Держись подальше от больших черных волков! Варги ненавидят нас, оборотней. Это факт. Понятия не имею, чем мы заслужили такую ненависть. Может, природное, как у кошек с собаками... Из переписки ликантропов.
Налившееся кровью солнце медленно умирало, уступая место тьме долгожданной ночи. Багровая полоса заката расплывалась, и замок пробуждался, повинуясь зову тьмы. Когда чернота схватила мир за глотку, пробудился клан и его рабы. Дженни проснулась от дикого хохота и пронёсшегося по коридору топота туфель. От тишины, ставшей несколько часов назад невыносимой, не осталось и следа. Замок наполнился гулом, лязгом, криками и смехом. Горели лампы, сверкали фонари и свечи. Варг у кровати встрепенулся и, подняв массивную морду, навострил уши. — В чем дело, блохастый? Упыри проснулись? — встревоженно спросила Дженни, влезая в ботинки. Встав с кровати, воровка зажгла лампу, вялым огоньком осветив комнату. Глаза варга горели тревожным огнем, навостренные уши дрожали. Вдруг он чуть оскалился, но не на Дженни. Дверь с грохотом отворилась, заставив воровку вскрикнуть от неожиданности. Дверной проем заслонял лысый громила, кажущийся черным в ореоле оранжевого света. На лице злобная ухмылка. — Подъем, мясцо! — засмеялся он. — Выспалась? — Разумеется, выспалась, — фыркнула воровка, напустив раздраженный вид. — В вашем замке совершенно нечего делать! — Днем положено спать, мясцо. Ладно, пошли. — Да мне и тут уютно. — Точно? — лысый поднял бровь и добродушно улыбнулся. — А как же горячая ванна? А чистая одежда? Общество солидного мужчины? — Эх, были бы солидные мужчины, да все повымерли, — съязвила Дженни, скрестив руки на груди. — Одни кровососы кругом. — Присутствие духа! Мне нравится! Люблю таких женщин, вот честно! А теперь закрой сосало и шевели задницей, — с улыбкой серийного убийцы приказал лысый. — Волкх… Ты можешь погулять. Пометь тут все углы! — Р-р-р-р-р-р-р! — варг угрожающе оскалился. — Тупая тварь, — фыркнул лысый, выходя из комнаты. Дженни пожала плечами и, бросив взгляд на оскалившегося варга, вышла в коридор вслед за вампиром. Предчувствия не обманули. Замок пробудился ото сна, и теперь ничем не походил на вереницу унылых коридоров и полупустых залов. По пути нет-нет, но попадались слуги из низших вампиров. Бледные, точно призраки, они сверлили Дженни голодными и злыми глазами, мечтая впиться в горло и выпить всю кровь. Картины на стенах будто оживали, густые тени плясали по сырым стенам, будто дрожащим от музыки. — Мое имя Калеб. Будем знакомы. — Ага. — Ты теперь собственность лорда. Его вещь, его наложница — будешь делать, что он скажет. Если будешь вылизывать его сапоги достаточно активно — станешь одной из нас. Если нет — пойдешь на корм. Все просто. И, поверь, лучше ему не дерзить. — Это я поняла. Ваш «лорд» — мужчина темпераментный и зубастый, но что ему нужно от меня? — Догадайся, — ехидно усмехнулся Калеб. — Ну нет, — хохотнула Дженни, маскируя смехом и улыбками дрожь. Страх душил, по спине бежали мурашки. Несмотря на огонь фонарей, в замке явственно ощущался болезненный холод, вгрызающийся в плоть. — Я не шлюха, чтоб ты знал. — Пф, не льсти себе. Ты страшная, как моя судьба, лорд в такое член не сунет даже под страхом смерти от тирана. — Обидно, между прочим, — фыркнула Дженни. — А что за «тиран»? — Единственный тиран для нашего рода, — зло ответил лысый. — Проклятое солнце. Ночь преподнесла сюрпризы. Калеб не обманул, и Дженни действительно ждала горячая ванна и нежные руки оголодавших, бледных и молчаливых служанок. Шум