чтобы мне жилось хорошо, а я верчусь с утра до ночи, продумываю политические ходы, чтобы им жилось хорошо. Король не принадлежит себе, он принадлежит народу. — Неужели тебе никогда не хотелось бросить всё и принадлежать себе? Адриан изумлённо открыл рот. Ну вот опять эти революционные идеи! Хорошо, что Фабиан не слышит. С другой стороны — почему бы не поговорить, не объяснить логичные вещи? Это Фабиан всё о нём знал, понимал и был до мозга костей монархистом, а Рауль нахватался чужеродного в Америке, ему требуется время на обратную адаптацию. Помощь требуется. А они так замечательно сидят — хотя давно пора лежать, друг на друге, — и язык не прочь поболтать, хотя охотнее слился бы в танце с… Адриан тряхнул головой, прогоняя нагоняющие кровь в член фантазии вместе с дурацкими олицетворениями или как их там… И хватит перенимать у Фабби паранойю. — Иногда хочется, в плане личной жизни, — ответил он, салютуя бокалом. — Иногда мысли посещают: гори оно всё жарким пламенем, а я уеду куда-нибудь на другой край света, заживу неприметно. Никто не будет смотреть, как я ем, пью, одеваюсь, просыпаюсь, мой дом не будет полон народа. Только я и… — Фабиан. — И любимый человек. Которого я сам выбрал. И Шарль. Сын для меня важнее всего… Но это минуты слабости или злости. Скажи мне, на кого я брошу страну? — Много достойных людей. — Много, да, — морщась от внезапно обожжённого коньяком горла, кивнул Адриан. — Так много, что можно каждые четыре года менять. Или пять лет. Так ведь? Может, и ты сложишь регалии графа и пойдёшь баллотироваться в президенты? — Есть ведь и конституционный вариант монархии, государствами занимаются премьер-министры, парламент. А я… Я вообще-то собирался быть с тобой в доме на другом краю света. Взгляд Рауля искрил как замкнувшая электропроводка, спина возмущённо вытянулась. С гонором парень. С гонором и дерзостью — не тронь. Адриан расплылся в улыбке и расхохотался — как же ему нравилось это взрывное сочетание, речи на грани государственной измены или уже за гранью её. Он завалил Рауля на диван, и они возились, целуясь, притираясь, ласкаясь, хватая друг друга за разные срамные места, расстёгивая пуговицы, пока не поняли, что ещё секунда, и будет не остановиться. Оба, наверно, поняли. Мысль об осторожности пронзила мозг Адриана острым как нож ударом и будто сработали предохранители, он испугался и отскочил в угол дивана. Но долей секунды прежде Рауль под ним забарахтался, спихивая, а теперь уселся в другом углу. Правда, более разморённо, вытянув длинные ноги. Одёрнул рубаху на заголённый живот и лениво застегнул одну из пуговиц, в середине планки. Оставшийся вырез открывал клин волосатой груди. — Нельзя ведь, — сказал он. — Нельзя, — согласился Адриан, втискивая выпирающий стояк в джинсы и застегивая их. — Камер ведь нет? А, что я несу?! Здесь ведь публичное заведение, тут вообще трахаться нельзя… Блять, я пьян. — Я тоже. И забываюсь, уплываю куда-то… полумрак, инструменталка, диван… Нам надо выйти туда, где люди. В баре посидим, давай? У нас всё равно бутылка кончается. — Отлично, пойдём. — Рауль с энтузиазмом встал, оправил одежду и волосы. — Только не пускай меня на танцпол, ладно? — Ни за что! — смеясь, уверил Адриан. Стояк опал, в паху ничто не мешало. Настроение было превосходным, хотя и с примесью досады от сексуальной неудовлетворённости. Он надел бейсболку козырьком назад, проверил внешний вид в зеркале и открыл дверь в мир грохочущей музыки и веселья. Там точно не потеряет тормоза.***
