Фаворит короля

      Адриан поймал себя на том, что перестал дышать в ожидании продолжения. В груди зарождалась ревность. От правды наверняка будет горько и неспокойно, но он всё равно намеревался дослушать.       — Мы пили тёплое вино, сидя на диване в её апартаментах. Белль смеялась, расспрашивала обо мне, рассказывала о своей учёбе, о детской дружбе с тобой, о предстоящей свадьбе. И как-то так случилось — она загрустила. Заговорила, что волнуется перед вхождением в королевскую семью, перед жизнью с малознакомым мужчиной, наследником престола. Поделилась своими страхами, в том числе о брачной ночи: сможет ли сделать это с нелюбимым человеком, понравится ли тебе в постели, будешь ли ты аккуратен, ведь у неё совсем нет опыта…       — И ты решил её утешить и заодно провести практическое занятие.       Фабиан фыркнул. Потёр нос.       — Думаю, это было наше обоюдное желание. Ты же знаешь, я без разрешения не тронул бы, да и не занимался я никогда сексом без взаимного влечения. Сейчас, конечно, понимаю, что должен был сразу уйти, как только моя будущая принцесса заговорила на интимные темы, но тогда вот не понимал… Сколько мне было? Двадцать два — двадцать три? Белль и того меньше. Да и пьяные оба.       Адриан хмуро кивнул, принимая объяснения.       — Белль пьяная превращается в нимфоманку.       — В любом случае мы сделали это. Прямо на диване. Я старался быть аккуратным. Нежным и внимательным. Она мне действительно нравилась… Потом мы выпили ещё, и я поехал домой. А утром, проспавшись, я понял, какую хуйню натворил. Испугался. За Белль, за себя. Перешёл дорогу инфанту, лишил его лакомого, возможно, расстроил свадьбу, о которой говорит весь мир. Белль изгонят с позором, меня пожизненно запрут в тюрьме или казнят. Я реально испугался.       — До такой степени, что переспал с Белль ещё раз.       — Ну да, — протянул Фабиан, усмехнулся в своей озорной манере. Облизал губы. — Да. Двум смертям не бывать, а одной не миновать, вот и… Как-то вышло. Что мне было терять? Приехал к Белль, чтобы извиниться, решить, как будем себя вести, и… извинился. Прости. В тот день Белль взяла с меня слово молчать. Она тоже боялась, но верила, что ты адекватный человек, не поднимешь скандала. Наверно, так успокаивала себя. И меня тоже. Мы иногда списывались, объединённые этой темой. Она сообщала, что всё тихо. Я следил за новостями о свадьбе. В вашу брачную ночь не спал, собрал необходимые вещи для тюрьмы — ждал, что наутро за мной приедет полиция. А вместо этого позвонила Белль и сказала, что ты даже не заметил.       — Я заметил. И неприятно удивился. Но не настолько, что упрекать невесту в неверности и искать другую. Наш брак состоялся не по любви, я уважал право Белль на чувства к другому мужчине. Если хочешь, считал её недевственность кармой за традицию брачной ночи. Я не млею от целок. Не дракон, которому подавай только невинных девушек. Просто было неприятно, что наша семейная жизнь начинается с обмана. Поэтому я не стал усложнять её ещё и своими претензиями, постарался забыть.       — Теперь я всё знаю, Дри, а тогда не знал. Всё размышлял, почему инфант согласился на испорченную невесту и не наказал наглеца? Каков он — беспросветно глупый, безразличный или, наоборот, как утверждала Белль, адекватный и даже мудрый? Ты казался мне искусственным, пластмассовым.       — Осторожно, я был твоим принцем.       — И я, не задумываясь, отдал бы за тебя свою жизнь. Как и за его величество Робера. Но иметь личное мнение закон ведь не запрещает? Брось, Дри, я сотню раз говорил, каким считал тебя до нашего знакомства.       Диалог имел тонкую грань между разговором по душам и допросом. Адриан не брался определить границу, он и был зол, и не был. Фабиан тоже не пытался увести в одну из крайностей.       — Ты предохранялся? — спросил Адриан. Ему уже отвечала жена, но ей он слабо доверял, сейчас сопоставлял показания.       — Конечно, — уверенно ответил Морелли. — Всегда носил при себе презервативы, особенно в клуб: ко мне ведь всегда девки липли...       — Тогда почему ты выяснял про отцовство?       — Почему выяснял? Потому что ответственно отношусь к своим связям, не прыгаю в кусты. Беременность наступила через короткое время после свадьбы, ни в одном источнике не сообщалась, на каком принцесса сроке, что лично мне показалось подозрительным. Я предполагал, что всё это мои домыслы, кроме того, я искренне надеялся на это, но как благородный человек должен был спросить — мало ли что там с презервативами, стопроцентной гарантии они не дают. Изабелла сказала — нет, ребёнок от инфанта, и я, честно говоря, перекрестился, одной проблемой меньше… А ты, Дри? Неужели усомнился, что Шарль твой?       — Нет, не усомнился, — мотнул головой Адриан, бросил на него косой хмурый взгляд. — Правда… думал, что ты можешь считать Шарля своим — ты к нему сильно привязан.       Морелли фыркнул, будто услышал несусветную глупость.       — Привязан, да — он же твой! Я люблю тебя и его. Он мой маленький принц. Он чудесный мальчуган. Я люблю детей, и у меня никогда не будет своих… Постой, или ты ревнуешь?       Ещё один фырк и одна несусветная глупость. Адриан поджал губы. Неохотно кивнул.       — Ревную, прости. Я не должен, но… я слишком сильно люблю Шарля, чтобы отдать кому-то. Даже тебе. Что бы ты делал, если бы Изабелла сказала «да»?       — Не знаю, — дёрнул плечом Фабиан. — Вряд ли тогда что-то зависело от меня. Ну пришёл бы я к инфанту, заявил, что его жена носит ребёнка Морелли, а не Лаконси. Что бы ты со мной сделал, Дри?       Существовала вероятность, что трахнул бы на год раньше. Но Адриан промолчал. Шаркнул ногой по полу.       — Тогда — трудный вопрос. А сейчас… наверно, продолжал бы называть Шарля сыном официально.       — Я бы отговорил: на троне должен сидеть настоящий Лаконси.       — Твоего мнения никто бы не спросил, — осёк Адриан. — К счастью, Шарль и есть настоящий Лаконси.       — Да, Дри. Извини. К счастью, нам нечего делить.       — Приглашение на приём тебе прислала Изабелла? Вы до тех пор встречались?       — Не встречались. Переписывались изредка. Не знаю, почему она меня пригласила. Наверно, потому, что я однажды упомянул, что никогда не был при дворе.       — Ты со мной закрутил из куража? Королеву трахнул, надо и короля?       — Ты так считаешь? — Фабиан прищурился. — Ты же был там, Дри. Ты поймал мой взгляд. Неужели в нём был кураж?       — Не было, — признал Адриан, пристыжённо отворачиваясь.       — Я влюбился в тебя, Дри. Неподдельно. Накрепко. То, что между нами протянулось… та химия — я чувствую её до сих пор. В один миг для меня перестали существовать все остальные парни, девушки. А тебя я открыл с новой стороны, неожиданной для меня. Вы словно два разных человека — тот король-манекен с телеэкрана и ты, Дри. Ты живой, горячий, смелый, авантюрный. Для меня великая честь знать такого тебя, мой государь. И когда мы подружились, в день, когда ты отдал мне шутовской колпак и стало ясно, что я остаюсь при дворе, Изабелла попросила меня повторить мою клятву о неразглашении тайны. Я поклялся ей, прости.       — Тебе всё равно следовало мне рассказать. Про то, что ты знаешь, какая Белль в постели.       — Это знание помогало мне не ревновать тебя к Белль. Смириться, что каждую ночь ты уходишь к «нимфоманке» и часто исполняешь супружеские обязанности. Ради снижения этой боли мне стоило шесть лет назад рискнуть головой.       — Только ты настолько сумасброден, чтобы трахнуть невесту вспыльчивого инфанта, Фаб, — попытался улыбнуться Адриан. — Мне самому следовало догадаться, что её подпортил ты. Кстати, благодаря этой твоей «находчивости» Белль все годы думала, что ты влюблён в неё и поэтому не заводишь романов. Не подозревала нас. Я спал с ней по той же причине, ты же знаешь, чтобы не возникло вопросов. Иначе бы вообще к ней не притрагивался — мне хватало тебя, Фаб. То есть мне хотелось заниматься любовью только с тобой.       — Знаю, Дри, прекрасно знаю, — маркиз смотрел на свои сцепленные на коленях руки горестным взглядом. — Но не будем сейчас об этом. Уже неважно. Что ещё ты хотел спросить? — Он поднял голову уже с совершенно деловым настроем, словно закрыл двери в свою душу. Адриан не нашёлся, что противопоставить замкам на этих дверях. Что толку оправдываться за законную жену, когда променял на официального фаворита?              Он внутренне встряхнулся и тоже настроился на деловой тон.       — Как получилось, что ты палач?       Фабиан вытаращился. Разве что не рассмеялся.       — Ещё спроси, откуда дети берутся! Меня отобрал компьютер!       Адриан не купился на его наигранное веселье, впрочем, тут же исчезнувшее.       — В палачи отбирают потенциальных убийц. Хладнокровных мразей.       — О, замечательно, что ты меня таким не считаешь!.. Думаешь, я сам не пришёл в ужас, когда мне доставили извещение? Я не убийца — я врач, шут! Но меня назвали убийцей, безапелляционно! Из двух тысяч кандидатов самым способным на убийство назвали меня! Из всей страны — меня! Да я в шоке был!       — Почему же не отказался?       — Почему? — Морелли глянул из-под нахмуренных бровей. — Потому что должность символическая. Была таковой. А я знал тебя. Лучше, чем кто-либо другой знал. Твой миролюбивый, светлый характер. Знал, что ты никогда не подпишешь смертный приговор. Решил, почислюсь десять лет, да и забуду.       Адриан опустил глаза.       — Прости, что не оправдал твоих ожиданий.       — Кто мог тогда предположить, что у кого-то поднимется рука похитить принца? Кто мог ещё полгода назад представить, что всё пойдёт кувырком?       — Ты опять мне не рассказал. Ты всё скрыл. Ещё одна тайна между нами.       — Ты в курсе, сколько я бумаг подписал, сколько клятв дал о неразглашении? Втрое больше, чем Изабелле. Закон запрещал мне выдавать свою должность. Даже королю. А я чту законы, на них держится наша страна. С другой стороны… как ты сейчас сам назвал палача? Мразью? Убийцей? С каким отвращением ты говорил о палаче с Девони? Хотел ли я, чтобы ты думал обо мне как о подонке? Не хотел, Дри. Хотя палач лишь исполнитель, а человека на эшафот отправляет король. Истинный убийца не тот, кто рубит голову, Дри. Но о себе ты бы плохого не думал, потому что «в твоё правление казней не будет», а мной бы брезговал, потому что меня выбрал компьютер.       Адриан уже давно не смотрел на него. Повернувшись спиной, разглядывал противоположную стену с санитарным углом за ширмой, цеплялся за мелкую паутинку, трещинки, сколы краски. Тело воспринималось восковым — тяжёлым и негнущимся. Горло сдавливал жгучий стыд. Фабиан говорил правду. Фабиан всегда видел его насквозь.       Плечо легко тронула рука.       — Дри, прости, что говорю с тобой в таком тоне, я ведь даже не спросил разрешения… Дри, я много думал над тем, почему программа выбрала меня. Она не ошиблась. Я способен казнить. Исполняя волю своего короля. Во имя правосудия. Есть много видов преступников, которые заслуживают смерти, — серийные маньяки, насильники, растлители, государственные изменники. Проблема лишь в их личности. Трое никому не известных зэков с окраин Ковина или милый граф, ублажавший тебя в постели. Уверен, если бы те трое вместо петли попали на эшафот, ты бы не мчался через толпу остановить палача.       — Что-то ты не очень спешил останавливаться, — буркнул Адриан.       — Я совсем не собирался останавливаться. Казни не отменяют. И эту традицию ввели не мои предки, а твои.       — Мои ввели, значит, я отменю. Достал меня уже этот консерватизм.       — Вот, Дри! Отлично! Давай, рушь всё собственными руками, рушь! Лишай себя трона, ввергай страну в смуту! Давай! И говори потом мне, что Бьёрди невиновен. Раньше в твоей голове не было модернистских мыслей.       — Он невиновен, Фаб, — выговорил Адриан, чувствуя, что начинает психовать. — Он не похищал. Он не участвовал в заговоре. Его недопустимо было казнить. Просто из-за традиции.       — Чёрт, Дри! — Фабиан за спиной мученически застонал, издал такие же смешки. — Блять, ну… Дри. Я подозревал, что ты его помилуешь. Я первый не хотел его смерти, потому что все обвинения падут на меня, палача. Даже будь Бьёрди настоящим похитителем, а ты — уверенным, что казнишь его по справедливости, ты всё равно всю жизнь винил бы меня, отсекшего голову. Вон как моментально ты раскрыл моё инкогнито!.. Мне первому не выгодна его казнь. И вот доказательство: он жив, а я где? В Колоне. Разговаривал бы ты со мной в случае его смерти?        — Ты мог отказаться исполнять обязанности, когда назначили казнь, но ты сразу согласился.       — Мне надо было переложить моральный груз на другого? Да дело даже не в том, сколько вины придётся потом таскать на себе, сколько кошмаров увидеть, — нашлись бы люди с такой же устойчивой психикой, которые были следующими за мной из кандидатов. Но в них я не уверен, а в себе уверен. Как раз то, что ты обсуждал с Девони, — я не разволнуюсь при виде шеи, которую надо перерубить, и сделаю это с одного удара. Поверь, мне тоже жалко мальчишку. Он пошёл на измену не со зла, а просто потому, что дурак. Мне тоже неприятно было бы, если бы его кромсали как бифштекс.       Такое страшно было представить. Адриан поёжился. Понимал, насколько прав и милосерден был Фабиан, оставляя должность палача за собой. И насколько глуп и мелочен сам. Сказать было нечего.       — Дри, — дав ему переварить, продолжил маркиз, — вспомни, я же тебе звонил после суда, пытался остеречь от подписания приговора. Ясно же было, что ты не хочешь графёнка казнить — ты его любишь. Но ты подписал и отрезал пути назад для нас троих. Честно, я ждал, что ты раньше пойдёшь на попятную, особенно когда американка приехала, перенесёшь всё, перерасследование назначишь…       — Улики были против него. Он признался. Суд признал.       — Да, Дри, да… Если ты считал его похитителем до сегодняшнего утра, то я тем более. Я же не присутствовал при допросах, при твоих разговорах с ним. Но я присутствовал, когда нашли умирающего Шарля… Ты держался до последнего, Дри, не отменял казнь, значит, я думал, ты твёрд в своём решении.       — Был, — мрачно обронил Адриан. — Слава богу, правда открылась. Не знаю, что бы сейчас со мной было, не успей я вовремя. Тебе бы точно не поздоровилось, не подчинись ты.       — Я знаю. Мне не поздоровилось бы в любом случае. Мы все втроём стали заложниками ситуации, как ни поступи, пострадавшими становились бы тоже трое, хоть и по-разному. Как следовало поступить? Ты знаешь какую-нибудь безвредную комбинацию наших действий? Ты вот сидишь изводишься, я потерял доверие, графу, наверно, тоже не сладко.       — Рауль жив, и это главное, — произнёс Адриан. — Хорошо, что мне не пришлось идти на крайние меры, заставляя тебя подчиниться.       Морелли соскользнул с кушетки на пол, встал перед ним на одно колено, не на два. Склонил голову в жесте покорности, прижал ладонь к сердцу.       — Для меня честь подчиняться тебе. Я не мог не подчиниться. И благодарен тебе за то, что остановил меня. Спасибо, что ты не стал убийцей, я не хотел, чтобы на тебе лежало это пятно. Спасибо, что не сделал убийцей меня. Сочту честью любое наказание за дерзость и своеволие. Но, Дри… я готов рассказывать тебе, отвечать на твои вопросы, стоять перед тобой склонённым, однако оправдываться я не буду. Оправдания оскорбят и тебя, и меня, все наши отношения. Решай сам — доверяешь мне или нет.       Адриан собрался сказать, что доверяет, но промолчал. Неумно наступать на грабли и поддаваться порывам души. Фабиан хороший психолог, умело манипулирует людьми и им в том числе. Необходимо обдумать его слова, проанализировать поступки и определить наличие вины.       — Я должен проверить твоё алиби, извини.       — Я понимаю. Никаких проблем. А теперь иди поужинай — у тебя в животе урчит.       Точно, урчало. Адриан, может, и не слышал, но ощущал, и под ложечкой сосало. Не ел почти сутки со всеми этими тревогами. Время уже — ужин.       — Спасибо за заботу, Фаб. Пойду.       Адриан встал, обогнул его, пошёл к незапертой двери. На пороге обернулся. Фабиан наблюдал за ним, повернувшись на колене. Сердцу претило оставлять его здесь, словно это было предательством. Но он ничего не сказал, ушёл.              Дежурный проводил до кабинета начальника тюрьмы. Бушеми находился там с министром Криали. Оба мгновенно поднялись из-за стола и поклонились, украдкой выглядывая настроение короля, полтора часа назад рвавшего и метавшего. Часы на стене показывали ровно семь.       — Какие приказания, сир? — спросил Бушеми.       — Сообразите мне кофе и что-нибудь лёгкое перекусить, — распорядился Адриан и сел, буквально упал в широкое кресло, откинул голову на спинку, потёр лицо.       Успокоенные мирной просьбой, подданные синхронно бросились исполнять, однако Криали пришлось уступить честь прислуживать королю хозяину кабинета. Бушеми вышел, министр остался.       — Садись, Том, — разрешил Адриан и, превозмогая усталость, принял собранную позу. — Докладывай, что на площади?       — Люди разошлись, ваше величество, коммунальные службы наводят порядок, — бодро сообщил Криали и замялся: — Нужно ли разбирать эшафот?       «Да!» — чуть не выкрикнул Адриан. К чёрту казни! Тошнит уже! Бр-р! Слышать не хочет! Не напоминайте!       Но он лишь сжал губы и крепче впился пальцами в подлокотники.       Вопрос актуальный и не такой праздный, как кажется. Кого казнить? Грейс? Нет. Фабиана? Не смешно. Того урода, что оделся Дартом Вейдером? Возможно, но когда? И сможет ли вообще в ближайшее время без содрогания произносить слово «казнь»? Решится ли снова стать убийцей и сделать им Фабби, только что благодарившего за избавление их обоих от клейма?       — Разбирай, — поёжился он, — не будем пугать народ. Долго ли заново собрать?       — Будет сделано, ваше величество. Приступать к допросу?..       Вернулся Бушеми, прервав диалог. Собственноручно принёс чашку кофе на маленьком подносе. Вошедшая за ним женщина в переднике и маленьком колпаке, возможно, работница кухни, бесшумно толкала хромированную тележку с блюдами, от которых исходил одуряющий запах еды.       Подоспевший Криали подкатил чайный столик, Бушеми подал кофе, а кухарка выставила тарелки, соусницы, напитки. Паштет, мясная нарезка, сыр трёх видов, ломтики рыбы, икра, свежие булочки, виноград… Как будто знали, что он потребует ужин. Хотя вдруг так кормят арестантов?       Вслух шутить не хотелось. Наоборот, похоже, надо почаще рявкать, чтобы подданные не расслаблялись.       Он взмахом руки выпроводил кухарку, собравшуюся прислуживать, и велел мужчинам занять свободные кресла, приготовиться фиксировать его распоряжения. Сам схватился за чашку и опрокинул в себя почти весь кофе, взялся за паштет.       — Итак, — сказал он, малость насытившись и обращаясь в основном к министру, — немедленно приступайте к поиску человека, который на маскараде надевал костюм Дарта Вейдера. Он настоящий похититель. Он подставил Рауля Бьёрди.       — Не маркиз Морелли? — удивился Бушеми.       — Фабиан Морелли невиновен, — сказал Адриан, и ему показалось, что оба собеседника обрадованно выдохнули, — но его алиби надо подтвердить. Как только это произойдёт, Морелли волен делать всё, что захочет. Том, займись этими двумя вопросами безотлагательно. Сейчас ты главный по следствию, пока подполковник Марио Терби принимает дела госбезопасности. Бери его, подключай дворцовых безопасников, собирай сотрудников и вычисляйте любителя «Звёздных войн». С девяти вечера в течение получаса он находился в покоях инфанта. Пересматривайте записи, опрашивайте придворных, прислугу, особенно няню Кэти Рилли. Проверьте, в конце концов, магазины, где продают маскарадные костюмы, не мне вас учить. Найдите мне этого урода.       — Найдём, ваше величество, — заверил Криали, подтянувшись, будто уже собирался бежать расследовать.       — Ваш приятель Филипп Девони тоже так говорил. А в итоге отправил на эшафот невиновного… сука. — Адриану вспомнился совершенно потерянный Рауль и их разбитые отношения. — Допросите его о Вейдере. Не исключаю, что они в сговоре: я просил Девони усердствовать в поиске доказательства непричастности Бьёрди, а он усердствовал в обратном. Надеюсь, ты извлечёшь правильные выводы из его ошибок.       Криали немедленно переменился в лице и в следующую секунду упал на колено прямо перед столиком со съестным. Сделал это ловко, несмотря на близкий к пятидесяти возраст и отутюженные брюки. Начальник тюрьмы не раздумывая повторил за ним.       — Я верен вам, ваше величество, — воскликнул Криали с жаром.       — И я верен вам и дому Лаконси, — добавил Бушеми.       Да уж, испугались за свои должности и свою свободу. Однако хороший эффект даёт демонстрация силы.       — Надеюсь, — сказал Адриан тоном «вам же лучше», вытер перепачканные жирным пальцы о салфетку и подал руку для поцелуя одному и второму. — Сядьте. Продолжим… Вейдером, конечно, следовало заняться ещё утром, как только стало известно, но вся суматоха… Велика вероятность, что он уже скрылся.       Усевшиеся Бушеми с Криали согласно закивали.       — Проверим, ваше величество, — сказал министр. — Кто поспешно выехал, тот и… Догоним, не извольте беспокоиться.       — Я не беспокоюсь, — отрезал Адриан. — Если и сейчас не найдёте, с новыми наводками, то все со своих постов вылетите, а я назначу тех, кто действительно умеет работать. — Он подкрепил слова строгим взглядом и сжиманием губ.       — Не сомневайтесь во мне, ваше величество, — с усилием выдержал натиск Криали. — Я не Девони.       — Тогда извини за резкий тон, — смягчился Адриан, — из-за нерадивости отдельных у меня сегодня напряжённый день… Что ещё?.. Похищение оказалось внутренним заговором, теперь хотя бы ясен мотив — подставить графа. Сузить круг это вряд ли поможет, слишком многим не нравилось… положение, которое он занял при мне. Многим, начиная с моей матери. Не могу представить её вредящей внуку, но приказываю побеседовать с ней. О вельможах, имевших дерзость передать через неё своё неудовольствие моим выбором. Если откажется, так и скажите — я приказал, и меня сейчас лучше не злить. Я тоже умею учиться на своих ошибках и второго прокола следствия не позволю. Пусть расскажет всё подозрительное.       — Понял, ваше величество.       — И снова обратите внимание на виконта Тео Соранти, у него со мной вышел конфликт как раз из-за Рауля. Его уже не единожды проверяли, но, возможно, не с того боку. Он проник на маскарад в нарушение запрета, одевшись в женское платье. Вдруг под юбками был балахон Вейдера?       Криали слабо улыбнулся.       — Иди исполняй, — отправил король. — И докладывай обо всём важном. Как только позволят врачи, разрешаю поговорить с Шарлем. Возможно, он что-то вспомнит. Иди, жду хороших новостей.       