«Четыре столетия — роковой возраст. По необъяснимой причине именно на этом рубеже вампиры кончают с собой. Возможно, дело в ослаблении Зова Крови. Зараза в крови слабеет, и чудовище вновь обретает полный рассудок, а вместе с ним и тяжесть осознания своих поступков. Мерзавец при жизни едва ли заметит это, но, если вампир до обращения был хорошим человеком, самоубийство неизбежно. Впрочем, это всего лишь теория». Линда Джарадарил. «Природа упырей, вампиров, ликантропов и прочей злобной твари». Издание 1834 года. «Каждый тост — за ночь!» Powerwolf — «We drink you blood».
Вампир не нуждается во сне. Он не необходимость, не требование природы, но самый верный способ скоротать часы ожидания ночи. Когда мрак погибает под безжалостным золотым огнем Великого Тирана, вампиры забиваются в глубины своих темных укрытий, дабы, проклиная свободу смертных, предаваться забвению. Забвению сна ли или разврата — зависит от желания. В подземелье замка ярко горели масляные лампы и фонари. Музыка скрипки и кровь лились рекой. Пятеро существ предавались разгулу и кровавой праздности под толщей спасительного камня. Оранжево-багровый свет падал на привязанные к столам тела, блестел на бледной покрытой липким потом коже. Обдолбанные морфием жертвы вяло стонали, умоляя о пощаде, но получали лишь чудовищные раны и невыносимую боль. Две девушки, похищенные из отдаленных деревень, и один чрезмерно любопытный мальчик стали пищей для бессмертного зла. Лорд Карнеги сидел во главе стола, окидывая хмурым взглядом собравшийся клан. Пять монстров в человеческом обличии, жадно впивающихся зубами-иглами в дрожащую плоть. Кровь заливала черные одежды, шлейфом стекала по подбородкам, багровыми веснушками засыхала на щеках. Вампиры питались самозабвенно, наслаждаясь каждой каплей свежей горячей крови. Но не Карнеги. Его страсть в утолении голода давно угасла, пламя стало тлеющими углями, и лишь едва заметные угольки сверкали в мраке вечной ночи. — Охотники наглеют! — вдруг заявила Генриетта, светловолосая вампирша с курносым носиком. Черное платье с высоким воротником насквозь пропиталось в крови от неловко перекушенной артерии. — Вчера они убили Лоуренса Аверинского! Вломились в склеп и зарубили! Надо что-то делать! — А что ты предлагаешь с ними делать? — усмехнулся лысый. — Убить их и выпить всю кровь? — Для начала — да! Когда Великий Лорд Салливан пришел к власти, все надеялись, что охотникам придет конец! Но он просто сидит в склепе и чего-то ждет! — Он не ждет, — хмуро сказал Карнеги. Вампиры резко затихли, глядя на главу клана, и лишь вялые стоны умирающих нарушали воцарившееся безмолвие. — Салливан готовится к новой войне. Пока что кланы к ней не готовы. — Скорее бы! — фыркнула Генриетта. — Жду не дождусь, когда разорву на куски какого-нибудь охотника! А моя шуба из шкуры ликантропа… Прохудилась! Хочу новую! — Проклятые вервольфы готовы к войне даже меньше нашего, — усмехнулся лысый. — И пусть так и будет. Они слабеют — мы крепчаем. Реванш близок, сестренка! «Надеюсь, Великий Лорд одумается, — подумал лорд Карнеги, опуская взгляд на дрожащее перед ним тельце. Бледная, как полотно, деревенская девочка потеряла уже слишком много крови, но жизнь все еще не угасала в ней. На покрытом липким потом белом животике багровел пояс алых уколов — следы от зубов. — Прошлая война должна была научить вампиров уму-разуму. Мы можем существовать, как хищники ночи, но не как правители смертных народов». Голод не становится слабее с годами, ты привыкаешь к нему, перестаешь наслаждаться его утолением. Точно наркоман, вкалывающий морфий не ради наслаждения, а ради снятия боли, ты живешь в объятиях ночи, с каждым годом все сильнее желая смерти. Бремя древних вампиров — власть, сила и страдание. Великий Лорд Людвиг погнал вампиров на войну, и к чему это привело? Ни к чему! А новый Великий Лорд… Слишком молод. Он еще не обуздал инстинкты, его голод не потерял краски наслаждения. Взгляд вновь коснулся дрожащего тела жертвы. Слабая, жалкая, хнычущая тварь, недостойная жизни. Соблазненная обещаниями