Hope and Legacy

2016. Настоящее — Они. Чонин наблюдает за Кёнсу, когда тот едет около входа на каток, прежде чем исчезнуть из поля зрения. Он обнаруживает, что некоторое время не дышал, когда опираясь на хоккейную клюшку, чувствует слабость в ногах. Вокруг него родители, которые привели своих детей в класс для 10-летних. Они начинают громко разговаривать — бывший фигурист, несомненно, тема их разговора. Чонин так шокирован, видя человека, о котором думал последние месяцы, лежащим посреди катка. Кто в здравом уме будет лежать на льду, позволять холоду кусать свою кожу и давать своей одежде намокнуть? Так он думал, когда собирался любезно попросить этого человека уйти, и он мог бы начать устанавливать конусы для своих учеников. Чонин даже был готов физически прогнать человека, если тот хорошо слышал его через наушники, но просто отказывался уходить. Но это был человек, который сошел с лица Земли после серьезной аварии полгода назад — его кумир и все ещё его вдохновение. Кёнсу теперь выглядел другим человеком. Он выглядел сломанным. Свет исчез из его прекрасных глаз, и фигурист выглядел заметно тоньше. Чонин полностью понимает боль другого. В конце концов, он тоже потерял любимого человека, и тот факт, что другой отмахнулся от попыток помочь ему вернуться в инвалидное кресло, знает, что Кёнсу не узнал его. Его друг вообще не помнил их прошлых взаимодействий, и это заставляет Чонина чувствовать себя немного грустным. Он помнит, как услышал об аварии, однажды возвращаясь домой с ночных занятий. Когда страна молилась за свою падшую звезду, Чонин молился вместе с остальными. Когда его друзья плакали из-за потери Чанёля, он тоже плакал. Потому что, несмотря на то, что парень едва знал его, он чувствовал — судьба слишком жестока, забирая его у Кёнсу так рано и так скоро. Новость о том, что Кёнсу больше никогда не сможет ходить, была последней каплей. Чонин мечтал кататься на коньках рядом со своим кумиром — человеком, который вдохновил его следовать мечтам собственным, а не его отца. Человек, который напомнил ему о любви к танцу, и который научил его, что ставить себя на первое место — тоже хорошо. Чонин даже сделал это одной из своих целей. Он много тренировался после того, как три года назад ушел из хоккея. Парень не видел Кёнсу в течение очень долгого времени. Расписание фигуриста было сделано так, как и ожидалось, но всякий раз, когда Чонин надевает свои коньки и выходит на лед, его ум возвращается к старшему. Он беспокоится, ест ли он, в порядке ли. Иногда Чонин слышит новости о состоянии Кёнсу через Чондэ, который поддерживает связь с Бэкхёном и Чунмёном. Но видеть его своими глазами было чем-то другим. — Хорошо, соберитесь! Попрощайся со своими мамами и папами. Пора играть в хоккей, — он выпрямляется и хлопает ладонями, чтобы привлечь внимание учеников. Чонин получает немедленную реакцию, поскольку все десять малышей начинают разговаривать друг с другом одновременно. Он улыбается, когда видит, как Сехун слишком сильно машет своей матери. Из-за этого мальчонка теряет равновесие и падает на задницу. Это одна из причин, по которой он преподает в классе до 10 лет — только дети в негабаритных майках и шлемах, с чрезмерным энтузиазмом, который они показывают на катке, могут растопить его сердце. У него такая слабость к очаровательным вещам. Чонин рад, что Сехун, кажется, вернулся к своей обычной радости. Холодное столкновение с Кёнсу ранее немного испугало пятилетнего, но он, кажется, уже забыл обо всем этом. Чонин действительно удивлен, что Сехун назвал Кёнсу своим героем и сказал, что любит кататься на коньках. Он не знал, что его любимый ученик тоже хочет стать фигуристом. В некотором смысле, Чонин догадывается, что Сехун во многом похож на него. — Убедитесь, что у вас есть все необходимое снаряжение, — говорит он детям, прежде чем поклониться родителям, которые уходят. — Не волнуйтесь, я позабочусь о них, — говорит Чонин, помогая Сехуну встать на коньки. Часовой урок, как правило, единственный раз, когда им приходится выполнять поручения, поэтому большинство родителей не остаются, чтобы понаблюдать. Вместо этого они просто вверяют детей Чонину. — Мы можем уже пойти на лед, учитель Чонин? — одна из девочек дергает себя за майку и взволнованно смотрит на него. — Пока нет, Сумин, — смеется он. — Что я сказал о разогреве перед тем, как встать на лед? Мы же не хотим получить травму во время игры, правда? Чонин помогает расположить их в две линии и приводит Сехуна к середине первого ряда. Пятилетний мальчик — самый младший и, возможно, самый низкий ребенок в классе, так что Чонин просто чувствует — ему нужно уделить большее внимание. Кроме того, у него есть слабость к этому мальчику (но тссс, не говорите остальным). — Руки на талию, — говорит он. — Я хочу, чтобы вы повернули свое тело вправо, но не сдвигая ноги. Вы должны