«Мы рабы крови. Мы не хищники, а жертвы. Несчастные жертвы, разносчики заразы, обреченные вечно страдать во тьме. Каждый день я молюсь об избавлении, не находя в себе сил броситься под лучи испепеляющего солнца. Я рыдаю, забирая жизнь, впиваясь клыками в плоть, и презираю себя. Ночь за ночью, снова и снова. Убью любого, кто назовет это даром. Разорву в клочья...» Агата Салена. На допросе орденским охотником. Вампирша возрастом в четыре сотни лет сдалась сама.
«Вор конгломерата получает многое. Лучшее образование, лучшие тренировки, первосортную медицинскую помощь, защиту от закона. А отдает всего ничего — себя. Вор становится собственностью своих хозяев до самой смерти. Изысканная форма рабства, не находишь?» Майкл Керри. Историк.
Девять лет назад. Вонь сырой камеры въедается в кожу, першит в горле. Теплые слезы стекают по щекам, падая на грязную, засаленную рубаху. Девочка дрожит, глядя на ненавистную шкатулку. Дубовая, шириной в полметра с заветным ключом внутри. Серебристый столб тусклого солнца пробивается сквозь мутное стекло, падая на сломанные отмычки. От голода хочется выть, язык прилипает к небу. «Я не могу, — хнычет девочка. — Я не могу! Ничего не получается! Ничего!» Дверь в камеру открывается, девочка поднимает умоляющий взгляд на невысокого мужчину с сединой в волосах и злым холодом во взгляде. Серые глаза сверлят ее, тонкие пальцы сжимают связку ключей. В зубах вечная зубочистка. — Почему замок еще не открыт? — спрашивает он, глядя на девочку. — Я… Я… — Я задал тебе вопрос! — У меня не получается, — захныкала девочка. — Я не могу его открыть! Я уже все перепробовала! Он не открывается! Отмычки не работают! Пожалуйста, мастер Саланда… — Значит, придумай, как его открыть. Используй творческий подход, найди нестандартное решение. Так поступает вор конгломерата, когда сталкивается с трудностями. — Я не могу, — слезы катятся по щекам. Голод сводит с ума. Она готова на все, лишь бы эта пытка окончилась, но в глазах мастера-вора нет жалости, лишь презрительная злоба. — У меня не получается! Саланда подошел к девочке и со всей силы зарядил пощёчину. Та вскрикнула и рухнула на холодный сырой пол. В глазах сверкали искры, щеку адски жгло, руки дрожали. — Маленькая тварь, — презрительно прорычал вор. — Думаешь, сопли откроют замок? Думаешь, рыдания и стоны помогут решить проблему? «У меня не получается», «я не могу», «я безмозглая шлюха, пусть за меня думает сутенер… Уа-а-а...» Убожество! Бабья натура… Я ее из тебя вытравлю. — Мастер… Мастер Саланда… Прошу… Мастер-вор презрительно фыркнул и, потерев ладонь, подошел к окну. Девочка вздрогнула, услышав звук раскрывшихся ставней. Подняв заплаканные глаза, она вдруг содрогнулась, заметив в руках мастера-вора серебристый предмет. — Уясни: Господь даровал тебе мозг, он твой лучший и единственный напарник. Заставь его работать. Это — ключ от твоих кандалов, — сказал Саланда, демонстрируя девочке предмет. — Копия в сундуке перед тобой. За этим окном — отвесный склон, переживший оползень. Вор усмехнулся и, цокнув языком, швырнул ключ в окно. Девочка побелела, губы задрожали, по щекам покатились крупные капли слез. Закрыв окно, Саланда вальяжно вышел из камеры, бросив через плечо: — Женщины, мужчины… Без разницы. Реши для себя, кто ты есть: человек или тупая шлюха. Человек способен на мысль и творчество, может стать вором конгломерата. Шлюха — никогда. И только попробуй сломать мою