Кто-то толкал и звал. Адриан отполз, перевернулся и плотнее обнял подушку, вминаясь в неё щекой и носом. — Пошли вон! Я желаю спать! — Адриан, блять! Да проснись! До Адриана наконец дошли слова, смысл и кто говорит. Сука! Что происходит? Он рывком сел, голова тут же раскололась болью, а глазные яблоки едва не лопнули от давления и яркого света, пришлось закрыть их ладонями. Рауль стоял перед ним в трусах и расстёгнутой рубахе, а находились они… — Будильник! Мы проспали! Блять, он звенел час назад! Адриан!.. Адриан вспомнил. Вернее, понял, что в памяти сплошные обрывки. Будильник, да, они его выставляли… на сколько? На шесть утра? Или семь? А сейчас, значит, сколько? Разум спасовал перед математическими расчётами, но волнение всё же ударило по разбитому пьянкой и недосыпом организму. Однако и оно рассыпалось перед ломотой в мышцах и гудением в черепушке. Адриан с величайшим трудом подавил желание рухнуть обратно на матрас, завернуться в одеяло и спать, послав всех к чёрту. Потёр лоб и виски, открыл глаза, заставляя себя хоть немного собраться в человеческое состояние и воссоздать картину прошедшей ночи. Они находились в роскошно обставленной спальне, с тремя блядски огромными окнами, через которые его слепило солнце. На нём не было одежды. Он сидел на широченной кровати и, судя по второй смятой подушке, делил её с Бьёрди. — Мы трахались? — выдавил Адриан, горло еле-еле выпустило эти звуки. В заднице растянутости он не чувствовал, и кипенно-белая простыня, с которой сдвинул одеяло, была чистой. Ан нет, маленькие капли, какие бывают от спермы, две-три или чуть больше, имелись. — Я кончил в салфетку, — пояснил его растерянность Рауль, — а ты в меня. — Блять, нихера не помню, — простонал Адриан и скривился от разорвавшейся в голове гранаты. Наклонился над краем кровати, увидел гору скомканных салфеток на полу. Значит, не совсем вчера допились. Хотя с какой стороны посмотреть. Спать вместе… — Где мы? Как мы сюда попали? И принеси чего-нибудь попить. Холодная вода сойдёт. — Совсем ничего не помнишь? — Рауль ушёл куда-то за дверь, через полминуты вернулся с пластиковой полулитровой бутылкой минералки. Открутил крышку и подал. — Мы в гостинице. Пришли сюда после клуба. Не бойся, мы взяли разные номера. Смежные. Ох уж эта «надёжная» конспирация… — Вставай, — Рауль продолжил говорить и быстро одеваться. — Ты сказал тебе надо к девяти к герцогу и ещё в резиденцию сначала заскочить. — А сейчас сколько? — Половина девятого. Уже больше. — Блять, — ещё горестнее простонал Адриан. Вода мало помогла его беде, не уняв и толики похмелья. Он ещё немного потупил и слез с кровати, отбросив вопрос сохранности репутации как мужчины и семьянина. Надо было поторапливаться, иначе и репутации пунктуального монарха наступит конец. Уже наступил. Но душ всё равно нужен. По пути туда — практически наугад, но планировка во всех отелях схожа, — он увидел на полу у овального ковра груду своей одежды, початую бутылку «Хеннесси», стаканы с остатками коньяка. О господи… совсем с ума сошёл, столько пить на работе? В жизни больше капли в рот не возьмёт. — Убери здесь и вызови такси, — сказал Адриан на пороге обнаруженной ванной и, сообразив, что, собственно, не с челядью разговаривает, добавил мягко: — Пожалуйста, Рауль. Вода из душевой лейки принесла больше облегчения, чем из бутылки, буквально воскресила к жизни. Хотелось стоять под ней и стоять, ощущать, как тугие тёплые струи барабанят по коже, растекаются, обволакивают, и ни о чём не думать. Вообще. Но время сейчас было роскошью, непозволительной, даже для него. Адриан позволил себе провести под душем максимум пять минут, выскочил оттуда, наскоро обтёр тело и промокнул