чувствовать растяжение вокруг талии. Он сдерживает смех, когда Сехун поворачивается налево так уверенно, пока не понимает, что перепутал указания, и быстро исправляет свою ошибку. Другие дети смеются, и мальчик дуется. — Хорошо, теперь посчитайте до десяти вслух — Раз, два… — громко считают дети. Когда Чонин наконец удовлетворен разминкой, то помогает каждому ребенку надеть свои шлемы и направляет их на лед. — Хорошо, давайте сделаем пять кругов. Следуйте за Джунёль. Его наставление порождает множество протестов, потому что все хотят просто пропустить эти упражнения и начать с игры — в конце концов, это забавная штука. В итоге, они делают то, что им было сказано, с Чонином, который, как обычно, едет рядом с Сехуном. Мальчик изо всех сил старается не отставать от старших мальчиков и девочек. — Давай, ты сможешь это сделать! — Чонин ободряет малыша. Сехун повторяет: «Я могу это сделать!» И старается ускориться, мальчик настроен решительно. Почему-то Сехун напоминает Чонину себя трехлетней давности, когда он впервые попытался пойти к своей мечте о фигурном катании. Три года было тяжело жить с отцом, который не смотрел на него. Хотя Чондэ пытается казаться поддерживающим его решение покинуть национальную команду (и, по сути, сам спорт). Найти тренера, готового превратить его в профессионального фигуриста, до сих пор было самой большой проблемой. Все, к кому он обратился, отказались после того, как узнали о его возрасте, сославшись на то, что все профессиональные фигуристы обычно начинают с самого раннего возраста, и даже тогда не у всех будет шанс. Он действительно думал о том, чтобы связаться с Кёнсу, так как фигурист тогда оказал ему поддержку и пообещал помочь, если сможет. Но слышать обо всех подвигах Кёнсу в новостях и видеть, насколько занят чемпион мира, всегда заставляло его колебаться и, в конце концов, он удалял свои сообщения ему ещё до отправки. Когда Чонин обратился к Минсоку за советом, последний предложил спросить у Чунмёна, есть ли у него какие-либо контакты. Честно говоря, мысль приходила в голову Чонину и раньше. Но когда ему напоминают о том, насколько занят тренер национальной сборной, он не смеет открыть рот, чтобы спросить. В 17 лет он не смог понять, почему все, к кому он обращается, обрекают его на неудачу с самого начала. Кёнсу сказал ему, что это не невозможно. Поэтому Чонин решил положиться на себя и свои способности — тренировать себя как на льду, так и вне его с помощью видео на YouTube, пока не найдет тренера. Он также смотрел все выступления Кёнсу с прошлых соревнований и пытался научиться некоторым из его движений. Шрам на его левой лодыжке остаётся напоминанием о том дне, когда он попробовал четверной лутц без предварительной подготовки и сломал лодыжку при приземлении. С тех пор Чонин не пробовал это. Он двигался в никуда. Без тренера было трудно найти спонсоров, чтобы поддержать его, а без спонсоров ему не хватало возможностей. Однажды за ужином его отец заговорил на эту тему, чтобы раззадорить парня. В конце концов, Чонин поступил в обычный колледж и вообще переехал. Что-нибудь, чтобы избавиться от потенциальной неуверенности в себе в токсичном пространстве, которое они делили. Его работа в колледже не означала, что он бросил учиться на фигуриста. Он до сих пор упорно посещает каток своей семьи, когда знает, что его отец не там. Чондэ — тот, кто играет важную роль в информировании, когда лед свободен. И когда его брат узнал, что Чонин ищет работу на неполный рабочий день, чтобы оплачивать школу, то предложил ему обучать детей хоккею на их катке. Конечно, их отец знал об этой договоренности, но странным образом никак не прокомментировал. Кроме того, тогда у Чонина не было других вариантов, поэтому он с благодарностью согласился. Сейчас ему 20, и он медленно начинает сомневаться, что сможет когда-либо добраться до своей финишной линии. — Чонин-хён? — Мягкий голос вырывает его из задумчивости. Он даже не осознавал, что последние несколько минут бесцельно катался вокруг. Прямо перед ним остановился Сехун. Чонин быстро объезжает вокруг мальчика, чтобы не сбить его с ног, и это приводит к мини-столкновению со стеной катка. Чонин вздрагивает, когда его лодыжка — та, которую он сломал — начинает болезненно пульсировать. Но парень оттряхивается и идет навстречу Сехуну и другим детям, которые сейчас собираются вокруг него после выполнения указаний. — Мне жаль! С вами все в порядке? — Сехун смотрит на него парой щенячьих глаз, вероятно, плохо себя чувствуя, потому что заставил учителя въехать в стену. Но Чонин быстро улыбается и гладит его по шлему. — Не беспокойся обо мне, шкет, — отмахивается он от забот мальчика. Проведя детей через ряд простых упражнений, Чонин объявляет, что собирается разделить группу на две команды для игры. Очевидно, что дети с нетерпением ждали этого момента, потому что