Фаворит короля

      Адриан бросил тяжёлый взгляд на Соранти, который, вероятно, слышал возбуждённые возгласы из динамика или догадался, о чём речь, по его выражению лица, и процедил сразу и в трубку, и виконту:       — Кто?       Голос был низким, глухим — в груди поднималась клокочущая ярость.       Первым ответил Терби, который радовался быстро и отлично выполненному заданию. Долей секунды позже имя назвал Соранти — бледный, прямой, которому уже нельзя было пойти на попятную.       — Виконт Рокарди.       — Паоло.       Соранти тихо сказал и опустил глаза. Совершил предательство одного друга, доказав преданность другому.       Адриан лишь на миг посочувствовал ему. Потом ярость прорвалась. Он сжал смартфон, желая его скомкать, сжал второй кулак, сжал челюсти, сжался весь, сознавая.       Сознавая, что его крупно предали. Сознавая, кто его предал.       А после мигом разжался.       — Арестовать…       Голос стал ниже и глуше. Опаснее. Безжалостнее.       Схватить и вздёрнуть. Без суда и следствия. Сейчас же.       Сейчас же! Вы слышали, что он сказал?!       Адриан саданул по столу так, что разбил кулак и упали с подставки золочёные ручки. Тео вздрогнул, не поднимая глаз. Грохот, верно, слышал и Терби.       — За ним уже выехали, ваше величество. В Колону?       — Ко мне! — рявкнул Адриан. Боль порядком привела в чувство, но ярость ещё кипела. — В наручниках! Лишаю всех привилегий!       — Будет исполнено, ваше величество.       Тео тёр пальцы, ногти, терзал нижнюю губу зубами. В лице не осталось ни одной жизненной искорки.       — Ваше величество, — привлёк внимание Терби, — в дом Рокарди был доставлен костюм Вейдера из китайского интернет-магазина, заказанный, правда, на имя его слуги. Рокарди единственный не был в поле наблюдения камер в указанный период. Плюс в своих показаниях в защиту виконта Соранти он утверждал, что они всегда были вместе, однако в девять двенадцать и девять семнадцать виконт Соранти присутствовал на видеозаписи один. Отпечатки Рокарди обнаружены в одном из служебных помещений в покоях инфанта. Три пальчика, но этого достаточно. Остальные принадлежат нянькам.       — У меня есть ещё доказательства, — хладнокровно глядя на Тео, сообщил Адриан, — показания свидетеля, Тео Соранти.       Тео наклонил голову ещё ниже.       — Он что-то видел? — схватил суть подполковник.       — Да, — не сводя глаз с одноклассника, кивнул король, — и он вам всё расскажет.       — Когда можно допросить?       — Как только я закончу с ним. Привози Рокарди, и после я отдам тебе обоих.       — Уже везут, ваше величество.       — Тогда занимайся дальше. И… моя вам с Криали благодарность. Хорошо сработано. Не разочаруйте.       — Спасибо, ваше величество, — даже на расстоянии ощущалось, что Терби благоговейно поклонился, лучась гордостью от похвалы. — Всецело предан вам.       Адриан оборвал связь и кинул смарт на стол, сверля Соранти взглядом. Тот не шевелился и не смотрел. Притих, ожидая грозы. Не мог и, наверно, не хотел начать разговор первым.       — Что, прочувствовал теперь? — обратился к нему Адриан. — Знаешь теперь, каково это — быть преданным друзьями? Каково это — когда друг уже не друг? Чувствуешь, что чувствовал я, когда ты меня предал? Или ты оправдываешь Рокарди, и я снова у вас виноват?       — Не оправдываю, сир, — уверенно, но тихо ответил Соранти. На секунду поднял взгляд. Глаза встретились, и в них были боль и растерянность.       Что с ним делать? Вышвырнуть и закрыть в Колоне вместе с дружком, пусть там с крысами козни плетут. Однако Адриан понимал, что Тео пришёл с белым флагом, действительно переступив через себя.       — Говори, что ты видел. И сядь ровно.       Соранти послушно разогнулся.       — За пару дней до маскарада я заехал в гости к Паоло… После запрета на доступ во дворец, мы часто встречались в особняке его родителей. В тот раз я ждал Паоло в гостиной и видел, как слуга пронёс длинный чёрный балахон на плечиках, ещё пахнущий утюгом. Тут спустился Паоло, и я спросил смехом, что это за ряса, мол, собираешься в попы. Он отшутился, типа да, подумываю — монашек соблазнять. Больше ничего не обсуждали, поехали в бар. А сейчас вспоминаю, что он сам увёл меня от темы. Это была не ряса, а плащ Дарта Вейдера. Вчера понял, что к чему.       — Так ты не знал о заговоре?       — Не знал и ничего не знаю. Паоло не говорил ничего. Он не знает, что я догадался.       Адриан не собирался принимать слова на веру.       — На маскараде Рокарди уходил от тебя?       — Да. Около девяти. Сказал, что ему надо пообщаться с девушкой, из обслуги… Клёвая цыпочка и всё такое… Оставил меня в парке, попросил дождаться, сказал, что на пятнадцать минут, а самого не было почти час. Явился, сказал, что развёл её на незапланированный перепихон… Ну я, в общем, не особо возмущался…       — Кто такая?       — Назвал её Аннет, но вряд ли там была какая-то девка — он больше о ней не упоминал. Ни разу с тех пор. Я его подкалывал, а вчера всё сложилось…       — И ты так легко решил сдать своего дружка? Своего неразлучника? Чем я ему не угодил? Понимаю — тебе, но ему?       — Не знаю, ваше величество. — Глаза Тео бегали, голова всё время норовила опуститься. — Знал бы — сказал. Отговорил бы его. Или… сдал раньше. Я люблю Паоло, как брата люблю, но я предан вам, сир. Как бы вы в этом ни сомневались — я предан. С самого детства предан тебе, Адриан.       — Тогда почему именно мои лучшие друзья предают меня? Сначала ты, потом… этот!.. — Адриан поднял со стола одну из упавших ручек, швырнул обратно. — Рауль не понравился? Соперника в нём увидели? Шарля нахера похищать? У него клиническая смерть была, придурки!       Соранти угнулся, уставился на лежащие на коленях руки.       — Я не похищал, ваше величество. А Паоло… У меня в голове не укладывается, как он посмел. Я шокирован его поступком. Ваше величество, — виконт замученно посмотрел на него, — Паоло был мне другом, но теперь я думаю, что не знал его никогда. Он преступник. Изменник. Похититель. Я не могу теперь называть его другом, не хочу иметь ничего общего с человеком, похищающим детей. Вчера, когда я догадался, в первую секунду, честно признаюсь, не поверил. Была мысль не вмешиваться, скрыть, молчать, будто ничего не знаю. Ради Паоло. Но есть вещи, которые нельзя утаивать, которым нельзя потворствовать. Между дружбой с заговорщиком и вассальным долгом я всегда выберу служение вам. Учусь на своих ошибках. Нижайше прошу простить меня, ваше величество. Не помиловать, а просто простить.       Соранти соскользнул со стула на колени, голова поникла, руки повисли плетьми. Раскаивается он, блять!       — Я подумаю, — сказал Адриан. — Прежде решу, верить ли твоему покаянию. Вокруг меня столько лжецов, что не счесть. Вдруг ты заодно с Рокарди, а твои признания очередной хитрый ход, чтобы разжалобить меня и выгородить тебя. Рокарди ведь всегда выгораживал тебя. Ощущение, что если я голубой, то вы голубее меня.       В дверь громко постучали.       — Войди!       Вошёл Марио Терби. Объял взглядом картину, низко поклонился.       — Доставили арестованного, сир.       По каким-то каналам узнали, что государь в клинике.       — Веди сюда, — сказал Адриан и обратился к Соранти, когда подполковник скрылся за дверью. — Встань, виконт, отойди в угол. Молись, чтобы сейчас не выяснилось, что вы заварили кашу вместе. Запомни, каждое твоё слово ставится мною под тройное сомнение.       — Я осуждаю Рокарди. Сожалею, что дружил с ним. Его поступок чудовищен.       Соранти встал и отошёл в угол к окну, не взглянув на приятеля, которого уже втолкнули в кабинет. Развернулся боком, чтобы и отстраниться от происходящего, и по необходимости вступить в разговор.              Рокарди слышал его последние фразы. Впился взглядом не в короля, а в него, сделав едва ли пять шагов от двери. На нём было то самое пальто, которое он одалживал после казни, расстёгнутое, невзирая на декабрьский холод. Руки ему сковали сзади. Волосы растрепались, а лицо было чисто выбрито и без фингалов.       Вместе с ним вошли два гвардейца. Надавили на плечи, принуждая упасть на колени, но Адриан их остановил. Хотел быть с мерзавцем одного роста, когда будет смотреть ему в глаза.       