Hope and Legacy

— Боже, я так нервничаю! Почему я нервничаю? — Чондэ хватает руку Минсока. Чонин действительно рад, что тот сидит между ним и его братом, потому что то, как Чондэ сжимает его руку, выглядит болезненно. Минсок смотрит на него, и его глаза практически кричат о помощи, но Чонин может только пожать плечами, мол, это ты был тем, кто попросил его стать твоим парнем, так что смирись с этим и просто смотри на следующего человека, выходящего на лед. Он видит и Чанёля с другим человеком в пиджаке Национальной сборной, вероятно, тренером — Чунмёном, который останавливается на краю катка. — А теперь, представитель Республики Южная Корея, До Кёнсу! Исполненный Надежды и Наследия! Рев на трибунах достаточно громкий, чтобы могла обрушиться крыша, и Чонин взволнованно хлопает в ладоши. Если он так хорош, как говорят, парня ждет настоящее удовольствие. Мощное выступление Бэкхёна до этого действительно подстегнуло толпу, и его самого. Он не может дождаться, чтобы увидеть, как Кёнсу оправдывает все эти связанные с ним ожидания о первом золоте для своей страны в истории этого соревнования. Видимо, этот человек считается одним из лучших на чемпионате мира в следующем месяце, так что мир наверняка будет наблюдать за ним здесь. По словам Чондэ, у него более чем десятикратный отрыв от вчерашней короткой программы, поэтому, если не брать в расчет катастрофическое вольное катание, у него есть все шансы на золото. Чонин, затаив дыхание, наблюдает, как Кёнсу останавливается в центре льда — его лицо выражает спокойствие. Абсолютная тишина — можно услышать падение иголки, прежде чем начнут звучать фортепианные аккорды. И если выступление Бэкхёна начинается громко и волнующе, Кёнсу стартует мягко, нежно и красиво. Чонин замечает, что тот хорошо интерпретирует мелодичные ноты и тянется к аудитории жестами, дразня и заманивая всех в свой мир нежной улыбкой, которая никогда не покидает его ангельское лицо. Это похоже на то, как фигурист вплетает свое выступление в историю, и Кёнсу восхищает всех, включая Чонина, своим повествованием. То, как катаются на коньках в фигурном катании, очень сильно отличается от того, как катаются на коньках они, и Чонин задается вопросом, может ли он быть таким же грациозным. Он может, он помнит. Но это был давным-давно в танцевальной студии. Есть кое-что в музыке, которая так сильно напоминает ему о его прошлых балетных тренировках. И, когда Кёнсу так красиво исполняет свой первый прыжок в четыре оборота, Чонин не может слышать реакцию толпы, потому что его сердце стучит в груди громче. То, как фигурист прыгнул, провернулся в воздухе и приземлился с вытянутой ногой… затем оттолкнулся и перешел к серии последовательных шагов… если Чонин замедлит все это, он клянется, что может увидеть воспоминания о своей матери, танцующей для него — ее пируэты и арабески. Появляются даже отдаленные воспоминания о том, как он сам делал подобные движения в детстве. Теперь Чонин понимает, что имел в виду его брат в машине по дороге сюда, когда сказал: «Думаю, тебе понравится, как Кёнсу катается, раз ты танцевал». Это больше, чем просто сходства во вращениях. Это способ, которым фигурист интерпретирует музыку — будто танцует под нее. Чонин чувствует, что снова хочет танцевать… если он может быть таким же впечатляющим, как Кёнсу. Это выглядит мощным выступлением. Хотя музыка и не такая громкая, как у предыдущих фигуристов, но имеется в виду не скорость конькобежца по льду и не его великолепные прыжки. Это мощно, потому что каждое движение Кёнсу напоминает Чонину о драгоценном времени из далекого прошлого — воспоминания, которые он запер в глубокой нише своего разума; моменты, которые он действительно ценил, но должен был спрятать ради защиты своего отца. Чонин снова вспоминает свою мать. Он помнит звезды, свисающие с потолка его старой танцевальной студии — те, до которых он пытался достать при каждом прыжке и пируэте, которые делал. Он помнит, как был тогда счастлив и доволен, когда делал то, что действительно любит. Кёнсу заставляет всех подняться на ноги к тому времени, когда выступление достигает своего апогея; он исполняет комбинацию из четверного сальхова и тройного тулупа под громкий рев признательности от публики. В этот момент Чонин чувствует толчок и смотрит на Минсока, он протягивает ему кусочек ткани. Чонин был удивлен, потому что даже не заметил, как заплакал. К счастью для него, Чондэ все еще не заметил — слишком сосредоточен на выступлении, чтобы обратить внимание. Он не знал, что ответить, если бы брат спросил, почему он плачет. Чонин бормочет благодарность и снова обращает внимание на выступление Кёнсу. Фигурное катание — это искусство, похожее на танец, и Чонин думает, что наконец-то знает, чего хочет добиться в будущем. Он хочет еще один полёт к звездам. И Кёнсу, словно маяк, который указал ему правильное направление сегодня. ~ ЧУДО ФИГУРНОГО КАТАНИЯ КОРЕИ ПРОДОЛЖАЕТСЯ БЛИСТАТЬ До Кёнсу после финала Гран-при в Сочи продолжает демонстрировать внушительное выступление перед шумной толпой, с целью украсть золото у действующего чемпиона мира, Патрика Чана. Корейский Golden Boy попадает на чемпионат мира в следующем месяце. Победа Кёнсу также означает, что впервые в истории фигурного катания страна завоевала как мужские, так и женские титулы. Ким Юна победила в одиночном разряде среди женщин с еще одним мировым рекордом в понедельник вечером. Бён Бэкхён также выиграл бронзу. [.JPG] [.JPG]

ответы: [+1293] [-112] оригинальный пост: здесь

