***
Открытие приюта для животных собрало гостей больше, чем могло вместить двухэтажное помещение. На церемонию съехался весь свет столицы — молодые вельможи с женами или спутницами. Фуршет организовали на просторной крытой террасе, с видом на площадку для выгула и дрессировки собак, всякие лабиринты, голубятни и реку. После перерезания ленточки, экскурсии по идеально чистому и до ослепительности светлому зданию, знакомства с первыми питомцами — тремя кошками, двумя беспородными псами и раненым барсуком — мероприятие переместилось туда. Играла скрипачка. Юноши в строгих костюмах разносили напитки. Репортёры шустро лезли в гущу событий. Адриан держался вместе с Изабеллой, как не разлучалась и чета Бьёрди. Рауль волновался, произнося речи, Грэйс говорила больше него, купаясь в лучах внимания. И немого непонимания того, как жена может спокойно позволить себе затмевать мужа. Гости преувеличено восхищались гуманной задумкой и выполненной работой от цвета полов до удобства автопоилок. — Этот приют — наша с Грэйс благодарность его величеству за великодушие и милость к нашей семье, — в пятый раз повторил Рауль, делая почтительный кивок. Их разделяло расстояние метра в три, заставленное круглыми столиками с закусками. Общение не выходило за рамки этикета, не считая бросаемых друг на друга взглядов. Во взглядах бешено искрило. — Помощью оказавшимся на улице животным лично я хочу искупить свою вину перед нашим государем Адрианом Третьим за вопиющее поведение сразу после возвращения в Гелдер. Многие меня справедливо осуждают за недостойную дворянина дерзость, знайте, я раскаиваюсь. Надеюсь благотворительной деятельностью доказать свою преданность дому Лаконси и лично моему королю. На этот раз Рауль поклонился в пояс, прижимая ладонь к сердцу. Адриан подмигнул ему и отсалютовал бокалом. — Извини, нет сил это слушать, — шепнула на ухо Изабелла, опираясь на его руку. — Пойду, посмотрю ещё на животных. Кажется, Сабина Тарри хочет забрать кошку, которую ты гладил. Погладь их всех, и уже через два часа этот приют можно упразднять. Белль улыбнулась и упорхнула, позвав дожидавшуюся знака Сабину и ещё с десяток гостей. Адриан не держал их. — Похвально, граф, — ответил он на взволнованную речь. — Твой пример послужит уроком перевоспитания и правильного мышления. Я же давно забыл про наши разногласия и не сомневаюсь в твоей верности. Камеры фиксировали каждое слово. Этот диалог станет первым на телевидении комментарием касательно помилования Рауля, уже сегодня вечером его обязательно покажут в новостях светской хроники, будто ластиком стирая все прежние пересуды о королевской позиции. Рауль поклонился. Грэйс с секундным опозданием сделала реверанс. Адриан поставил на поднос недопитый бокал с шампанским и взял коньяк, сворачивая тем самым официальную часть. Гости разом расслабились, перетасовались, принимаясь за пустой щебет. Рауля сразу окружили льстецы, часть их целовала ручки и щёчки Грэйс. Пресса быстро зачехляла аппаратуру и удалялась, суетился распорядитель, официанты приносили новые закуски. К Адриану тоже подошли несколько человек, отвлекая от созерцания получившего минуту славы фаворита. Говорили о пользе волонтёрства и зоозащитников, хвалили рвение графа Бьёрди и прочили ему рост авторитета в обществе — в общем, обо всём том, что уже было десятки раз сказано за полтора часа церемонии, или том, что король, по их мнению, хотел услышать о своём любовнике. Адриан рассеянно кивал, мечтая, чтобы Рауль поскорее отделался от навязчивой компании и присоединился к нему. Сам он не хотел, вмешиваясь, лишать Рауля знакомств и роста того самого авторитета. Но Рауль мало того, что не освободился, — ушёл с Дэном Бриоли и ещё группой дворян в здание. Адриан проводил его досадливым глотком коньяка. Минуту спустя он увидел, что Грэйс каким-то чудом осталась одна возле