Месяц

Эдди осматривает своё отражение в крупном зеркале на двери шкафа, немного ёжится, пристальнее всматривается в собственное уставшее лицо и страдальчески вздыхает. Жалко, что услышать этого некому – в доме застыла холодная пустота, и Каспбраку кажется, на какое-то удручающе долгое мгновение, что всё происходит не на самом деле. Да и вчерашний день, если честно, кажется просто невероятно тягучим и придуманным им самим сном. Глупой выдумкой ускользающего сознания. Эдди несильно щиплет себя за щеку. Не сон. Время близится уже к пятому часу, а парень всё ещё не может понять во что же ему стоит одеться. Это будет просто ужин? Без всяких формальностей? Ему стоит выглядеть приличнее или нет? Чёрт. Нет, это уже совсем за рамками, и как-то глупо: он ведь ужинал и даже ночевал у Ричи уже тысячу раз, сейчас-то что не так? А. Точно. Сейчас им не по двенадцать. Каспбрак ловит себя на мысли, что они действительно давно не зависали друг у друга достаточно долго, чтобы остаться на ужин или ночёвку. Такие мелочи уходят вместе с детством как-то тихо, совсем незаметно. Пока сам не приглядишься, то и не поймёшь, что ты, оказывается, не бывал в доме у друга уже давным-давно. А ещё они перестали кататься на велосипедах. Или тусоваться в их «штабе». Просто погулять выбираются и то нечасто. «Надо будет это исправить», - думается Эдди, но затея ускользает тут же, не успев засесть слишком глубоко, вытесняясь тревогами о предстоящем ужине. А вообще? К чёрту. Эд фыркает и достаёт из шкафа привычную будничную одежду: напяливает на себя кое-как светлые узкие джинсы с рваными коленями и чёрную футболку. Поверх накидывает красную клетчатую рубашку и прежде, чем по привычке застегнуть пуговицу на рукаве, снова задумывается. Его собственное отражение в зеркале выглядит как-то зажато, загнанно. Угрюмо кутается за слоями одежды, как будто пытается спрятаться подальше в кокон и пялится на Эдварда в ответ. Он что, всегда так выглядит? Парень снова опускает взгляд на рукава, длинные настолько, что доходят до середины пальцев, и думает: почему бы и нет? И закатывает оба рукава до самого локтя, непривычно обнажая собственные руки, которые теперь кажутся Эду до забавности голыми. Цепляет на левую руку старые часы на кожаном ремешке, что валяются без дела аж с прошлой осени, и легко улыбается отражению в зеркале. Отражение, как и ожидалось, улыбается в ответ. Вообще в Дэрри всегда лето наступает довольно рано. Прохладные вечера ближе к концу весны сменяются убаюкивающим тёплым ветром и по-летнему солнечными лучами. К концу апреля город расцветает во всей красе: сочные зелёные деревья обрамляют кромку длинной узкой дороги, а тёплые куртки, кофты и ветровки отправляются в самый дальний ящик комода вплоть до конца октября. На дворе май, суббота выдаётся на удивление солнечной – на улице почти что жарко, но сам Эдди подмечает лёгкую прохладную дрожь в плечах, да в кончиках пальцев. Парень идёт неспешно – до дома Тозиера идти-то всего минут десять – и непривычно суёт продрогшие руки в узкие карманы джинс, сминая в ладонях шершавую ткань. Нервничает. О, как же он нервничает, снова подминая губы в тонкую полосу и напрягаясь в узких плечах. Это чувство парню не нравится совершенно: какое-то вымученное, наступающее на пятки, тянущее. Честное слово, он ощущает себя нашкодившим ребёнком, который нарочито замедляет шаг по пути домой, лишь бы отложить неизбежный нагоняй от родителей. Но дом Тозиера неумолимо мельтешит за перекрёстком и кажется, почему-то, до непривычного чужим. Совсем не так, как в старые добрые. Эдди совсем замедляет шаг, подходя к крыльцу, и думает, что он, кажется, совершает очень большую ошибку. В груди что-то нервно жмётся, тревожно отдаётся лёгкой болью в висках и сбивает