[+1014] [-220] И Кёнсу, и Юна отлично справились! Конечно, что еще вы ожидаете от Королевы Юна? Кёнсу-щи выглядел немного взволнованным в начале, но когда заиграла музыка… ВАААА, серьёзно… Он заслужил овации, которые получил. В следующий раз пойдем на мировой рекорд, До Кёнсу! Fighting! [+672] [-109] Я был там вчера, в Олимпийском зале. Он — другой уровень, серьезно! То, как он делает прыжки… Меня начало знобить TT TT, и я все время смотрел с открытым ртом. Удачи, Кёнсу! Теперь я гордый фанат. [+624] [-200] ЭТО ПРАВДА, ЧТО LOEY НАПИСАЛ ПЕСНЮ ДЛЯ ВЫСТУПЛЕНИЯ КЁНСУ?! OMG. Действительно #Couplegoals. Неудивительно, что он так красиво интерпретировал музыку. Аааа… Я завидую. [+270] [-57] Я думаю, что парень, сидевший возле меня, плакал после выступления, лол. Но кто может обвинить фаната… я тоже был близок к слезам! Молюсь, чтобы Кёнсу-щи оставался здоровым и исполнил бы Hope & Legacy в Канаде! [+28] [-561] Кто такой Кёнсу??? А Бэкхён? Извините, но Ким Юна все еще королева фигурного катания. То, что у него сейчас одна золотая медаль, еще не значит, что он великий фигурист. ПАРНИ НЕ ДОЛЖНЫ КАТАТЬСЯ НА КОНЬКАХ. ФИГУРНОЕ КАТАНИЕ — ЭТО ЖЕНСКИЙ СПОРТ. [+109] [-53] А вот и еще один тупица /закатываю глаза/. Фигурное катание — это и мужской спорт! Если думаешь, что так хорош, тогда иди и выиграй золотую медаль! И Ким Юна, и До Кёнсу — ОБА ОТЛИЧНЫЕ фигуристы… Бэкхён тоже! Я горжусь ими. КОРЕЯ гордится ими! ~ — Поздравляю с золотой медалью! — взволнованно кричит Бэкхён. — Первой из многих. Чонин поднимает свой стакан яблочного сока (да, его брат напомнил ему, что он не достиг нужного возраста, поэтому парень застрял здесь со стаканом сока, в то время как на остальной части стола было пиво и соджу) и присоединяется к тосту. На его руку проливают немного пива, когда слегка опьяненные Чондэ и Чунмён чокаются. Минсок выхватывает пиво своего парня. Теперь у Чонина есть хоть какое-то развлечение — наблюдение за тем, как парень ругает Чондэ. — Спасибо всем! — Кёнсу поднимает стакан, а затем опускает его на стол. — Я не смог бы сделать это без вашей поддержки. — Вот и еще одно золото на Worlds в следующем месяце! — Чунмён встает, кричит и опускает свой соджу еще до того, как все остальные успевают поднять свои стопки вовремя. Никого не удивляет, когда тренер откидывается на свое место и в следующую же секунду засыпает. — Твоё здоровье! — вступает Бэкхён. — И тебе больше пива не будет, Су. Не забывай, что у тебя утреннее интервью на радиостанции, — говорит Чанёль, забирая у него бокал и делая глоток вместо него. Последний даже не жалуется и со счастливым вздохом прислоняется к груди своего парня. Чонин пугается, когда Бэкхён рвется в преувеличение. — Я даже не могу смотреть на вас двоих, не чувствуя себя так, будто внезапно заболел диабетом, — фигурист смотрит на Кёнсу и Чанёля. Словно чтобы доказать свою точку зрения, Кёнсу еще сильнее прижимается к своему парню и улыбается, несмотря на присутствие Бэкхёна. — Где я могу тоже найти парня по-быстрому? — стонет Бэкхён. Чонин, тихо сидя в свое углу, напрягается, когда кто-то пристально упирается в него взглядом. Весь вечер он молчал, стараясь не привлекать к себе слишком много внимания, потому что здесь он никого не знает, кроме своего брата и Минсока. Глаза Бэкхёна загораются, и Чонин сглатывает, когда тот осматривает его с ног до головы. — Чонин! Хочешь потусоваться с… — Только не мой младший брат, придурок! — врывается Чондэ с такой свирепостью, что Бэкхён взвизгивает и садится на стул. Все смеются, включая Чонина. Если бы сегодня утром его спросили, какие у него планы на ужин, он бы никогда не подумал, что окажется в компании двух всемирно известных фигуристов и музыканта. После церемонии вручения призов, когда вся толпа разразилась аплодисментами как для Кёнсу, так и для Бэкхёна, выигравших золото и бронзу соответственно, его брат и Минсок потащили Чонина в VIP-зону. Именно там они снова встретились с Чанёлем, и он был официально представлен Чунмёну. Тренер был очень дружелюбен и тепло приветствовал Чондэ и Минсока, поскольку они были старыми друзьями. К тому времени Чонин чувствовал себя немного обделенным, потому что все, казалось, знали всех, в то время как он был просто неуклюжим мальчиком, вместе со своим старшим братом встретившийся со всеми этими крутыми, известными людьми. В некотором смысле он тоже знаменит, но это ничто по сравнению с парнями, которые являются суперзвездами. Встреча с Кёнсу (и с Бэкхёном) была для него самым нервным моментом. Кёнсу был красив на льду — то, как он катался на коньках и как выглядел, борясь за свою мечту. Но Чонин должен был держать себя под контролем, когда тот подошел к ним и улыбнулся ему. Кёнсу нанес блеск в уголки глаз, и выглядел с этим как настоящий ангел. После того, как он тронул Чонина своим выступлением, парень хотел обнять его и спросить, видел ли он его мать до того, как спустился с небес. Но подумал, что это будет весьма странный способ представиться Кёнсу, поэтому держал язык за зубами и прятался за братом, осмеливаясь только ответить, когда он улыбнулся ему и сказал «привет». Потом Чанёль заключил Кёнсу в объятия и поцеловал его на глазах у всех. Чонин узнает немного позже, что Чанёль тоже довольно известный человек — лирик и композитор из SM Entertainment, который получил множество наград как на местном, так и на международном уровне. Он слышал об имени LOEY и раньше, но никогда не видел его. Поэтому Чонин искренне удивлен, что именно Чанёль стоит за некоторыми из его любимых песен, которые он всегда слушает перед соревнованиями для успокоения нервов. — Ты должен спеть нам песню, Ёль! — говорит Бэкхён, указывая на мини-сцену, где местная группа уже спускается. Чанёль сразу начинает качать головой и застенчиво махать руками перед ним. Но теперь к низким песнопениям Бэкхёна «Пак Чанёль! Пак Чанёль!» присоединился Чондэ. Они