столика с морепродуктами и, поспешно извинившись перед своей свитой, приблизился к ней. — Прекрасно выглядишь, лади Грэйс, — констатировал он, поднося к губам тоненькие пальчики с изящным маникюром и кучей перстней, отметил приятный блеск бриллиантов в колье и серьгах. — Беременность тебе к лицу. — Спасибо, сир, — без притворного кокетства улыбнулась графиня, неосознанным движением, как все беременные женщины, погладила заметный под узким платьем живот. — Как здоровье? Устраивает ли королевская клиника? Уже была там на приёме? Адриан подал канапе из нанизанных на шпажку тигровой креветки, оливки и кусочка сливочного сыра. Грэйс посмотрела на него, на угощение, приняла, но в рот не отправила. — Вы всё-таки сделали это. — Что? — Отбили моего мужа. — Сделал, — согласился Адриан. Взял такое же канапе и стянул со шпажки креветку, на ней обнаружился какой-то сладковатый соус. Грэйс пронизала его взглядом. Вопрос, однако, задала приглушённым голосом, имитируя светскую беседу: — А как же ваши уверения, что на мужчин у вас не реагирует? Теперь реагирует? Смелая и наглая девица. — Только на Рауля. Ты правильно поступила, смирившись с нашими отношениями. Понимаю, ты чувствуешь себя обманутой, твоё семейное счастье под угрозой, но… сердцу не прикажешь, как говорят. Мы с Раулем вместе. А ты бери пример с королевы Изабеллы. Она продолжает наслаждаться жизнью, выполнять обязанности жены и матери, не забивая голову глупостями, не чиня препятствий. Мужчина имеет право на посторонние связи, дело женщин — воспитывать детей и создавать уют. — Я гражданка США, у нас женщины и мужчины уравнены в правах. Рауль мой муж, я люблю его и буду бороться за него. Грэйс кинула канапешку обратно на блюдо, Адриан остатки своей сунул в рот. Пожал плечами, жуя. — Надо было раньше думать, милая. Легла бы со мной в постель, и на этом моё знакомство с Раулем закончилось бы, а ты в мои фаворитки не годишься. — Ещё чего. Адриан преувеличенно печально вздохнул, запил привкус оливки и сыра коньяком. — Грэйс, давай ты уяснишь, что со мной в таком тоне разговаривать нельзя? Мне импонирует идея развода Рауля с тобой, я могу на ней настоять. Женаты вы по законам Гелдера, проблем не будет. Спесь фонтанировала из Грэйс как прорвавшийся гейзер, но графиня её сдержала, промолчала. Только брови непреклонно изогнулись. — Милая, — Адриан невозмутимо подал ей паштет из мидий на крекере, — Рауль чувствует за тебя ответственность и любит ребёнка, которого ты носишь. Он хочет счастья для всех. Прекрати его терзать, живи спокойно, пользуйся вниманием, свалившимся на тебя в последнюю неделю, тешь своё самолюбие. Или скажешь, тебе не нравится? Я вижу, ты надела мой подарок, — он дотронулся до бриллиантов в колье. — Ты из своего равноправия поднялась сразу до верхов, беседуешь с монархом, смеешь фыркать. Оглянись, посмотри, кто-то из присутствующих здесь кавалеров и дам удостаивается таких немыслимых привилегий? Грэйс оглянулась, но снова промолчала. Крекер в её руке так и оставался нетронутым. — Это только начало, Грэйс. Я планирую пожаловать Раулю герцогство. Не сейчас — сейчас свободного нет, но появится после смерти герцога Сатори. Слава богу, ему девяносто семь лет, позади достойная жизнь, и рано или поздно он упокоится с миром. Наследников у него нет — сын умер, две внучки удачно замужем, но они и не являются наследницами. Так что его земли я пожалую Раулю — на юго-западе, с выходом к морю. Это положение в обществе, доходы. Власть. Ты станешь герцогиней, твой сын — если не сейчас, то в будущем родишь Раулю сына… твой сын однажды наследует титул. Так что, хочешь стать герцогиней? Глаза Грэйс блестели ярче бриллиантов на её шее. Она по-прежнему молчала, держа в руке оплавившуюся от тепла закуску, но на этот раз думала. Узнать ответ Адриану всё же не удалось — он боковым зрением заметил возвращение