Он медленно поднялся, медленно прошёл, ведя пальцами по столу и не спуская глаз, стал точно напротив, на расстоянии меньше вытянутой руки. Теперь виконту пришлось обратить на него внимание. Глаза встретились, взгляды скрестились. Рокарди смотрел с вызовом. Не ухмылялся — губы вообще не изгибались, но глаза горели ненавистью и превосходством. Был и страх — глубоко-глубоко внутри, на самом дне зрачков, запрятанный, игнорируемый, а над ним тонны храбрости и убеждённости в правоте.       Тварь.       Адриан отвёл глаза, отступил на полшага.       И ударил.       Просто выкинул руку вперёд. Коротко, почти без замаха. Удар у него был отлично поставленным, спасибо хорошим тренерам. Кулак впечатался в нос. Костяшками ощутил, как ломаются хрящи, лопаются сосуды. Это были одновременно противное и невероятно сладостное ощущение. Такому ощущению прощался и собственный всплеск боли в лучезапястном суставе.       Адриан развернулся, не глядя, как Рокарди падает на руки гвардейцам, отошёл на несколько возбуждённых шагов и снова развернулся.       — Вот теперь на колени, мразь.       Гвардейцы схватили поставленного на ноги преступника и мигом кинули на колени. Но Рокарди держался гордо, задрал голову. По губам и подбородку хлестала кровь. Он не мог дотронуться до лица, унять боль и будто бы её не замечал.       — Нашёл меня всё-таки, твоё величество. А я и не прятался. Твои ищейки полный отстой. И что ты со мной сделаешь, отдашь своему дружку? Вот прикольно-то получилось: Фабиан — палач. Интереснее, чем я планировал. Твой любимчик убивает твоего любовника. До последнего надеялся, что он тебе не подчинится. Но нет, к моему величайшему сожалению, Морелли по-прежнему твой послушный пёс.       Адриан не прерывал. Не собирался вступать в переговоры с преступником, давал высказаться и вдоволь свидетельствовать против себя. В нём проснулось королевское хладнокровие. И брезгливость с отвращением.       Гвардейцы делали вид, что они глухи и слепы. Вытянулись за спиной арестованного, готовые предотвратить его возможные выпады.       — Это комплимент для Морелли, — сказал Адриан. — А псов, которые не слушают приказов хозяина, отстреливают без жалости. Чтобы избавить мир от грязи, мне не нужен Морелли. Я могу сам пустить тебе пулю в лоб.       Он вернулся и протянул руку к одному из гвардейцев, тот достал из кобуры пистолет и вложил в ладонь. Адриан щелчком снял предохранитель и приставил дуло между бровей Рокарди, положил палец на спусковой крючок.       Предатель выдержал стоически, не отвёл глаз, только страх в них метнулся наружу. На один лишь миг, и был загнан назад, покрыт лихорадочным остервенением.       — Так ты поступаешь с друзьями, Адриан? Изгоняешь, убиваешь? Ну же, давай! Вокруг тебя не осталось никого, кого бы ты сам не предал. Ты вышвырнул Тео! Тео, который боготворит тебя. Тео, который ходит за тобой хвостом с самого детства и заглядывает в рот. Он любит тебя больше, чем меня, всегда и во всём предпочитает тебя мне, хотя моя дружба крепче твоей, и он тебе давно не нужен.       Адриан молчал. Воспринимал оскорбления исключительно чистосердечными признаниями вины. Ждал, когда ублюдок расскажет всё. Палец хладнокровно лежал на нагревшемся металле спускового крючка. Тренированная королевская выдержка работала на славу.       Рокарди будто не замечал давящего на лоб ствола, дёргался и подскакивал в яростном порыве.       — Ты бросил нас обоих, когда нарисовался Морелли, отставил на второй план. Это было обидно, знаешь ли. Мы стали тебе не нужны, хотя именно к нам ты постоянно прибегал зализывать раны. Помнишь, сколько раз отсиживался в его или моём именьях, прячась от отца после неудачных интрижек? Мы помогали тебе, прикрывали, рискуя, участвовали в твоих авантюрах, а теперь ты вышвырнул Тео!       — Хватит! — вскричал сзади Соранти.       — Расскажи ему, Тео! Расскажи, как ты переживал! Как на стенку лез! Пусть послушает! — Рокарди задрал глаза обратно к Адриану. — Тео привязан к тебе. Одержим тобой. Другой послал бы давно, а он оправдывал тебя, скулил, что сам заслужил немилость. Только и говорил о тебе. А тебе было похрену. Ты в Колону его кинул, привилегий лишил. Я столько раз просил тебя вернуть его ко двору, но ты не пожелал. И из-за чего? Из-за кого? Из-за никчёмного Бьёрди, у которого из достоинств лишь узкий зад.       Адриан едва не вышиб ему мозги. Сдержался. Соблазн велик и мир ничего не потеряет, но — много милости в быстрой смерти.       — Удивительно, Адриан, но я тоже был предан тебе. Всегда. До изгнания Тео. Тогда я прозрел. Понял, что тебе насрать на друзей. На ту боль, которую испытывает Тео. И тогда я решил, что ты тоже должен её почувствовать — боль. Предательство. Съедающую тоску, отчаяние. Гениально я придумал — подставить твоего любовника, чтобы ты сам отправил его на эшафот?       Рокарди ухмылялся, провоцируя на вспышку агрессии, но палец на крючке лежал спокойно. Гвардейцы стояли напряжёнными статуями, явно чувствуя себя не в своей тарелке, и не смели вмешаться в то, что контролирует король, без приказа. Они стали свидетелями неприятной сцены, но Адриан не собирался их удалять из кабинета — всё, что он сейчас делал, было справедливым. И если слухи о происходящем разнесутся — так тому и быть, скрывать ему нечего.       Рокарди, не дождавшись желаемой реакции, продолжил:       — Каково тебе отчаяние, Адриан? Приятное на вкус? Понимаешь теперь, что чувствовал Тео? Что чувствовал я, глядя на его мучения? Ты мучился, понимая, что любовник тебя использовал? Подставить его оказалось нетрудно — он лопух. Ты тоже с дознанием не заморачивался. Распрекрасно было наблюдать, как ты его уничтожаешь, не веришь ему. Предаёшь. Я специально поэмоциональнее улики подбирал — похищение, гроб в самолёте. Мальчишка вот только пострадал… Случайно. Не было такого в плане. Эти дебилы напортачили. Транквилизаторы — их самодеятельность, им возиться с мелким не хотелось. Я приказывал в безопасности держать, но пацан всё время ревел…       Палец всё же дрогнул. К несчастью, не настолько, чтобы пуля ушла в полёт.       — Молчишь? — разошёлся Рокарди, осмелев. Ухмылялся, паскуда. Кровь ещё текла, подсыхала на коже и рубахе. — Молчи. Я и так видел, как ты бесился. Я специально отговаривал тебя от казни, чтобы ты точно казнил. Поговаривают, твой фаворит и вправду изменником оказался, американским шпионом, так что ты мне спасибо сказать должен. Жаль, умник какой-то выискался, Терби зачуханный, сунул нос, куда не просили. При Девони всё так хорошо шло… Сейчас ты бы локти себе кусал. Но всё равно, я вижу, тебе не кайфово, все твои новые дружки тебя кинули… Это тебе за Тео, урод!       Гвардейцы метнулись, протягивая к плечам Рокарди руки, Адриан и сам бы его ударил рукояткой пистолета по лицу наотмашь, если бы его — их всех не опередил возглас Соранти.       — Заткнись! Не смей пачкать моё имя в своём дерьме! Не произноси его рядом со своей грязью!       Рокарди дёрнулся сильнее, чем от удара в нос, желваки заходили, глаза налились неподдельной обидой и отчаянием. Адриан опустил пистолет. Коротко обернулся на Соранти, стоявшего у окна с мобильным в руках и в упор глядящего на тоже теперь бывшего друга. Потом отошёл на пару шагов и повернулся к Рокарди.       — Что, не помогло твоё предательство завоевать благодарность Тео? Это он сдал тебя мне.       — Ты врёшь! — выплюнул Рокарди, засучил руками, пытаясь избавиться от уз, перебрал коленями, двигаясь к Соранти. — Тео, ты не мог! Скажи, что он врёт! Тео, мы друзья! Я мстил за тебя!       — Заткнись, Паоло, — взмолился Соранти, кинул смартфон на подоконник, зажал уши ладонями. — Заткнись! Ты бесчестишь меня! Я не знал! Я не участвовал! Одно дело ребячиться, незаконно проникая на маскарад, другое — предавать короля. Я взрослый человек, Паоло, я дворянин, я понимаю разницу. Не впутывай меня.       — Он впутал тебя, Тео, — сказал Адриан. — Неужели он не думал, что после конфликта я не запишу первым в подозреваемые тебя? Расскажи Паоло, приятно ли тебе было на допросах?       Рокарди источал ненависть. Окровавленный, с распухающим носом он глядел диким, загнанным в угол волком, скалился. Если бы не скованные руки, бросился бы с кулаками. Правда жгла.       — Тео, прости! — Рокарди перевёл глаза на него и взгляд смягчился, стал умоляющим. — Так было надо. Тебе ничего не грозило: на тебе не было вины. Зато мы избавились бы от Бьёрди.       — Не говори «мы»! Нет никаких «мы»!       — Есть!       — Достаточно! — перебил Адриан, скрестил руки на груди с поправкой на пистолет. — Кто тебе помогал с организацией, Рокарди? Не помню, чтобы ты был компьютерным гением и разбирался в снотворных газах.       — Считаешь, ты больше никого не раздражаешь? Что вокруг тебя только верные слуги? Да чтобы выкрасть твоего пацана, вообще напрягаться не понадобилось! Чем больше народу, тем больше все полагаются друг на друга. Немного сноровки, немного маскировки — и вуаля! — Рокарди зло рассмеялся, переступая коленями. — Сложность состояла лишь в том, чтобы рассыпать крошки к Бьёрди. Да и какая там сложность? Его игрушка, его здание, самолёт на родину его жены с территории его графства… Мне ведь даже отправлять в Даллас не требовалось, только создать видимость. И удалось же? Хвала интернету! Хвала всеобщей анонимности и жажде наживы! А если бы знал, что у твоего любовника рыльце в пушку, ещё меньше бы заморачивался. А дальше ты сам мне помог — убрал Ланшери, Макреди, верил всем россказням…       — Девони работал с тобой?       — Никто не работал со мной, кроме моего слуги-хакера. Но Девони умница, он здорово сыграл мне на руку. Может, он тоже тебя ненавидит?       Адриан не среагировал на выпад.       — Висельники — твоих рук дело?       — А хоть бы и моих? Что тогда? Они испугались, запаниковали. Шваль… Выдали бы меня. Я предложил им выход — выпиливаются сами с сохранением оплаты для семей. Дальше они сами. Я только записку помог написать… Мой слуга. Сам я рядом с тобой находился, поддерживал в твоём горе, помнишь?       Адриану было много что сказать, в чём упрекнуть, что выпытать. Ситуация подсказывала кричать, бить, увечить, раньше он думал, что так и будет, но теперь в груди всё ярче зрело холодное отвращение, как к куче фекалий.       — Мой сын едва не умер, — сказал он единственно. Спокойно и с королевским презрением.       — Не велика потеря, — осклабился Рокарди. — Моя месть за Тео стала бы ещё слаще.       Соранти стремительно выскочил из угла, выхватил у Адриана пистолет и наставил на Рокарди. Рука его подрагивала, но дуло смотрело в лоб.       — Ты монстр, Паоло. При мне ты сочувствовал Адриану. Жалел. Ты притворялся. Ты насквозь гнилой, Паоло. Жаль, я этого раньше не разглядел. Ты мне не друг.       — Друг! Разве дружба не такая — мстить друг за друга? Почему этот неблагодарный козёл тебе всегда дороже?       — Потому что он честен!       — И ты предашь меня ради него? Меня? Выстрелишь? Убьёшь? Нет, Тео, я ради тебя…       — Ты монстр, Паоло…       Адриан молчал. Если сейчас разыграется кровавая драма, он не будет её останавливать. Пусть свершится шекспировский сюжет, ему всё равно, у него внутри выгорело. Пустота. Было четыре друга, а не осталось никого. Да и кто из них был по-настоящему другом? Все врут, все манипулируют. На хуй! Безразлично. Он вообще приехал к сыну.       Рокарди психовал, объятый ужасом, что его предал тот, кого он нещадно защищал. Соранти почти плакал о растоптанной дружбе, но упрямо целился.       — Хватит, — закончил трагедию Адриан, протянул руку ладонью вверх. — Давай сюда пистолет, Тео. А вы, — обратился к гвардейцам, — выкиньте отсюда эту падаль.       Гвардейцы облегчённо выдохнули и мигом принялись исполнять. Подхватили Рокарди под мышки и вытащили из-под ствола, который ещё держал Соранти, выволокли за дверь.       Наступила тишина.       Адриан дико устал.       Соранти повернул к нему голову, бросил затравленный взгляд. Шевельнул затёкшей рукой и после растерянно положил пистолет на ладонь. Адриан защёлкнул предохранитель.       — Ты прощён, Тео. Ты доказал свою преданность мне.       После король вышел из кабинета. Преступник будет наказан, но вряд ли это вернёт радость Раулю и восстановит их отношения. Сука.