затихают, когда привлекают внимание посетителей, сидящих за соседними столами. — Если ты не будешь петь, это сделаю я, — громко заявляет Бэкхён, вскакивая на ноги. Похоже, фигурист уже пьяный, потому что слегка пошатывается. Минсок хватает того за руку, чтобы удержать того на ногах. — Позволь мне присоединиться к тебе! — Чондэ поднимает свой бокал и тоже срывается с места. Только для того, чтобы его парень вернул его обратно. Чонин никогда не видел ничего более забавного, чем-то, как Минсок удерживал Бэкхёна и Чондэ вдали от мини-сцены. — Всего лишь одна песня, Ёль? — Кёнсу улыбается Чанёлю. — Пожалуйста, спаси нас от пьяного Бэка. Чонин может видеть точный момент, когда Чанёль смягчается в лице, после чего целует Кёнсу и встаёт. — Хорошо, но только одна песня… для тебя. И чтобы этот идиот не выставил себя дураком, — говорит Чанёль. Чонин никогда не чувствовал такой зависти. Даже глядя на отношения своего брата и Минсока. Кёнсу выглядит неземным, когда улыбка расцветает на его лице при взгляде на Чанёля, садящегося перед роялем и застенчиво представляющего себя всем. — Подожди, это… — он замолкает, когда Кёнсу поворачивается, чтобы кивнуть. — Чанёль был тем, кто сочинил Hope and Legacy для меня, — говорит фигурист с улыбкой. Неудивительно… — Почему бы тебе не пойти спеть с Ёлем, Су? Бэкхён высовывает язык, когда тот настаивает, что не хочет петь сейчас. Затем поворачивается к Чонину, вероятно, потому что он — единственный, кто может не знать. — Знаешь ли ты, что наш мистер Золотая медаль отлично может петь. Мы всегда говорим, что он может стать певцом после того, как уйдет из спорта, — смеется Бэкхён. Чонин застенчиво улыбается и кивает, не зная, какую реакцию ожидает от него другой. Фигурист выглядит смущенным. — Ты же знаешь, я слишком люблю кататься на коньках, чтобы уйти. Я, скорее всего, стану тренером и останусь здесь еще на несколько лет, — Кёнсу закатывает глаза, прежде чем быстро остановить своего лучшего друга, когда он собирается говорить. — Соблюдай тишину! Я хочу слышать Чанёля. Бэкхён корчит лицо, прежде чем налить себе еще соджу. — Чанёль это, Чанёль то… Клянусь, вы и минуты не можете не упоминать друг друга, — ворчит он. Бэкхён поворачивается к Чондэ и Минсоку, которые выглядят так, словно находятся на грани напоминания ему о том, что он одинок. Чонин замирает, когда Бэкхён встречается с ним взглядом и медленно улыбается. — Чонин, милый мой. Окажешь ли ты мне честь и согласишься ли пойти на свидание с… — Не мой младший брат, сучёныш ты! Я так тебя ударю, что… Оу! Минни… ~ Несколько недель спустя Чонину снова напоминают, что он никогда не должен был следовать за своим отцом. Бабочка такая нежная и красивая, он — произведение искусства, которое заслуживает восхищения и оценки издалека, не разрушаемое насилием контактного спорта. В отличие от Чондэ, который страстно любит хоккей на льду, Чонин чувствует себя подавленным, когда надевает все свое снаряжение, хватается за клюшку и ступает на лед. Более того, теперь, когда он видел, как Кёнсу катается на коньках, он знает, что есть еще одна мечта, кроме хоккея, к которой действительно хочется идти. Прошла пара недель с тех пор, как Чонин решил уйти из спорта, но он еще не набрался смелости, чтобы сделать это. Это не так просто, как кажется. Поэтому парень чувствует себя застрявшим, живя в мечте, которая ему не принадлежит, — пытается выжить, пока не выяснит, как сообщить новости своему отцу и брату. — Ты готов покорить лед? — голос Чондэ вырывает его из задумчивости. — Я знаю, что до зимней Олимпиады больше года, но мы не можем сейчас расслабляться, не так ли? — Его брат похлопывает его по плечам и отталкивается от скамейки. — Кроме того, пришло время забрать у китайцев Кубок. Чонин кивает и следует за братом. Несколько игроков сборной уже разминаются на льду, когда они выходят из раздевалки. Несмотря на то, что сегодняшняя тренировка необязательна, похоже, что многие из его товарищей по команде решили прийти и доказать свою преданность, а также продемонстрировать способности тренеру, в надежде заработать место в стартовом составе. Средства массовой информации называли их тесным объединением, движимым коллективным духом индивидуальной страсти и стремящимся заставить нацию гордиться. Теперь, когда Чонин вспоминает такие слова, он недоволен, потому что чувствует, это — несправедливо по отношению к его товарищам по команде — он получает равную похвалу, даже если мечтает совсем о другом. — Соберитесь, чтобы мы могли начать, ребята. У нас всего три часа до того, как юношеская команда выйдет на лед, и нам многое предстоит сделать. Сосредоточьтесь сейчас! Все обращают внимание на голос тренера и толпятся вокруг высокого мужчины, держащего планшет у груди. Чонин намеревается позволить остальным идти впереди него, но Чондэ рывком выводит их обоих вперед. Для остального мира тренер Ким был грозным чемпионом и легендой в истории спортивного хоккея в своей стране. Его профессионализм игрока в прошлом и тренерская роль в настоящем заслужили всеобщее уважение. Однако для Чонина и Чондэ тренер Ким — прежде всего их отец. Но этот факт, кажется, стал размытым в последние годы. Для Чонина его отец также является клеткой. Его юная душа хочет расправить крылья и взлететь, но вес ожиданий отца и наблюдающего мира останавливает его. — Я рад видеть многих из вас здесь сегодня днем, хотя я и дал вам возможность сделать перерыв, — улыбается тренер Ким и приветствует всех своим обычным острым взглядом. — Мы все возлагаем большие надежды на каждого из вас. — Когда он говорит это, его взгляд, кажется, задерживается на Чонине и Чондэ дольше, чем на остальной части команды. — Давайте будем усердно