на террасу Рауля с его «экскурсионной группой» и приложил указательный палец к губам. — Тс-с, это будет мой сюрприз для него. Рауль подошёл и встал между ними. — А вот и я. Он увидел несчастный канапе и, вскинув брови, забрал, поднёс его ко рту, но Адриан туда раньше впихнул другой канапе с блюда. — Приятного аппетита, солнце. — Спасибо, — жуя, засмеялся Рауль и, обернувшись к жене, засунул следом взятый у неё. — Я проголодался. Грэйс возвела очи к потолку, но, вспомнив, что за ними наблюдают десятки любопытных, мило улыбнулась и чмокнула Рауля в щёку. — Не буду вам мешать. Она сделала книксен и удалилась в здание. Адриан воспринял её уход как согласие стать герцогиней. Правда, по большому счёту, мнение американки его не заботило, вся его терпеливость была ради Рауля. Он выбрал для фаворита закуску с устрицами, положил в мило открывшийся рот, давая чуть облизать пальцы. — Где пропадал? — Максу Оффи приглянулась собачка, та, мелкая, с рыжим хвостом… но девушки её величества уже всех разобрали. Они бы и барсука забрали, но его лучше вернуть домой, в Дивожский лес. — Сердобольный ты мой, — ухмыльнулся король, гладя Рауля по щеке. Ох, будет на неделю сплетен! — Просто люблю животных. Кстати, жаль, что ты Шарля не привёз. Уверен, ему бы понравилось. — О, нет-нет-нет! Тогда бы всех этих кошечек-пёсиков пришлось бы во дворец брать. И даже для барсука плакал бы его Дивожский лес. Нет, спасибо, мне одного Ушастика хватает… И Шарлю здесь не место, потому что… папа хочет напиться! А потом заняться со своим любимым безудержным сексом… Рауль многообещающе улыбнулся. Замечательно было не прятать свои чувства. Адриан махнул рукой официанту.***
Вечер удался. После фуршета на террасе Бьёрди пригласили всех на полноценный банкет в ресторане, и Адриан перевыполнил свою программу по потреблению алкоголя, да ещё в Рыбацком домике добавил. Рауль был трезвее, как хозяин мероприятия, иногда пропускал тосты. Они сразу приняли быстрый душ и пошли в постель. Много пьяно целовались. Адриан всё силился, но у него не вставал. Наконец бросил это гиблое дело, свалился на свою половину матраса, щурясь на тусклый свет ночника. — Прости, сегодня, похоже, ничего не получится, — он накрыл ладонью Рауля свой вялый орган. Почему-то было смешно. — Чёрт, я ничего там не чувствую. — Ерунда, — Рауль забрал руку и, почесав лодыжку, подложил под голову. — Даже хорошо. — У? — промычал Адриан удивлённо, что означало: «Откуда такие заявочки?» — Мне… до сих пор иногда… больно. Ну, когда вставляешь. Пальцы или член. В начале. — А. Извини. Буду аккуратнее. — И я не хочу слишком часто. Боюсь, что будут проблемы… медицинские, в общем. Нахмурившийся Адриан весело хмыкнул. Собрался успокоить, что у него за четыре года проблем не возникло, но языку было чересчур сложно ворочаться. В голове плавал кисель, балдахин с геральдическими магнолиями кружился. — Принято. — Он кивнул, думая, что минет тоже любит. Наступила тишина. Кружение магнолий убаюкивало, глаза слипались. Сознание проваливалось в дремоту. Было хорошо, безмятежно. Заботы отступили, пуховой пеленой укутывала любовь, мир покачивал в колыбели. Воздушная каравелла плыла по облакам. Родной голос назвал по имени. Тихий, ласковый, словно попутный ветер. Адриан улыбнулся ему. — Ты спишь? — повторил голос. — Извини. Спокойной ночи… любимый. Что-то влажное коснулось скулы, и он вздрогнул, резко вскидывая голову. Мгновенно висок обожгла нехилая боль, в черепе зазвенело. — Блять, — Адриан схватился за гудящее место, отползая и садясь. Рядом с озадаченным видом потирал ушибленный лоб Рауль. Разобрал смех, правда, вылившийся в невнятное фырканье. — Прости, я случайно… Блять, мне снился сон, и вдруг такое реальное вторжение… — Адриан наклонил Бьёрди и поцеловал в губы. — Ты что-то собирался сказать? — Это грустное, а мы ржём. Когда-нибудь