дыхание. Три коротких вдоха и один длинный выдох. Чёрт возьми, Эдди, подумай ты хотя бы о грёбанной физике в конце концов. Особенно если хочешь закончить старшую школу через месяц, а не через целый год. — Эй, принцесса, ты чего застыл? Не заметив Ричи, Эд дёргается, а когда поднимает лишённый мыслей взгляд шоколадных глаз, то видит Тозиера на пороге его собственного дома. Парень придерживает открывшуюся дверь и выглядит, почему-то, чуть бледнее обычного. Может, из-за освещения? Или Эдди вообще это лишь кажется? Он не успевает разглядеть, потому что в ту же самую секунду что-то настырно врезается в его ноги, едва не повалив на крыльцо. На короткий миг Каспбрак даже вскрикивает, что не остаётся без внимания друга и тот елейно заходится в привычном довольном смехе. — Собака? – В ногах мается что-то мелкое и пушистое. Щенок едва достаёт Эду до колен, когда пытается на него то ли взобраться, то ли повалить с ног, потому только игриво тыкается носом и – о боже – слюнявым языком парню в прорези джинс. Это сбивает подростка с толку: Ричи никогда не говорил, что они завели собаку. — Ага. – Тозиер спускается по лестнице на крыльцо, делая размашистый шаг к другу, и наклоняется к земле, подбирая мелкого щенка на руки. Тот дёргается, пачкая лапами синюю футболку подростка, но быстро переключает своё внимание на гостя, счастливо дыша через рот. — Мама завела месяц назад. Говорит, чтобы им не было одиноко, когда я закончу школу и свалю. Щенок чихает и утыкается холодным носом куда-то в шею хозяина. — Он выглядит как гремлин. – Роняет Эд, отряхивая запачканные джинсы. Рука случайно проходится по обслюнявленному колену, и парень недовольно морщится, тряся рукой. Обиженный вдох Ричарда проносится на всю округу. — Гремлин – это твоя мамаша, мой дорогой бойфренд. – О боже, Ричард так акцентирует на этом слове внимание, что Каспбрак, сам того не замечая, весь заходится постыдным румянцем. Пытается вжать голову в плечи, да только выходит как-то совсем по-идиотски, и выглядит он сейчас, наверное, как смущённая младшеклассница. – А это – Брюссельский гриффон. И это девочка. Славно. Не то что бы Эд не любит животных. Любит. Если те не слюнявят его и не пачкают джинсы. Может, если бы у его матери не было аллергии, он давным-давно завёл бы себе кошку. — Ладно. Ладно. – Стушевавшись, сдаётся Эдвард, взмахивая руками в примирительном жесте. – Гриффон, гремлин, какая разница. Ему кажется, или Ричи на его руки… пялится? Это что, выглядит так странно? Он, конечно, нечасто ходит с закатанными рукавами или без рубашки, но явно не настолько, чтобы так по-тупому округлять свои глазищи, Тозиер. Эдди жмётся, опускает руки и немного неловко прячет их за напряжённую спину, вновь поджимая губы в тонкую линию. Волнение, на короткий миг улетучившееся, возвращается снова, подкрадывается со спины куда-то в живот и задерживается напряжённым узлом. — Нервничаешь? Вопрос от Рича совершенно предсказуем, и Эд незамедлительно кивает несколько раз и упирается взглядом в его, отчего-то, довольное лицо. — Я тоже. – Тозиер выдыхает, пихает собаку подмышку, на что та только игриво ворчит, и поворачивается в сторону двери. – Ну что, пойдём? — Угу… Дом Тозиера кажется… Большим. Каким-то чужим, до странного незнакомым, хотя за многие годы, думается Эду, он совершенно ни капельки не изменился. Всё те же широкие двери, которые редко запирают на замок, открыты настежь, выпуская наружу уютный запах домашней выпечки. Всё те же половицы у порога скрипят точно так же, как и годы назад. Всё тот же сваленный коврик под ногами, который только выцвел с годами, но на деле – не изменился. И от двоякости ощущений Эдди ведёт. Так, что голова на секунду становится ватной, а сам он съёживается. Ставший чужим за годы дом