тренироваться и заставим страну гордиться нами, хорошо? — Да, тренер! — вопит каждый. — Хорошо. Давайте начнем. Капитан, разбей команды. — Да, тренер, — кивает Чондэ. Брат Чонина обладает не самой крупной комплекцией, но он все еще держит неоспоримое обаяние в том, как ведет всех на лед, а затем сортирует товарищей по команде в соответствующие линии. Он почти копия их отца с точки зрения навыков и привлечения внимания. Пока его товарищи по команде катаются вокруг, у Чонина есть некоторая свобода для зонирования. Его тело уже подготовлено к тому, чтобы двигаться вокруг шайбы и встречать своих соперников один на один. Всю свою жизнь он занимался спортом, пока тот не стал его второй сущностью. Решимость, которую он почувствовал, когда его отец впервые вытащил Чонина с балета и толкнул мальчика в мир хоккея, давно расыпалась. Теперь 17-летний Чонин просто делает вид, что полюбит хоккей, если будет идти по этому пути. Попасть в сборную год назад было непросто. Тогда у большинства его нынешних товарищей по команде был многолетний опыт, а мышечная масса в два раза превышала его — он был худым мальчиком, который поздно достиг полового созревания, с телом, не совсем соответствующим его глубокому, грубому голосу. Многие думали, что с их семейным прошлым и историей отца, братьям будет легко войти в этот спорт. Во всяком случае, отец был их самым строгим критиком при оценке игр и навыков; он определенно не сдерживал своё негодование. Никакие личные связи никогда не испортили бы процесс священного отбора, и они сами пережили это на себе. И он, и Чондэ достигли того места, где они находятся сейчас, благодаря своей тяжелой работе, а также природному атлетизму Чондэ и его пугающей способности быстро понимать новые вещи. Именно поэтому они достойны включения в команду в глазах своих товарищей. Вот почему их уважают. Но Чонин задается вопросом, стоит ли оно того — была ли вызвана его мотивация попадания в сборную желанием порадовать себя или удобством порадовать свою семью. Пока он стоит посреди катка, ожидая поворота, неожиданно пробует сделать оборот. Он зашел на YouTube, чтобы посмотреть пару видео после того дня. Если бы это была клюшка, ему было бы легко перевернуть свое тело из этого положения в спин — как пируэт в балете. Чонин чувствует, как воображаемые крылья на его спине расправляются, готовые к полету. Однако, прежде, чем он сможет увлечься и мечтать о последовательностях шагов и прыжках, голос Чондэ подтакливает его к действиям. — Чонин! — кричит его брат. Он оттряхивается после нападающих и хлопает палкой по льду, выкрикивая хрипло «конец!». Когда он получает шайбу, то легко обходит защитника, который бросается защищать свой территорию, и щелкает запястьем, отправляя шайбу в верхний правый угол сетки. Удача Чонина встречается приглушенными аплодисментами от его товарищей по команде, и, когда парень проезжает мимо отца, он слышит: «Блестяще, сын». Кажется, он улыбается. Но горечь, которую Чонин чувствует внутри, говорит о другой истории. Будто он застрял в круговороте, из которого не знает, как выбраться. Ему действительно нужно найти подходящее время, чтобы поговорить с отцом. Как можно скорее. ~ Чонин изо всех сил размахивает клюшкой, устанавливая связь с шайбой и направляя ее прямо в верхний угол сетки — «классическая почтовая марка», так ее называют. Где-то волнение, которое пронзало его тело всякий раз, когда он посылал шайбу в сетку, будь то во время игры или на тренировке? Теперь он чувствует пустоту. С тех пор, как Чонин увидел потенциальную мечту в катании на коньках, его разум путешествовал, а сердце было завоевано. Он настолько отвлекся, что это повлияло на его тренировку, и он уверен, отец и товарищи по команде заметили его более, чем просто обычные неаккуратные пасы и отсутствие самоотдачи. Этим утром Чондэ стрелял в него время от времени взглядом с тревогой, и он чувствовал себя виноватым из-за этого. Вот, его товарищи по команде каждый раз выкладываются на сто десять процентов — жертвуют сном и временем со своей семьей и друзьями, чтобы тренироваться, чтобы стать лучшими; они заслуживают того, чтобы быть в сборной, стремиться к кубкам и трофеям. Неудивительно, что Чонин напросился на особое внимание от тренера после того, как отказался от тренировки. Даже вмешательство его брата не могло избавить его от натиска резких слов отца, и Чонин мог только смотреть со стыдом на лице себе под ноги, пока Чондэ уходил. Он вызвался остаться, чтобы освежить свои навыки, и в ответ получил фырканье и резкое «конечно, тебе следует сделать это». И вот Чонин оказывается на льду, пытаясь забыть боль, которую причинил отец: отвернулся от него после того, как ругал, пытался возродить его умирающую страсть к хоккею. Чонин старался не думать о своей мечте. Но это сложно. Его разум бродит по кругу и прыгает всякий раз, когда шайба, которую он выпускает, падает на лед. Он опускает клюшку и осторожно отталкивается ногами, обводит цель и, в конце концов, делает круг по катку, все еще витая в облаках. Пока Чонин катается на коньках, он вспоминает то, как Кёнсу делал последовательности шагов — эти причудливые перекрещивания ног, его повороты, и Чонин искушается попробовать это. Единственное, чего не хватает, это его причудливых движений руками, которые он делал на уроках балета, когда был моложе. Чонин полагает, что теперь он будет выглядеть дураком, когда одет в шлем и держит хоккейную клюшку. Парень благодарен, что рядом никого нет — никто не стал свидетелем того, как Чонин быстро перепрыгнул с ноги на ногу и с громким воплем рухнул на лед. Это сложнее, чем кажется, понимает он. Тем не менее, Чонин бросается по прямой, когда слышит болтовню