и музыка приятно успокаивали, горячая вода ласкала покрытое синяками и ссадинами крепкое тело. Служанки-вампирши хмуро разглядывали ее и то и дело цокали языками, глядя на узкие бедра, узор пресса и маленькую грудь. Для них такая внешность — дикость, и воровка не винила их в этом. Тяжелые физические тренировки, бег и акробатика неестественны для женского организма, и за способности умелого вора приходится платить определенной долей женственности. Впрочем, и буйволицей воровка не была, демонстрируя все еще имеющиеся приятные глазу изгибы. Болтая, служанки выдали ей кое-что важное и тревожащее. Все обитатели замка, как оказалось, — вампиры. Пятнадцать созданий ночи, голодных до крови и убийств. Внутренний круг из пяти приближенных к лорду вампиров-охотников и десяток низкоранговых вампиров, нашедших в замке защиту от жестокости единственного тирана и неумолимой свирепости охотников. Людей, за исключением гостьи и пищи, в замке не было уже многие годы. — Я бы на вашем месте не хамила лорду, — шепнула служанка, опасно близко пододвинувшись к шее Дженни, когда та с наслаждением отмокала в бронзовой ванне. Воровка с трудом сдержала дрожь страха, ледяной волной прокатившегося по телу. — Лорд Карнеги ненавидит женщин. — Не говори глупостей, Сивилла! — со страхом в голосе вмешалась вторая служанка. — Он любит женщин как никого другого. Держи свой грязный язык за зубами! — Но это не так! Дорогая, это же не так! Он ненавидит женщин, и все это знают! Бедняжка Генриетта влюблена в него без памяти, а он ее отталкивает! Так жестоко! — Заткнись! Или хочешь, чтобы за сплетни нас вышвырнули из замка? Хочешь опять жить в канализации и питаться крысами?! Вот и держи рот на замке! Дженни раскрыла глаза и спросила так непринужденно, насколько хватило самообладания: — А у Дрейка есть другие наложницы? Или меня одну «осчастливили»? — Нет… То есть да… Или нет? — растерялась Сивилла. — Вы одна. Да. Другие мертвы. — Дура! Никто их не убивал, овца ты тупая! — зло крикнула вторая служанка. — Лорду часто приводят красивых девушек. Одни очаровательные, другие умные, третьи… Что-то среднее. Он с ними мило беседует, иногда проводит ночь, но… Но только по обоюдному согласию, да, а наутро дает много денег и отпускает домой. — Отпускает домой? — Дженни подняла бровь. — Дает много денег? Как проституткам, что ли? — Нет! — испугалась служанка. — Нет, конечно нет! По доброте душевной! Лорд вообще очень хороший, щедрый и умный хозяин. Вы его полюбите! «Лгунья, — подумала Дженни, закрывая глаза. — Лорд ненавидит женщин. Интересно почему? Причин мало, но все же… Измена? Возможно. Что ж, спасибо за сведения, Сивилла! Теперь я знаю, как разговаривать с этим сумасшедшим сосуном». — Д-да, — Сивилла опустила взгляд. — Он такой. Он любит всех женщин. Да. И пьет кровь он только у женщин. Рвет плоть когтями… — Делает аккуратные надрезы, Сивилла! — Ага… Да… Аккуратные. Такие, что, когда несешь сжигать, кишочки вываливаются. «Ясно». — Закрой… Рот… Сивилла! Вы не слушайте ее, она у нас дурочка. — Вовсе я не дурочка, — обижено нахмурилась служанка. — Я говорю, как есть. Кстати, вот одежда. На стул рядом с ванной легло роскошное оливковое платье с золотой вышивкой. Дженни нахмурилась, разглядывая красивую бахрому и нежные завитки. В любой другой день такое платье вызвало бы в ней бурю восторга. Она впрыгнула бы в него и была бы счастлива на день, минимум. В таком платье она могла бы почувствовать себя настоящей женщиной, а не куклой конгломерата. Но не в этот раз. Все эти