роскошной жизни, падкая на лесть и драгоценности — идеальный корм, скот для мясника. Ногти-кинжалы скользнули по бедрам, оставив широкий багровый след. Кровь потекла по белой коже, заставив вампира содрогнуться в злобной жажде. «Из раза в раз, столетие за столетием — и все одинаковые, — с ненавистью подумал Карнеги. — Женщины — такие никчемные, пресные существа. Ими так легко управлять, их так легко использовать! Меркантильные, глупые, трусливые… Все они! И эта воровка не исключение. Кажется умной, но лишь набивает себе цену. Когда я сломаю ее, отдам на растерзание клану. Наверняка ее кровь паршива на вкус». — Лорд Дрейк, — обратилась Генриетта. — Я слышала, вы завели себе новую игрушку? «О, только вспомнил». — Да, — ответил Карнеги, с трудом отводя взгляд от маняще-теплой крови. — Воровка конгломерата. Заносчивая, с глазами всезнайки и высокомерием «умницы». Женщина, пытающаяся походить на мужчину — смешно смотреть. — И зачем она вам? — спросил худощавый вампир с длинными волосами и крючковатым носом. — Для утех, разумеется. Но не будем обсуждать смертную погань за обедом. Собратья, тост за ночь! — Да будет вечная ночь! — крикнула Генриетта, теряя человеческий облик. — Вечная ночь! — хором крикнули вампиры, обращаясь. Жертвы застонали в ужасе и отчаянии, девушка перед Карнеги захныкала, глядя в миндалевидные глаза зверя. Лорд раскрыл пасть, полную зубов-игл, и, зашипев, впился в дрожащее тело. Стоны, вопли, визг и плач умирающих смешались с хлестом крови из разорванных артерий. Трапеза сменилась гуляниями. Пока Дженни спала, погруженная в искусственную кому, вампиры клана Карнеги кутили и веселились, играли в карты на наложниц и рабов, обсуждали жизнь и охоту, строили планы на будущее. Сам лорд, как это часто и бывает, не принимал участие в кутеже и держался отстраненно, предпочитая предаваться либо разврату, либо размышлениям о смысле бытия. Генриетта ловко отделилась от веселья и, выбравшись из замка, вышла во двор, под холодный ветер и нежную опеку черных небес. Туда, где среди давно потерявших красоту декоративных древ и покрытых плесенью мраморных статуй стоял он. Ее хозяин и повелитель, смысл ее жизни и ее проклятие. Он стоял, сжимая кулаки, напротив высокой статуи женщины, изуродованной временем. Ветер трепал волосы, забивался под складки наряда. Генриетта тяжело вздохнула и встала рядом с ним. — Господин. Он не ответил, продолжая рассматривать статуи. — Господин, у вас все хорошо? Если я могу хоть как-то облегчить вашу боль… Только скажите. И я сделаю все что угодно! Он молчал. — Господин, хотите, я достану для вас тринадцатилетнюю девственницу-монашку? С самой чистой кровью, какая встречается во всей Западной Марке? Хотите, я убью для вас охотника и принесу его голову? Тишина. — Хотите… — Генриетта, — холодно сказал лорд. — Мне четыре столетия. Ты знаешь, что это значит? Скоро проклятие возьмет надо мной верх, и у клана появится новый лидер. — Нет! — испуганно крикнула вампирша, прижимаясь к нему. — Нет, и еще раз нет, господин! Вы не такой, как другие! Вы не сойдете с ума! Вы будете жить вечно! Прошу вас, не говорите такие жестокие слова… Я не смогу жить без вас. Он ухмыльнулся и отошёл, не ответив на объятия. — Возвращайся в замок, — холодно приказал он. — Господин… — Я приказываю тебе, — прорычал он. — Я… Как прикажете, — с болью в голосе ответила вампирша. — Простите. Она ушла, оставив Карнеги наедине с темной ночью и холодным сердцем. Ушла, сдерживая слезы. Как и всегда.***