волосы, завившиеся мелкими спиральками, и направился в спальню. Одежда лежала на относительно застеленной кровати, салфеток не было, бутылка со стаканами стояла на столике, Рауль ждал сидя на подлокотнике кресла. Отвернувшись от него, Адриан принялся одеваться. — Я хоть не облажался спьяну? — поинтересовался он с долей тревоги. — Ты требовал от меня подчинения. — Это хорошо? Тебя же оно заводит? — Хорошо. Замечательно. Я и сам плохо помню. Спать хочу жутко. Выключил будильник и заснул опять. Случайно проснулся, понял, что проспали. Так вот кто виноват в теперешней спешке. Но ничего, без лишнего часа сна пришлось бы совсем туго. У Рауля звякнул смартфон. — Такси подано, — посмотрел он сообщение. — Да, идём, — Адриан глянул в свой смарт: пропущенных вызовов и входящих сообщений не было. Часы показывали девять ноль семь. Прекрасно, уже опоздал. Он повертел головой. — Где мои бейсболка и очки? — Ты вроде бы подарил их клубу… владельцу, который примчался. — Блять. Тёмные очки бы пригодились. Ладно, после пьянки кулаками не машут, пора идти. У него как раз отличный видок, чтобы предстать перед подданными, супер! Они спустились на лифте в холл, Рауль отдал ключ-карты. Адриан улыбался персоналу и постояльцам, но старался быстро проскочить мимо них, а те, верно улавливая его настрой, не лезли, ограничиваясь поклонами и реверансами. Каждая собака была в курсе, что король отдыхает в лучшем люксе. Из отеля вышли вместе. Он располагался на бульваре почти напротив того клуба, только заезд для машин был с другой стороны. Сновали прохожие. Швейцар вытянулся по струнке, потом кинулся открывать дверь стандартного городского такси на базе «Камри». Водитель, явно не подозревавший, кто станет клиентом, подпрыгнул, пытаясь встать, ударился макушкой о крышу. Адриан молча откинулся на подголовник и закрыл глаза, вынуждая Бьёрди заботиться о нём. Во дворце сразу сбежались пажи, сообщившие, что королева ещё не покидала покоев. Адриан отправился туда. Рауль отделился, ушёл к себе. Возникший рядом с планшетом в руках Соранти доложил, что мероприятия по распоряжению королевы перенесены на неопределённый срок и что она не велела с ним связываться и беспокоить по таким пустякам. Тео и сейчас не лез с дурацкими вопросами — молча пялился на его наряд и красноречиво думал. Адриан не собирался пояснять, ещё больше распаляя любопытство, ему просто хотелось поскорее избавиться от несвежих тряпок и надеть чистое. Изабелла полулежала на диване в гостиной, уже в выходном платье, с причёской и драгоценностями. Работал телевизор, она же смотрела в смартфон. — Доброе утро, Белль, — поздоровался Адриан, входя в окружении пажей, несущих корону, мантию, костюм и другую одежду. — Доброе, ваше величество, — улыбнулась она обманчиво обворожительно. — Я велела не беспокоить тебя. Прости, если напрасно так поступила. — Не напрасно. Спасибо, милая. Король дал снять с себя рубаху, остальное снял сам. Сделав знак пажам отвернуться, поменял плавки, затем надел носки, брюки и снова отдал себя в руки молодых дворян. Взгляд Белль то скользил по нему, то опускался к мобильному. Наконец окончательно приковался к его облачаемому в светло-серую сорочку торсу, улыбка закислила. Белль держалась, выполняла его условие быть послушной женой, но что-то было не так. — Выйдите все, — приказал он. Пажи мгновенно скрылись за дверью, оставив его рубашку полузастёгнутой. — Что, милая? Говори. Я вижу по твоим глазам. — Ничего, милый, — Изабелла осталась в беззаботной позе. — Всего лишь просматриваю инстаграм. Радуюсь, что ты хорошо провёл ночь. — В смысле? — напрягся