встречает его как старого друга, укутывая тёплым воздухом и уютным желтушным светом лампы под белёсым потолком. Странно. — Ричи, это ты? – Звонкий голос Мэгги Тозиер доносится с кухни вместе с равномерным жужжанием духовки. До жути по-домашнему. – Ты поймал принцессу? — Принцессу? – Каспбрак недоумевающе теряется в лице, оглядывая Ричарда, который опускает мелкого гремлина на пол, и, почему-то, легко краснеет. На секунду думает, что речь – о-боже-как-это-тупо-Эдди-перестань-об-этом-думать – о нём. Всё из-за дурацкой привычки друга называть Эда абсолютно придурковатыми прозвищами. — Принцесса Лея. – Ухмыляется Рич. – Так собаку зовут. — Тозиер, ты что, действительно назвал свою собаку в честь звёздных войн!? Это получается неожиданно громко и Эдди, осекаясь, прикусывает нижнюю губу. — Что? – Недоумение Ричарда и правда выглядит искренним. Но Каспбрак давно уже знает этот приём, и знает прекрасно, какой из Ричи, чёрт возьми, хороший актёр. Ему бы в театре играть. В театре для придурков. – Мы с ней недавно смотрели «Империя наносит ответный удар». – Он улыбается. – Ей понравилось. — О, не сомневаюсь в этом. – Есть в этом что-то абсолютно Тозиеровское, подмечает Эд. Как будто это почерк, фишка, слишком присущая Ричарду. – Она больше на магистра Йоду похожа. Ричи не отрицает. Щенок крутится около ног Каспбрака, снова громко чихает и падает на ковёр, обтираясь об него спиной. — Ричи, помоги мне накрыть на… – Мэгги выходит в коридор, вытирая влажные руки цветастым полотенцем и замирает. Смотрит на Эдварда так удивлённо, что по телу парня проходится разряд, вдоль позвоночника, да так, что волоски на затылке встают дыбом. – Эдди? – Растеряно бросает она. – Это… В смысле? Ты? То есть… — Здравствуйте, миссис Тозиер. – Эд старается выглядеть уверенней, выдаёт вежливую, но заметно тревожную улыбку и поджимает губы. – Давно… Давно не виделись. — Да… – Сдержанно произносит женщина и кидает вопросительный, и уж очень красноречивый, взгляд на собственного сына. Ричи нервно и криво ухмыляется, хватает Каспбрака со спины за плечи и толкает его в сторону кухни мимо опешившей матери. — Да, да, да, поздоровались и молодцы. Мам, мы поможем накрыть на стол, не переживай. Тозиер младший быстро уводит парня, и Эд только и может, что теряться в собственных мыслях: как-то странно всё происходит. Мама Ричи как будто совсем не ожидала увидеть именно Каспбрака, хотя Рич вроде бы предупреждал её, что "встречается" именно с ним? Или..? — Ричи, мать твою, это что сейчас было? – Шипит Эд, когда друг пихает ему в руки стопку тарелок. Старается злиться тише, чтобы Мэган ненароком не подслушала этот разговор, но выходит всё равно как-то рвано и эмоционально. — О чём ты, Эдс? – Ричи поводит плечом и расставляет стаканы. Нервно ухмыляется, а на Эда даже и не смотрит; сразу понимает, что его дешёвый блеф видно за километр. —Ты!.. – Парень осекается, выпалив это слишком громко. – Ты знаешь о чём я, Ричи. Ты, блин, придурок! Вчера ты говорил мне, будто убедил своих предков, что встречаешься именно со мной! Тозиер ерошит рукой волосы на затылке и смотрит куда-то не в потолок, но вверх. — Ха-ха, разве? Ну что за мудак!? — Ты! Ах ты! — Что тут у вас происходит, мальчики? – Миссис Тозиер появляется неожиданно, держа в руках глубокую миску с салатом. Голос её из удивлённого и потерянного снова становится уютно-домашним, но и Эдди, и Ричи всё равно улавливают в нём лёгкие скептические и любопытные нотки. Сомневается? О, ещё бы, Эд уверен, что эта их затея с «типа отношениями» выглядит из рук вон плохо и фальшиво, и что даже круглый дурак, который хоть немного знаком с этими двумя, и то догадается сразу же, что это всё спектакль на публику. — Значит, Ричи, – миска с салатом аккуратным движением