Дотла

Сопротивление. Столько лет Обоюдоострый поиск. Это рефлекс — Превращать себя В поле боя.

Четвёртый этап Отборочных близился к концу. Будь это обычное соревнование — ежегодный Турнир Огня или Евразийский стихийный чемпионат, — Юра бы смотрел его дома (с чипсами) или в тренировочном центре (с пользой). Первое было бы уютнее, второе — продуктивнее, так что, помечтав о протёртом леопардовом пледе и ютуб-трансляции, он непременно бы отправился к Фельцману, чтобы «сидеть и внимать». Яков бы заставил его разбирать каждое выступление и обозначать плюсы и минусы, а сам бы хмыкал на удачных идеях или сложных комбинациях, выполненных успешно, и качал головой под зрительское «Ох!», когда бендер проваливался. Юра знал это движение — аж зубы свербеть начинали, вот насколько хорошо он был с ним знаком и не хотел получить его в свой адрес. Это разочарованное медленное качание. Впрочем, сегодня Юра сидел не в комнате отдыха Дворца стихийных искусств, где они обычно смотрели эфиры, а прямиком на стадионе, потому что, ну… Кубок Гармонии. Да, Отборочные. Да, долгие и утомительные. Да, не его группа. Да, они только вчера прилетели в Пекин. Но даже Фельцман согласился, что тренировки и акклиматизацию можно отложить. Потому что Кубок Гармонии проводился раз в десять лет. Бендеры со всего мира съезжались, чтобы побороться за самую престижную магическую награду. Чтобы узнать, кто сильнее и искуснее. Кубок Гармонии открывал все двери этого мира, все дороги, все возможности — в определённых кругах, разумеется. Участников Кубка вербовали в спецслужбы. Победителей раскручивали как телезвёзд и шоуменов. Энтузиастам выплачивали гранты на магические исследования. От спонсоров приходилось отбиваться, от фанатов — прятаться. Для бендеров Кубок Гармонии был прекраснее золота Олимпиады, перспективнее любого гран-при, он был Оскаром и Нобелевкой магического мира. Кубок Гармонии был ёбаным золотым билетом, только вместо шоколадной фабрики победителю доставался шанс воплотить любые свои амбиции. Не мечты, нет. Потому что мечты любого бендера исполнялись в тот момент, когда он восходил на пьедестал с кубком в руках. И Юра не собирался проёбывать этот шанс. Особенно учитывая, что следующий представится только через десять лет. К тому времени ему будет уже двадцать семь — а это всё, грань, могила. Это же как Виктор, фу. С таких песок сыплется уже… Юра брезгливо кинул взгляд на сцену: там как раз выступал какой-то престарелый бендер сомнительного тридцатилетнего возраста. Иногда Отборочные смотреть было абсолютно скучно. Потому что в отличие от других чемпионатов, для допуска на которые приходилось набирать очки, участвовать в национальных и международных турнирах и проходить классификацию, в Кубке Гармонии могли принимать участие любые дилетанты. Конечно, большинство из них проваливалось на первом же этапе отбора — эти лузеры не могли даже выполнить элементарные основные элементы, обязательные для дальнейшего участия. Приходили любители, практикующие магию дома и знающие парочку фокусов, чтобы понтоваться перед друзьями. На что они вообще рассчитывали, заявляясь сюда? «Ебанашки», — огрызнулся Юра, когда тридцатилетний дед ушёл и на стейдж вышла его ровесница — с талантом, но без мастерства. Её родители явно не таскали по тренировкам с четырёх лет, когда только-только начал проклёвываться дар. Ей в школе не ставили оценки заочно из-за перманентного отсутствия на занятиях в угоду тренировкам. Её не таскали с семи лет по сборам, чемпионатам и конкурсам. Ей не нанимали лучшего тренера страны, пластику и хореографию ей не ставила бывшая прима-балерина Большого театра. Её талант был искрой, которую так и не сумели раздуть. Талант же Юры пылал уже который год. Разрастался, раскалялся и грозился выжечь его изнутри. И всё, не останется никакого Юры. Будет только магия. Но пока он лишь нетерпеливо постукивал ногой о переднее сиденье и костерил ублюдских мартышек, которые