потом. Спи. — Грустное? Ты грустил, пока я спал? Теперь я точно хочу знать. Говори, я уже не сплю и как-то даже протрезвел. Где мой стакан? Горло дерёт… Бьёрди беспрекословно вылез из-под одеяла и дошагал до столика, забрал бутылку и стаканы. Возможно, ему была нужна эта минута, чтобы снова настроиться на своё «грустное». Гадать, в чём оно заключалось, Адриан был не в состоянии. Узнает ещё через минуту. Сейчас он просто разомлело любовался обнажённой статной фигурой — сначала изгибами спины, движением лопаток и ягодиц, потом — красивым лицом, грудными мышцами и… тем, что висело, но привлекало больше всего. Рауль сел на свою половину, налил по капле, отставил бутылку на тумбочку. Подал стакан, взял свой. Легонько чокнулись. Было уютно сидеть вот так, вдвоём, нагишом, полусонным, глубокой ночью на мягкой постели, когда балдахин как шатёр, а бра за спиной — как романтичная луна, и выслушивать откровения друг друга. И что бы ни тревожило самого милого парня — а поводов, конечно, море, — вместе с любой пакостью справятся. Рауль привалился к подтянутой вверх подушке, сунул одеяло между ног. Сделал глоток, погружаясь в свою меланхолию. Но марку не выдержал — прыснул. — А говоришь — грустно, — поддел Адриан, погрозил пальцем. — Ты меня обманываешь, дружок. — Ладно, ладно, — Бьёрди замотал перед лицом рукой, будто разгоняя весёлость, — это действительно серьёзно… Я собирался спросить, — он перестал улыбаться, — что я могу для тебя сделать? Что мне совершить, чтобы доказать свою преданность тебе? Адриан от неожиданности стукнул стаканом по зубам, поднося стакан. — Зачем? — Чтобы стать значимым для тебя. Быть полезным. — С чего тебе такое в голову пришло? В зрачках Рауля мелькнуло желание притвориться глухим. Он сжал губы, насупившись, но всё же поделился: — Мне кажется, что я недотягиваю до Фабиана Морелли. Он заботился о тебе, всегда был рядом, прикрывал тебя, защищал. Вспомнить тот случай с конной прогулкой… Я так не умею. Наоборот, я только подставляю тебя. А я хочу быть тебе настоящим партнёром, полезным, не только для постели. Я постоянно думаю, что бы такого совершить, чтобы быть не хуже Морелли для тебя, но на ум ничего не приходит. Ничего не умею, в дворцовой жизни не разбираюсь… Скажи мне ты, как оправдать твои ожидания. Рауль отчаянно молил. Он бесконтрольно подался вперёд, каждая мышца была напряжена. Глаза лихорадочно поблёскивали в желтоватом свете «луны». Стакан забыто наклонился в опирающейся на матрас руке. — Пылкая речь, — рассеял драматизм Адриан. Пальцами ноги коснулся ступни графа, провёл по тыльной стороне. — Ты оправдываешь мои ожидания. Полностью оправдываешь. — Но я ничего не делаю. Только сплю с тобой. — А мне другого и не надо. Знаешь, какое это счастье — просто не прятаться? Держать тебя за руку на людях, гладить по спине, заправлять твои локоны за ухо или кормить тебя устрицами? Не скрывать чувства? Валяться с тобой в кровати без оглядки на время? Ты мне за неделю дал больше, чем Фабиан за четыре года. Он не хотел всего этого. То есть хотел, но… ты понял… он считал, что это навредит мне. Не навредило. Бьёрди несколько секунд недоверчиво смотрел на него, затем кивнул, пожимая плечом. Вспомнил про стакан, допил и повернулся за бутылкой. — Ты общаешься с ним? — Последний раз дней пять назад, — Адриан подставил стакан под коньяк. — Дежурные приветствия. — Маркиз знает про наш каминг-аут? — Наверно. Все знают, это просочилось в интернет. Мне он ничего не говорил и не писал на этот счёт, а я прекрасно знаю, что он думает. Сейчас Рауль действительно загрустил, ушёл в себя, поникши цедил коньяк. Возможно, виной была сонливость, хотя вряд ли. Адриан стукнул свой стакан о его, чтобы немного разбудить и подбодрить. Чуял, что граф хочет ещё что-то спросить, однако торопить не собирался. Захочет — спросит. Таково доверие. Рауль захотел. Устремил