рук Мэган оказывается посредине стола, – ты встречаешься с Эдди? Уф. Не в бровь, а в глаз. Недоверие в глазах матери становится обжигающим, до одури очевидным, и Эдди съёживается. А вот Ричи не теряется совсем, только рвано дёргается и хватает Каспбрака за руку. Сжимает его ладонь в своей – ох, у него что, всегда были такие большие руки? – и нарочито медленно крепко переплетает свои пальцы с чужими. О, дьявол. Эда трясёт. Рука, почему-то, невольно затвердевает, и в месте, где их кожа соприкасается, так жгуче-тянуще горячо. Настолько, что это пугает, и парень невольно пытается одёрнуться. Ричи это замечает. Не получается. — Да. Ты даже не представляешь, мам, какая у нас физика. – Ого. Как он выделяет это слово. Переносит беглый взгляд на Эда, а после – снова на Мэгги. – То есть, химия. Да. Именно она. Женщина закатывает глаза, сетуя на дурацкие оговорочки сына, а после – говорит им садиться за стол, скрываясь за широкой дверью комнаты. Секундочку, этот ублюдок его, что… Шантажирует между строк? Физикой? Щёки Каспбрака яростно пылают, и чёрт тут разбери: от стыда, от злости или от смущения. Сам не знает, а потому чертыхается, забавно вытягивая лицо, и, нахмурившись, пялится – не смотрит, а именно пялится – на не обращающего на него внимания Ричи. Да и то, как Эд стервозно сжимает сильнее чужую ладонь, тот тоже демонстративно игнорирует. Начало ужина проходит… Удивительно спокойно. Как-то щемяще уютно и по-домашнему, что Каспбрак даже не замечает, как нервный узел где-то в животе рассасывается, растекаясь по телу ватным теплом, уступая место спокойствию и даже слегка приподнятому настроению. Глава семейства в доме так и не появляется. Миссис Тозиер говорит, что Уэнтуорта внезапно вызвали на работу в середине дня, и тот, скорее всего, просидит там до глубокой ночи, а потому они ужинают без него. Принцесса Лея – чёрт возьми, они действительно назвали так свою гремлина-собаку? – маячит где-то под столом и увлечённо трётся о ноги Эда холодным носом, выпрашивая вкусности или хотя бы немного ласки. И уже когда дело доходит до десерта – Мэгги приготовила просто потрясающий черничный пирог – Эдди сдаётся и гладит щенка по мохнатой голове. — Ну так, как давно вы встречаетесь? Каспбрак давится чаем. Вопрос разрезает спокойную атмосферу начисто, и в воздухе снова повисает какое-то болезненное напряжение. — Пару месяцев. – Ох, вот бы Эду хоть немного того напускного спокойствия и уверенности, которые выдаёт Ричи. Может не приходилось бы тогда так яростно биться в тревожных конвульсиях от собственных мыслей. — Хм. – Этим, почему-то, тема закрывается, и доедают черничный пирог они уже за будничными разговорами о школе и предстоящем выпускном. Мэган на всё реагирует так спокойно и по-родительски, что Эдвард совершенно не понимает: и это та женщина, с которой Рич постоянно ругается на тему личной жизни? О, она совершенно не выглядит злой или разочарованной. Просто… Задумчивой. И Каспбрака это совершенно сбивает с толку. Вела бы так себя его мать, если бы он вдруг взял и вытворил такое? Привёл бы в дом парня и заявил, что встречается с ним? Сидела бы Соня Каспбрак так же спокойно и уютно? Не читала лекции и не ругала бы? Угостила бы их чёртовым пирогом и просто… слушала бы? Ответ так очевиден, что становится больно. Настолько, что в груди что-то съёживается и с гулким эхом падает вниз. Как оборвавшийся груз понимания, болезненный и сложный. Это… Неожиданно тяжело. Когда Ричи отправляют мыть посуду, то тот лишь недовольно ворчит, сгребая тарелки и кружки, но неожиданно послушно скрывается за широкими дверями, где, минуту спустя, слышится размеренное журчание воды и возня. — Знаешь, – Миссис Тозиер слегка закусывает губу и смотрит в сторону двери как-то