позорили магию как таковую своими нелепыми поскакушками и бездарными фокусами. Женщина, сидящая перед ним, сначала обернулась и хотела сделать замечание, но, видимо, узнала в нём Юрия Плисецкого — Огненную, блять, Фею (Юра убил бы того извращенца-журналиста, который придумал эту чертовщину, если бы знал его имя) — и тут же покраснела, скомкано извинилась и принялась шептать что-то на ухо соседке, после чего та тоже украдкой зыркнула через плечо и залилась краской. После этого нервные постукивания по спинке кресла она, похоже, расценивала как благословенные поцелуи Юриной подошвы, потому что не просто терпела, а даже приосанилась и наслаждалась процессом. А Юра бесился, что очередной даун демонстрирует полную некомпетентность — небось записался, чтобы выёбываться, мол, да, я участвовал в Кубке, почти прошёл Отборочные, немного не дотянул. Но всё же время от времени среди этих магических инвалидов появлялся кто-то талантливый и, как водится, знаменитый. Отборочные проходили и такие же профессионалы, как он сам: те, кто впахивает на тренировках семь дней в неделю, из месяца в месяц, из года в год. Бьёт рекорды и берёт медали на соревнованиях. Живёт своей стихией. Заглядывали так называемые эстрадники — те, кто делал из магии шоу. Приходили и те, имён которых Юра никогда не слышал, потому что ни на магических чемпионатах, ни на показушных конкурсах талантов они не появлялись. Движения их были чёткими, слаженными, выступали они без музыки, без поставленной хорео, но с такой силой, что не пройти просто не могли. В их магии чувствовалась опасность, от них веяло непоколебимостью и жутью. Смертью. И вот когда на помосте появлялся кто-то, кого Юра мог бы назвать соперником, кто-то, от кого словно исходила особая аура — то ли уверенности, то ли воли, кто-то, в чьих движениях угадывался не только автоматизм, пахнущий кровью и потом, но и самоотдача, красота, элегантность… В такие моменты Юра понимал, что это того стоило. Приходить на Отборочные и сидеть здесь пять часов, с досады прожигая пластиковое сиденье пальцами. Всё же ничего не вдохновляло сильнее, чем жар от взметнувшегося выше трибун пламени, чем ловкое, воздушное кружение в огненном торнадо, чем треск электричества в кульминационном моменте, чем живая, открытая, ничем не разбавленная и не искажённая трансляцией реакция зрителей. Юра вспомнил, как Гоша как-то обмолвился, что чувствует себя энергетическим вампиром, потому что упивается этими волнами эмоций. Такой кайф, Юра по себе знал, можно словить только на стадионе. Конечно, вдохновляла не только огненная магия, но талантливых воздушников было раз, два и хуй наплакал, как выражался Юра. Тем более магия воздуха казалась ему несколько скучной и по определённым, вполне очевидным в отличие от самой магии, причинам не слишком-то зрелищной. Маги земли же в основном уповали на силу: тягали многотонные камни в поте лица, швыряли плиты и в большинстве своём понятия не имели об эстетике как таковой. К водной магии претензий не было никаких, по мировому признанию она была самой разносторонней, самой многогранной и эстетичной (с этим Юра мог бы поспорить) из всех стихий, но вот проблема: Виктор Никифоров добился в границах этой стихии всего, чего вообще можно было добиться. Более того, он эти границы разрушил. Подчинил себе воду, лёд, пар и выиграл прошлый Кубок Гармонии в возрасте восемнадцати лет. А теперь расслабленно и манерно сидел рядом выше и вёл непринуждённую, исключительно вежливую и улыбчивую беседу с Яковом Фельцманом, бывшим своим тренером. В детстве Юра бы едва ли не заикаться начал (пф-ф, нет, он же не лох какой-то), если бы сам Виктор Никифоров находился на расстоянии плевка, такой высокий, красивый, идеальный и, чтоб его, гениальный. Раньше он смотрел на Виктора восторженно и дико. А потом стал тренироваться у Фельцмана и… привык. Сначала — видеть его время от времени во Дворце, потом — говорить с ним и не хотеть