Фаворит короля

      Суеты в клинике не было, однако их встретила одна из заместителей главврача Анриета Берри, сказала, что сам Шинли находится возле принца.       — Его высочество пришёл в себя около часа назад, — сказала она, еле поспевая за разогнавшимися родителями. — Его осмотрели и сразу позвонили вам, сир, но ваш телефон был занят, поэтому набрали её величество…       — Да мне без разницы, кому, — бросил Адриан, против воли раздражённо, от быстрой ходьбы сбилось дыхание. — Шарль в порядке? С ним всё хорошо?       — Он здоров? — добавила Изабелла.       Берри то ли машинально, то ли специально опустила глаза под ноги. Но там был порожек.       — Осмотр продолжается. Думаю, о его результатах вам лучше меня доложит лард Шинли.       — Такой ответ заставляет нас волноваться, лади, — переглянувшись с женой, сказал Адриан.       — Не хотела вас напугать, прошу прощения, — смутилась врач. — Но выход из комы — сложное состояние. Обычно происходит постепенно. Его высочество очнулся на три минуты, потом снова провалился в сон и только через полчаса очнулся опять. Наверняка это повторится. Нужно время, как и для адаптации. Его высочество не встанет сразу на ноги и завтра не пойдёт в детский сад. Возможно, сейчас он даже не заговорит и не узнает вас. Позвольте посоветовать быть терпеливыми.       — Мы будем самыми терпеливыми, — пообещала Изабелла. — Плохое ведь позади?       Реанимации достигли в разы быстрее, чем раньше, в ускоренном темпе переоделись. Помогавшая медсестра сообщила, что в палате сейчас консилиум, намекая, что входить нельзя. Адриан заволновался сильнее, Изабелла то бледнела, то покрывалась красными пятнами. Их проводили в комнату отдыха, которую обычно использовали врачи, принесли кофе, оставили одних.       Здесь были кресла и диваны, Белль села, Адриан прошёл к окну, за которым блестели городские огни, обхватил себя руками, подпёр пальцами лоб. Нога отстукивала ритм. Внутри дрожало от нервов.       — Адриан, а если Шарль снова впадёт в кому? — Белль находилась на грани срыва.       — Не знаю… Будем снова ждать.       — Адриан, мне страшно.       Он развернулся, приблизился и сел рядом, обнял за плечи, прижал к груди, побаюкал.       — Ну что ты?.. Всё будет хорошо. Всё уже хорошо.       — Ты обещаешь?       — Конечно. Как король, твой муж и отец нашего маленького чуда.       Адриан знал, что успокаивает в первую очередь себя. Его бы кто обнял и побаюкал. Тревога сжимает мозг. Ехали сюда радовались и вот…       — С ним же не может ничего плохого случиться? Заместитель ведь не может всего знать?.. Где же Шинли? Адриан, пойдём к сыну, нас же не могут не впустить.       Он и без подсказок жены хотел так сделать, но здравый смысл говорил не гнать впереди паровоза.       — Потерпи, милая. Не будем мешать. В нашем присутствии сложно работать.       Сидеть на месте было невозможно, но Адриан сидел и гладил Изабеллу по спине и убранным под шапочку волосам, посекундно смотрел на настенные часы. Время, естественно, ползло черепахой.              Марк Шинли пришёл через полчаса, с бодрой довольной улыбкой, сразу снимая кучу вопросов и опасений.       — Как наш сын? — бросилась к нему Изабелла. Адриан встал.       — Его высочество идёт на поправку, ваши величества, — поклонился Шинли. — Он в сознании и повторно в кому не погрузится.       — Он в порядке? — не унялась Изабелла. — Не останется инвалидом? Выздоровеет?       — Прогнозы оптимистичные. Помогли рекомендации зарубежных коллег, ну и, не буду скромничать, наши специалисты старались. Требуется, конечно, ещё ряд исследований, мы всё сделаем, не стоит волноваться.       — Я благодарен, — сказал Адриан, протягивая руку для пожатия. Шинли с благоговением вложил свою. Адриан крепко сжал, встряхнул. Такой милости он удостаивал главврача первый раз и позже удостоит большей.       — Когда мы сможем увидеть Шарля? — вмешалась Изабелла.       — Прямо сейчас. Можете побыть с ним перед началом процедур. Его высочеству это пойдёт на пользу.       Изабелла, не дослушивая, выбежала в дверь, Адриан поспешил за ней, Шинли остался. Отделение суетилось, медиков сегодня было вдвое, а то и втрое больше обычного. Ходили из кабинета в кабинет, носили какие-то папки, пробирки, чемоданчики, возили тележки и штативы для капельниц. Убирались с дороги, кланялись.       В палате тоже находилась медсестра. Сидя у постели, рассказывала сказку из толстой цветной книги. Но принц её не слушал. Лежал с открытыми глазами, водил ими, совершенно без осмысленности. Шевелил пальчиками, комкая одеяло, укрытые ступни лениво двигались из стороны в сторону. Не среагировал на открывание двери, на гостей, на шаги.       — Мальчик мой любимый! — Изабелла заломила руки и кинулась к нему, рыдая, едва не сбивая поднимающуюся со стула медсестру. Адриан подошёл с другой стороны кровати, присел, взял ручонку малыша. Слёзы полились, застилая глаза.       — Сынулечка, родной. Папуля с мамулей здесь, рядом, с тобой…       — Пап… — произнёс Шарль, но это было больше похоже на подражание. — Маму…       Сердце взвилось до небес.       — Шарль! Сынуля!       Было и радостно, и тоскливо. Шарль не узнавал. Вертел головой, бормотал бессмысленные звуки. Кожа оставалась прозрачной с фиолетовыми прожилками капилляров и вен, тельце исхудало, на тонких ручках виднелись следы от игл, датчики до сих пор крепились, соединяя с пикающей аппаратурой.       Но он очнулся. Возросла надежда.       Они сидели, держали за руки, поглаживали. Изабелла, всхлипывая, рассказывала, как соскучилась. Когда замолкала, подхватывал Адриан. Шарль смотрел на них, а чаще сквозь них, иногда — редко — в его глазах мелькало понимание. Не жалко отдать всё королевство, свою жизнь, чтобы сын скорее стал самим собой.       Им дали побыть втроём от силы час, потом зашёл Шинли и сообщил, что надо продолжать обследование. Шарля переложили на каталку и увезли в другой блок, словно оторвали полсердца. Пойти с ним не разрешили.       — Можете возвращаться во дворец, ваши величества, — сказал Шинли, — манипуляции займут несколько часов.       — Нет, — решительно отвергла Изабелла.       — Нет, — сказал Адриан.       Шинли понимающе кивнул.       — Тогда размещайтесь в комнате отдыха или моём кабинете.       Они выбрали комнату отдыха. Адриан опять встал у окна, Изабелла расхаживала туда-сюда, утирая беспрерывно бегущие слёзы.       — Бедный наш мальчик… Он вылечится? Или навсегда останется таким. Боже, Адриан, ты видел, он же совсем как младенец — лепечет, не сознаёт… Это ужасно. Мне так его жаль…       — Он выкарабкается, Белль. Наш сын сильный. Он принц, не забывай.       — Но какой это стресс!       — Не спорю.       Белль мельтешила.       — Что с ним сейчас делают? Ему не навредят? Я хочу к нему.       