удручённо. Беспокоится. – Я хочу, как лучше. Хочу, чтобы у Ричи всё было хорошо, просто… – Она глубоко вздыхает, и Эдди, почему-то, чувствует себя безумно виноватым сейчас. Мэгги неожиданно улыбается, и эта улыбка так похожа на все улыбки её сына, что Каспбрак невольно затаивает дыхание. – Он просто как-то пришёл домой и с бухты-барахты заявил, что ему нравятся не только девочки, но и… Ты знаешь. Эдди знает. Тозиер рассказывал эту историю ему уже, должно быть, тысячу раз. — Он всегда был шумным и сложным ребёнком, но, чтобы вытворить такое прямо с порога? – Женщина легко смеётся, постукивая ногтями по кромке кружки с недопитым чаем. – Уэнтуорт тогда чуть было не поднял руку на него. Если бы я не вмешалась. Но, честно, это стало шоком для… Для всех нас. Для всей семьи. Я же его мама, боже, конечно я хочу, как лучше, просто… Это заставляет меня думать, что я действительно не уделяла ему достаточно внимания в детстве? Вопрос риторический, а повисает в воздухе так, как будто от Эда ждут какого-то ясного, определённого ответа. Чуть ли не откровения. Но Каспбрак только смотрит куда-то сквозь и совершенно не понимает: почему в мире, где происходит так много дерьма, как голод, войны и жестокость, кого-то вообще беспокоит то, что делают люди со своей личной жизнью даже после того как им уже исполняется восемнадцать лет? Немой вопрос в его голове сталкивается с собственными привычными убеждениями, которые в нём воспитала мать, да только все они рушатся, не давая ясного ответа. Почему-то… Становится до жути обидно за Ричи. И до Каспбрака, наконец-то, начинает доходить. — Это не так. – Коротко бросает он, привлекая всё внимание миссис Тозиер на себя. — То, что Ричи такой какой он есть, это ведь… Не какая-то ошибка. Ни ваша, ни его, ни… Чья-либо ещё. – Парень немного осекается и вновь поджимает бледные губы. – Ричи всё ещё Ричи. Он же не стал хуже только от того, что ему нравятся… Нравятся парни. Ох. Он это всё-таки сказал. Боже. — Ты очень хороший мальчик, Эдди. Парень сам себе отчаянно усмехается в голове. Хороший ли? — Я хочу его поддерживать во всём, даже если это сложно. – Женщина смотрит мягко, по-родному, а вот сам подросток и взгляда-то поднять не может. Пялится куда-то вниз, под стол, где задорно шастает собака. – Знаю, на него и без меня давят со всех сторон. Мой муж и слышать об этом не хочет, что уж говорить об остальной семье. Просто… Просто приглядывай за ним, хорошо? Ему очень повезло с тобой. Да уж. Безумно повезло. Просто умереть не встать. Чувство вины снова противно колет куда-то в живот вместе с подтаявшей тревогой. — Конечно. — Эй, вы что тут, меня обсуждаете? – Недовольно вваливается в комнату Ричи, упирая руки в бока. Дебильная ухмылка не сходит с его лица весь вечер, но только сейчас Эду, почему-то, не хочется на него из-за этого злиться. — Ага, обсуждали как ты завалил лабораторную по химии. – Эд невольно ухмыляется и смотрит, как Миссис Тозиер недовольно хмурится. А вот придурошная ухмылка младшего Тозиера, наконец-то, слетает с его губ, оставляя на лице парня только первобытный ужас. — Эдс, ты предатель! Ричи пятится назад под испепеляющим взглядом собственной матери. — Ричард Тозиер, ты сделал что? Остаток вечера проходит действительно хорошо. Когда Эдди уже обувается, то чувствует себя значительно лучше, чем когда только пришёл сюда. Хоть в голове и до сих пор каша, и ему, черт возьми, надо обдумать так непомерно много, но клокочущей тревожности уже нет, и парень даже чувствует – самую малость – тяжесть от того, что ему приходится уходить. Стрелка часов неумолимо движется к девяти. — Приходи к нам почаще, Эдди. – Мягко бросает миссис Тозиер, поглаживая собаку, мирно посапывающую у неё на руках. – А не только тогда, когда этот обалдуй сообразит