взгляд, набираясь решимости, но голос всё равно дрогнул. — Я слышал, маркиз скоро возвращается… — Да, через три недели, ко дню рождения Шарля. — Что будет с нами, Адриан? Ты не уйдёшь к нему? Он боялся. Нешуточно боялся. Именно это глодало его весь вечер, а может быть, дольше. Адриан отставил оба стакана на тумбочку и придвинулся к Раулю, нежно поцеловал, пробираясь пальцами в непослушную шевелюру. — Я люблю тебя, — сказал он позже, придерживая за подбородок, — для меня есть только ты, милый. — Прости, — моргнул Рауль, — я глупо ревную. Боюсь, что Морелли попытается вернуть тебя, как-то разлучит нас. Но ты ведь не телёнок, которого можно увести за верёвку? — Он усмехнулся, на щеках появился румянец. — Я взрослый человек, здравомыслящий мужчина и ответственный монарх. Подойдёт сочетание? — В самый раз. — С конца недели грядут грандиозные приёмы во дворце — карнавал костров, праздник семьи, ноябрьский маскарад, потом уже день рождения инфанта. Я хочу, чтобы ты был на них со мной. — Я хочу быть на них с тобою, — заворожённо проговорил Бьёрди и дотянулся до губ, чмокнул. Можно было заняться с ним любовью, организм отдохнул, переработал часть токсинов, но Адриан не стал. Завалился на своё место и лишь обнял своего ненаглядного фаворита. Хорошо и без секса. Просто быть рядом. Утыкаться лбом в спину, вдыхать запах. Фабиан много потерял, таская его в Рыбацком домике трахаться в кладовку. Пусть и в кладовке с ним было чудесно. Адриан не верил, что Фабиан задумал разлучить их с Раулем. Он приедет из-за дня рождения Шарля, ещё нескоро. Зачем ему строить козни? Адриан хотел, чтобы три недели пролетели побыстрее.***
В ближайшие выходные проходил карнавал костров. Зарождение традиции относилось к временам образования Гелдера. Не все в Западной Европе были рады возникновению нового государства на плодородных землях, лакомых для любого правительства. Нападения ожидали ежечасно и со всех сторон. Военные и отряды добровольцев круглосуточно дежурили на улицах приграничных городов и жгли костры, чтобы согреться в холодную осень. Кровопролития удалось благополучно избежать: Максимилиан Первый и его дипломаты невероятными усилиями, интригами, шантажом и подкупом в короткие сроки добились признания королевства и заключили соглашения о мире. С тех пор каждые первые субботу и воскресенье ноября люди выходят на улицы, жгут костры, устраивают факельные шествия, знаменуя народное единство и преданность родине. Праздник был шумным, весёлым и единственно кому не нравился, так это пожарным, но пару сгоревших зданий Адриан помнил только в глубоком детстве. Торжества проходили в каждом населённом пункте, их центром, конечно, была столица. Яркими оранжевыми гирляндами дома украсили заранее, костры зажигали уже с утра, но основное действо началось с наступлением сумерек, когда огонь наиболее красочен. На площади, в парки, скверы вышли от мала до велика, многие в карнавальных костюмах, читали стихи, пели, устраивали огненные шоу, перформансы, цирковые представления, угощали друг друга горячим чаем. Адриан работал до самого вечера. С Изабеллой и Шарлем посещали выставки, концерты, встречались с активистами, прошли несколько кварталов во главе карнавальной процессии и от своих факелов зажгли главный костёр королевства на Речной площади. Рауль Бьёрди находился в свите вместе с Грэйс и сёстрами. Американка впитывала незнакомую культуру, приобщалась, насколько могла, не вредничая — постреляла по мишеням из лука, прокатилась на карусели, раздала детворе конфеты и фрукты. Рауль был привязан к ней, но, к счастью для Адриана, беременный организм графини не вынес специфического запаха горящих бензина и керосина, и она запросилась домой. Рауль повёз её и не вернулся, даже когда празднество для высшего общества перенеслось во дворец. На поляне горели костры и их имитация, факельные