У Адриана сдавали нервы. Он терзался теми же вопросами и тоже рвался к сыну. Смотрел в окно и не видел, слушал Изабеллу и не слышал, держал ладони на подоконнике и не ощущал — мысли были заняты Шарлем и тревогой за него. В конце концов он тоже принялся ходить. Сначала вдоль стены и дивана, потом, чтобы не сталкиваться с Изабеллой, вышел в холл и ходил там. Ходить — наверно, единственное, что сейчас мог. Перебирание ногами словно спускало пар из мозга.       Он пытался переключиться, думать конструктивно, глубже дышать, но через пару минут тревога захлёстывала снова, и помогала только ходьба. Персонал предлагал успокоительное, кофе, алкоголь, уверял, что всё хорошо, от первого Адриан отказался, второму верил и всё равно нервничал. Изабелла приняла успокоительное и тоже вышла в коридор. Теперь они ходили там вдвоём, как две сомнамбулы. Как наглядный пример, что королевская чета любит своего отпрыска.              Зазвонил мобильный, который Адриан в качестве успокоения держал в руке и периодически постукивал то о бедро, то о какую-нибудь поверхность, возле которой останавливался.       — Фабиан, — посмотрев, сказал он присевшей на тахту Изабелле. Принял звонок. Обычный, не видео. Ревновать не было сил ни физических, ни моральных. — Да, Фабби.       Слышен шум, голоса, значит, он не в спальне.       — Привет. Как Шарль? Я знаю. Все уже знают. Как он? В новостях подробностей нет.       — Он пока нас не узнаёт. Сейчас на обследовании. Шинли говорит, что поправится. Мы с Белль сходим с ума.       — Держитесь… Блять, как я хочу его увидеть!       — Он на процедурах, — всё-таки проскользнула ревность, от которой Адриан тут же отмахнулся, — но ты приезжай.       Ответ последовал после короткой паузы.       — Нет… Нет, не за этим звоню… Меня Томас Криали попросил…       — Криали? — в первую секунду Адриан не понял, потом вспомнил. — Чёрт! Я же их собрал!.. Сколько времени? — он завертел головой в поисках часов.       — Без пятнадцати двенадцать. Ты назначал на девять. Они тут сидят, тебя ждут. Сами позвонить стесняются.       — Я совсем забыл… Чёрт, вылетело из головы!       — Все понимают ситуацию, Шарль важнее, но… у лардов министров-начальников завтра тяжёлый день, надо выспаться. Отпустишь по домам?       Адриан вздохнул. Зажмурился, встряхиваясь, потёр переносицу, сделал пару неосознанных шагов, кинул взгляд на Изабеллу.       — Слушай, мне, конечно, надо бы обсудить… Отпусти всех сейчас, извинись от моего имени, и пусть приходят завтра в девять.       — Без проблем, передам, только тебе это нужно сейчас? К казни всё готово, а у тебя поважнее заботы.       — Нужно, — понизив голос, поделился Адриан. На плечи вдруг обрушился неподъёмный груз, собранный за последние месяцы, дни. Устал, смертельно устал, выдохся. Было желание всё бросить. Но надо быть мужчиной и нести свою ношу до конца. — Нашли нарушения, Фаб. В следствии. Есть видеодоказательства. Только молчок. Я хочу разобраться. Хочу… отменить казнь.       Изабелла вскинула голову. Нет, она не удивилась, присутствовала ведь при разговоре с Терби, видела ролик. Во взгляде не было резкого неприятия. Навряд ли у неё было мнение, как поступить. Просто привлекло внимание его решение, чётко озвученное. Правда, она тут же потеряла интерес и снова погрузилась в себя и свои нервозные думы.       — Отменить? — воскликнул Морелли. Громким шёпотом, потому что на фоне слышались голоса. А если бы людей рядом не было, наверно, добавил бы: «Ты дурак?» и покрутил пальцем у виска для убедительности.       — Ну отложить, — поправил Адриан. — Хочу разобраться с нарушениями, есть они или нет.       Фабиан цокнул языком.       — Разберёшься, а дальше? Если они не влияют ни на что?       — А если влияют?       Послышались шумные вдох и выдох, словно Фабиан набирался терпения.       — Приговор подписан, — мягко, словно ребёнку, напомнил он, — его не отменить. Сейчас ты дашь парню ложную надежду, а потом что… заставишь его пройти этот кошмар второй раз? Казни его сейчас, пока он настроился и попрощался. Второй раз ожидание смерти будет труднее. Если жалеешь его — не мучай. Тебе самому отправить его к палачу второй раз будет труднее.       Адриан закусил губу, ушёл в тёмный угол к тёмному окну, чтобы Изабелла не видела его лица. Фабиан говорил серьёзные вещи, игнорировать их было нельзя. Но у Фабиана в сердце не было любви к Раулю, наоборот, там сидела неприязнь. Не поймёшь, топит ли он его сейчас или защищает.       — Дело, конечно, твоё, — добавил Морелли, не дождавшись ответа, — я не твой советник и, как смиренный подданный, не смею лезть поперёк твоей воли. Но приговор подписан, ситуация больше не в твоей власти.       Знает он!       — Я люблю его, Фабби, — выговорил Адриан, глотая ком. — Не хочу, чтобы он умирал. Я всё понимаю про королевский долг, законы, традиции, но, получи я доказательства непричастности, я нашёл бы способ наложить вето. Мне до сих пор не даёт покоя мысль, что Рауля подставили… Да, это говорит любовь, это моя слабость. Не волнуйся, я поступлю как велит закон.       — Думай о Шарле — его высочество сейчас важнее всего. Держись. А мне разреши пойти отпустить лардов, они уже носом клюют.       — Да, иди.       — Увидимся завтра. Пока.       — Пока, — произнёс Адриан. Опустил смартфон в карман. Облизал губы. Изабелла сидела отрешённо, наклонив голову, слегка покачиваясь. Красивые светлые волосы пышной волной спадали на лицо, колыхались. Ей не было дела до его терзаний, до его любви, тем более до казни, волновал только сын.       Адриан приблизился, положил ладонь на плечо.       — Милая, пойдём, тебе надо прилечь. Прикажу, чтобы тебе постелили.       — Нет, я на диване. Не буду спать. Буду ждать.       Изабелла встала, и они пошли в комнату отдыха. Там горел яркий свет в контрасте с чёрными окнами и стояла какая-то особенная ночная больничная тишина, давившая на уши. В отделении к этому времени перестали бегать, не занятые в обследовании расселись по кабинетам, не докучая коронованным родителям. Изабелла прилегла на диване, таращилась в пространство воспалёнными глазами. Адриан сел в кресло, подпёр рукой голову. Когда принесли кофе, выпил, не ощущая вкуса, залпом, как микстуру. Звонок Фабиана сделал то, что у него самостоятельно не получалось, — переключил мысли в другое русло.       Рауль. Казнь. Правильность приговора. Справедливость.       Он знал, что когда-нибудь этот момент наступит — последняя ночь. Внутренне содрогался. Наверно, никогда до конца не верил, что даст убить Рауля. Может, будет сомневаться до последнего, будет крепиться, накручивать себя, а когда над шеей любимого сверкнёт меч, дрогнет и остановит казнь.       Если его послушается палач. Палач ему не подчиняется, палач руководствуется законом.       