провалиться под землю, ещё годом позже Юра без проблем обедал с Виктором, к тринадцати нагло потребовал у Никифорова мастер-класс, а к шестнадцати мог похвастаться свободным владением навыка посылания нахуй лучшего бендера мира. И пока тысячи фанаток готовы были и в жопу раз, и вилкой в глаз за фотку с кумиром, Юра без зазрения совести выкладывал в свой Инстаграм спящего после попойки Никифорова с пририсованным на щеке хуищем и незатейливой подписью: «Лол». Пресса тут же взрывалась, Юру обзывали вульгарным и безвкусным, Никифорову перемывали косточки, но благоговейно дарили прощение, фанатки Витеньки (и даже это мог себе Юра позволить, вот он какой молодец) обещали Плисецкому мучительную смерть, «Ангелы Юрия» грозились выйти с ними стенка на стенку, развязывалась война похлеще, чем в «Первом мстителе», и шло, и ехало, и катилось… Юра и сейчас мог бы сесть бок о бок с величайшим из величайших, но к Никифорову то и дело цеплялись фанатки, их влекло к нему на внутренний магнитной тяге, на какой-то особой фанючей чуйке, а Юра, вообще-то, пытался шифроваться — натянул капюшон до самого носа, скрестил руки на груди и грыз верёвочку от байки (на вкус та была продымлена, и немудрено: столько огня повидала эта толстовка с пантерой на спине, что удивительно, как она вообще осталась цела). К тому времени как шнурок потерял и вкус, и форму, и надежду на восстановление («Отвратительно, Юрочка», — с обворожительной улыбкой сказал бы Виктор, если бы увидел), на стейдж наконец поднялся тот, кого ждал если не весь стадион, то девяносто девять его процентов. Оставшийся процент составляли Здравомыслящие Люди, к которым Юра себя скромно причислял. Потому что стоило Жан-Жаку Леруа появиться в разноцветном снопе искр («Ебать меня налево и направо, — саркастично подумал Юра. — Дешевле этих фокусов только пизда твоей мамаши!»), как зал заревел. Джей-Джей — ну, разумеется, — устроил не просто шоу, а вопящую феерию, переполненную самолюбованием и олицетворяющую слово «пафос». Он в который раз провозгласил себя Королём Пламени (звание, слыша которое Юра совал два пальца в рот и имитировал приступ рвоты), переборщил с фейерверками и весьма навязчиво прорекламировал свою группу. Под конец его пересыщенного, джей-джеецентричного выступления овации грозились пробить барабанные перепонки. Люди на стадионе рукоплескали, рыдали и готовы были назвать хоть сына, хоть дочь в честь Леруа, а после переписать на него квартиру, картину, картонку. Ну, в голове канадца так оно и было, конечно. А в голове Юры раздражение мешалось с жалостью. К тому же неприятным уколом обжигала зависть: слишком уж красиво у него вышло заземлить тройную (тройную!) молнию, которая даже затрещала, словно под музыку, написанную им же и для него, о нём и во имя него. Ещё Юра отметил влияние воздушного искусства на Джей-Джея. Эти акробатические вставки в его программе, эти невесомые движения, экзотические пассы… Раньше их не было. Джей-Джей менялся, эволюционировал и совершенствовался, и Юра злился, что его собственный прогресс слишком медленный. Надо было становиться лучше. Быстрее. Сильнее. Между пальцами просыпались щекоткой искры, и Юра с досадой стряхнул их с себя. В голове пророкотало голосом Якова: «Контроль, Юра! Контроль!». Но контроль шёл нахуй вместе с Джей-Джеем Леруа. Нет, ну правда. Нельзя же быть настолько талантливым бендером и раздражающим человеком одновременно. Допуск к соревнованиям должен осуществляться тщательнее: например, можно добавить планку долбоебизма. Жан-Жак бы её точно не прошёл — снёс бы к ебеням своей непомерной самооценкой. Он ведь даже профессионалом, сука, не был. Точнее, он не квалифицировался ни в каких турнирах: просто разъезжал по миру со своей недогруппой «Королей», устраивал шоу, орал в микрофон и считал, что весь мир лежит у его ног только потому, что в подростковом возрасте он выиграл в «Стихие», получил спонсорство и грамотный пиар. И имел