Дженни не очнулась — она выплыла из багрового океана головной боли в реальный мир и обнаружила себя лежащей на широкой противно-мягкой постели. Облегающий черный «рабочий» наряд с нее не сняли, но инструменты воровского ремесла пропали. Как и блокнот Старого Грега. Вскочив, воровка испуганно осмотрела себя на предмет укусов. Пальцы скользнули по шее отбрасывая черные локоны, застыли на запястье. — Пульс есть, укусов нет… Фух, — облегченно вздохнула она. Лишь убедившись, что проклятие похитителя не пало на нее, Дженни позволила себе оглядеться. Утро, а быть может, и полдень она встретила в просторной комнате, со вкусом обставленной старинной мебелью, местами потрёпанной временем. Сквозь мутное стекло падал луч золотистого света, отчетливо заметный в парящей пыли. «Воровской глаз» пробежал по интерьеру, выстраивая логические цепочки из увиденного: «Роскошная мебель, но потертая. Лучшие времена замка позади. На потолке плесень — значит, хозяин равнодушен к комфорту гостей. Значит, гостей в замке не бывает. Только вампиры и их слуги». — Что бы ни задумал этот знатный сосун, это кончится для меня плохо, — сказала Дженни. — Надо делать ножки. Сейчас же! Воровка громко хрустнула пальцами и спешно свесила ноги с высокой кровати. Босые ступни коснулись чего-то мягкого и мохнатого. Чего-то живого и сопящего. Алая молния пробежала по телу, волоски на руках встали дыбом. Дженни резко закинула ноги на кровать и, приползя на коленях к краю, опустила взгляд на потертый деревянный пол. Прямо у кровати тихо посапывал огромный черный варг. Острые уши подрагивали, массивная спина вздымалась и опускалась в такт дыханию. От вида громадных лап стало дурно. Вдруг чудовище встрепенулось, медленно и вальяжно зевнуло и поднялось на лапы. Громадная морда повернулась на воровку. Дженни бросило в холодный пот от вида пасти, способной перекусить ее вокруг талии, и умных ярко-оранжевых глаз. — О, Господи, — испуганно прошептала воровка, отползая подальше. Вид громадного волка почти лишил ее мужества. Зверь облизнулся, и от вида громадных желтоватых клыков пробило холодным потом. — У? — зверь наклонил голову в бок, глядя на нее. — Хороший… Мальчик. Ты… Я пойду, хорошо? Дженни медленно подползла к краю кровати, свесила ноги и коснулась холодного пола. Варг вдруг оскалился и зарычал. Воровка испуганно вздрогнула и резко запрыгнула обратно на кровать. Стоило ногам коснуться простыни, как зверь вновь успокоился и бросил на нее взгляд, показавшийся Дженни иронично-насмешливым. — Ты… Ты не дашь мне слезть с кровати, да? — У, — зверь раскрыл пасть, высунул широкий розовый язык и глуповато задышал. — Слушай, блохоносец, ты хороший мальчик, все такое, но мне нужно в туалет. — У? — В туалет, понимаешь? У меня нет привычки гадить где попало, собачий сын. Зверь посмотрел в угол комнаты. Проследив за его взглядом, воровка заметила стоящее в углу ведро. Дженни поежилась, понимая, что в оранжевых глазах варга отчетливо читается ум. И ум этот издевается. — Что? Не-е-ет, я гость в этом доме, и я требую… — Р-р-р-р-р, — варг оскалился, заставив ее замолчать. — Да что б тебя! Дверь внезапно отворилась, и в комнату медленно вошел лорд Карнеги, ошарашив воровку. Солнечный свет падал на бледную кожу, не сжигая ее. — Миссис Дженни, — сказал он. Голос тверд, но Дженни уловила кое-что странное. Легкую, едва заметную дрожь. — Как спалось? Надеюсь, Волкх не напугал тебя? — Я думала, вампиры боятся солнечного света. — Светобоязнь — да. Прикосновение тирана… — мрачно хмыкнул вампир. — Есть способы сопротивляться ему. Это имеет… Свою цену. Воровка посмотрела ему в глаза, подмечая детали. Поджатые, слегка скривленные губы, напряженные плечи, прищуренные глаза… Он хотел казаться холодным и невозмутимым, но по лицу читалась боль. Солнечный свет заставляет его страдать, это очевидно. — Отпустите меня, — строго сказала она. — И не подумаю. Ты принадлежишь мне. Я вынужден покинуть замок, но вечером вернусь. Можешь гулять по замку, где пожелаешь, Волкх… Будет за тобой следить. Неотступно. — И что мне с ним делать? Сыграть в мячик? Я не… Карнеги бросился на нее с пугающей скоростью и, подняв за горло, вдавил в стену с такой силой, что затрещали кости. От удара затылком потемнело в глазах, Дженни схватила вампира за руку, но не могла отбросить стальную хватку монстра. Он смотрел на нее оскалившись, с выражением злобной ярости. — Ты за кого меня принимаешь, тварь?! — закричал он. — Твоя жизнь принадлежит мне! Твоя кровь принадлежит мне! Я могу сломать тебе шею, как тростинку! Может, мне вырвать тебе глотку? Сорвать мясо с костей и выпить тебя досуха?! Хочешь