тебя к нам пригласить. — Ма-ам! – недовольно тянется откуда-то с кухни, и Эдди, наконец-то, позволяет себе мягко улыбнуться. – Ха-ха. Хорошо. Спасибо за ужин, всё правда было очень вкусно. Мэган вежливо улыбается. Ох, у Ричи абсолютно точно её улыбка. И глаза. — О, и у нас через пару недель будет небольшой праздник, вся семья соберётся. Думаю, Ричард будет рад, если ты придёшь. – Женщина опускает Принцессу на пол, и та, с прежней бодростью подлетает к опешившему Эду. – И я тоже. Ему нужна будет поддержка. Уф, как же Каспбрак глубоко в этом увяз. — Ну всё, мам, перестань его доставать. – Ноет Ричи, вваливаясь в коридор, сходу напяливая на себя кеды и едва ли ни выталкивая друга на улицу. – Мы пошли! Мэгги только цокает, машет рукой на дорогу и не обращает внимания, как собака выныривает за мальчишками из-за закрывающейся двери. На улице заметно стемнело. Ночной Дэрри из простого маленького городка превращается в глушь, с редко окроплёнными пятнами света уличных фонарей вдоль главной дороги. Каспбрак глубоко вдыхает всё ещё по-весеннему прохладный воздух и немного ёжится. — Всё прошло лучше, чем я ожидал. – Они оба идут вдоль дороги, в сторону дома Эдварда, иногда случайно сталкиваясь плечами. Дистанции между ними варварски мало, и Эд предпочитает это игнорировать, полностью опустошённый сегодняшним вечером. – Я думал, что твоя мама будет настойчиво, ну… Не знаю? Против? Ричи хмыкает, посматривая за вертящейся около них собакой. — Она старается. – Звучит сухо. – Хорошо, что отца не было, вот тогда был бы напряг. – Ричи сам себе усмехается, и в свете ночных фонарей это выглядит совершенно по-новому, и даже почти не раздражает. – Ты мог бы позвать свою мамашу на ужин. – Ага, мечтай. – Фыркает Эд и слегка ускоряет шаг. – О каком празднике шла речь? — О, это… – Улыбка Тозиера заметно скатывается вниз. – У отца день рождения через пару недель. Не то что бы мы прям празднуем обычно, просто на это событие всё семейство слетается: тётя, моя кузина и… Бабушка. Та ещё неделька будет, Эдди-спагетти. Эта страшная женщина всё время старается меня воспитать, а с тех пор, как я рассказал им о своей ориентации, то она вообще с ума каждый раз сходит, как видит меня. – Парень пожимает плечами. – Пытается переделать. Так вот почему Мэгги так настойчиво приглашала Эдварда зайти к ним. Ммм, это будет сложно. Люди старой закалки своим нравом сродни его собственной матери: стоят на своём, с чётко поставленными убеждениями и наотрез отказываются принимать что-то иное, непривычное. — Эдди. Подходя к перекрёстку, оба парня останавливаются, и Ричи совершенно не в своей манере мнётся. — Спасибо. За сегодня. Каспбрак чувствует, как его глаза широко округляются. Это что, тот самый редкий момент откровения от Ричарда Тозиера, когда он не ведёт себя как полный мудак и не отпускает шуток про его маму? Ох, как жаль, что у него нет с собой камеры. — Конечно. Я же твой друг всё-таки. – Парень жмёт плечами и улыбается. – К тому же, я завалю тебя, придурка, домашкой по физике так, что ты ещё пожалеешь обо всём этом. Внезапно Тозиер заходится игристым смехом, и Эд думает, что ему нравится на это смотреть. Дурацкие мысли какие-то, надо их гнать от себя. Надо. Не получается. — Я думал, что я твой бойфренд, а не друг. Щенок под ногами утвердительно гавкает. — О, да пошёл ты, Ричи. Пошёл. Ты. – Эдди краснеет, - как же хорошо, что в сумерках этого не заметно – и резко разворачивается в сторону своего дома. Дурак, дурак, дурак Тозиер! Такой момент испортить своими шуточками! — Пока, Эдди-спагетти! Не забудь поцеловать от меня свою мамочку на ночь. Голос Ричи доносится на всю округу, и Эдди чертыхается; ничего не отвечает; только ускоряет шаг. Вечер и правда выдался на удивление хороший.