и звук приближающихся шагов. Парень не знал бы, как объяснить, почему он лежит на льду. О падении в качестве оправдания не может быть и речи, хотя это и правда. Но он никогда не признается, что это произошло, потому что он попробовал некоторые фигурные движения. — Жаль, что его не будет в Онтарио. Я действительно с нетерпением ждал возможности соревноваться с ним. Голос — глубокий, но мягкий, как мед, — не является незнакомым. Чонин поднимается и отрывает клюшку ото льда прямо в тот момент, когда небольшая группа из пяти человек появляется на повороте возле входа на каток. Он сразу замечает Кёнсу. Фигурист сразу привлекает внимание Чонина — даже на расстоянии, как будто у него ночное зрение, а Кёнсу — его свет. Он разговаривал с двумя другими, и Чонин улыбается, машет в ответ, когда Ёрим замечает и выкрикивает его имя. — Что вы, ребята, делаете здесь? — спрашивает Чонин, скользя к группе и снимая шлем. Он слегка приглаживает волосы, потому что знает, — выглядит ужасно. — Привет, красавчик. Должно быть, ты знаешь, что ты такой же хоккеист, как и твой брат, — вмешивается Бэкхён, расплываясь в улыбке, в то время как Ёрим протягивает руку через каток и обнимает Чонина. — Вы двое друзья? — спрашивает он. — Одноклассники в средней школе, — объясняет Чонин. — Я знал, что ты катаешься на коньках, но не знал, что ты в сборной! — говорит он Ёрим, которая наклоняет голову и робко кивает. — Она впервые попала на чемпионат мира, — игриво ударяет Бэкхён кулаком по плечу девушки. Чонин не знает точного значения соревнования Ёрим, но полагает, что это должно быть огромным достижением, так как все чемпионаты мира таковы. Поэтому он поздравляет её, прежде чем кивнуть двум другим девушкам, выглядывающим из-за Ёрим и Кёнсу. — Привет всем. Привет, Кёнсу. — К концу голос Чонина стал тише, потому что тот внимательно смотрел на него своими красивыми широкими глазами. Чонин всерьез надеется, что румянец не пробился к его щекам, когда фигурист в ответ лучится. Бэкхён сужает глаза, и Чонин полагает, что ему, возможно, не удалось взять себя в руки. Он быстро прочищает горло. — Чонин, верно? Брат Чондэ? — спрашивает Кёнсу. — Рад видеть тебя снова. Он помнит мое имя! Чонин внутренне радуется, не обращая внимания на ворчание Бэкхёна, потому что тот не получил того внимания, которого хотел от Чонина. Его кумир знает, как его зовут, и это самое главное. — Это Суён и Сынван, — Ёрим представляет его двум девушкам, с которыми он не знаком, и он вежливо кланяется в приветствии. — Они тоже национальные фигуристы. На самом деле, мы все здесь, чтобы тренироваться к Чемпионату. Ты закончил здесь уже, верно? Чунмён сказал, что он забронировал время для нас. Этот каток, в котором тренируется Национальная сборная по хоккею, принадлежит его семье, но Чонин знает, что отец часто разрешает внешним лицам брать его напрокат, когда не запланировано никаких командных тренировок или занятий по хоккею для детей. — Да, я закончил. Но думал, что вы, ребята, обычно тренируетесь в Ханхве. Он смотрит, как фигуристы садятся на скамейки и готовятся к выходу на лед. Исчезли легкие улыбки на их лицах, а взгляды сосредоточились. Даже Бэкхён выглядит профессиональным спортсменом, которым он и является, и Чонин чувствует немного благоговения из-за их присутствия. Это другое чувство по сравнению с тем, что царит в его собственной команде. — В пристройке нашего катка происходило что-то вроде строительства, и это мешало нашим тренировкам, — говорит Ёрим, ступая на лед. — Чемпионат мира через месяц, и мы не можем позволить себе наплевать на тренировки, поэтому Чунмён договорился с твоим отцом. Сейчас он в своем кабинете, разговаривает с тренером. — Бэкхён хлопает его по плечу, когда Чонир проходит мимо. — Мы будем здесь каждое утро перед тренировкой, а затем после обеда около трех часов, пока не полетим в Канаду в первую неделю марта! — Вы тренируетесь два раза в день? — Чонин оставляет свой шлем и придерживается боковой линии. — На самом деле три раза. — Чонин пугается, когда Кёнсу проносится рядом с ним. — Шесть дней в неделю. У нас тренировка вне льда и иногда уроки танцев по вечерам, — он хватается за один конец ворот и кивает в их направлении. — О, — Чонин быстро хватается за другой конец и помогает Кёнсу убрать стойку ворот с катка. Тренировки более трех раз в день звучат очень интенсивно. Это больше, чем он предполагал. Ёрим и Бэкхён позаботились о других воротах, в то время как Суён и Сынван прорабатывают шайбу на льду. — Думаю, у вас сложнее, чем у нас, хоккеистов. — Они останавливаются на краю катка. — Да, мы очень много работаем. Жаль, что многие люди, которые не знают этого вида спорта, игнорируют все усилия, которые мы, фигуристы, прилагаем к нашим программам, — Кёнсу пожимает плечами, сгибает запястья и разминает руки, чтобы расслабить мышцы. — Мне нужно разогреться сейчас. Не стесняйся остаться и понаблюдать за нами, Чонин. Парень не рассказывает о том, что уже планировал остаться и посмотреть. Для меня будет честью наблюдать, как они тренируются. Кроме того, он прячет поглубже мысли о том, что его сердце совершило мини-прыжок, когда Кёнсу улыбнулся ему. После того, как Чонин получает сумку, полную шайб от Суён, он садится на соседней скамье и развязывает шнурки на своих коньках. На льду пять фигуристов уже погружены в свою рутинную работу. Звук коньков, режущих лед, случайных ударов и приземлений после прыжков — это музыка для ушей Чонина. Он быстро снимает свои коньки и носки, вздыхает от облегчения, когда появляется прохладный воздух после долгих часов тренировки. Он остается в пропитанной потом, обтягивающей кожу спортивной майке и шортах, но он не против своего вида. Чонин