этого? Хочешь истечь кровью?! «Сейчас она начнет молить о пощаде, — насмешливо подумал вампир, раскрывая пасть. Страх, мольбы и скулеж — то немногое, что все еще доставляло наслаждение в жизни длинною в столетия. Ненависть, пронесенная через года, требовала подпитки. Вот она — тварь, готовая на все ради шкуры. Без чести и гордости, готовая раздвинуть ноги, только помани монетой. Как же он ее ненавидел и презирал. Ее и весь ее род. — Сейчас эта краля начнет стонать и хныкать… Да, я чувствую биение ее сердца. Как голубка в шипастой клетке!» — Я… Кх… «Ну же, умоляй! — вампир ослабил хватку, теряя терпение. Избавлением от смерти для нее станет тело. Он потребует его, а затем разорвёт шлюху на части, доказав себе свою правоту. — Ты, маленькое, жалкое мясо! Умоляй меня о пощаде! Скажи: я сделаю все, только отпустите! Что угодно, только не убивайте! Скажи!!!» — Убери… Краги от меня! — Дженни извернулась и со всей силы зарядила вампиру коленом в пах. Тот вскрикнул, выпуская воровку из рук. Сверкнули когти-кинжалы, рассекая воздух. Воровка побелела от вида двух рядов клыков-игл и миндалевидных глаз. Захотелось забиться в угол и визжать от ужаса, умолять о пощаде и плакать, но воровка подавила порыв и со всей силы пнула чудовище в живот, сбрасывая с кровати. От адреналина вспыхнула кровь, разум лихорадочно подбирал пути выхода из катастрофы. Дрейк вскочил на ноги с грацией кошки и бросил на бледную воровку ненавидящий взгляд. Его трясло, человеческий облик окончательно сменился гримасой чудовища. От удара глаза вампира застелила красная пелена. Жертва, его собственность, посмела его ударить. Посмела не испугаться, не захныкать и не умолять. Он воспринял это как оскорбление. — Я научу тебя хорошим манерам, мясо! — взревел вампир, обрушивая на воровку когти. Но та внезапно схватила подушку и подставила под удар. Когти-кинжалы с треском распороли ткань и прошли насквозь, не достигнув главной цели. Опутав руку вампира Дженни резко оттолкнула его и, поймав момент, со всей силы зарядила лбом в переносицу потерявшего равновесие лорда. Тот отшатнулся, но лишь на миг, не дав воровке воспользоваться успехом. Чудовищная физическая сила сделала свое. Схватив ее, вампир со всей силы швырнул девушку в стену. Гулкий стук сменился болезненным стоном. Дженни рухнула, болезненно кашлянула и, прижавшись спиной к стене, подняла на вампира болезненно-ироничный взгляд. — Тоже мне, аристократ. Побил девушку… Ау… Сейчас я встану и… Арх… «Она что, бессмертная?! — зло подумал, остывая, вампир. Вместо торжества пришло пакостное чувство самоосуждения. Невыносимая боль от солнечного света распаляла ярость. Хотелось разорвать наглую воровку на куски, наказать за дерзкий тон, за излишнюю самоуверенность. Он мог это сделать, он желал этого, но нечто не давало пустить в ход клыки и когти. Но это означало признание поражения. Эта Дженни… В ней не было присущих всем его прошлым жертвам черт. Она не скулила, забившись в угол, она не молила о пощаде, не угрожала связями родителей. Она дралась за свою жизнь и, самое важное, не плакала. Даже после того, как удар о стену вышиб воздух из ее легких, глаза воровки оставались сухими. При том, что сердце ее просто рвется из груди. Она в ужасе, ей по-настоящему страшно. — Она не такая, как все. Она странная… НЕТ! Нет, она такая же, как все эти шлюхи! Все это лишь маска, чтобы цену себе набить! Я докажу это! Я обнажу ее истинную суть, а потом выпотрошу как кильку!» — Знай свое место, — мрачно сказал вампир. — Волкх, следи за ней. Если попытается сбежать, отгрызи ей лицо. Варг, до этого стоящий в стороне, наклонил голову в бок и покосился на хозяина ни то с иронией, ни то с удивлением в глазах. — Я думала, я гость… Кхах… Ясно, почему в доме нет гостей. Ты всех об стену бьёшь по утрам? Такая зарядка? — Молчать! Ты не гость, ты моя собственность! Называй меня господином! Или я вырежу это слово у тебя на лбу! — Зачем вырезать мне на лбу? Если я ваша собственность? А, наверное, чтобы вам напоминать, кто вы такой, да? Я… Кхах… Я видела таких. Вечно