Законом…       Ему тоже должно руководствоваться законом. Рауль преступник. В большей или меньшей степени, но изменил присяге, нарушил вассальную клятву. Сделал это ради беременной жены, благородный поступок, да, создаёт иллюзию, будто каждый настоящий мужчина так поступил, но нет. Каждый мужчина, тем более дворянин, обязан любить своего государя, свою страну, а потом уже родных и друзей. Особенно если состоит с королём в отношениях.       Признайся Рауль сразу, нашёлся бы выход и американку нейтрализовать, и оставить ему ребёнка.       Но Рауль его подставил. Перед подданными и всем миром. Называя его официально фаворитом, Адриан шёл против устоев, взял на себя ответственность за своё решение. Молодежь приняла королевского любовника, хотя были такие, как Соранти, воспринявшие в штыки. Старшее поколение аристократов не обрадовалось, донесло своё недоумение через королеву-мать, но смирилось.       И вот шпионаж и похищение. Рауль выставил его в дурном свете — неумным, идущим на поводу у своих соблазнов. Сейчас все вельможи замерли и наблюдают, что сделает их король — размякнет или соберёт волю в кулак и покарает изменника.       Сейчас, а не при каминг-ауте репутация находится под угрозой. Реальной угрозой.       Если он спустит дело на тормозах, его перестанут уважать и воспринимать всерьёз. Возникнут прецеденты, другие преступники потребуют пересмотра наказания. Наступит хаос, обрушится экономика. Королевская репутация — индикатор политической стабильности.       Кофе не действовал, хотелось спать. Белль закрыла глаза, вероятно, дремала, а Адриан на последних резервах организма заставлял себя бодрствовать.       Как спать, если Рауль, скорее всего, не спит?       Он настроился, сказал Фабиан.       Господи, как страшно это звучит. Словно в крышку гроба уже заколачивают гвозди.       Что, если он не виноват? Если присяжные ошиблись, введённые в заблуждение «переусердствовавшими» следователями? Если ошибся председательствующий судья Грентли? Если заговоров два, и у второго цель — убрать графа Бьёрди?       Чему верить, кому доверять? Господи, дай сил понять, разобраться. Дай знак.       Зачем он так быстро подписал этот чёртов приговор?!       О чём он думал? Почему злился?       Даже если Рауль преступник, если использовал внаглую, не любил, не надо было приговаривать его к смерти. Не надо! Надо было даровать ему жизнь — не ради него, а ради себя. Показать, что не уподобляешься ему в лицемерии и вероломстве. Что твои чувства искренни, и ты способен прощать…       Не на это ли прощение уповали заговорщики?       Мягкотелый король прощает любовника, пока американка прячется в безопасности.       А что в это время с Шарлем?       У Адриана пухла голова. Он встал, прошёлся, снова сел, снова прошёлся. В городе погасли почти все окна, стало меньше машин. Столица жила своей жизнью, спокойно засыпала. Адриан завидовал. Ещё никогда он так сильно не жалел, что родился Лаконси. Иллюзия, что правители при абсолютизме потакают своим капризам — они крепче других скованы всякими рамками и законами, а желание быть счастливыми зачастую приносит много бед.              Шинли вернулся ровно в два. Постучался, получил разрешение войти и вошёл. Изабелла сразу вскочила, опуская ноги на пол.       — Что с Шарлем?       — Его высочество отдыхает в своей палате, ваши величества, — главврач ободряюще улыбнулся. У него тоже были красные глаза и уставший вид. — Обследования показали, что он в полном порядке. Уже наблюдается прогресс в восстановлении функций. Скоро наш принц станет обычным ребёнком. Но ему, конечно, придётся провести несколько дней в клинике и затем тоже находиться под наблюдением врачей.       У Адриана целый горный хребет свалился с души. Он похлопал Шинли по плечу. Изабелла и того хлеще — бросилась медику на шею, смутив его до красных пятен.       — Благодарю за хорошие новости, Марк, — сказал Адриан, пожимая руку, — и за отличную работу.       — Его высочество почувствовал, что завтра свершится правосудие над его похитителем, вот на радостях и очнулся, — пошутил Шинли. Адриан нахмурился, но жена уже тянула его за рукав.       — Я хочу к сыну. Ты со мной?       — Иду, — плюнул на всё Адриан и поспешил в палату.       Там горела всего одна тусклая лампа, в полумраке светились мониторы, тихо пикал один аппарат. У постели стоял врач, записывал в блокнот. Шарль лежал в кровати, в прежнем положении на спине, к руке крепился датчик. Глаза были закрыты, грудь в белой сорочке размеренно поднималась и опускалась. На первый взгляд ничего не изменилось. Адриан остолбенел, растерялся.       — Он опять в коме? — воскликнула Изабелла кланяющемуся врачу. Она готова была упасть в обморок.       — Нет, ни в коем случае, — быстро уверил врач. — Его высочество спит. Просто спит. Обычным сном — ночь.       — Я с ума сойду, пока он вернётся домой, — она быстро обняла Адриана, пока врач уходил, и села у постели. Адриан занял стул по другую сторону, замер, разглядывая сына. Шарль спал — реснички трепетали, губы иногда чмокали, кожа порозовела, хотя не утратила болезненной бледности.       — Теперь нельзя оставлять его одного среди незнакомых людей, — сказал Адриан шёпотом. — Завтра пришлю Кэти, позвоню ей утром. Её непричастность к похищению доказана, так что сынуле не придётся привыкать к новой няне.       — Я тоже буду с ним. Ему нужна мамуля, а он нужен мне.       — Хорошо.       — Что скажешь, если Шарль теперь будет ночевать в наших покоях? В своей детской?       — Я согласен. Прикажу поменять мебель. И ещё… удвою охрану.       — Ты чего-то боишься? — пристально посмотрела Изабелла. — Завтра же…       Заговорщика казнят.       — На всякий случай. — Адриан поправил подушку. Он боялся, что настоящие заговорщики на свободе и выжидают.       Чего?       Довершить начатое? Вряд ли они ещё раз решатся похитить инфанта. Их целью было подставить фаворита. Принца выбрали объектом, чтобы убрать Бьёрди наверняка. Навсегда. Подведя под эшафот…       Так… То есть…       Адриан ухватился за одну мысль, чувствуя, что за ней должна последовать другая, вытянулся, напрягся.       — Что с тобой? — забеспокоилась Белль.       Адриан выставил палец, призывая молчать.       То есть если хотели подставить Рауля, выкрав принца… Если заговорщики гелдерцы, то… у них нет связи с Америкой и… они не собирались отправлять туда самолёт… Да! Просто наняли его! Зная, откуда родом Грэйс! Чтобы указать на неё, на Рауля!       Вот он, мотив похищения!       Когда он завтра отменит казнь, то планы настоящих похитителей рухнут, и они проявят себя! Да! Да! Они ведь не могут быть уверены, что Рауль точно умрёт. Сейчас они нервничают, наверно, тоже не спят, следя за ситуацией. Палач палачом, но он тоже лишь подданный. Какой бы он ни обладал неприкосновенностью, как бы ни был склонен к убийствам, он простой человек и всю жизнь подчинялся королевской воле. Последует приказу и в этот раз.       — Адриан?       Оклик долетел до слуха. Адриан заметил, что сидит, выпрямив спину, вытянув шею и судорожно водит глазами. Встряхнулся.       — Нет, ничего. Просто подумалось.       Неужели эту версию не прорабатывали?       Кажется… Он напряг память. Кажется, прорабатывали. Кажется, Девони докладывал. И её опровергли.       Но ведь Девони допускал нарушения. Но не на каждом же шагу?       Блять. Просто… просто хочется оправдать Рауля.       Отменить казнь — одно дело, лёгкое, а доверять ему — другое, с доверием сложнее.       Нужны неопровержимые доказательства. А где их взять?       