шкатулку! Будешь наказана! — грозно предупредил вор. — Найди способ открыть замок. Или сдохни здесь. — Мастер Саланда! Дверь с грохотом захлопнулась. Девочка содрогнулась, неожиданно оказавшись в гробовой, почти могильной тишине. Ужас медленно подкрадывался из глубины души, готовый поработить ее. Скованные кандалами запястья горели. Взгляд коснулся замка и отмычек. «Это необычный замок, — подумала девочка. — Он сложнее! Он сложнее, у него семь зубчатых колец! Семь! Тут нужны особые отмычки, а у меня обычные! Мастер Саланда специально его таким сделал, чтобы нельзя было взломать! Думай! Думай! Думай!» Взгляд девочки скользнул по инструментам. Два крепких лезвия, шесть железных крючков, проволочка-зацеп. — Стоп! — сказала себе девочка. — А если… Думаем! Если замок нельзя взломать, то его можно сбить! Ну конечно! Задача была достать из шкатулки ключ! Я просто привыкла, что все нужно взламывать, дура! «Стоп… Это же шкатулка мистера Саланды! Он запретил ее ломать…» — Он меня высечет. Больно — да. Обидно — да. Но я буду жива. И задание выполню! Но… Чем сбить замок, если у меня ничего нет? Ни лома, ни зубила? Вдруг по телу пробежала приятная волна. Взгляд опустился на маленькую замочную скважину кандалов. Чернота демонстрировала простой механизм с двумя зубчатыми кольцами. Девочка подняла взгляд на замочную скважину в двери камеры, заметив явное сходство. Тихий визг радости вырвался из груди, сердце бешено заколотилось. Схватив отмычку дрожащими руками, девочка легко вскрыла замок кандалов, а затем, поднявшись, взломала и дверь камеры. Дело за малым. Выбравшись, девочка тихо заскользила по темным коридорам к старому чулану, где лежали нужные инструменты. Страх быть обнаруженной боролся с голодом и горящим в крови адреналином. На языке немело, ноги то и дело подкашивались, но она достигла цели. Маленький лом, широкое зубило и тяжелый молоток сделали то, что не сумела ловкость рук. Утерев пот, девочка отложила лом в сторону и торжествующе подняла сверкающий ключик. — Я не тупая шлюха, мастер Саланда! — с победным огнем в глазах сказала Дженни. — Я человек! Оказалось, очень немногие решались выбраться из камеры. Трем мальчикам тоже пришла в голову эта мысль, но они испугались гнева мистера Саланды. Никто не хотел портить его сундук, потому почти всех учеников вытащили из камер в бессознательном состоянии от голода и жажды, провалив задание. Дженни, Дуглас и Бронсон — трое догадавшихся были отлуплены по всей строгости. Но, терпя побои, девочка не чувствовала горечи и унижения. Саланда наказывал ее за разрушение его имущества, но не за провал задания. А значит, она добилась успеха. Она запомнила этот урок. И с этого момента всегда обдумывала разные варианты решения задачи. Выбрать самый неочевидный путь и прийти по нему к успеху стало некой игрой. Даже когда хотелось пойти проторенной тропой, сделать как все, она заставляла себя искать другой путь. Это было весело.***