талант. Да. Самым обидным было то, что он имел талант. Юра раздражённо рыкнул, заметив, как некоторые зрители в зале встают и покидают свои места следом за Джей-Джеем. Пришли только ради него. Пиздец. Что ни день, то разочарование в человечестве как в виде. До конца первого дня четвёртого этапа Отборочных оставалось всего несколько выступающих, но Юра уже прикинул, кто пройдёт: клоун Джей-Джей, разумеется; несколько боевых магов, имена которых слишком быстро выветрились из памяти Юры; из воздушных — две талантливые сестры из Франции и мальчишка Гуанхун из Китая (к слову, один из букмекерских фаворитов этого сезона — среди воздушников, разумеется). На место же победителя пророчили — вот так сюрприз — Виктора Никифорова. А он, задумчивый и скучающий, игрался ледяными кубиками в своём стакане с лимонадом и, казалось, вообще плевать хотел на предстоящий Кубок. Юра, который десять лет назад восхищался мастерством Виктора до дрожи, до лезущего из груди сердца, до горящих глаз и щёк, теперь чувствовал что-то вроде разочарования и раздражения. Выступления Виктора всё ещё были самыми технически совершенными, они всё ещё били рекорды по оценкам, они всё ещё будоражили и удивляли, но… В них не было души. Витёк её, похоже, продал. За Кубок, не иначе. Из магов земли, думалось Юре, точно пройдёт Пхичит — он был весьма талантливым бендером, к тому же на данный момент лучше всех в мире управлялся с песком. Этот выбор был весьма необычен для мага земли, поэтому на его выступления смотреть было даже интересно: он хоть камни не швырял, зато устроил на стадионе сраный мюзикл с песочными замками, големами и прочей бутафорией. Виктор даже захлопал в ладоши от детского восторга, а Юра только закатил глаза, но про себя отметил: хорошо. На прошлогодней Лиге Магов Пхичит взял золото в своей стихии, но в общем рейтинге затерялся где-то на седьмом или восьмом месте. Сам Юра взял огненное серебро, уступив соотечественнице — Миле Бабичевой, а в финале даже на пьедестал не взошёл, заняв обидное четвёртое. Это пиздец как ударило по самооценке, и всё межсезонье он тренировался до изнеможения, жил у Лилии Барановской, всем сердцем возненавидел и полюбил (тайно, в глубине души) балет и бил свои рекорды на межсезонных чемпионатах, зарабатывая себе очки: Всемирный Турнир Огня (золото — выкуси, Мила), Магический кубок России (серебро — сразу после Никифорова), Стихийный Чемпионат Евразии (и ещё одно серебро из-за Виктора). О нём много писали, много говорили и много выдумывали. Яков советовал не отвлекаться на ерунду и не шариться по блогам, Лилия настаивала, что главное — его мастерство, а не репутация, Виктор с милейшей своей улыбочкой, которую Юре до смерти хотелось стереть с его лица кулаком, утверждал, что «репутация — это зеркало, в которое тебе, Юрочка, нужно смотреться почаще». Юра скрипел зубами, метался ночью по кровати, то беря в руки телефон, то пряча под подушку с раздражённым: «В пизду!», но блоги старался не открывать, только официальную прессу просматривал. А на интервью упрямо продолжал выёбываться и оправдывать звание самого угрюмого и «вспыльчивого фаерщика». Ха-ха, мудилы, пошутили так пошутили. Но Юре было похуй. Он не Виктор, чтобы во все камеры улыбаться и каждой журналистке руку целовать. Вот выиграет Кубок Гармонии — и все вдруг станут находить очаровательным его юношеский максимализм. Он будет «умилительно эмоционален», а не «отвратительно груб», «эксцентричен и полон энергии», а не «нахален и вульгарен». Потому что он будет лучшим. Гением своего дела. А гениям простительно всё. И никакой, блять, «Огненной Феей» он не будет. Не-а. Нахуй. Может, Огненным Тигром или типа того. Юра вынырнул из своих мыслей, как раз когда последний на сегодня маг воды заканчивал своё выступление. Весьма посредственное, как отметил Яков, а Юра услышал. Ну да, по сравнению с Виктором любые водные фокусы покажутся скучной банальщиной. Гоша Попович, ещё один