***

      Адриан проснулся оттого, что его больно тянули за волосы. Больно и настойчиво. На самой макушке. Кто, блять, посмел? Но прежде, чем выругаться вслух, он вспомнил, что находится в клинике, в палате и, похоже, спит сидя на стуле, уткнувшись носом в сложенные на постели руки.       — Папуля, — сразу раздался слабенький, тонкий, но требовательный голосок. Адриан мигом выпрямился, продирая глаза. На противоположном краю кровати такой же пружиной подскочила заспанная Изабелла.       — Да, мой хороший, я здесь!       — Шарль! О боже! Милый!       Шарль сидел и хитро улыбался, стащив с него медицинскую шапочку.       Сидел и улыбался!       Отросшие кучеряшки спутались, на груди белой пижамки темнело влажное пятнышко от слюны, но он сидел, комкая одеяло, и хитро улыбался, щурясь от вовсю светившего солнца.       — Мамуля!       Они одновременно вышли из счастливого ступора и кинулись к нему, гладя, укладывая на подушку.       — Ляг! Тебе надо лежать!       Разбивая момент, в палату влетели врач и медбрат. Увидели и затормозили. Попятились. Поклонились.       — Ваши величества, — сказал врач, — просим прощения… Сигнал пропал… Датчик… — Он оглядел постель и ребёнка и указал на пол. Датчик, который ночью был на Шарле, валялся у кровати. Вот проказник…       — Домой, — произнёс Шарль. — Быстрее домой.       Он порывался опять сесть, но родители удержали, гладили, успокаивая.       — Нет, нет, милый, тебе надо побыть здесь. Ты болен, это клиника.       — Тебе надо сначала поправиться.       — Это быстро. Правда-правда быстро.       Шарль надул губки. Вид у него был всё же болезненный, сил недоставало, просто гиперактивность толкала на приключения, как то — встать с кровати и отправиться во дворец. Но вряд ли бы он дошагал даже до двери.       — Прошу прощения, ваши величества, — привлёк внимание врач, — необходимо осмотреть его высочество и провести некоторые процедуры. Это займёт немного времени. С вашего позволения, предложу вам пройти в комнату отдыха и позавтракать, вы, должно быть, устали.       Всё внутри Адриана запротестовало. Изабелла взъершилась дикой кошкой, не желая покидать сына, сильнее вцепилась в его ручонку. Шарль молчал, сонно моргал, исчерпав лимит сил.       — Милая, надо идти, докторам надо работать, — сказал Адриан жене и погладил Шарля по щеке, которая была прохладной. — Сынуля, побудешь с лардом доктором? Он сделает так, чтобы ты скорее поехал домой. А мы с мамулей будем рядом, здесь, за дверью. Хорошо?        Шарль с некоторой отстранённостью кивнул. Адриан потрепал его по волосам.       — Вот и умница, милый. Ничего не бойся — ты будущий мужчина, будущий король.       Шарль опять кивнул. Адриан ободрительно улыбнулся ему и встал, взял Изабеллу под локоть, прошёл мимо расступившихся медиков.       — Папуля…       Они обернулись, развернулись. Шарль всё так же лежал, тиская одеяло. На бледном личике читалась обеспокоенность.       — Папуля, а дракон не улетит?       — Какой?.. — не понял Адриан и в ту же секунду вспомнил о механической игрушке. Как же давно это было! — Дракон, конечно, останется. Обязательно дождётся, пока ты вылечишься. И после останется. Навсегда.       Сын повеселел, щёки порозовели.       Адриан с Изабеллой послали ему воздушные поцелуи и вышли.              Первым делом разошлись по неотложным нуждам — в туалетные комнаты. В отделении снова суетились, сменялся персонал. Работники хоть и пытались не таращиться, но всё равно с любопытством косились на заспанных, помятых монархов. Потом в интернете появится много постов про заботливых родителей, проведших ночь, как простые люди, у постели больного малыша.       Адриан улыбался, щедро делясь с подданными своим счастьем, а у самого гудела голова от недосыпа и ныли затёкшие мышцы. Надо было занять кровать в одной из палат, но, видимо, сон сморил незаметно. Он не помнил, как и когда уткнул голову в сложенные на постели руки и уснул.       Но оно ведь того стоило? Шарль пришёл в себя! Шарль его узнал! Затёкшие мышцы можно и потерпеть!       Адриан умылся тут же, в туалете, зубы, правда, не нашёл чем почистить, просто прополоскал рот. Наплевал на отросшую щетину и одежду, которая была на нём уже практически сутки. Он надел эти брюки с рубашкой на выставку и в дом престарелых…       Чёрт!       Терби!       Девони! Совещание! Рауль!       Сколько сейчас времени?       Смарта в карманах не было, видимо, остался в палате. В туалете часов не было. Адриан поспешил прочь, найти часы или забрать смарт. Отличное утро казни. Будет здорово, если она ещё не свершилась. Рассвет наступает в восемь, а солнце уже светит вовсю.       Сука!       В холле на шею кинулась Изабелла, закружила и поцеловала прямо на глазах у дежурной медсестры.       — Адриан! Шарль в порядке! Я люблю тебя!       — Я тоже люблю тебя, — он обнял жену, высматривая часы. Белль вывернулась, потянула за руку.       — Хочу кофе. Ты будешь?       — Да, наверно, — зашагал Адриан. — Ты знаешь, сколько времени?       — Десятый час вроде бы.       — Девять часов сорок две минуты, ваше величество, — видя его растерянность, сообщила медсестра.       — Сколько? — ужаснулся Адриан, побежал, не разбирая дороги. Изабелла едва поспевала на каблуках. — Почему меня никто не разбудил? Мне надо позвонить… Мне надо… надо что-то делать с казнью…       — Что?       Если бы он знал! Отправлять на дорасследование или дать Раулю умереть сейчас, когда он «настроился»? Отложить или отменить? Пойти против закона или против себя? Быть королём или человеком?       Чёрт!       Навстречу шёл Шинли, ночевавший здесь же, в отделении.       — Доброе утро, ваши величества, — поклонился он, остановившись. — Мне уже доложили, что наш маленький пациент бодр и весел, рвётся домой. Это отличный признак, опасность точно миновала. И результаты обследования, переданные из диагностического отделения, на порядок лучше, чем я предполагал.       — Он и вправду обычный, — согласился Адриан, вынужденный отставить вопрос казни. — Психологической травмы я не заметил, Шарль как будто не помнит ни похищения, ни комы. Его только игрушка интересовала, не успел наиграться на дне рождения.       — Принцу пять, в этом возрасте память непрочна. Способна отсеивать неугодные события. Позже с его высочеством поработают психологи. Будем надеяться, что психика выдержала. Лучше не напоминать ему о произошедшем.       — Хорошо, не будем, — пообещал Адриан, хотя планировал расспросить сына о злополучной ночи. Посмотрел на Изабеллу, та с энтузиазмом поддержала.       Шинли поклонился в ответ.       — Простите, ваше величества, я, верно, отвлёк вас… Вы завтракать шли? В комнате отдыха уже накрыли. Вкуснейшие оладьи с мягкой карамелью! Обязательно понравятся!       — Спасибо, Марк, — кинул Адриан, посмотрел через его плечо на дверь палаты сына буквально в десяти метрах от них, — но мне нужен мой смартфон. Я его у Шарля оставил. Там заканчивают?       — Не знаю, сир, — Шинли тоже обернулся. У палаты не было никакого движения. — Сейчас узнаем… Мы в любом случае можем туда войти…       — Не хотелось бы мешать. Одолжишь мне свой телефон? У тебя есть номер Криали? Или ладно, я на секретариат позвоню…       Из палаты раздался плач. Крик, переходящий в визг. Шарль!       Адриан с Изабеллой переглянулись и не сговариваясь рванули туда, оставляя главврача позади. В голове пронеслись все кошмарные мысли, все страхи последних дней. Убивают! Похищают! Доводят начатое до конца!       Адриан добежал первым, вломился, готовый голыми руками рвать предателей, но натолкнулся лишь на полдюжины медиков, четырёх мужчин и двух женщин, мягкими игрушками, мультиками в смартфоне и просто кривлянием успокаивающих рыдающего принца. Сын висел на руках у одного из врачей, обнимал за шею и, всхлипывая, рыдал, пачкая слюной синий халат.       — Что случилось? — нахмурился король. — Шарль?       Шарль мгновенно перебрался к нему, обвил руками и ногами, уткнулся мокрым носом в плечо.       — Папуля…       — Укол, — взволнованно объяснил один из медиков и в доказательство показал использованный шприц в металлическом лотке. Вбежавшие Изабелла и Шинли тоже увидели, выдохнули.       — Что же ты, сынуля? — шепнул Адриан, поглаживая ребёнка по спине. — Мы же договаривались, что ты будущий король… А?       — Больно, — пожаловался Шарль, цепляясь за шею. Бедный малыш, конечно, больно, все дети боятся иголок, независимо от сословия. И этому крохе сделали несколько уколов транквилизатора, и отнюдь не специалисты, бережно обращающиеся со своим принцем, а какие-то изверги. Как же он теперь там плакал, как испугался!       Адриан крепче прижал сына к себе. Может, не миловать Бьёрди?       — Мы закончили, ваши величества, — сказал тот же врач, поглядывая на Шинли. Адриан махнул рукой уходить.       — Спасибо.       Медики вышли, Шинли остался.       — Могу я быть чем-то полезен, ваши величества? Принести завтрак сюда? Его высочеству тоже надо покушать.       Шарль замотал головой.       — Не хочу… Папуля, домой… Забери меня домой…       У Адриана разрывалось сердце. Изабелла приблизилась и тоже успокаивающе гладила ребёнка. Они сели на стулья у кровати. Шарль перелез к матери.       — Ещё рано, милый, надо побыть в клинике, — сказала она. — Мы будем с тобой. Я и папуля. Ещё бабуля и Кэти.       — Домой…       — Давай позовём сюда твоих друзей? — предложил Адриан. Шинли сделал круглые глаза, напоминая, что тут реанимация, а не песочница.       — Давай, — подумав, согласился Шарль, и Адриан проигнорировал главврача.       — Кого ещё позовём? — спросил он. — Кто, ты хочешь, чтобы тебя навестил?       Принц почти не думал.       — Фабби. Фабби поймал дракона… хочу дракона и Фабби.       Тут Адриан заревновал. Сильно. До этого он воспринимал ситуацию как одностороннюю, через любовь маркиза к его сыну, но теперь Шарль очнулся и совершено очевидно привязан к маркизу. Настало время поговорить, расставить точки и акценты. Сегодня же вечером.       Чёрт, днём же казнь!       Он стрельнул глазами по палате и увидел свой смарт на тумбочке меж детских книжек и машинок. Взял, привстав, сел обратно, разблокировал, соображая, что же сказать Криали, командующему казнью. Рубить голову или миловать?       — Папуля, — Шарль повернул к нему голову, ласкаясь к матери, — а Рауль придёт? Он мне много игрушек дарил. И Пушистика.       Изабелла устремила красноречивый взгляд. Да и стоявший рядом Шинли тоже.       Адриан закусил губу, чувствуя встающий посреди горла ком. Нет, милый, не придёт. Рауль приносил тебе плохие игрушки, с умыслом. Папуля его казнит. Через… Через полтора часа уже…       Господи, как быть?       — Прости, милый, мне срочно надо позвонить. — Адриан встал, чтобы выйти в холл, но Шарль удержал его за брючину.       — Дарт Вейдер пусть тоже придёт.       — Хорошо, придёт, — улыбнулся Адриан, спеша оказаться за дверью. Как только сын разжал кулачок, зашагал туда.       — Какой Дарт Вейден? — спросила Изабелла, отвлекая внимание сына на себя. Естественно, она понимала, что за звонок нужно сделать и насколько он важен. И Шинли понимал — король мечется, казнить ли любовника.       Ответ Шарля заставил всех встрепенуться.       — Такой, мамуля. Который приходил ко мне на маскараде и играл. В прятки. Говорил, чтобы я прятался в трансформера. Почему он больше не приходил? Я его ждал.       Адриан резко повернулся. Сердце заколотилось. Настал момент истины.       — В трансформера? Грузовик, который подарил Рауль?       — Да, — кивнул Шарль. — Это я сказал Дарту Вейдеру, что трансформера принёс Рауль. Трансформер ему сразу понравился, он три раза просил в него залезть. То ногами вперёд, то головой. Я туда помещался! — добавил он с гордостью. — А сначала в разные коробки и ящики от лабиринта говорил прятаться, но это скучно. Скучнее. В трансформера весело.       Изабелла взволновано заёрзала, Шинли провёл ладонью по лбу.       Адриан вернулся к кровати, опустившись на колени, взял сына за руки, заглянул в глаза.       — Это было на маскараде?       — Да.       — Дарт Вейдер — злодей из «Звёздных войн»? Точно?       — Говорю же!       — Я не помню там Вейдера, — встревоженно шепнула Изабелла. Адриан взглядом попросил её молчать. Он тоже не помнил, потому что бал был в стиле Средневековья, а не космической фантастики. Ни Вейдеров, ни Скайуокеров там быть не должно.       — Ты не путаешь? Где это было? Когда он к тебе приходил?       — Когда я пришёл в покои после игр. Кэти меня привела, а он там ждёт. Мы играли. Весело играли. Дарт ещё придёт? Скажите, чтобы приходил.       Голова пошла кругом. Как этот Вейдер попал в покои? Почему Вейдер? Кто он? Кто-то из придворных, потому что маскарад только для них. Соранти? Он был в женском платье и гулял с Паоло. Кто?       Да какая разница? Главное, знать, был ли это Рауль!       — Во сколько Дарт приходил? Сынуля, вспомни, пожалуйста! Сколько было времени?       — Он не понимает по часам, — напомнила Изабелла. Блять, точно! — Кэти должна знать. Часов в девять она его уводит спать.       