Криали откланялся, ушёл. Наверно, ему на ночь глядя хотелось отдыхать, а не заниматься переделыванием чужой работы, но никто не обещал при высоких должностях почивания на лаврах. Лавры сначала надо наскрести.              Остались вдвоём. Адриан облизал крошки с губ, запил сладкий вкус булки глотком воды.       — Ещё кофе, сир? — спросил Бушеми.       — Нет, Тобиас, спасибо. — После перекуса жизнь поменяла краски на более светлые. Кишечник прекратил урчать. — У тебя всё больше и больше «клиентов». Устал по спокойной жизни? Справляешься?       — Справляюсь. Но лучше Колоне стоять пустой. Спокойная жизнь для меня — это и спокойная жизнь для королевства.       — Да, спокойствие у нас сейчас в дефиците. Но ничего, я его восстановлю.       — Не сомневаюсь, ваше величество. Дай-то бог. Есть пожелания?       Адриан поразмыслил.       — Фабиана переведите в люкс. Верните ему мобильный. И пошлите кого-нибудь за его нормальной одеждой — никаких оранжевых роб. Как только Криали подтвердит алиби — отпускайте. Хорошо бы это случилось ещё до полуночи. Отвезите Фабиана домой.       А что он теперь посчитает домом — дворец или пентхаус?       — Обязательно.       — Девони находится здесь без привилегий. Грэйс Бьёрди разрешаю прогулки утром и вечером по часу. Сейчас я зайду к ней, а потом выведите её во двор, если захочет. Графиня не должна нуждаться ни в чём, что касается её беременности.       — У неё есть всё необходимое, — уверил начальник тюрьмы. Поклонился, за этим движением пряча глаза. Наверняка подумал, что фаворит снова впал в милость, а с ним и жёнушка получает послабления.       Плевать на пересуды.       Адриан поднялся.       — Проводи меня.       Они покинули кабинет, направились знакомыми коридорами в сопровождении дежурного сотрудника с ключами от лязгающих дверей.       — Как Грэйс себя сегодня вела? — спросил Адриан.       Бушеми пожал плечами.       — Утром буянила, потом затихла. Плачет.       — Она знает о помиловании мужа?       — Вы не давали распоряжения сообщать.       — Правильно, я сам сообщу.       В женском крыле горели все лампы, давая яркий белый свет. Когда достигли камеры, Грэйс настороженно сидела на скомканной кровати, устремив сквозь решётку воспалённый взгляд. Роба на ней измялась, некогда красивые волосы пришли в неопрятный вид. Она ненавидяще сверлила тюремщиков глазами, пока дежурный отпирал дверь, и, как только Адриан отпустил посторонних и шагнул внутрь, бросилась на него. В мгновение ока пролетела через всю камеру и замолотила кулаками в грудь.       — Ты убил его! Ты убил! Сволочь! Ты убил его! Ублюдок! Тварь!       Она рыла себе могилу. За оскорбления можно было вести Грэйс на эшафот прямо сейчас или назначать ей два, три пожизненных срока, но Адриан не ощутил даже лёгкого раздражения. Грэйс рыдала, её опухшее, перекошенное лицо, слепая ярость, смелый напор вызывали сочувствие. Сопереживание. Так он сам чувствовал бы себя, свершись казнь. Ненавидел бы себя. А она девушка. Она беременна и взаперти. В неизвестности. Замурованная наедине со своими мыслями. В ожидании собственной смерти.       Адриан не любил её, но ему стало её жаль.       Грудь горела от сыпавшихся ударов. Он ухватил Грэйс за запястья и отодрал от себя.       — Успокойся! Послушай!..       — Урод! — Грэйс трепыхалась, била ногами. — Убирайся! Пришёл злорадствовать? Убийца!       — Он жив. Он жив…       Адриан отодвинул Грэйс от себя ещё дальше, защищаясь от болезненных пинков, и, когда она ошарашенно замерла, услышав, вдруг в неясном порыве прижал её к себе всем телом. Крепко обнял, обвил обеими руками, придерживая за поясницу и за затылок, ощущая и молочные груди, и круглый твёрдый живот. Так, наверно, обнимал её Рауль, прежде чем поцеловать или заняться любовью.       На миг Адриану показалось, что его и самого пронизало возбуждение, но нет, порыв был лишь желанием утешить, дать немного тепла.       — Рауль жив, Грэйс. Помилован. И я обещал ему, что ты тоже будешь жить.       — Жив? — Грэйс оттолкнула локтями в грудь, но из-за крепкой хватки у неё получилось только задрать голову. Во взгляде смешались неверие, удивление, надежда. Но тут глаза закатились, и она обмякла, в одну секунду потяжелела, повисла на его руках.       — Твою!..       Мать! Адриан перепугался! Удержал от падения, забыв, как дышать.       — Врача!       Подхватил под колени, не замечая веса, ринулся к кровати, уложил, нащупал пальцами жилку на шее. Господи, только бы обморок! Беременного трупа ему не хватало! Именно сегодня, для полного счастья! Чёрт!       Кровь пульсировала.       — Грэйс! — Адриан хлопнул её по щеке, сразу потормошил за плечо. Обернулся на дверь, психуя. Ну скоро там?       Никакого движения. Есть тут вообще врачи? Слышат его?       — Грэйс, — опять потормошил он, готовый сам бежать за медиками.       Графиня разлепила губы.       — Он жив?       — Жив, — выдохнул Адриан. — Ты меня напугала, дорогая. Не двигайся, сейчас приведу врача.       — Нахер… — Грэйс протестующе повела рукой.       — Ты сознание потеряла, так что…       — Я в порядке, — пробормотала она и вправду открыла глаза, а затем села, прислонилась спиной к стене, погладила живот. Щёки порозовели. — Я думала, Рауль умер. Я оплакивала его.       Он почти что умер. Он почти не живёт.       — Открылись новые обстоятельства. Рауль оправдан по похищению. Формально ты тоже.       — О, неужели вы это поняли, сэр? — набросилась Грэйс. — А что я вам говорила? Мы невиновны! Не трогали никого!       — Вижу, ты действительно в порядке, — улыбнулся Адриан. Сел рядом на кровать. — Милая, давай так… Ты наконец вспомнишь, что пред тобой монарх, и перестанешь раздражать меня… А я ускорю разбирательство по твоему делу и придумаю, как тебе избежать тюремного заключения: я обещал Раулю, что ребёнок родится на воле. Кстати, прилетел твой отец, Даррелл, послушаю, что он скажет в твою пользу.       — Он здесь? — американка взбудоражилась, глянула на дверь камеры, будто отец стоял там или она могла к нему пойти. — Зачем? Что с ним? Его ведь не арестовали?       — Пока нет. Он в гостинице, не нервничай. Под охраной, но на свободе.       — Я могу с ним поговорить?       — Вряд ли, — решил Адриан. — До того, как я поговорю с ним, вряд ли. Потом посмотрим.       — А с Раулем? Я хочу встретиться с Раулем! Могу?..       Захочет ли Рауль встретиться — вот в чём вопрос. И что-то подсказывало, что шанс на положительный ответ велик. Увы. Раулю сейчас ближе предавшая жена, чем не поверивший любовник.       — Я подумаю, — превозмог ревность Адриан, встал. — Спрошу у него.       Грэйс дёрнулась поймать за руку, но обречённо осела назад к стене.       — Вы снова вместе? Мне его отдавать не собираетесь?       Не собирается. Но и себе не получится оставить.       — Ты его не заслужила, Грэйс.       — А вы?       И я.       Он не ответил. Осмотрел камеру — скомканное полотенце на стуле, разорванный журнал на полу, яблоко и апельсин в пластиковой вазе на столе…       — Если что-то нужно из еды, из допустимых вещей, сообщай, тебе принесут. Сейчас всё-таки пришлю врача, потом можешь прогуляться во дворе, там есть маленький парк. Верхнюю одежду тебе дадут.       Грэйс молчала, отвернувшись к тёмному окну, сцепив руки на коленях. В гробу она видела его заботу. Что же. Адриан не стал переубеждать или настаивать, так же молча развернулся и ушёл.              Оставив несколько распоряжений Бушеми, облачившись в пальто Рокарди, он уехал из Колоны. Отправился в клинику, где находилась Изабелла. В палате уже было полно игрушек, в которые, впрочем, Шарль не играл. Силы у него появлялись периодами — пять минут тараторил, десять минут дремал.       В девять часов пришла Кэти, и Адриан забрал Изабеллу домой. Она, как и он, еле держалась на ногах, в машине сразу прикорнула у него на плече.       — Жду не дождусь, когда заберу сынулю домой. Врачи говорят, не раньше, чем через десять дней, когда он окрепнет. Не по себе оставлять его в больнице.       — Мне тоже, но меня больше волнует Кэти. Почему ты вызвала её? Я ей больше не доверяю.       — Я предлагала Шарлю других нянь — Люси, Аниту, Бьянку, но он захотел Кэти. Он любит её, привязан к ней.       — С ней уже беседовали? Что, если она заодно с Вейдером? Она скрыла важный факт.       — Про беседу не знаю, а мне она сказала, что не придала значения. Маскарад якобы был за две недели до дня рождения, и с принцем всегда играет много разных людей. А в грузовик при ней не играли, она не знала. Знал только Шарль. Кэти хорошая девушка. Не верю, что она заодно с похитителем. Это ведь не Фабиан?       — Нет, — сказал Адриан, — нет. Это кто-то другой. У Фабиана алиби, я с ним говорил.       — Хорошо, что не он… но он палач — у меня в голове не укладывается.       — Просто забудь. Моё отношение к нему не изменится.       Белль кивнула. Минуту они ехали в тишине, потом жена повернула к нему лицо, по которому поползли отсветы уличных огней.       — Адриан… ты не передумал про второго ребёнка?       Она боялась. Снова остаться за бортом, стать одинокой. За время болезни сына они сблизились, помилование фаворита грозило разрушить восстановленный семейный мир. Но Адриан не передумал.       — Я хочу второго ребёнка, но делать буду не сегодня. Слишком устал. И настроения нет.       — Сегодня я сама не смогу, — примирительно улыбнулась Изабелла и уютнее прильнула к нему. Но они уже въезжали на территорию дворца. Адриан не был здесь со вчерашнего утра. Правда, казалось, что прошёл целый миллион лет.       В дворцовом воздухе витала настороженность. Свита вела себя особенно льстиво, кланялась ниже, чаще обычного слышались выкрики: «Да здравствует король!» Все хотели подробностей — о судьбе фаворита, об участи шута, но самое главное, их нервировали вновь начавшиеся проверки. Преступником были не коварные американцы, а кто-то из своих. Кто-то из них. Каждый высокий широкоплечий мужчина из дворян, да и из персонала попадал под подозрение. Поднимаясь по парадной лестнице и проходя по холлу, Адриан ловил на себе тревожные взгляды. Часть взглядов была обращена на Изабеллу.       Они остановились, чтобы раздеться. Из толпы сразу вынырнул Паоло, наклонился к уху.       — Ваше величество, Тео не виноват! К нему опять приезжали! На маскараде он всегда был со мной! Он не отлучался! Не видел принца!       Ага, двор уже в курсе деталей.       Адриан забрал из рук пажа только что снятое пальто и сунул его владельцу.       — Тогда виконту нечего бояться. Спасибо за пальто, Паоло. Надеюсь, ты не простудился из-за меня. — Адриан сдержанно улыбнулся ему и обернулся к свите. — Мы с королевой идём отдыхать, с нами по два пажа и фрейлины.       — Доброй ночи! — тут же раздались возгласы. — Хорошего сна!       Адриан подал руку Изабелле и направился к покоям. Пажи и фрейлины, которым выпала честь прислуживать, потянулись за ними, свита осталась на месте с новыми поводами для пересудов.       Юные прислужники помогли снять одежду, за два дня потерявшую всякую свежесть, наполнили ванны водой с ароматной пеной и расслабляющими маслами. Когда Изабелла принимала свою, одна из фрейлин размяла Адриану плечи.       