именитый русский бендер, приехавший на Кубок и пристроившийся к Фельцману с Никифоровым, фыркнул и согласился, что никуда этот бендер не пройдёт. Сам Попович проходил отбор во второй группе, то есть послезавтра, а Юра вместе с Милой — через пять дней. Виктор выступал завтра. То, что все они пройдут четвёртый этап Отборочных, никто не сомневался — ни зрители, ни судьи, ни они сами. Как профессионалы, они были заявлены сразу на него, минуя скучные первые три этапа, проходившие в родных странах на национальном уровне. Объявили следующего участника, третьего с конца. Юра зевнул, окидывая взглядом электронный список уже выступивших сегодня. Для большинства из них Кубок Гармонии закончится уже через пару часов, когда жюри выставит результаты. Несколько счастливчиков пройдут в пятый этап Отборочных — последний. Вот тогда закончится отбор и начнётся настоящая борьба. Юра уже не мог дождаться. Хотелось азарта, сражения, хотелось показать себя и утереть нос всем, кто посмел усомниться. Хотелось победы. Да. До исступления хотелось победы. — Кацуки Юри, что-то знакомое… — А это разве не тот парень с Ютуба? — послышалось сзади, и Юра даже обернулся: о ком это они? То, что Гоша с Милой знали какого-то «парня с Ютуба» не удивляло, нет, но вот то, что Виктор заинтересованно вскинулся и теперь сосредоточенно вглядывался в темноту сцены… Это не могло не насторожить. Виктора интересовала только выпивка, фанаты, хитровыебанные рецепты народов мира, он сам и водная магия — и то уже, видимо, не очень. И ни под какую из этих категорий некий Кац… Кацун… Каци… японец, в общем, не подходил. Разве что он был ароматной котлеткой или вроде того. Но вот он вышел на сцену, и Юра понял: не-а, не был. Тогда почему Виктор так подался вперёд? С каких пор его так занимают ютуберы-самоучки? Надо будет потом разузнать. Японец тем временем замер на сцене. Нервозный до этого, он вдруг прекратил тушеваться и — едва прозвучали первые ноты — воспарил над землёй. Гладко и легко, отметил Юра. Неплохо. Словно и не оттолкнулся потоком воздуха от земли, а действительно взлетел. Ещё и завис в воздухе, словно левитировал, — здорово. Это только выглядело изящно и просто, а на деле ох какой выдержки стоило, — Юра знал это, он видел, как Гоша надрывается во Дворце так, что рожа краснеет, а глаза из орбит лезут. А японец вон не дрыгнулся даже — всё плавно, тихо, мелодично. Впрочем, всё ещё не настолько хорошо, чтобы заслужить такое пристальное внимание Никифорова. Стоило отдать японцу должное: он не строил программу на избитых ассоциациях с птицами, воздушными змеями, самолётами и прочей набившей оскомину пошлой поебенью. Парил в воздухе, демонстрируя стандартные элементы для квалификации, приукрасив их хореографией и вполне удачно вписав в программу: небольшой вихрь, вполне себе искусное сечение, взлёт, пикировка… «Ну, сойдёт», — пожал плечами Юра. Но не более. Хорошо, местами даже отлично, но не восхитительно. Не уровень Кубка. Такие не проходят отбор, и единственная его настоящая заслуга — эта левитация в начале. Но почему тогда по залу шелестел шёпот, а ожидание прям-таки искрило в воздухе? В момент, когда стейдж под ногами японца разъехался в стороны, и тот под синхронное зрительское: «Ох!», прозвучавшее не то хлопком, не то выдохом, рухнул в бассейн — резервуар для водяных магов — Юра вдруг понял: он давно не смотрел Ютуб. Он давно вообще не занимался ничем, помимо тренировок. Жизнь явно проскользнула мимо в какой-то момент, и на секунду Юре даже показалось, что он всё же где-то слышал про некоего Кацу… Кицу… Да, в общем. Но, по обычаю, пропустил мимо ушей, непроизвольно отсеяв лишнюю информацию. А теперь эта информация вдруг показалась не такой уж и лишней, потому что японец взмыл из бассейна в воздух в вихре воды, а в следующее мгновение завертелся, создавая вокруг себя водный шар, словно кокон, который разлетелся в разные стороны ледяными осколками под звучный финальный