нуждаетесь в доказательствах своей значимости. Через страх, через побои… Все эти вопли с летящими соплями: «Уважай мою власть, ведь я такой охрененно важный!!!» Не можете себя убедить в своем «величии» и требуете, чтобы все вокруг вам в этом помогали… Знаешь что? Пошел ты! — Если скажешь еще хоть слово, мясо, я вырву тебе язык, — когти сверкнули на солнце. «Это не угроза — это обещание», — поняла воровка и, стиснув зубы, промолчала. — То-то же, — прорычал вампир, выходя из комнаты. Все стихло, и только после того, как исчез звук шагов, Дженни позволила себе тихо заплакать. Не от отчаяния, а для разрядки. Буря ужаса вилась в душе, боль рвала тело, выламывала кости. Хотелось свернуться калачиком и тихо плакать, закрыв лицо руками. Варг подошел к ней и, сев рядом, неожиданно лизнул. Широкий язык скользнул по щеке. Оставив широкий слюнявый след. — Фу! Оу… Ну спасибо, блин! — протянула воровка, вытирая слюни и слезы. Стресс ослаб, и мысли вновь вернулись в тихое русло. Сбежать она не сможет, убить такую здоровенную зверюгу — тем более. Оставалось одно: ждать подходящего момента и надеяться, что удача будет к ней благосклонна. «Как говорил мастер-вор Саланда: «сопли замок не откроют и проблемы не решат!» — Фу… Кх… Ты, умный волк, как думаешь, чего хочет от меня твой долбанутый зубастый хозяин? Почему не убил? — У? — Я ничего не понимаю. Ничего… Оу, фу! — варг снова лизнул ей щеку. — Ну хватит, животное! В этом сыром замке есть еда? — У! — Веди. Только… Ладно, пожалуй, я сначала полежу часик-другой… О, боже, он мне, кажется, поясницу отбил, урод. Экскурсия, а именно это слово лучше всего охарактеризовало дневную прогулку, длилась не меньше трех часов. Все это время варг Волкх неотступно следовал за воровкой и не давал себя одурачить. Никакие уловки, уговоры и хитрости не действовали на это странное, грозное животное. Исследуя замок, Дженни подмечала все больше и больше странных деталей, приоткрывающих завесу тайны, опутывающей это место и его хозяина. Упадок коснулся всего, от мебели до штукатурки стен, и даже неловкая метелка ночного слуги не могла скрыть этого. Замок спал и казался покинутым, полным давно забытых призраков, незримо слоняющихся по бесконечным коридорам. Все это нагоняло страх и уныние, смазывало впечатление от пережитого кошмара, заставляло задуматься о природе существа, держащего ее в плену. Некоторые помещения замка оказались заперты на простой, но стараниями Волкха непреодолимый замок. Пороховой склад, личные покои лорда Карнеги, спуск в подвал и все юго-западное крыло, где, как говорил вид из окна, располагалась старая замковая церковь. Варг шел рядом, тихо и беззвучно, изредка напоминая о своем присутствии тихим рыком и фырканьем. Еды в замке не оказалось, потому воровке пришлось позаимствовать у Волкха немного заготовленного для него сырого мяса и, распалив огонь в старой, опутанной паутиной печи, приготовить. Варгу это не понравилось. Он скалился, фыркал, всем видом давая понять, что недоволен таким положением вещей, но приготовление пищи не подпадало под попытку побега, потому несчастный зверь не мог воспрепятствовать разорению своих кормовых запасов. — А что такое? — спросила Дженни, глядя в грустные глаза варга. Дым от пережаренного мяса скапливался под потолком. Если духи кухни и существовали, то сейчас они визжали от восторга, громко треща горящими дровами. Жар плиты грел лицо, запах жаренного мяса ласкал ноздри. — У! — Прости, блохоносец, но надо делиться, — сказала она, откусывая кусочек пресного, невкусного, но съедобного мяса. — Я же не виновата, что твой ублюдок-хозяин не озаботился здоровьем гостьи. Свалил по делам, так и не подав завтрак! Слушай, здесь вообще бывают смертные гости? — У, — варг покачал мордой. «О, Господи, он действительно разумен», — пронеслась лихорадочная мысль. — Нет? Интересно. Интересно. Что ты на меня уставился? Ладно, на, — Дженни бросила Волкху кусок мяса, и тот, поймав, в секунду съел. «Покушать, значит, любишь, псинка? — подметила воровка. — А снотворное в мясе скушаешь? Думаю, да».