нежные тона, юбки, туфельки — воплощенная женственность, нежность, изящество. А Карнеги ненавидит женщин. А значит, так одеваться нельзя. Ни при каких обстоятельствах. Да и потом: «сорвать штаны сложнее, чем задрать юбку». — Я не ношу юбок, — сказала Дженни. — У вас есть штаны? Рубаха? Что-нибудь красивое и мужское? Служанки недоуменно переглянулись. — Нет… А зачем вам мужское? Вы ведь не мужчина? — с глуповатым непониманием во взгляде спросила Сивилла. — Я выросла среди мужчин и не ношу юбки. Если я надену это платье, то буду чувствовать себя голой перед хозяином. Прошу вас, девочки, наверняка есть что-то? По глазам вижу. — Ну… Есть тряпки Патрока… — Сивилла — нет! — сурово сказала служанка. — Патрок не обрадуется! Ты же знаешь, как он трясется над тряпками! — Он разрешил брать вещи из прошлогодней коллекции! Я спрашивала! — строго надув щечки, ответила та. — Патрок? — Да, это наш клановый вампир. Он худой, как девочка, попочка узкая, плечики узкие… А одежка цветастая, как для карнавала. Вам как раз будет к лицу! А если пуговички чуть расстегнуть и поясок… — Сивилла! — Я согласна, — улыбнулась Дженни. — Принесите. Я скажу лорду, что заставила вас. Отказалась выходить из ванны. Служанки боязливо переглянулись. — Право, это не самая лучшая… — Так! Я ведь могу и правда отказаться вылазить из ванны! — Ладно-ладно, сейчас принесу.***
Замок окончательно пробудился ото сна, наполнившись буйством жизни. Дженни шла по коридорам следом за лысым вампиром и нервно продумывала пути отхода, тактики словесной атаки и защиты, пока в залах звучала музыка и хохотали оголтелые кровососы и их слуги. Золотистые пуговицы на черной рубашке с золотой тесьмой отражали оранжевый огонь фонарей и ламп. Матово-черные штаны с веревочками и широким кожаным пояском, сверкающим красивыми металлическими бляшками, неприятно стискивали бедра. Длинной штанин они подходили, но вот таз оказался немного шире, нежели у хозяина «одолженного» наряда. Следуя первоначальному замыслу, Дженни попросила Сивиллу подстричь волосы в невысокое каре, не нанесла на лицо косметику и не нацепила дорогие побрякушки с каменьями. В отличие от большинства женщин, воровка привыкла обходиться без косметики, но чувство естественности отнюдь не радовало. Мысль о том, что без косметики она окажется слишком уродлива для лорда и тот прикончит ее на месте, немало тревожила, но воровка решилась отыгрывать крапленую карту до конца. Образ мужчины без члена — как раз то, что ей, как она считала, нужно для выстраивания доверительных взаимоотношений с кровососом. А важнейшей частью образа является именно совокупность деталей, крошечных штрихов и нюансов, изгоняющих из пытливого и наблюдательного ума ползучих паразитов сомнения. Она шла рваным шагом, стараясь погасить биение сердца нарочито ровным дыханием, и вскоре оказалась в западном крыле, миновав массивные двери, способные выдержать массу наступающих солдат. Окованный железом дуб отворился, лысый резко попятился, пропуская хмурую вампиршу в черном одеянии. Дженни замерла, бросив взгляд на порождение ночи. Резко похолодело, «воровской глаз» скользнул по одеждам, по красивому лицу, доведенному до идеала умелым применением косметики, по внушительному декольте, подчеркивающему белые бугорки грудей, по ярко-красному камню на серебристом ожерелье. «Плечи опущены. На уголках глаз влага. Взгляд под ноги, — подметила воровка. — Тоска. Боль. Депрессия. Отчаяние? Нет, не совсем, но близко. Интересно». — Миледи, — почтительно поклонился лысый. Вампирша