наблюдает, как Ёрим прыгает прямо перед ним, и его сердце мечется в груди, когда она вертится в воздухе. Это, должно быть, один из самых сложных прыжков, но как это называется, он не знает. Ему еще предстоит научиться различать многочисленные виды прыжков, и он делает пометку, чтобы не забыть об этом, когда вернется домой. Внезапно Чонин замечает, что у него перехватывает дыхание, когда Кёнсу мчится мимо. Сила, уравновешенность и элегантность — в Кёнсу есть все. И, когда другой прыгает в воздухе, он заставляет Чонина желать летать вместе с ним. Это было именно то, что он чувствовал, когда увидел, как Кёнсу недавно выиграл золотую медаль; как ему напомнили о его матери и его прошлых мечтах. Кёнсу вселяет в него надежду на то, что его страсть действительна — что небо достаточно большое, чтобы впустить его, и любая мечта достижима, если верить в нее. Вот почему он смотрит на Кёнсу, будто на своего кумира. Чонин даже не замечает, что он входит в положение удержания пируэта, наблюдая, как Кёнсу разворачивается в центре катка. Это видит Чунмён — он показывает на фигуриста на льду. — Ты знаком с танцем? — спрашивает тренер. Чонин мгновенно краснеет и быстро возвращается в обычную небрежную стойку. — Раньше я занимался балетом, — делится он, неловко перемещая вес между двумя ногами. — До того, как начал заниматься хоккеем? — На лице Чунмёна следует ожидать удивление, думает Чонин. — Почему ты тогда не научился фигурному катанию? Я думаю, это подходит тебе больше, чем агрессивный хоккей. Чонин пожимает плечами. — Я катался на коньках некоторое время, — говорит он, когда Чунмён поднимает брови, будто ожидая, когда тот прояснит ситуацию. Но Чонин на этом останавливается. Ему неудобно упоминать, как смерть его матери и горе отца изменили его планы. — Ты думал когда-нибудь о смене карьеры? — Чунмён говорит это в шутливой манере, но что тренер не знает, так это то, что это было серьезным соображением памяти Чонина с тех пор, как эта идея впервые была внедрилась в его голову в прошлом месяце. — Я просто шучу, Чонин. — Тренер похлопывает его по спине и показывает на своих фигуристов на катке. — Я имею в виду, ты, вероятно, еще достаточной молодой, чтобы сделать это, но не бери в голову. Чонин напевает и поворачивается, чтобы снова посмотреть на фигуристов. — Бэк! Немного не закончил поворот на четвертной петле, — кричит Чунмён, когда коньки Бэкхёна мелькают мимо них. — Постарайся увеличить скорость при прыжке. — Последний оглядывается, вздыхает и кивает, прежде чем набрать скорость и попробовать снова. — Полегче с лодыжками, Суён! — Тренер изучает действия девушки и снова кричит. — Все прыжки выглядят так сложно, — комментирует Чонин, и Чунмён поворачивается к нему лицом. — Так и есть. Особенно четверки, которые делают Бэкхён и Кёнсу. — При взгляде на лицо Чонина, Чунмён уточняет. — Они относятся к четверным прыжкам — посмотри сейчас на Кёнсу, скорее! — Чонин взмахивает головой перед собой, в тот момент, как фигурист прыгает. — Прекрасная посадка, Су, — вопит Чунмён. — Может быть, добавить три четверки в конце для комбинации? Кёнсу не оглядывается, но поднимает большие пальцы вверх, чтобы показать, что он услышал. — Четыре оборота в воздухе, — говорит Чунмён Чонину. — Безумие то, что эти парни делают сейчас на соревнованиях. Вернись на несколько лет назад, и четверки тогда не существовали вне практики. Я уверен, что сломал бы лодыжку несколько раз, — смеется он. — Теперь ты даже не сможешь претендовать на трофей, если не добавишь по крайней мере три-четыре из них в свою программу. — Но эти четверки выглядят практически невозможными. Я имею в виду — сколько оборотов происходит за такое короткое время? Разве это возможно для человека? — спрашивает Чонин. — Все дело в том, чтобы расширять границы, заставлять себя быть лучше, чем ты был вчера. В конце концов, речь идет не просто о золотой медали или о том, чтобы завоевать публику своими достижениями, а о том, чтобы сначала победить себя. Ликование во время покорения гор… Я думаю, что это самое главное и то, что будет держать в тебе пламя еще много лет. Слова Чунмёна завладевают Чонином, и он понимает, что кивает на все, что говорит другой. Сначала победить себя. Он говорит себе, что нужно начать ставить себя на первое место. Поддерживать пламя в себе… Чонин знает, что не сможет этого достичь, если не посмеет прорваться сквозь собственные границы и не сделает шаг в сторону от пути, на который поставил его отец. — Я с-согласен с тобой… спасибо, хён, — он улыбается и получает легкий удар кулаком по плечу. Чонин понимает, что имел в виду Чунмён. Покорять горы так же, как Кёнсу заставляет себя совершать прыжки. Даже на расстоянии он видит пот, покрывающий лоб другого, и то, как он морщит брови в полной концентрации, в начале каждого прыжка. Усилия фигуриста достойны восхищения. Чонин вздрагивает, когда Сынван падает после прыжка. — Ты в порядке? — Чунмён спрашивает у девушки. — Я должен проверить ее, — тренер похлопывает его по руке и ступает на лед. — Увидимся, Чонин. Парень напевает и смотрит на Сынван, которая теперь встает на ноги. Видя, что с ней все в порядке, он наклоняется, забирает вещи и решает отправиться в душ. В любом случае, будет неудобно наблюдать за тренировкой. Также он не знает, как долго они будут тренироваться. В конечном счете, неприятные ощущения высохшего пота на коже и жирных волос заставляют его привести себя в порядок. Чего он не ожидает, так это того, что его отец прислонится к стене у душа после того, как Чонин схватит свое полотенце и переоденется. Видимо, старший ждал его, потому что шагнул к Чонину, как только увидел его. Чонин останавливается и смотрит на свои ноги, боясь