Не отвечая, Адриан взялся за смартфон, листнул номера, ища няню. В девять Рауль был с ним. И в полдевятого, и позже. Они как раз танцевали полонез, мазурку. Граф отлучался всего два раза, в туалет, но один раз, в начале одиннадцатого, он пробыл там минут пятнадцать, оправдываясь тем, что перепил. Да он бы и знал подаренные лично грузовики.       Забитый на всякий случай номер нашёлся, гудки пошли. Адриан встал, зашагал по палате.       — Папуля, кому ты звонишь? — полюбопытствовал Шарль. — Вейдеру? Он сделал злодейство во дворце?       — Злодейство. Ещё какое. Ты не помнишь?       — Что?       В трубке раздалось неловкое откашливание.       — Сир? Доброе утро, сир. Чем могу слу…       — Кэти, — перебил Адриан, — во сколько приходил Дарт Вейдер? Точное время! Маскарад! Вспоминай!       — Помню, — пискнула Кэти. — В девять часов. Или в девять ноль пять. Я привела Шарля с улицы.       О господи! Боже правый! В девять!       — До скольких он был? Когда Дарт ушёл?       — Не знаю… Полчаса где-то. Потом я попросила его уйти. Его высочеству надо было спать…       Адриан уже не слушал, сердце бешено стучало. Господи, это не Рауль! Это не Рауль! Рауль был с ним! Рауль не отлучался так надолго!       — Кто это, Кэти? Кто был в костюме? Он назвался?       — Нет, — пролепетала няня. — Он представился Дартом Вейдером, шутил. Сказал, что прилетел из космоса. Специально на маскарад, потому что он тоже высокородный лорд. Он замешан, да?.. Я думала, это роль…       — Как он выглядел? Голос ты узнала?       — Голос был изменен, металлический, как у Вейдера, через устройство в маске. И костюм как у Вейдера — чёрный балахон, шлем, перчатки… Я не узнала… Высокий он, и всё… Мужская фигура.       Грэйс тоже отпадает, отлично.       Адриан опустил мобильный. Мысли судорожно метались.       — Это не Рауль! Алиби. Неопровержимые доказательства. Все слышали? Шинли, ты свидетель… Мне… мне надо идти… Срочно! Мою машину! Шарль, ты молодец. Ты необыкновенный молодец. Ты спас человека. Всё, я ухожу… Мне срочно…       — Папуля, куда ты? Кого я спас?       Адриан уже шёл к двери, послал ему воздушный чмок и переглянулся с Изабеллой. Та прекрасно понимала, куда он спешит — спасти любимого человека. Нравилось ей или не нравилось, поддерживала она или не поддерживала, но вряд ли жаждала взять на душу грех убийства безвинного человека. Как утешение, обнимала ребёнка.       Шинли выскочил из палаты вперёд него — выполнять распоряжения.              Адриана трясло. Когда он посмотрел на часы, его затрясло ещё больше. Одиннадцать десять! Казнь в двенадцать! Надо срочно ехать! Надо срочно звонить!       Ещё несколько нервных минут ушло на то, чтобы снять с помощью двух застенчивых медсестёр медицинскую одежду, надеть пиджак, ботинки и пальто, корону и убежать, не дожидаясь провожатых. Несясь по коридору на первый этаж, набрал Тома Криали, чьему министерству подчинялась служба исполнения наказаний, но и пока вышел из здания, и пока сел в поданную к лестнице машину, министр не взял трубку.       Да блять! Он не имеет права не отвечать королю!       — На Речную площадь, — рявкнул Адриан водителю, набирая Бушеми: пусть задержит конвой в Колоне. Ещё не поздно? Рауля ещё не увезли? Может, ехать сразу туда?       Бушеми тоже не отвечал. Значит, телодвижения по казни уже начались. Блять! Тогда лучше ехать на площадь.       Адриан глянул в окна на улицы, по которым в сопровождении мотоциклетного эскорта катился автомобиль. В этой части города был обычный воскресный трафик, ленивее и реже, чем в будние дни. Машины расступались перед кортежем, пешеходы прогуливались не спеша, отдельные останавливались и кланялись королевскому лимузину.       Поколебавшись, Адриан позвонил Девони, но и тот оказался вне зоны доступа. Секретарь Матье Аранни, номер которого попался на глаза следующим, каким-то чудом соизволил среагировать на звонок. На заднем плане стрекотал принтер.       — Ваше величество! Доброго дня! Какие приказания?       — Где Криали и Бушеми? — потребовал Адриан. — Где все, твою мать? Я назначал совещание на девять! Морелли не передавал?       — Передавал, — позитив парня сдулся. — Собирались к девяти в малом конференц-зале. И Криали, и все…       — Так где они? Они там?       Матье икнул.       — Нет… Они… Их вызвал палач. Казнь же вот-вот, через полчаса.       — И что? У них нет права уходить без моего распоряжения! Ни у кого нет!       — Милостиво прошу простить, ваше величество… Они ждали, но в половине одиннадцатого позвонили из отдела исполнения смертных приговоров и просили лардов Бушеми, Криали и других приступить к мероприятиям. Первостепенные полномочия сегодня у них и у палача, простите.       — Мне позвонить не догадались?       — Ларды сочли нетактичным вас беспокоить… У вас ведь такая радость — наш принц очнулся! Всё равно ведь командует палач…       Орать на секретаря было глупо и бесполезно, к тому же Аранни был прав — приговор подписан, и власть перешла к палачу.       Но придётся поменять эту порочную практику.       — Матье, ты во дворце?       — Да, ваше величество. Сейчас собирался звонить вам, с вашего позволения напомнить, что вы должны присутствовать на казни. Там уйма репортёров, народ увидит, как государь вершит правосудие.       — Казни не будет. Готовь распоряжение о помиловании. «Я, Адриан Третий Лаконси, милостью Божьей король Гелдера, отменяю смертный приговор графу Раулю Бьёрди и дарую ему свободу». Сформулируешь. Срочно! Привезёшь на площадь!       — Но, ваше величество… на какие нормативно-правовые документы опираться? Нет законодательной базы!       — Без базы! Готовь!       Адриан оборвал связь, повернулся к окну. Он уже в середине диалога заметил, что снизилась скорость. Точно, они ехали через центр, а здесь всегда оживлённо. Машины, конечно, уступали дорогу, но их скопилось столько, что гнать не получалось.       — Быстрее, — попросил Адриан, но это было не в силах водителя. Чёрт, всё против него! Оставалось уповать на выделенную полосу, которая организована на подъезде к площади.       Он ещё раз обзвонил всех, но результата не получил. Позвонил своему дяде, Фабиану, Рокарди, генеральному прокурору, ещё трём вельможам, которых можно уполномочить задержать казнь. Никто не ответил. Либо находились в толпе, либо игнорировали ещё по каким-то причинам.       До двенадцати оставалось десять минут. Должен успеть. Казнь не должны начать без него. Правда, его присутствие важно только для пиара, палач волен действовать на своё усмотрение. А от нынешнего палача именно своеволия можно и ожидать, уже командует, мразь. Кровь почуял? Руки зачесались убийство совершить? Морально устойчивая падаль, сразу согласившаяся рубить головы.       Сука, ладно, заткнись, это твоя подпись стоит под приговором.       Но всё же… пусть только этот инкогнито не подчинится его приказу.       В глубине души Адриан, однако, верил, что палач нормальный человек и с облегчением встретит новость об отмене казни.              