Подстава. Вне сомнений, это слово лучше всего подходило для описания произошедшего. Оно объяснило все. Отсутствие караула, странную тишину в замке и внезапное появление стражников. А ведь мордовороты точно знали, где ее искать. Точно знали, что она в кабинете. Все-таки, с какой стати слуги набрались бы смелости ворваться на личную территорию их хозяина? Ведь Дженни была полностью уверена, что не оставила следов. «Меня сюда заманили, — подумала воровка. — Но зачем?!» — Не вздумай юлить, дамочка! — зло хохотнул лысый. — Твоя жизнь у нас в руках. — Мог бы и не напоминать, — хмыкнула воровка. — Вы ждали меня, так ведь? Кто-то настучал? — Мы тебя ждали, да, но никто на тебя не стучал. — А? — Лорд все объяснит. — Лорд все объяснит… Слушай, приятель, ты подумай насчет денег. У конгломерата длинные руки. Мы можем… — Деньги мне не нужны! — зло рявкнул убийца. — Скоро поймешь почему, а теперь завали пасть. — Ла-адно. Головорезы Дрейка Карнеги провели ее через узкие коридоры замка, мимо широких комнат и закрытых дверей в столовую, где ожидал темный господин. Дженни увидела примерно то, что ожидала: широкий зал, длинный стол, явно рассчитанный на целое семейство, бокалы, вино, свет горящего камина, соседствующий с сиянием свечей. И, конечно, хозяина дома. — Мисс Дженни! — добродушно воскликнул лорд Карнеги, отворачиваясь от танцующих в камине языков пламени. — Вы припозднились. — Я миссис, лорд Карнеги, — с легкой улыбкой ответила воровка, глядя в мутно-зеленые глаза богача. — Вот как? — на сурово-аристократическом лице отразилось искреннее удивление. — Мне не сказали, что вы замужем. — Сказать по правде, брак фиктивный. Исключительно во избежание кривотолков в обществе и… Раз уж вы пригласили меня для легких бесед за обеденным столом, могу я сесть? — Разумеется, — усмехнулся Карнеги и, подняв взгляд на громил, приказал: — оставьте нас. Дженни следила за уходящими громилами боковым зрением. Ситуация начинала складываться в ее пользу, и разум человека вовсю подыскивал максимально действенные способы побега. Проще всего было схватить со стола нож или вилку и, разбежавшись, вогнать серебристую сталь в артерию лорда. Вот только кодекс запрещал убийства. Вор конгломерата мог убить только защищаясь и только в исключительных случаях. Древнее правило, родом из покрытых пылью древности времен. Дженни пригладила волосы, «воровской глаз» впился в лорда, вырывая из полумрака каждую деталь. Дорогое, шитое золотом, одеяние с красной бахромой, прилизанные черные волосы с легкой сединой, зеленые глаза, широкие плечи — красавец мужчина. «Но не в моем вкусе», — хмыкнула воровка, натянув легкую улыбку на лицо. — Вы, наверное, гадаете, кто вас выдал? — спросил лорд Карнеги. — На самом деле, этот вопрос не особо тревожит меня, ваша светлость, — сказала Дженни, закинув ногу на ногу. — Иногда такие вещи случаются. Меня заинтриговало другое. — И что же? — Почему я еще жива? Я не ставлю под сомнение ваш безупречный вкус, ваша светлость, но едва ли такая скромная воровка, как я, могла бы удостоиться вашего интереса… Или заслужить милосердие за преступление. Лорд поднял бровь и добродушно ухмыльнулся. — Я не убиваю дам, приглашенных в мой дом. Не сразу. Видишь ли, милая, это я подстроил все это. Я наслышан о тебе. Удивительная красота, смешанная с острым умом и выдающимися навыками. И я рад, что слухи оказались правдивы. Для меня радость приветствовать такую особенную женщину в своем доме. «Удивительная красота… Льстец». — Удивительная красота? — раздраженно хмыкнула воровка. — Ваша светлость, я не одна из тех дешевок, падких на примитивную лесть. При всем уважении, но по утрам я смотрюсь в зеркало. Каждый день. Я не красавица. — Красота — понятие переходящее, — засмеялся лорд. — Я видел сотни, тысячи женщин. Все они стремятся выглядеть одинаково. Напудренные носики, корсеты, скрывающие жир, накрашенные глаза, примитивные ужимки, открытая