легонько кивнула и, заметив воровку, замерла. Грусть как рукой сняло. Чудовище посмотрело на Дженни зловещим, насмешливым взглядом. — Это она? — спросила Генриетта. — Она самая, — усмехнулся Калеб, подмигивая Дженни. — Новая игрушка хозяина. — Я не игрушка, Калеб, — сказала Дженни, сложив руки. — Я гость. — Гость? — удивленно хмыкнула Генриетта и, приблизившись, ехидно обнажила клыки. Дженни пришлось призвать все своё самообладание, чтобы не показать страха. Прекрасное на вид создание ночи вселяло почти инстинктивный, безотчетный ужас. От Генриетты пахло кровью и смертью, и даже легкий аромат карамели не мог скрыть зловония могильника. Белая кожа, что саван мертвеца, блестела в свете ламп, на голубой радужке проступили багрово-оранжевые просветы. Вампирша презрительно фыркнула и, чуть отпрянув, окинула воровку людоедским взглядом. — На зубок. Нацепила мужское платье, побрезговала косметикой… О, я даже не могу представить, каким страшным, невыносимым мукам подвергнет тебя хозяин за такое непочтение. Ты будешь кричать так, что стены задрожат, детка. О да, ты будешь кричать. — Вопли — не про меня, дамочка, — ехидно улыбнулась Дженни. — Да и потом, «твой хозяин» пригласил в свой дом профессионального вора, а не дешевую институтку, пытающуюся выставить себя светской львицей. Мой наряд отражает мою сущность — сильная и свободная женщина, живущая за счет умения быстро бегать и быстро думать. Я горжусь этим. Если твоему хозяину это не по душе — пусть пишет жалобу на имя Господа Бога. Генриетта засмеялась и, покачав головой, двинулась дальше по коридору, грациозно покачивая бедрами. — Калеб, — бросила она через плечо. — Когда хозяин выпотрошит эту несчастную идиотку, принеси тушку мне. Хочу сшить сумочку из ее кожи. — Как скажете, миледи, — почтительно ответил лысый и, когда вампирша скрылась за поворотом, пояснил: — она из «Круга». Пять вампиров, приближенных к лидеру клана. Большая шишка. Ну… В масштабах нашего скромного клана. — От нее смертью воняет, — мрачно сказала воровка. — Снаружи мрамор — внутри нечистоты. Калеб хохотнул, открывая дверь. — Метко, сучка. Метко. Ты только не ляпни такого при ней. Разорвет и не посмотрит, что наложница лорда. Да и потом, от кого из нас не воняет смертью? — Сколько вас всего в замке? — спросила Дженни, следуя за Калебом по роскошным, декорированным в современном стиле коридорам. Стало ясно: западное крыло Дрейк Карнеги обставил куда лучше восточного, сделав цитаделью аристократической моды нового времени. Алые занавески, дорогие вазы, гобелены. Пейзажи и дивные творения экспрессионистов провожали воровку взглядами погибших творцов, многократно умноживших ценник этих произведений причудливого искусства. — Сейчас или вообще? — Сейчас. — Пятнадцать. Но осенью приедут остальные. Где-то дюжина вампиров со своими гулями. А что? — Да любопытно просто. Целое вампирское гнездо свили под носом у охотников… — Ха! В этом соль! — засмеялся лысый. — Нет больше тех охотников. Великий лорд Салливан был у них гранд-мастером. Как обратился — почти всех поубивал. Ну, а ликантропам не до нас. Кровь течет рекой, почти как в старые добрые времена! Скоро мы возьмем свое! «Нда, — подумала Дженни. — Вот так живешь себе, живешь, копаешься в грязи и не знаешь, что мир медленно подходит к пропасти. Фермеры собирают урожай, рабочие гнут спины над станками, а воры все так же лазают по чужим домам в поисках золотишка. Жизнь идет своим чередом, будто бы не замечая ничего сверхъестественного. Так странно». Лысый довел ее