Ближе к Речной площади появились сотрудники полиции, военные, регулировавшие движение и охранявшие общественный порядок. Автомобили не пропускали, люди оставляли их и шли пешком. Удивляло количество народу — тротуары, часть проезжей части были забиты мужчинами и женщинами разных возрастов. Стариками, подростками. Детей, к счастью, не было, а то бы додумались ещё детсадовцев привести посмотреть на казнь. Толпа была ненамного реже, чем на праздники. Хотя по настроению отличалась. Вместо светлых улыбок на лицах были суровость, настороженность, любопытство. Но не у всех, конечно, не у всех.       Зачем они идут в холодный день на страшное мероприятие? Так выражают поддержку своему королю? Хотят увидеть, как покатится голова развратного фаворита? Просто поглазеть? Адриан был уверен, что найдутся и первые, и вторые, и третьи, и даже четвёртые-пятые.       Здесь ли, в этой толпе, тот гад, что подставил Рауля, Дарт Вейдер?       Даже можно не сомневаться, что здесь. Торжествует.       Как хитро он всё провернул! Кто-то из своих, из придворных! Сегодня же возобновит расследование.       Как только будет вымаливать прощение у Рауля?       Всё потом. Сейчас надо успеть восстановить справедливость.       Шла вторая минута первого, а они только подъехали к выделенной полосе. Нервы натянулись.       — Быстрее! — подогнал Адриан, сходя с ума и вертя головой от одного окна лимузина к другому. Здесь людей стало столько, что не протолкнуться, число охраны утроилось. Кругом висели штандарты с королевскими магнолиями, звучала барабанная дробь, играли какие-то трубы и валторны, над всем этим из громкоговорителей разносился голос герольда. В этом шуме запросто не услышать телефон.       Для королевского транспорта огородили участок у края площади. Адриан выскочил из машины, не дожидаясь, пока ему откроют дверь. Два гвардейца из эскорта и несколько из дежуривших здесь окружили его. В толпе увидели его и закричали приветствия: «Да здравствует Адриан Третий! Да здравствует наш принц!»       Шум давил на уши, беспокойная толпа раздражала, холодный ветер задувал за воротник, взлохмачивал волосы. Всё было не так.       — Казнь уже началась? — спросил, перекрикивая толпу, Адриан, завертелся, оглядывая территорию.       Вдали на задрапированном чёрной тканью эшафоте стояли пять человек, отсюда они казались не больше игрушечных солдатиков. Среди них выделялась фигура в красном, опиравшаяся на меч, — палач. На нём был традиционный костюм из просторного балахона, штанов и тупоносых сапог с отворотами, перчаток. Лицо полностью скрывал конусообразный головной убор, спадавший на плечи и имевший прорези только для глаз. Палач был достаточно высок, статен даже в этом мясницком наряде и жилист, без кряжистости. Хватило бы у него силы отрубить одним ударом?       Второй, в чёрном, был начальником службы исполнения смертных приговоров, держал раскрытую папку. За их спинами по стойке «смирно» вытянулись три гвардейца с ружьями.       Напротив эшафота высились возведённые на днях ложи для королевской четы и наиболее знатных вельмож. Со своего ракурса Адриан не видел, насколько они заполнены и кто решил посетить казнь. А вот на расположенных под углом трибунах для менее родовитых дворян почти не было свободных мест. Сбоку в ярких мундирах отбивали тревожный ритм барабанщики. По двум сторонам над толпой размещались огромные экраны, на которые в режиме онлайн транслировалось изображение с нескольких камер, под ними, словно в концертном зале, находились мощные колонки.       — Только что доставили приговорённого, сир, — ответил ближайший гвардеец, Адриан это уже сам видел на экране. Операторы показывали, как конвой ведёт Рауля через беснующуюся, выкрикивающую ругательства толпу.       — Предатель!       — Смерть изменнику!       — Позор Бьёрди!       — Похититель! Как ты посмел?!       — Так тебе и надо за принца и короля!       — Распутник! Смерть!..       В него летели пластиковые бутылки, банановые шкурки, ещё какой-то мусор. Часть попадала, как и в конвоиров. Рауль смотрел под ноги и молчал. В дикий холод ему выдали одну лишь белую рубаху до колен. Без обуви. Он шёл босым! Щиколотки сковывала тонкая гремевшая цепь, на запястьях были наручники.       Смиренный, потерянный. Совсем не тот дерзкий граф, что ещё месяц назад блистал при дворе и играючи постигал премудрости секса в королевской постели. Измученный, потухший, с торчащими ключицами. Спал ли он сегодня?       О чём ты думаешь, придурок? Зачем быть выспавшимся человеку, которого ждёт палач? Иди же, освобождай его!              Он устремился вперёд, но даже выйти с парковки не успел — к нему, запыхавшись, выскочили Том Криали и бывший начальник госбезопасности Стив Ланшери, с ними ещё несколько чинов. Заговорили наперебой.       — Ваше величество, вы прибыли? Слава богу, а то мы уже беспокоились, что вы не приедете. Но повод хороший — наш любимый принц…       — Всё подготовлено на отлично. Исполнение приговора проходит по плану. Инцидентов не допущено…       — Посмотрите, сколько людей поддерживают ваше решение! А её величество?.. Понимаю, не женское зрелище…       Рауль взошёл на эшафот, конвоиры остались внизу в оцеплении. Он даже не смотрел ни на плаху, ни на палача, сразу, как велит регламент, опустился на колени. Палач не шевельнулся. Тревожнее зазвучала барабанная дробь.       — Граф Рауль Бьёрди, — провозгласил начальник службы в чёрном, голос его усиливался аппаратурой, — благородным судом и волею нашего милостивого и справедливого короля Адриана Третьего за государственную измену, похищение члена королевской семьи, повлекшее причинение тяжкого вреда его здоровью и…       — Дайте дорогу! — рявкнул Адриан, расталкивая. — Криали, немедленно останови казнь. Пусть сворачиваются.       — Но, ваше величество!.. — его обступили, мешая пройти. — Нельзя!       — Это приказ! — прорычал Адриан, глядя прямо в глаза. — Я останавливаю казнь! Бьёрди невиновен. Инфант дал доказательства. Бьёрди помилован.       Криали раскраснелся.       — Ваше величество, так закон не велит… Даже если граф невиновен, вы не можете… я не имею права…       — Ты мне перечишь? — Адриан схватил его за воротник мундира. Ударил бы. Злость рвалась наружу.       — Нет, сир, — затараторил министр, попятился из хватки, оглядываясь на спутников в поисках поддержки.       — Нельзя, ваше величество, — попытался внушить Ланшери, остальные энергично закивали, — не положено. Народ не поймёт, не одобрит. Военные не поймут, знать. Скажут, вы любовника с самого начала наказывать не собирались. И так такие слухи ходят. Репутация рухнет…       Начальник службы продолжал менторским тоном зачитывать приговор:       — Ты навсегда лишаешься графского титула, твои потомки не смогут его наследовать. Твой род вместе со всеми представителями обоего пола навсегда исключаются из дворянских списков. Твои владения, имущество и банковские счета отчуждаются королевской казне. Твой прах будет развеян в поле…       Эти дополнения к судебному приговору Адриан дописывал своей рукой. Как же, наверно, Раулю больно их слушать — он не предавал! Но он не поднимал головы, стоял голыми коленями на досках. Оператор показывал негодующую толпу. Выхватил одетых в траурное, с вуалями Эмму с дочерями. Они плакали, прижимая платки к носам.       Неправда! Какой-то сюрреализм! Неужели бы без показаний Шарля он смог бы на всё это спокойно смотреть из ложи? Нет же!       — Я приказываю! Немедленно! — повторил Адриан и, не дожидаясь действий от подчинённых, сам зашагал по узкому, охраняемому гвардией коридорчику сквозь толпу. От Криали и иже с ним мало проку, скорее всего, палач их действительно не послушает, а вот королевскому слову последует.       Коридор вёл к строению с ложами, дальше до самого барьера вокруг эшафота бурлило людское море. Оно бурлило и тут.       — Да здравствует Адриан Третий! Смерть изменнику! Смерть похитителю детей!       — Слышите, ваше величество? — догнали Криали и Ланшери, замедляя его. — Мнение народа. Вам не подчинятся. Палач не подчинится.       Фигура в красном стояла изваянием, не изменив уверенной позы. Наслаждается моментом славы. Властью выше, чем у короля.       — Кто он?       — Не знаю, его личность засекречена. Он не снимал головного убора.       — Приговор будет приведён в исполнение незамедлительно, — закончил чтение начальник службы. — Желаешь помолиться, Бьёрди?       Рауль мотнул головой. Оператор брал его крупным планом. Лицо было в царапинах, на губе ссадина, зато выбритое и чистое. Просторная рубаха веяла парусом на морозном ветру.       — Нет.       — Желаешь сказать что-либо перед смертью?       — Да.       — Говори. Кратко.       Рауль поднял голову, обвёл взглядом площадь, задержал его на палаче и опустил глаза. В них были обречённость, тоска по потерянной жизни, по молодости, невыносимая боль. И смирение. Дворянская честь. Он ещё не знал, что спасён.       — Лади и ларды, — начал Рауль тихо, — его величества здесь нет, но я прошу вас и уважаемого палача передать ему… Я совершил много ошибок, но я всегда был верен ему. Не только по вассальному долгу, но и по зову сердца… — Толпа недовольно заревела, но он продолжил так же тихо: — Передайте его величеству, я любил его. По-настоящему, как мужчину. В моей жизни не было человека ближе, чем он, и мне невыносимо думать, что он считает меня предателем. Пожалуйста, передайте, что я люблю его и не обманывал в своих чувствах. Я ухожу, сожалея, что доставил своим родным столько проблем. Мама, Мари, Вики, Грэйс, простите меня.       Оператор показал рыдающих взахлёб женщин Бьёрди и вернулся к Раулю. Голос звучал твёрдо, но в нём всё равно клокотала дрожь.       — Смиренно молю его величество простить меня и позаботиться о моём ребёнке. И последнее… Адриан, я знаю, ты поступил, как велит тебе долг. Прощай… Прощайте… — Рауль повернулся к палачу: — Лард палач, я готов. Выполняйте свою работу.       Палач кивнул, указал на плаху — ошкуренную свежеспиленную часть древесного ствола высотой в полметра и примерно столько же в обхвате. Рауль повернулся и положил на неё голову, лицом к толпе, закрыл глаза, свесил руки.       Адриан лишь мельком смотрел на экран — пробирался вперёд. Он уже достиг трибун и ложи, дальше коридор кончился, и он, не раздумывая кинулся сквозь тесную толпу. Гвардейцы прокладывали ему дорогу, расталкивали людей, до эшафота оставалось ещё метров двадцать.       — Остановите казнь! Я приказываю остановиться! Я отменяю приговор!       Бурлящее море ревело, скрадывая отчаянный крик. Адриан шёл быстрее. Пихаемые гвардейцами люди, возмущались, оборачивались и с удивлением узнавали его. Его уже заметили дворяне с трибун и герцоги в ложах, но основная масса не видела, выкрикивая проклятия предателю и бесстыдному совратителю. Барабанная дробь перекрывала гам. Холода не чувствовалось совсем.       — Ваше величество! — сзади лезли Криали, Ланшери и откуда-то взявшийся Девони. — Ваше величество!       — Я приказываю остановиться! Палач! Немедленно остановиться!       Палач наконец заметил движение в толпе, повернул голову. В этот момент и герольд объявил в микрофон о прибытии короля. Толпа стихла, вразнобой склонилась. Рауль не открыл глаз.       Адриан остановился, переводя тяжёлое дыхание. Его увидели, и пробираться дальше не было смысла, он и так находился почти у самого ограждения эшафота, по периметру которого стояли гвардейцы. Отсюда происходящее было как на ладони и не приходилось сильно задирать голову к двухметровому помосту. Сопровождавшая охрана быстро расчистила пространство вокруг, встала в оцепление. Барабанщики убавили громкость, герольд призвал к тишине. Подбежали репортёры с камерами, фотоаппаратами и микрофонами.       — Я отменяю приговор, — сказал Адриан в объективы, его сбитый голос разнёсся над площадью. Посмотрел на открывшего глаза Рауля и повторил ласковее. — Я отменяю приговор.       Толпа, трибуны и ложи зароптали, поднялся гул. Герольд ещё раз призвал к тишине. Палач не сдвинулся с места, опираясь на меч.       — Он изменник! Фаворит! Так и знали! — неслось со всех сторон. — Есть законы! Казнить изменника! Казнить похитителя! Фаворит! Любовник! Закон! Традиция! Палач главный! Смерть предателю! Продал Америке!       — Ваше величество, не поддавайтесь чувствам, — снова попытался увещевать Криали.       — Бьёрди специально хотел разжалобить вас, — присоединился Ланшери, — надеялся, что в последнюю секунду ваше доброе и любящее сердце дрогнет. Не дайте ему добиться своего!       — Он работал на американцев, — в унисон напомнил Девони. — Виновен в измене.       Адриан собрался рыкнуть на него и на всех, чтобы заткнулись, но увидел пробирающуюся сквозь толпу вперёд своей охраны, расталкивающую оцепление мать.       — Что ты творишь, Адриан? — Она выбралась на свободное пространство к нему, оттеснила безопасников. — Не смей, Адриан! Ты нарушаешь законы! Нельзя! Ты король! Следуй традициям!       Адриан развернулся от них к эшафоту. Он знал, что поднимется вой недовольных. Плевать хотел на них. Сейчас он хотел говорить только с человеком в красном. Сейчас всё зависит только от него — что он скажет, как настроит толпу. В его руках острый меч, а голова Рауля всё ещё на плахе — взмах и…       — Лард палач, вы слышали мою волю: я отменяю казнь. Бьёрди невиновен. Есть доказательства…       Скользнув по тупоносым сапогам, штанам и балахону, взгляд встретился с глазами в прорезях красной конусообразной маски. Он узнал эти глаза! Узнал теперь и эту статную фигуру, и этот особенный наклон головы.       — Фабиан?       Сердце облегчённо взвилось, а потом... тревожно участило стук.