пирамиды и каскады свечей. Народ грелся возле них, совсем как на заре традиции. Другие отогревались танцами — на сцене выступали популярные артисты. Много зрителей собрало огненное шоу на платформе над прудом. Адриан как никогда радовался мантии, надетой поверх тонкой куртки, однако же корона плохо заменяла шапку. Он пил горячий кофе с коньяком. В руках вертел смартфон. Гипнотизировал его, пока не выдержал. «Милый». «Я беспокоюсь». Рауль просмотрел через пять минут. «В течение часа приеду. Прости». «У Грэйс всё хорошо?» «Да, не переживай. Только дожду, пока она уснёт». «Хорошо», — ответил Адриан, думая, что потерпит — время только близилось к одиннадцати, — лишь бы Рауль не исполнял в настоящий момент супружеские обязанности. Из вспыхнувшей ревности вырвало знакомое имя в колонках танцпола, эхом пронёсшееся над поляной и резанувшее по ушам. Ведущий и до этого болтал без умолку, разные исполнители пели один за другим, но все они сливались фоновым шумом, кроме этого имени. Оно отозвалось в груди невероятным волнением. — Прекрасная Лайза Барри! Аплодисменты! Громче! Ещё громче! Покажите, как вы её любите! Танцпол взорвался овациями и визгом. Адриан ошарашенно повернулся к сидящему рядом за стаканом виски Рокарди. — Сегодня Лайза выступает? — Похоже на то, сир, — Паоло без энтузиазма указал в сторону сцены. С расстояния от бара, музыканты казались ростом с муравьёв, но на больших экранах транслировали крупные планы. Это была Лайза, и песня играла из ее репертуара — не такое уж редкое событие, просто Адриан уверился, что девушку из поместья Фабиана калачом не выманишь. Вдруг они поссорились? Да нет, бред. Фабби в жизни ни с кем не ссорился. Сидеть на месте сразу стало как-то неудобно — будто под зад подложили раскалённых гвоздей. Холод забылся, и кофе стал невкусным. Адриан встал, поставил на стойку чашку и направился к сцене, где наверняка с подружками находилась и Изабелла. Через десяток шагов остановился, обернулся на Паоло. Друг безучастно цедил виски. Без своего неразлучника ему было скучно, однако с просьбами об освобождении приятеля из-под домашнего ареста он не навязывался. Под влиянием момента Адриан пожалел его. — Пусть Соранти приведут ко мне завтра, — сказал он виконту и пошёл дальше. Яркость костров била в глаза, приплясывающие вокруг них люди мелькали тёмными силуэтами. Ближе к танцполу плотность толпы гуляющих увеличивалась. Адриан старался никого не тревожить, обходил, но его замечали, кланялись, приветствовали, зазывали к себе. Это задерживало, а значит, нервировало. Но он улыбался, подавал руку для поцелуя. Танцпол Адриан обогнул и стал в тени навеса у края сцены. Дежурившие тут охранники предложили пройти в вип-зону, но он остался. От музыки здесь вибрировал воздух. Лайза легко заводила публику, соблазняя не столько голосом, сколько откровенным нарядом и стройными ножками на высоченных каблуках. А если Фабиан не устоял перед искушением? Лайза заметила своего короля и сделала реверанс прямо посреди композиции. Адриан кивнул ей, а когда её короткий сет закончился, прошёл в гримёрку, расположенную в помещениях позади сцены. Девушка увидела его через зеркало и немедленно вскочила с крутящегося кресла. — Ваше величество! — Она раскраснелась после концерта, полупрозрачные одежды прекрасно демонстрировали и поддерживаемую лифом грудь, и округлые бёдра. Светлые волосы растрепались, завитыми локонами выбиваясь из причёски. Длинные накладные ресницы кокетливо порхали. — Лади Лайза, — поприветствовал Адриан, выдавливая улыбку. — Присядь, отдыхай, я лишь зашёл выразить восхищение твоим талантом. — На деле ему было всё равно, он не фанател по попсе и редко посещал закулисье, сейчас не видел перед глазами ничего, кроме фотографий из её инстаграма, и спешил перейти к главному, но чёртова репутация заставляла быть галантным. — Я