до широких дверей в личные покои лорда Карнеги и, остановившись, бросил на нее насмешливый, но меж тем и сочувствующий взгляд. — Не сопротивляйся, — сказал он. — Все, кто сопротивляется, выходят из-за этих дверей в крови и ссадинах. Он все равно возьмет от тебя все, что захочет. Не добром — так силой. — Не сомневаюсь, — ответила Дженни, за усмешкой скрывая страх. — Удачи, мясцо, — усмехнулся лысый, удаляясь. — Надеюсь, от тебя останется кожа на сумочку госпоже Генриетте. — Ты сама оптимистичность. «Дерьмач». Глубоко вдохнув и поправив черные локоны, Дженни раскрыла дверь, изящной и уверенной походкой врываясь в царство роскоши, похоти и крови. «Воровской глаз» отказал от обилия всего. Громадные книжные шкафы со стеклянными дверцами, забитые всевозможными томами, образцы старинного оружия, причудливые древности, гобелены, витрины с пугающими статуэтками, мебель из красного дерева с позолоченными завитками, круглый стол с парой стаканов и бутылкой дорогого вина и пара роскошных кресел. На одном из них сидел он — ее похититель. — Ваша светлость? — холодно поприветствовала его Дженни, сделав безразличную, даже немного оскорбленную мину. Вампир сидел, постукивая пальцами по столу, и смотрел на девушку голодным, жутковатым взглядом. Роскошное черно-золотое одеяние облегало плечи, лицо пугало мраморной белизной и неестественным, гипнотическим огнём зеленых глаз. Его явно обескуражил внешний вид гостьи. Дженни схватила быка за рога и пошла в атаку, не дав ему собраться с мыслями. — Вы намерены извиниться? — Извиниться? — недоуменно спросил вампир. — Именно так! Вы сказали, что я гость в вашем доме. Но утром напали на меня! Вы ушли, оставив меня наедине с волком, и даже не потрудились распорядиться подать завтрак! Я не неженка, но и такого отношения не заслуживаю. — Ты вломившаяся в мой дом воровка, — зло ответил вампир. — Да, я воровка, и я вломилась. Но раз уж вы назвали меня гостьей, а не пленницей, то будьте любезны обращаться со мной как с гостьей! Подумать только! Мужчина, по праву чести, только за нападение вызвал бы вас на дуэль! — Все сказала? — В общем и целом — да, — устало вздохнула Дженни. — Вы могущественный человек, мистер Карнеги, но могущество не обнуляет распространённые в Западной Марке правила этикета. Вампир сжал кулаки, свет зеленых глаз приобрел оранжевый оттенок. «Отлично. Пристыдила — пора отступать. Пусть извинится в душе, а не на словах. Мужская гордость… Не должна быть задета». — Я прощаю вас, ибо жестокость и пренебрежение к человеческим потребностям в вашей природе, как вампира, — продолжила Дженни. — Наше знакомство вышло сумбурным и малоприятным — это факт. Зачем вы хотели видеть меня? — На самом деле, я хочу узнать тебя получше, — вампир указал на соседнее кресло. Дженни пожала плечами и села, закинув ногу на ногу. — Расскажи о себе. Как так вышло, что женщина оказалась в конгломерате? — А как и всегда, ваша светлость. Я родилась в бедной семье подмастерья кожевника. Мы еле сводили концы с концами, жили впроголодь. Я была болезненным ребенком, постоянно кашляла и едва ли дожила бы до пяти. Когда мама родила мальчика, я стала лишним голодным ртом… — Тебя продали? — поднял бровь лорд. — Не совсем. Мастер-вор пришел в наш дом и предложил родителям серебро за маленькую болезненную девочку двух лет. Они наверняка любили меня, но голод… Голод и постоянная нищета убивают любовь, ваша светлость. По крайней мере, так мне рассказал мастер Саланда. Мои родители умерли от чумы десять лет назад. Я так ни разу их