Он отпустил всех и окунулся в тёплую воду со смартфоном в руках. Шёл уже одиннадцатый час, на душе было неспокойно за Рауля, как он там? Правильным было позвонить, но Адриан боялся, что голос подведёт его или что Рауль бросит трубку, попросив не звонить ему, поэтому выбрал смягчённый для обоих вариант — написать.       Мессенджер указывал, что контакт был в сети два часа назад. Наверно, это обнадёживало: раз парень брал телефон в руки, значит, не лежит в прострации.       «Рауль, привет. Как ты?»       «Я беспокоюсь. Прости меня за недоверие, я раскаиваюсь».       «Был сегодня у Грэйс. С ней и ребёнком всё нормально. Если хочешь навестить её, я разрешу встречу».       «Был и у Фабиана. Это не он. Поиск уже ведётся. Я найду того, кто настроил меня против тебя».       «Люблю тебя. Думаю о тебе».       «Прости, не знаю, что ещё сказать, чтобы это не звучало лицемерно, но ты знаешь, что я всегда любил тебя и страдал от того, что происходило, что вынужден был делать. Мне невыносимо сознавать, что я так легко поддался чьим-то манипуляциям, разрушил нашу жизнь, нашу любовь. Найду кукловода».       Адриан хотел написать «и разорву», но подумал, что Раулю может быть неприятно слышать о смерти, своей или чужой. Вообще о смерти.       «И вместе решим, что с ним сделать».       «Ты нужен мне. Не выразить словами, как сильно нужен».       «Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня».       Он отложил смартфон, погрузился в пену по самый подбородок, закрыл глаза. Внутри всё дрожало от страха и горести, злости на себя, свою дурость. Хотелось отмотать плёнку назад, переиграть свою роль по-другому, не за злодея, быть героем. Рассчитывать на то, что Рауль, как подданный, не сможет проигнорировать сообщения короля, не приходилось — у Рауля сейчас было право даже публично облить его дерьмом из ночного горшка, и он стоял бы и обтекал.       У Рауля сейчас много прав.       Ладно.       Завтра понедельник. Надо провести хоть основную планёрку по текущим вопросам. Надо встретиться с Терби. С Криали тоже. И выслушать Даррелла.       Американца лучше бы сегодня — всё же любопытно. Но просто нет сил — ни физических, ни моральных, никаких. Потерпит до завтра.       Кто же этот урод, кто же?       Вариант один — Соранти. Но если у него алиби, как говорит Паоло? Всё равно надо отправить в Колону и допросить с пристрастием. Хватило ума раскрыть тайну королевского любовника, хватит расчётливости и отомстить обоим.       А если не он? Тогда просто сотня вариантов.       Фабиана случайно подставили, или кто-то знал о его назначении палачом?       Надо самому завтра навестить управление госбезопасности и заглянуть в видеозаписи, может быть, сам опознает Вейдера.       Когда же это кончится?       Закончилось с пиликнувшим мессенджером. Одно, два, три сигнала подряд. Адриан отвлёкся от мыслей, открыл глаза, повернул голову, глядя на смарт, возвращаясь в реальность. Потом обтёр руку о полотенце и взял девайс.       От Рауля.       Сердце замерло, пока открывал.       «Как себя чувствует его высочество Шарль?»       «Всей семьёй молимся о его скорейшем выздоровлении».       «Надеемся, он скорыми темпами идёт на поправку».       Блять. Выкрутился. Вежливо и на нейтральную тему. Ни слова о себе, ни слова об отношениях, даже о встрече с Грэйс, выглядящей как подачка.       Хреново ему. Не хочет он говорить с тобой. И видеть никого не хочет. Отстань.       «Шарлю лучше, спасибо».       «Спокойной ночи, Рауль».       «Спокойной, Адриан».       Адриан вздохнул, убрал смарт на сухую поверхность и вылез из воды. Когда вернулся в спальню, Изабелла спала, повернувшись на живот. Горел один ночник, с его стороны кровати. Адриан подумал, что сейчас ляжет, подремлет две минуты и после узнает, отпустили ли Фабиана. Напишет ему или, может быть, Лайзе за подтверждением алиби. Или любому, кто может дать эту информацию.       Но он лёг, задремал, а проснулся только при утренней торжественной побудке. Бра над кроватью так и горело.       

***

      Еженедельное расширенное совещание Адриан сократил до возможного минимума. После министр внутренних дел Том Криали в частном порядке доложил, что алиби Фабиана подтвердилось и показаниями певицы с врачом, и фото- и видеоматериалами, о чём сразу сообщено в Колону. В поисках Вейдера наметились подвижки, он мелькнул на одной из камер вблизи покоев принца, продолжается просмотр записей, опрос людей.       Король приказал ему зайти позже, сейчас во дворец уже доставили Томаса Даррелла. Он распорядился привести американца в свой рабочий кабинет, как только сам добрался туда, велел подать кофе на двоих. Кофе принёс Луис и впустил посетителя.       Бывший сенатор вошёл в кабинет надменно. Вероятно, за кичливой маской прятал волнение и растерянность, но держался уверенно. На нём были синий костюм, галстук, в руках кожаный портфель, всё по стилю, как на деловые переговоры, а не в лапы к тигру. Лицо было моложавым, на вид под пятьдесят. Адриан помнил его по свадьбе.       — Здравствуйте, сир, — сказал американец и, притормозив у двери, поклонился. По своему наитию или просил обучить его дворцовому этикету? В любом случае, в отличие от дочери, он не лез на рожон, сознавая и свою роль просителя, и что правители любят вежливость и такт. Обнадёживающее начало.       — Кланяться не обязательно, ты не мой подданный, мистер Даррелл, — сказал Адриан, приняв величественную позу, насколько позволяло офисное кресло. Указал на место за столом, где стояла кофейная чашка. — Проходите, присаживайтесь.       — Благодарю. — Даррелл сел. Портфель пристроил на соседний стул. Улыбнулся по-американски, одними губами. — Благодарю за то, что уделили мне время. И за то, что сохранили жизнь моему зятю.       — Брось, Даррелл, жизнь зятя вас не интересует, — так же искусственно улыбнулся в ответ король. — Ты сидел дома и прятал дочь, когда Рауля судили. Ты задёргался, только когда угроза нависла над Грэйс.       Даррелл в досаде пожевал губами.       — Как я понимаю, её больше не обвиняют в похищении принца?       — Но обвиняют в шпионаже, направленном против монаршего дома и королевства в целом. Высшая мера ей не грозит, поскольку она не подданная Гелдера и это не государственная измена, но она может провести в тюрьме всю жизнь.       Даррелл побелел. Отпил кофе.       — С ней всё в порядке?       — В полном, — уверил Адриан, — так что переходи к делу. Говори, с чем приехал, и постарайся, чтобы после твоего рассказа я и тебя не отправил под арест.       Даррелл поёрзал, кашлянул. Неловко кивнул. Всё-таки волновался. Отлично.       — Сир, вина Грэйс… очень косвенна.       Адриан вскинул бровь. И красноречиво промолчал.       — Понимаю ваш скептицизм, — продолжил Даррелл, — все отрицают вину. Грэйс выполняла определённые задания, но подбил её на это я. Она лишь глупая девчонка, которую я использовал. Понимаете, мне пообещали блестящую политическую карьеру, президентство в перспективе. Возможно, на два срока подряд. Выгодно, заманчиво, понимаете?       — Куда уж мне, узурпатору, понять? Мне трон достался чисто по рождению, без политической борьбы, интриг и поддержки. Но, наверно, твоё президентское кресло стоит того, чтобы выкинуть меня с престола? А также того, чтобы сделать дочь марионеткой ЦРУ и подвести зятя под эшафот? Тебя даже не заботило, что заставляешь ее толкать собственного мужа в постель к любовнику, то есть ко мне. Сейчас ЦРУ по-прежнему гарантирует поддержку? Мне докладывают, что оно открещивается от договора с тобой.       — Это было не ЦРУ, — выпалил американец и чертыхнулся, поёрзал, кусая губы и глядя исподлобья, будто сказал лишнего. — Не совсем оно. Только один человек. Если позволите, не буду называть имя. Но если надо, назову. Он связался со мной, неофициально, по личной инициативе. У него большое влияние в определённых кругах, и он хотел его увеличить, провернув операцию в Гелдере. Ни его начальство, ни правительство ничего не знали. По крайней мере, не давали добро на демократизацию вашего общества. Ведутся проверки, на меня насели.       Адриан задумался, покручиваясь в кресле. Если всё было так, как говорит Даррелл, если шпионаж организовало частное лицо, то это замечательно. Это позволит сохранить дипломатические отношения с США на прежнем позитивном уровне. Разрыв контактов с одной из самых влиятельных стран нёс много проблем и нежелательных последствий. Хорошо, если получится избежать конфликта.       — Я готов сам понести наказание, — добавил Даррелл, — только отпустите Грэйс, позвольте ей вернуться домой и спокойно родить. Приму любые ваши условия, сир.       — Как легко вы меняете хозяев и продаётесь, мистер потенциальный президент, — нарочито вздохнул Адриан. — Но я готов рассмотреть твоё прошение. С условиями, естественно. Первое из них даже не условие и не требование, отвертеться не получится.       — Какое? — американец заметно занервничал.       — Ты назовёшь имя своего благодетеля из ЦРУ, сообщишь всё, что знаешь о его целях, методах работы, агентуре в Гелдере и прочее. Только после этого я перейду ко второму условию, которое непосредственно касается свободы Грэйс. У меня есть на этот счёт некоторые соображения. Пока ты будешь давать показания, я обсужу их с Раулем, узнаю его мнение и пожелания.       — Развод, отказ от претензий на имущество, совместная опека над ребёнком — мы на всё согласны.       — Сначала показания, — улыбнулся Адриан. — Сейчас тебя сопроводят в компетентные органы, и, когда мне доложат о полном и подтверждённом доказательствами рассказе, вернёмся к диалогу.       — Хорошо. — Даррелл оглянулся на дверь, взял портфель. — Но можно ещё одну просьбу? Нижайшую. Могу я увидеть дочь?       — После показаний.       — Сейчас.       Адриана не прельщало идти на уступки, но он ещё до визита папаши был готов на поблажки для Грэйс.       — Хорошо, сейчас, десять минут. После — больше. — Адриан взял смартфон и позвонил начальнику тюрьмы. Собирался ещё с утра ему набрать, да всё некогда было. Бушеми ответил быстро, поприветствовал. В голосе тоже слышалось какое-то неясное смущение.       — Ваше величество? Доброго дня. Я собирался сам вам сообщить, но не смел беспокоить…       — Что случилось? — заволновался Адриан, поглядывая на Даррелла. При нём вдаваться в вопросы не хотел.       — Ничего страшного, — успокоил Бушеми, хехекнул, — скорее наоборот… Лард Морелли тут… Так вы, вероятно, с другими распоряжениями? Внимательно слушаю вас, ваше величество.       Король опять бросил взгляд на прислушивающегося иностранца.       — Сейчас подъедет отец графини Бьёрди. У них есть десять минут.       — Устроим, ваше величество.       Адриан прижал микрофон ладонью, махнул Дарреллу.       — Идите и позовите ко мне командира конвоя, я распоряжусь, куда вас везти.       Американец поспешно поднялся, поклонился и вышел за дверь, где его ждали гвардейцы.       — Что у тебя произошло, Бушеми? — полюбопытствовал Адриан, когда дверь закрылась. — Что там Морелли? С утра ему звоню, не могу дозвониться. Его отпустили?       — Отпустили, ваше величество, — испустил тягостный вздох тюремщик, — конечно, как было приказано. Ещё вчера, в десять часов. Криали лично звонил про алиби. Только… вот ведь… лард Морелли не захотел уходить. Остался. Сидит в камере. В той же самой, не в люксе. Первый раз у нас кто-то не уходит…       Адриан тоже недоумевал. Командир конвоя уже тихо вошёл и вытянулся по стойке смирно, а он всё хлопал глазами и думал, какого хрена Фабиан творит?!