шея. Примитивно. Если сравнивать женщин с вином, то я, как преданный любитель этого напитка, превыше ценю вина с редким, необычным… Вкусом. Ароматный мускат, опутанный пламенем страсти, пойманный гениальным творцом в роскошный сосуд, что сам по себе достоин восхищения. — Вы все еще говорите обо мне или уже о вине? — смутилась воровка. Все происходящее казалось каким-то причудливым сном. Лорд явно проявлял к ней недвусмысленный интерес, а должен был, по-хорошему, приказать ее повесить. Шелковистый голос, слова, щекочущие сердце, чарующий взгляд — все это сливалось с догадками, с фактами, добытыми «воровским глазом», выстраивая в голове пугающую, хоть и с долей интриги картину. Языки пламени рождали густую тьму. Живые тени плясали на каменных стенах, скрывая роскошные алые занавески и гобелены, превращая серебро посуды в темный эбен. — А ты как думаешь? — ответил лорд. — Я думаю, ваша светлость, что сравнение с алкоголем в моем случае… Не совсем уместно. Я бы сравнила себя с чаем. — Почему? — удивленно поднял бровь лорд. «Потому что!» — Секрет. Дженни боролась с бурей эмоций. Разум, точно стена щитов, сдерживал атаки диких и необузданных чувств, первейший из коих — страх. Рубашка прилипла к спине, закинутые ноги под столом пришлось напрячь, чтобы не выдать дрожи. Во рту пересохло, и мысли, словно ядовитый рой, жужжали в голове. — Умеешь заинтриговать. «Так! Хватит! Тревога! Тревога! Ушки начинают вянуть! — закричали мысли. — Быстро переходим к делу, пока не поддалась!» — Было нелегко попасть в ваш замок. Вы, должно быть, голодаете? С таким-то подходом к выбору жертв. — Голодаю? — Я преступница, но вы отпустили охрану, а значит уверены в одном из двух: либо в том, что я не нападу, что нелепо. Либо в том, что вы легко со мной справитесь — истинный вариант. В столовой не пахнет едой, на полу нет крошек, но есть паутина по углам. Служанки — дрянь. Пробираясь сюда, я не заметила крысиного помета — значит, еды в замке нет. На столе стоит бутылка вина, но нет деликатесов, и бокал наполнен только один — мой. Ваши мордовороты высмеяли предложение взятки, сказав: «нам не нужны деньги». А если учесть слухи, что ходят о вас в городе… То можно заключить, ваша светлость, что вас во мне привлекли отнюдь не таланты, ум и винишко. А кровь. Лорд Карнеги зловеще улыбнулся и легонько кивнул. Дженни прошиб пот, несмотря на холод замковых стен. «Ну почему?! Ну почему я не поверила Грегу, дура?!» — Крови мне хватает, — с легкой грустью ответил Дрейк и, моргнув, вернул глазам истинный, первозданный оттенок. Вместо мутно-голубых радужек теперь сверкали желтовато-багровые миндалевидные глаза чудовища. Вампир грустно улыбнулся и край рта дошел почти до самого уха, а уши сильно вытянулись и заострились. Дженни затрясло, когда ногти на пальцах Карнеги удлинились, став похожими на черные кинжалы. А затем, всего за мгновение, лорд вновь обрел человеческий вид. — Крови мне хватает. — Т-тогда… Кх-кх… Тогда зачем я здесь? — спросила воровка, сдерживая дрожь в голосе. — Ты у меня в гостях, — добродушно сказал лорд. — Мне не терпится узнать тебя поближе, милая Дженни. — Я не понимаю… — А что тут непонятного? Ты же понимаешь: правила высшего общества не дают… черни прав отказать лорду? — Ну… Ваше общество весьма мне льстит, ваша светлость, но у меня множество дел, да и я не хочу подвергать вашу репутацию удару новых сплетен. Все же замужняя женщина без