и не увидела. — Ясно. Интересный способ набора рекрутов. — Это точно, — засмеялась Дженни. — Одних готовили как шпионов для королевской разведки, а других, вроде меня, учили ремеслу вора. Не ремеслу мелкого взломщика или дворового карманника. Наша стезя — жизнь в тени. Скрытное проникновение, взлом сложных замков, организация побегов, кража документов, подлог и тому подобное. — Полезные навыки! — Для мужчины — да, — с фальшивой грустью заявила Дженни. — Я воспитана так, что вынуждена корчить из себя одну из этих скучных и бестолковых фиф, притворяться, что мне интересно трепаться с ними о платьях, мужьях и их уродливых детках. И все для того, чтобы общественное порицание не создало моему альтер-эго дурную репутацию и не помешало в успешной работе. О, ваша светлость, вы не представляете, как иной раз хочется закрыть уши и не слушать очередные одинаковые, стотысячные рассказы о купленных шляпках и красавчиках с соседней улицы. — Если тебе не нравится «женская роль», то что нравится? — Я люблю загадки, — улыбнулась Дженни, откидываясь в кресле. — А вы? Вас ведь тоже увлекают загадки? — С чего ты так решила? — Ваши покои… Да и весь замок, он несет печать красивой старины. Все эти чудные гобелены, замысловатые статуэтки, пыльные фолианты… Он будто врата в древность, а нет большей загадки, чем древность. — Ты ошибаешься, — усмехнулся вампир. — Мне четыре сотни лет. Это не загадки, а воспоминания. «Черт! Промахнулась!» — Это, верно, необычное чувство, — сымитировала интерес Дженни. — Вы видите, как течет время! Как меняется мир вокруг вас. Это удивительно и… Грустно. — Грустно? Почему? — Вы ведь остаетесь прежним? Я не уверена, простите, если случайно задену, но мне кажется, это порождает чувство некого… Застоя. Будто прекрасная бабочка, застрявшая в янтаре. Остаетесь неизменным в урагане перемен. Можно поспорить, дар это или проклятие. Но судить об этом не мне, что вы. — Ты не верно воспринимаешь бессмертие, Дженни, — улыбнулся лорд. Ему определенно нравилась эта беседа. — Вечная жизнь — это вечный путь саморазвития. Бесконечное познание себя и мира. Как тебе моя библиотека? Впечатляет? — Ну, определенно тут очень много книг. И вы прочли все? «Время рисковать, детка». — До единой. Вампир заметил безразличие в глазах воровки. Слова о прочтении всех книг не впечатлили ее, и на сердце защекотало от злобы. — Я вижу, тебя это не особенно впечатляет? — Факт вашего стремления к самопознанию впечатляет, бесспорно. Когда большая часть живущих под солнцем мужчин и женщин проводят жизнь в праздном безделье и нудных хлопотах, вы идете по пути настоящего мужчины — пути познания. Живой или мертвый — я уважаю это. Но факт прочтения книг — ничуть. Чтение делает человека эрудированным, но ума не прибавляет. Я видела мужчин и женщин с безумным, просто запредельным словарным запасом, — беззастенчиво солгала Дженни. — Но оставшихся форменными, бескомпромиссными болванами и тупицами! Нужно уметь анализировать то, что читаешь, — Дженни мило улыбнулась и продолжила. — Если это, конечно, не художественная литература. — Ты необычная женщина, — сказал он. — Такие размышления, удивительный, необычный взгляд на вещи… Его редко встретишь даже среди ученых дам. «Ну да. Я такая». — Спасибо. Это нелегко на самом деле, — грустно вздохнула Дженни. — Быть не такой как все. Мужчины смотрят на тебя и видят лгунью, женщины считают высокомерной позеркой. И ты либо лжешь, выставляя себя тупенькой девочкой, либо обрекаешь себя на одиночество. — Вы одинока? — Нет… — Дженни