аккорд. Какого?.. — Он же, блять, ветродуй херов, — вырвалось у Юры. Он резко развернулся, уставившись на Якова. — Откуда лёд, почему вода, что за хуесрань, вы мне мозги не ебите, а, — прошипел он, словно программу японцу ставил сам Фельцман. Зал, запоздало вынырнув из ахуя и культурного шока, разразился аплодисментами, под которые где-то в мире загрустил один Джей-Джей. — Так это ж Витькин подражатель, — вздёрнула тонкую рыжую бровь Мила. — Я же присылал тебе видео! — обиженно взвился Гоша, как обычно, драматизируя. — У меня все сообщения от тебя летят прямиком в спам, — огрызнулся Юра, всё ещё требуя объяснений. А поскольку Виктор куда-то исчез (и когда успел только, иллюзионист херов), то внятно разложить ситуацию мог только Фельцман. — Он использует магию воздуха, чтобы манипулировать водой, поднимая и охлаждая её, — хмыкнул тренер, хмурясь. — Весьма находчиво. — Чё-ё, — протянул Юра, демонстрируя всё своё красноречие и богатый словарный запас. — Юрочка, сделай мордашку попроще, смотреть страшно, — фыркнула Мила. — Кацуки Юри — забавно, да? — полгода назад начал выкладывать в сеть видео, где он пародирует лучшие выступления нашего Вити. И всё бы ничего, такого контента везде полно, только вот он маг воздуха, а не воды. Дожили. Ну пиздец. Юра медленно развернулся. Японец, высушив себя потоком воздуха, разом стушевался, смущаясь бурной реакции зала (жалкое зрелище) и ушмыгнул со сцены. Мда, не повезло следующему участнику: зал был так взбудоражен япошкой, что обсуждения не стихли, даже когда объявили казаха со сложным именем и зазвучала музыка — неожиданно тяжёлая. Юра подумал: «Ну класс, сейчас снова будем плиты тягать под хеви-метал», потому что, судя по значку напротив имени, парень на сцене был магом земли. У этого, правда, даже фанбаза оказалась: на трибунах замахали казахским флагом и засвистели. Бендер вышел на сцену в косухе — спокойный, уверенный и какой-то… каменный. «Ай да Юра, ай да каламбурщик», — саркастично похвалил себя он, собираясь снова развернуться к тренеру и узнать, куда слинял Никифоров, но вдруг замер, прикованный к месту пронзительным взглядом со сцены. Это он… на него, что ли, на Юру смотрит? — Хули ты пялишься… — пробормотал Плисецкий, но взгляда от сурового лица оторвать так и не смог. Маг на сцене определённо глядел на него — не просто в случайную точку на трибунах, а прямо на Юру и будто бы даже немного внутрь. — А это что за красавчик? — осведомилась за спиной Мила, и Юра подумал, что тоже не прочь бы это узнать. Он бы, правда, сформулировал вопрос иначе: «Это что за чмырь маньячный на меня зенки пялит?» — Отабек Алтын, — ответил Яков, который знал, похоже, всё на свете. Вообще-то, имя казаха называли, но весь зал его благополучно прослушал, всё ещё отходя от никифоровского дрочера. — Герой Казахстана, лучший бендер у них. — Не помню его на чемпионатах, — озвучил Юрину мысль Попович. — Потому что он боевой магией занимается, — пояснил Фельцман. Юра негромко хмыкнул. Боевая магия представляла собой лишь чуть более узкую специализацию: бендеры исключали из своего искусства всю красоту, всю эстетику и все чувства, оставляя и приумножая силу. Они дрались, травмируя друг друга и зрительскую психику на рингах, участвовали в своих специфических турнирах и редко продолжали карьеру после тридцати, получив парочку серьёзных травм. В отличие от дилетантов, которые устраивали магические гонки или соревновались в высоте полётов и в элитных магических кругах в счёт вовсе не шли, боевые маги оценивались выше: они были своеобразными антиподами таких, как Пхичит со своим песочным мюзиклом или Джей-Джей с группой и фейерверками — чистой воды шоуменов, забивших на мощь и сделав упор на зрелищность. Плохого в этом ничего не было, как, собственно, и хорошего. Но они выбрали лишь одну сторону медали, в то время как профессиональные бендеры — такие, как Юра, — выбрали медаль целую. И золотую. В этом и была