получил удовольствие от твоего выступления. — И мне было приятно, что вы пришли послушать меня, ваше величество, — Лайза села, как ей разрешили. Стояли ещё два кресла, но Адриан не собирался задерживаться. — Как я мог не прийти? Ты ведь теперь близка моему другу Фабиану Морелли. — Ну вот, он подвёл к интересующей теме. — Как Фабиан поживает? Справился с депрессией? Лади Барри удивлённо уставилась на него снизу вверх. Конечно, король только что утверждал, что маркиз его друг, а про его настроение припёрся спрашивать у неё! Хорошо, что он не должен объяснять своих мотивов. Или произошло что-то ещё, что он пропустил, не звоня Фабби? Да говори же! Лайза взмахнула ресницами, подалась немного вперёд… — Ваше величество, а разве лард Фабиан ещё не нашёл вас? — Нашёл? — Адриана бросило в жар. — Нашёл?.. Он что, здесь? Он приехал? — Мы приехали вместе, в восемь часов. Он завёз меня на репетицию в студию, а сам поехал сюда, во дворец. Лард Фабиан вас не предупредил? — Он любит сюрпризы, — пробормотал Адриан, разворачиваясь. Ноги сами понесли из гримёрки на поляну. В голове шумело, глаза не разбирали дороги, он протискивался почти наугад, различая лишь чёрные силуэты в оранжевых отблесках костров. Музыка грохотала, все смеялись, толпились мешали. Фабиан? Где Фабиан? Он приехал! Почему не позвонил заранее? Почему не соизволил поприветствовать его сейчас? Вдруг пронзила неприятная мысль — Морелли вернулся на восемнадцать дней раньше… чтобы разлучить с Раулем? Бред! Несусветная чушь! Адриан зашагал дальше, расталкивая тех, кто не успевал уступить дорогу. — Видели здесь Фабиана? — спрашивал он у некоторых. — Где Фабиан? Никто его не видел, все удивлялись, что маркиз вернулся, а лиц, чтобы он сам его отыскал, вокруг проносилось бессчётное множество. Вертел головой, сходя с ума от отчаяния и нервов. Дёрнул первых попавшихся дворян. — Найдите Фабиана Морелли. Приведите ко мне. Пусть все ищут Морелли… Он услышал за спиной перезвон. Сквозь гром басов услышал — не спутать ни с чем. Обернулся, сделал два шага на звон… Фабиан шёл навстречу. Статный, щеголеватый, улыбающийся, кудрявый. На нём были обычные серые брюки и модная куртка, а из костюма шута, который возник в воображении, был только трехрогий колпак, который Фабиан держал, поигрывая, в руках. Именно этот сиротливый атрибут заставил взвившееся эйфорией сердце забиться предчувствием беды. Фабиан увидел его и… не кинулся с объятьями. Дошёл в том же темпе, остановился, неловко сминая колпак. Не поклонился, не опустился на колено, как всегда делал… хотя, конечно, земля и трава были сырыми. Просто смотрел — открыто, любяще, немного насмешливо и несколько устало. Да, перед ним был не король, был его Дри. Никто из расступившихся придворных этого не понимал, нарушение этикета списывали на привилегии шута и дружбу. Но они понимали. Адриан сам бы заключил его в объятия, прижал к груди до хруста рёбер, но обречённость в глазах Фабиана сковывала его. Фабиан не хотел объятий. И это причиняло невыносимую физическую боль. — Привет, Фабби, — чужим голосом произнёс Адриан, не зная, куда деть руки. — Наконец-то. Я ждал. Ты мне нужен. Хорошо, что ты приехал. Фабиан кивнул. Обвёл взглядом полыхающую кострами поляну и посмотрел в глаза. — Я вернулся только до дня рождения Шарля, Дри. Потом я хочу уехать. Не в поместье, а… из страны. — Он облизнул губы, вдохнул, настраиваясь на сообщение тяжёлых новостей. — Я хочу отправиться в путешествие, надолго. Отпусти меня. Я освобождаю должность шута, — Фабиан тряхнул колпаком, бубенцы зазвенели. — Заявление написал, в понедельник отдам секретарю. У Адриана похолодели руки. Это был конец. — Ты не можешь… так… со мной, — проговорил он онемевшим языком, хватая маркиза за руку, и вдруг увидел издалека наблюдающего за ними Рауля. Тот тоже стоял ни жив ни мёртв. Какой эта сцена показалась ему?