даже издать шум, учитывая, что их предыдущий разговор не закончился на хорошей ноте. — Ты знаешь этих фигуристов? — спрашивает его отец с хмурым выражением лица. Презрение, замаскированное тоном, который он использует, не сконцентрировано на Чонине полностью. — Мм… да, они дружат с… — он хочет назвать имя Чондэ, но что-то подсказывает ему не делать этого. — Что заставляет тебя думать, будто у тебя есть время, чтобы связывать себя с ними, сынок? Чонин делает шаг назад, когда отец приближается. Взгляд, который он получает от последнего, граничит с угрозой, и это пугает. — Должен ли я напомнить, что скоро пройдет Кубок Азии? Как думаешь, ты достаточно хорош для пустой болтовни с кучкой фигуристов? Я видел, как ты шутил с их тренером. То, что они делают на льду, — это пустяк по сравнению с тем, что делаем мы. Так не должно быть… Чонин удивленно дергает головой, ошеломленный такими словами отца. Чунмён не знал, что старший так относится к этому спорту. Он не осознает того, как хоккейный тренер ругает фигуристов и его самого. — Не расслабляйся, Чонин. Мне нужно, чтобы команда была в наилучшем состоянии, и это включает в себя правильный менталитет, чтобы усердно тренироваться и побеждать. Чего тебе как раз не хватает в последнее время. Скажи, это потому что ты проводишь время с этими геями? Потому что я мог бы… — Папа! И именно поэтому его старший брат и Минсок держали свои отношения в секрете от отца. Потому что они не знали, как он отреагирует, если Чондэ (и Чонин) откроется; у них было предчувствие, что он не одобрял такие отношения. И они были правы. То, как действует отец, подтверждает все их опасения. — Прекрати это! — снова кричит Чонин и уменьшает между ними расстояние. Из-за того, что откуда-то внутри растет гнев и чувство несправедливости. И он не думает, что сможет обуздать это. — О чем ты вообще?! Та группа, о которой ты говоришь, — всемирно известные спортсмены, и они хорошие люди. Они — мои друзья. Почему ты смотришь на них и их спорт сверху вниз? — О, пожалуйста, парень. — Чонин неосознанно сжимает кулаки, когда его отец закатывает глаза. — Фигурное катание для девчонок. Никто не хочет видеть этих танцующих веселых парней в их вычурных, блестящих нарядах, — усмехается старший. — Оставь это девушкам. Это не спорт, в отличие от хоккея, где есть настоящие мужчины. Чонин вспоминает то, что Кёнсу сказал ранее. «Да, мы очень много работаем. Жаль, что многие люди, которые не знают этого вида спорта, игнорируют все усилия, которые мы, фигуристы, прилагаем к нашим программам». — Но что плохого в том, чтобы носить костюмы и танцевать? — спрашивает он. — Я тоже танцевал, и мне это нравилось. Думаю, мне действительно нравится фигурное катание, — повышает голос Чонин, и на этот раз он смотрит на отца. — Танцы были моей единственной мечтой! Но ты забрал это у меня после смерти мамы. Помнишь? Какое ты имеешь право смотреть на это свысока? Он вздрагивает, когда отец ударяет его об стену позади; короткие сердитые вздохи старшего преображают его лицо. Возможно, упоминание матери было неуместным. — Ты не спросил, хочу ли я заняться хоккеем. Ты сам решил за меня, — тем не менее продолжает Чонин. — Я хотел достичь звезд! Мама сказала, чтобы я летал и искал ее в звездах, но ты был тем, кто срезал мои крылья и остановил меня. В этот момент он едва может разглядеть лицо отца сквозь слезы. Единственное, что его заземляет, — это крепкая хватка на собственных плечах. — Не впутывай сюда ее. — Отец, оттолкнув парня к стене, сильно трясет его. — Я сделал то, что мне показалось лучшим не для тебя, а для семьи. Через минуту его хватка ослабевает. Чонин в отчаянии смотрит на спину отца, когда тот снова отворачивается от него. — Если ты действительно так ненавидишь хоккей, если ты действительно думаешь, что именно я мешаю тебе воплотить в жизнь эту жалкую мечту о том, чтобы ты стал фигуристом… Убирайся с глаз моих. Иди, стань одним из них. Стань еще одним бесполезным фигуристом. Чонин приоткрывает рот, и его сердце болит от такого холодного взгляда отца. — У меня не может быть такого жалкого сына. Ты больше не мой сын. Чонину требуется много мужества, чтобы подобрать одежду, которую он уронил, когда отец ударил его, и уйти после долгой паузы. Он хочет доказать, что его отец неправ и что Чонин может жить своей жизнью. Старший ожидал, что его сын преклонится под напором, и теперь на его лице был шок. Он молчит, а затем принимает судьбу. Чонин уходит из своей старой жизни с высоко поднятой головой. Но, когда через некоторое время он стоит под горячим душем и распадается на кусочки, вода смывает оставшиеся слезы. Сегодня последний день, когда ты плакал, Ким Чонин. Так говорит он себе. Больше никаких слез, отныне только улыбки. ~ Должно быть, он потерял счет времени, пока находился в душе, потому что следующее, что он помнит, — кто-то кладёт руку ему на плечо. Чонин дергается и смотрит прямо в обеспокоенные глаза Кёнсу. — Чонин, ты в порядке? Что ты делаешь на полу? — Кёнсу хватает его за руку, чтобы успокоить, когда тот яростно трёт глаза, потому что не хочет, чтобы фигурист видел. Хотя, он думает, что уже слишком поздно. Отлично уже то, что Чонин одет, чего не скажешь о Кёнсу. — Я в порядке, не беспокойся об этом. — Чонин наклоняет голову и делает шаг в сторону Кёнсу, чтобы добраться до раковины, но фигурист настойчиво следует за ним. Должно быть, он уже закончил тренировку с Бэкхёном, потому что другого парня нигде не было видно. Чонин делает все возможное, чтобы не смотреть на голую грудь Кёнсу и облегающие боксерские шорты, потому что вау. Но сейчас не подходящие время и место для этого. Чем бы это ни было. — Ты плакал здесь в течение двух часов? О, так