опустила взгляд. — Нет, я не одинока. Путь к счастью тяжел и тернист, ваша светлость. А вы? Вы одиноки? — Нет, — холодно ответил он, зловеще улыбаясь. — Демон ночи не бывает одинок. Со мной мои рабы и мои кошмары. Ты много знаешь о вампирах? — Да нет, почти ничего. Я не читала ту книжку, что вы забрали. Да, мне следовало ее прочесть, но я была слишком занята подготовкой к ограблению, к тому же… Кто мог хотя бы предположить, что вы окажетесь вампиром? Дрейк не мог поймать момент для пользования ей по прямому назначению. С каждым часом все сложнее было убедить себя в том, что она — такая же как все. Такая же пустая, гнилая и мерзкая, как все остальные женщины. Отвращение и ненависть, бурлящие в сердце еще утром, хоть на время, но исчезли. И вампир, хоть и испытывал сексуальный голод, не мог увидеть воровку в своей постели. Он не хотел прерывать интересное общение однообразным и набившим оскомину соитием. «Она все еще жалкий кусок мяса. Но, надо признать, этот кусок мяса может предложить кое-что, помимо своего тела. И я возьму это, прежде чем воспользуюсь остальным», — смакуя подумал вампир. Едва закончилось обсуждение книг, как наложница ловко перескочила на тему музыки, зацепив его осуждением современных композиторов. Она восхищалась строгостью и резным ритмом сонат и маршей Джозефа Валдерви, он же считал его жалкой копией знаменитого Франсуа Воленда. Он рассказал ей, как впервые побывал на концерте. Как еще маленьким мальчиком сидел в первом ряду и слушал величественный бой музыки, завороженный, опутанный силой творения. И она слушала с огненными искорками в глазах, не перебивая и показывая знания в том, о чем говорит. Момент нападения и жестокого изнасилования, что он так отчетливо представлял до ее прихода, расплылся и стал мутным туманом в восприятии. Дженни не смущалась, не краснела, избегла ужимок и деланных вздохов. Она говорила с ним, как добрый и близкий друг, понимая с полуслова. При этом иной раз ошибалась, несла чушь несусветную, но всегда выслушивала аргументы и даже подшучивала над своим невежеством. Чувство душевного упадка от осознания подкрадывающегося безумия исчезло, и Дрейк не заметил, как наслаждение и сила ночи сменилась омерзительным покалыванием на позвоночнике — первым вестником прибытия тирана. — …аристократы в Гвене — самые жадные, скажу я вам! — смеясь, говорила Дженни. — Ни за что не поверите, где они держат золото! — Да… Что ж, было приятно вести эту беседу, — сказал вампир, вставая с кресла. — Но ночь кончилась, и к нам идет тиран. Я распоряжусь, чтобы приготовили пищу на день. Можешь идти отдыхать. — Да? — Дженни бросила удивленный взгляд на роскошные настенные часы. — Ух ты, половина пятого! И правда засиделись. Спасибо за беседу и вино, ваша светлость. — Надеюсь, ты понимаешь, что бежать бессмысленно? Все в твоем конгломерате считают тебя мертвой… До завтрашней ночи, — зловеще улыбнулся вампир. «Она не подала вида, но ее сердце ёкнуло, — подумал вампир. — Поразительный самоконтроль для женщины!» — До завтрашней ночи, Дженни. — До завтрашней ночи, ваша светлость.***
Дженни добралась до комнаты и тихо рухнула на кровать, зарывшись лицом в подушку. Варг все так же следил за ней, вампиры забивались в норы, и суетная прислуга спешно готовила гостье дневные угощения. — Я все еще в плену, — тихо пробурчала она. — Но я жива. Кожа все еще при мне, как и целостность моей пятой точки. Вполне успех. «И скоро я сбегу. Мне просто нужно… Больше… Информации…» Дженни не заметила, как провалилась в сон.