рода и положения в гостях у лорда… Господь знает, что подумают люди! Право, я лучше вернусь в Эрхэйм к своим клопам да блошкам. Селяви. — Ты покинешь эти стены только тогда, когда я тебе разрешу, — прорычал вампир. Зеленые глаза вновь окрасились в багрово-желтый. — Не поняла — объясню. Ты вломилась в мой дом. Я тебя схватил. Завтра я объявлю, что воровка была схвачена и заколота. С этого дня твоя жизнь принадлежит мне. Я решаю, жить тебе или умереть. Чувствуй себя как дома, — зловеще ухмыльнулся Карнеги. — Пока что ты на положении гостя, но, если попытаешься сбежать, я сделаю из тебя гуля или обращу в вампира. Уяснила? «Не кусай змею за рыло…» — Как желает ваша светлость, — с плохо скрываемой дрожью в голосе ответила Дженни. «Как же, как же, мудак зубастый. Я сбегу отсюда раньше, чем ты успеешь оглянуться. А потом приведу в эту дыру всех охотников Западной Марки! Ты не знаешь, на кого нарвался!» — Да. Как я желаю, — вампир встал из-за стола и, подойдя к Дженни, добродушно улыбнулся. — Сладких снов. — Что… Цепкие руки впились в лицо, зажимая нос, закрывая рот. Вампир схватил ее голову железной хваткой, перекрыв доступ кислорода. Дженни рванулась, пытаясь освободиться от захвата, но тщетно. Чудовищная сила монстра надежно фиксировала ее. Руки вампира казались холодными и шершавыми, источающими странный, неестественный цветочный запах. Легкие вспыхнули, в голове взорвался ад. Воровка мычала, борясь с ужасом асфиксии, ладонь легла на пояс, пальчики нащупали рукоять маленького лезвия. Серебристый огонь вспыхнул в свете камина, рассекая запястья Карнеги. Тот раздраженно фыркнул, когда холодная синеватая кровь брызнула на стол. — М-м-м-мф! Мф-ф-ф! М-м-мф-ф-ф! — мычала Дженни, исполосовывая лезвием руки вампира, но тот не ослаблял хватку. Зудящая боль в груди сводила с ума, тело онемело. Воровка выгнулась в последней отчаянной попытке вырваться и обмякла, проваливаясь в пульсирующий мрак. — Сука, — рявкнул вампир, выпуская потерявшую сознание девицу. Взгляд коснулся изрезанных ладоней и запястий. Он замер, с минуту разглядывая раны глуповато-удивленным взглядом. Застигнутый врасплох волной давно забытых воспоминаний. Огонь и дым войны, свист пуль, дрожь в руках, сжимающих лезвие над вопящим от боли солдатом. Раненому не помочь, но полевой хирург пытается. Пытается, во что бы то ни стало. «Четыреста один год… Так долго». Раны затянулись, не оставив рубцов. Дрейк Карнеги презрительно усмехнулся, вытирая кровь об одежды воровки. Взгляд скользнул по черным волосам, по красивым, но несколько резким чертам лица, по почти отсутствующему бугорку груди. — Строптивая, — сказал он. — Это будет интересно. Вампир поежился, чувствуя медленно приближающуюся к нему поступь тирана. В окне абсолютная чернота, капли дождя тарабанят по стеклу, но Карнеги чувствовал конец ночи. Четыре часа утра — до рассвета всего час. — Прокляни, Господь, лето, — прошептал Дрейк, косясь на вырубившуюся воровку. — Калеб! Тишина сменилась грохотом сапог. Двери с пронзительным скрипом раскрылись, и в зал влетел бледный лысый громила. — Лорд? А… Вы уже. Сжечь или закопать? — Она жива, идиот, — прорычал вампир. — Приготовить мне чесночный эликсир. Сегодня я вынужден идти под солнцем. Ее отнести в комнату Ипаты, напоить сонным снадобьем. Пусть поспит денек-другой. И прикажи Волкху стеречь ее. Чтобы не убежала. — Сделаю. — Ночь заканчивается, — хмуро сказал вампир. — Тиран идет.