вот сколько времени прошло. — Нееееет… — решительно отрицает Чонин, но надлом в голосе выдает его. Он вздрагивает. Как неловко. — Ну, ясно, вот почему твои глаза сейчас такие опухшие. — Кёнсу застает его врасплох, когда резко поворачивает его к себе и подходит ближе, практически зажимая Чонина между раковиной и своим горячим телом. — Я знаю, что мы не так близки, но я очень хороший слушатель, как думаешь? Ты явно не в порядке, так не хочешь сказать мне, что не так, и немного снять с себя этот груз?.. Или ты хочешь, чтобы я позвонил твоему брату? — добавляет он после паузы. — Нет, не звони Чондэ! — вскрикивает Чонин, после бормоча мягкие извинения из-за того, что повысил голос. Оповещение брата — сейчас последнее, чего он хочет. Ему нужно время, чтобы понять, как сообщить ему новости. Чонин смотрит Кёнсу в глаза, когда говорит. Они большие, красивые и очень убедительные. — Я думаю, что только что ушел из сборной и отрекся от отца, — выпаливает Чонин. Кёнсу только моргает в ответ и толкает Чонина на скамейку. Любая реакция, более сильная, чем у Кёнсу, и он, несомненно, откатился бы назад к своим прежним эмоциональным потрясениям. — Расскажи мне обо всем, — спокойно говорит Кёнсу, садясь рядом. И именно тогда Чонин не выдерживает: она рассказывает все, начиная с детства и заканчивая матерью и хоккем. Парень наблюдает, как Кёнсу катается на четырех континентах на коньках. Он хочет поднять фигурное катание, как бы неправдоподобно это ни звучало. Кёнсу не прерывает его вообще, он только кивает и отвечает, когда чувствует, что Чонину нужно услышать мнение. — Я думаю, ты можешь сделать это, Чонин. Это огромный шаг, и для меня большая честь, если мое катание на коньках вдохновило тебя принять решение. Я верю, что ты храбрый. — Ты не думаешь, что уже слишком поздно для того, чтобы начать заниматься фигурным катанием? — Тебе сейчас 16-17? — Чонин кивает, и Кёнсу похлопывает его по плечу. — Если думаешь о том, чтобы стать конкурентоспособным, дорога может быть немного сложной, но не невозможной. Не списывай себя со счетов с самого начала, хорошо? Были и те чемпионы, которые расцвели поздно. Я имею в виду, что мужское поле обычно старше женского, поэтому… — Я даже не знаю, с чего начать, — Чонин тупо смотрит вперед. — Ну, найти тренера — это первый шаг, — добавляет Кёнсу. — Существуют региональные клубы с ресурсами, которые помогут тебе перейти на фигурное катание, где ты мог бы попробовать свои силы. Забудь, что ты знал о хоккее. Тебе больше не нужны эти методы. Фигурное катание — это совсем другая игра. — Региональные клубы и тренер… я понял. — Чонин делает пометку в телефоне, чтобы найти варианты позже. — Хотя я сомневаюсь, что кто-нибудь захочет возиться со мной, — тихо говорит он. — Знаешь, на самом деле ты напоминаешь мне себя в те времена. — Кёнму ободряюще улыбается ему. — Я был действительно молодым и потерянным, но очень любил кататься на коньках и упрямо отказывался бросать это всякий раз, когда моя мать пыталась заинтересовать меня чем-то другим. Мне потребовалось некоторое время, чтобы найти опору. Думаю, мне повезло, когда Чунмён решил рискнуть, — посмеивается он. — Он был единственным, кто верил в меня и инвестировал в меня, когда никто другой не хотел дать мне шанс. — Он выглядит отличным парнем. — Так и есть, — Кёнсу соглашается. — Он бывший профессиональный фигурист, поэтому всегда дает мне советы и делится своим опытом. Я очень благодарен ему. — Ну, ты тоже замечательный парень, так что ты не поможешь мне так же, как он помог тебе? — Чонин беспокойно покусывает нижнюю губу. Стоп, это звучало слишком требовательно. Так что спустя секунду он добавляет. — На самом деле, забудь… было грубо с моей стороны попросить тебя об одолжении. Мы даже не очень хорошо знаем друг друга. Я попытаюсь найти своего собственного Чунмёна. Чонин прячет лицо в ладонях после этой неловкости. Кёнсу смеется. — Ты практически рассказал мне всю свою предысторию, Чонин. Разве мы теперь не друзья, по крайней мере? — Фигурист продолжает только после того, как видит, что Чонин выглядывает сквозь пальцы. — Я не могу обещать быть твоим Чунмёном, потому что буду очень занят в ближайшие месяцы, и у меня, вероятно, не будет времени наблюдать за твоими тренировками. Тебе лучше найти тренера на полный рабочий день. Но… Чонин затаил дыхание в ожидании. -…если тебе нужен совет от друга и старшего, я обещаю, что ты всегда можешь положиться на меня. — Кёнсу улыбается. — Я буду здесь для тебя. — Ты бы сделал это для меня? — Конечно. Я сказал тебе, насколько ты напоминаешь мне о себе в прошлом, верно? Я был бы признателен, если бы кто-то поддержал меня тогда. — Я могу засыпать тебя вопросами каждый божий день, — дразнит Чонин. — Я с нетерпением жду этого, — снова смеется Кёнсу. — Ты знаешь, что невыполненное обещание может вернуться и укусить тебя за задницу однажды? Ты уверен, что не хочешь забрать его обратно? — Я не забираю свои обещания обратно и не нарушаю их. Никогда. Чонин делает паузу, чтобы посмотреть на Кёнсу глазами, наполняющимися слезами, прежде чем сделать шаг вперед и стиснуть фигуриста в крепких объятиях. — Спасибо, — шепчет он. — Это слишком крепко, Чонин. Я не могу дышать, — хрипит Кёнсу. — От всего сердца… спасибо! Наконец он чувствует, что тот обнимает его тоже, нежно поглаживая по спине. — С тобой все будет хорошо, Чонин. У тебя все будет хорошо… Я об этом позабочусь. — Может кто-нибудь сказать мне, что, черт возьми, здесь происходит и почему меня не приглашают обнять Чонина во время этой полуголой вечеринки?! Внезапное появление Бэкхёна в дверях заставляет их разойтись, и когда их глаза снова встречаются, они начинают безудержно смеяться. ~