Адриан, руки сами упёрлись в бока. — Ну вот… — жена на вытянутой руке повернула к нему смартфон: на экране на фото он обнимал белокурую девицу в ковбойской шляпе. Спасибо, что не Рауля. — Мятная Ириска пишет: «Наш король — самый сексуальный мужчина в мире». Вот ещё, — Изабелла провела пальцем по сенсору и повернула снова. Ещё одна девчонка с ним в обнимку. — «Сделайте меня королевой, сир!» Это просьба от некой Лоренцы Рокассо. Наверно, итальянка. Дальше… «Хочу от него ребёнка». — Она снова перелистнула и снова была девушка с ним. — Что такого, Белль? Как будто ты в первый раз видишь такие фотки и подписи. Разве ты не знала, что твой муж самый сексуальный? — Адриан усмехнулся. — Королева ты и только ты рожала от меня. Это просто фото. — А это? — Изабелла опять что-то кликнула и на экране появилась другая подборка снимков, она их медленно перелистывала в вытянутой руке, давая рассмотреть в подробностях. На этих фотках был Рауль. Они сидели в баре, находились в толпе, похоже, на танцполе, обнимались там же. Не как любовники, а как друзья, говорившие что-то друг другу на ухо. Фотографировали на смарты посетители клуба. Качество было не идеальным, на лица падали блики цветомузыки, скачущее освещение вносило корректировки, плюс применялись всякие фильтры. Некоторые кадры были удачными по чёткости и композиции, хоть на рамку вставляй. — А в этих что страшного? — подняв глаза на Изабеллу, спросил Адриан. — Ничего, милый. Я лишь радуюсь за тебя с другом: развлеклись, натанцевались и спать пошли вместе. В гостиницу. Изабелла показала следующую фотографию — час назад в дверях отеля. Тоже от папарацци. Блять. — И что? — задал он, кажется, любимый на сегодняшнее утро вопрос. — Ночевали в гостинице, и что? Изабелла грациозно встала, плывущей походкой подошла к нему и, очаровательно улыбнувшись, ткнула пальчиком между полами рубашки возле ключицы, туда, где начинается шея. — У тебя засос. Блять! Адриан метнулся к ближайшему зеркалу и точно — в месте, где ещё ощущалось прикосновение пальца, краснело пятно от засоса. Не сильно бросающееся в глаза, но заметное, ни с чем не спутаешь. Будь всё проклято! Адриан отпустил ворот, повернулся. Изабелла сидела на диване, качала ногой в туфле-лодочке, делала вид, что скучает. Смотрела на ногти, на антикварные серванты, картины. Кусала накрашенные губы. Она же любит его. Ощетинившиеся иглы гнева, которыми Адриан покрылся, собравшись накричать, истончились и превратились в мягкий мех. Мелькнувшее желание соврать или сослаться на пробелы в памяти, напомнить про толпы невест, к которым Изабелла не ревновала, было отметено. Белль имела право знать правду так же, как Фабиан. Открыться перед ней намного легче. — Да, я с ним сплю. После брачной ночи всего дважды, но я намерен продолжать. Прости. Белль неверяще уставилась на него, смотрела совсем как Фабиан. Потом её губы задрожали, глаза налились слезами, и сходство пропало. Она замотала головой и закрыла лицо ладонями. Адриан почувствовал стыд и... ничего не почувствовал. Присел перед ней, обнял, поглаживая по спине и волосам, заставил спрятать лицо у него на груди, промокая слёзы рубашкой. — Прости, милая. Мне тяжело причинять тебе боль, но ложь больнее. Не говори, пожалуйста, никому. Ни моей матери, ни жене Рауля, ни Фабиану. С ним я сам поговорю, когда вернётся. Если захочется выговориться — говори со мной, я любые обвинения приму. Позже обсудим, как жить дальше, но развода не будет. Ты моя жена, Белль, и нужна мне и Шарлю. Адриан говорил и чувствовал, что делает что-то не так. Всё делает не так. Может, и к лучшему.