суть Кубка Гармонии. Гармонии стихий и гармонии двух магических начал — разрушительного и созидательного. Поэтому чистые эстетики так редко побеждали в Кубке — в последний раз такое случалось лет сорок назад. Ещё реже побеждали боевики. Юра так погрузился в свои размышления, что пропустил начало программы. Из мыслей выдернуло Гошино «Ого!». Юра тряхнул головой и уставился на сцену: маг земли больше не смотрел на него. Но теперь сам Юра не мог оторвать от него взгляда. Потому что никаких плит и камней казах тягать не собирался. Нет, он, конечно, поднял в воздух булыжник, ведь это было обязательным элементом для магов земли, но он не просто поднял валун, он раскрошил его на мелкие камешки, которые взвились ввысь струящимся змеем, и змей словно напал на своего укротителя, обвил его вокруг талии, поднял, закружил и через секунду был сокрушён мощным ударом. Парень рухнул на землю и провалился сквозь неё, исчез, а из дыры, которую он проделал одним лёгким пассом (обязательный элемент номер два), вдруг выполз каменный гигант. Юра заметил краем глаза, как отпрянул от неожиданности зал — ну да, смотрелось ужасающе, словно кадр из ебучего «Звонка», только вместо Самары Морган — огромная статуя из земли и камня, которая напряжёнными ломанными движениями выгибала конечности под неправильными углами — и двигалась, двигалась в такт музыке! Ладно, насчёт музыки это он, конечно, погорячился. В скрим-вокале было мало мелодичного, но, чёрт, как же потрясно сочетались хорроровые образы с бьющей по мозгам музыкой и мелькающим светом! В колонках заорало — и Титан с грохотом развалился, как броня, вокруг мага, находящегося внутри, на лице которого по-прежнему не отображалось ничего, кроме хмурой сосредоточенности. «Эффектно. Пиздец как эффектно», — оценил Юра, восхищённо сверкая глазами. Даже то, что обязательный элемент с песком вышел абы каким, не испортило впечатление. Песчаная магия явно давалась боевому магу не слишком хорошо, но она была необходима для участия, в отличие от… — Ох! — выдохнул хором зал. — …уеть, — добавил Юра приглушённо. Потому что это была заявка. Нехилая такая заявка. Остатки Титана на глазах сжимались, трансформировались, ломались и перестраивались изнутри. Каменная крошка отпадала за ненужностью, но не сыпалась на землю, а напряжённо витала в воздухе. Это была не просто каменная броня — красивый, сложный, но не оригинальный по своей сути фокус. Нет. Это была руда, и сейчас маг извлекал из неё железо. Оно блестело, гнулось, жило над его напряжёнными пальцами. На гигантском экране транслировали сосредоточенное лицо парня, глаза которого заливал пот. Магия металла. И хеви-метал в колонках вдруг обрёл смысл. И Юра понял, почему этот парень на сцене — герой Казахстана. Потому что он не просто согнул железный прут в красивую фигуру, как делали искуснейшие маги земли после долгих лет упорного покорения своенравной магии метала. Он не просто нож в стену силой мысли запустил. Не просто ключ под замок слепил. Не просто микросхему подправил. Нет. Он извлекал железо из руды на глазах у многотысячной толпы. Соединял его. Менял. Плавными, изящными щупами железо плясало вокруг него, закручивалось, осьминожилось — гибкое и податливое, как глина. И это. Было. Восхитительно. Музыка оборвалась так же резко, как началась. Щупы застыли. Парень в изнеможении рухнул на колени. Юра осознал, что эти две минуты, что длилось выступление, сам он не двигался и даже почти не дышал. Как и весь зал, похоже. А теперь все дружно решили исправить положение и повскакивали с мест. Юра разжал пальцы, которыми впился в спинку переднего кресла, только сейчас понимая, что случайно прожёг её. Ну вот же ж… Воняло палёной пластмассой. Зал гудел. Отабек Алтын (теперь это имя будут знать не только в Казахстане) поднял голову. Он тяжело дышал. Волосы взмокли и висели взъерошенными сосульками. Но взгляд… Взгляд оставался таким же пронзительным и устремлён был на Юру.