он сразу же встретил возбужденные вопли. — Почему бы нам не позволить Сехунни и Суминни быть капитанами команд на этот раз, верно? — говорит он, подзывая двух форвардов. Сехун выглядит так, будто не может поверить в свою удачу. Пятилетний кричит и обнимает ногу Чонина. Мальчика всегда выбирали последним, и теперь Чонин дал ему власть, несмотря на то, что он был слишком молодым, чтобы выбирать товарищей по команде. Чонин улыбается. — Хорошо, камень-ножницы-бумага решат, кто будет выбирать первым. Парень всегда чувствовует умиротворение каждый раз, когда наблюдает за игрой детей — их блестящие улыбки и порой детские выходки вызывают улыбку на его лице, и это заставляет забыть, хотя бы на мгновение, о своих проблемах. Но игру прерывает звонок. Чонин узнает мелодию звонка, которую он поставил на Чондэ. Конечно, его брат знает, что он сейчас ведет урок. Странно, что он игнорирует этот факт. Значит, должно быть что-то важное. Парень отрывает взгляд от ребят и уходит, чтобы достать телефон из сумки. — Привет, хён. На самом деле у меня сейчас урок… могу я перезвонить тебе, скажем, через двадцать минут? — Ч-Чонин-а… — Что-то не так? — Чонин хмурится, поднося телефон к уху. Он сразу чувствует тяжесть в животе, страшась того, как его брат молчит. Насколько ему известно, Национальная хоккейная команда в настоящее время находится в Канаде, на товарищеской игре с одним из наиболее известных клубов. — Скажи мне, что случилось, — требует он. — Отец упал во время тренировки сегодня утром. Его отвезли в местную больницу. Он не находится в непосредственной опасности, но врачи оставили его на ночь, чтобы следить за ситуацией… Я просто подумал, что ты должен знать, — говорит Чондэ. Чонин чувствует, как кровь приливает к лицу. Из всех вещей, из-за которых Чондэ мог позвонить, меньше всего Чонин ожидал чего-то подобного. — По крайней мере, они разобрались, что случилось? — спрашивает он после паузы, поглядывая на детей, которые, кажется, все еще веселятся. Чондэ колеблется прежде, чем глубоко вздохнуть. — Это третья стадия рака. Желудок. Кажется, он скрывал это от нас месяцами или даже годами… Я действительно злюсь на него. Усиливается хватка Чонина на стене. Он тоже не знал об этом и теперь начинает разделять гнев своего брата. Чем их отец думал, скрывая такую серьезную вещь? Конечно, в последние годы Чонин не разговаривал с ним, но все же… несомненно, вопрос такой серьезности имеет приоритет? Это похоже на то, как его мать скрывала свое состояние от него. Появляется чувство дежавю. — Мы вернемся в Сеул на выходных, и он будет сразу же принят в Samsung Medical для оценки. Тебе следует приехать… Я буду там. Голос Чондэ звучит таким уставшим, и Чонин может представить, как он себя чувствует; он может вообразить шок и потрясение, которые его брат, должно быть, испытал, наблюдая, как их отец разрушается прямо на его глазах. Ему нужно время, чтобы среагировать, но он просто вешает трубку. Бросая телефон на скамейку, Чонин вздыхает и ступает на лед. Дети быстро окружает парня, предполагая, что он присоединяется к игре, и взволнованно дергают того за майку. Но, на самом деле, он просто хочет немного личного пространства. Иногда его коньки на льду — единственное лекарство. ~ — Почему вы выглядите так грустно, Чонин-хён? Учитель выпадает из собственных мыслей и смотрит на Сехуна, который медленно кружится вокруг него. Мальчик — единственный, кто остался после того, как урок закончился десять минут назад. Чонин получил звонок от его матери, которая попросила присмотреть за малышом, если тот не против, потому что она застряла в пробке. Конечно, он сказал «да» сразу же. В конце концов, он планировал остаться и потренироваться. — Я… мне не грустно. — Он проклинает себя из-за запинки и видит, как Сехун прищуривается из-под шлема. Это должно выглядеть угрожающе, но мальчик выглядит просто очаровательно. — Вы лжете, — обвиняет пятилетний ребенок. — Мама сказала, что только плохие парни лгут. — Хорошо, я солгал. И что ты собираешься делать с этим? — игриво рычит Чонин, поднимая Сехуна, чтобы покрутить его. — Я плохой парень, и я собираюсь съесть тебя. — Мальчик начинает хохотать, прежде чем начать умолять его остановиться. — Хочешь увидеть кое-что классное, Сехунни? — спрашивает он, опуская мальчика на ноги и удерживая его, пока тот снова не придет в себя. — Хорошо! Пятилетний малыш взволнованно хлопает в ладоши и издает длинное «ваааааа», когда Чонин легко начинает вращаться. Он делает это только потому, что хочет отвлечь Сехуна (и себя самого) от фактической причины его плохого настроения. А ребенок, будучи ребенком, легко на это покупается. — Давайте ещё раз! — требует Сехун, когда Чонин останавливается через пару секунд. — Я знаю довольно много видов вращений… какой из них ты хочешь увидеть? — Вы тоже любите фигурное катание, Чонин-хён? — Конечно, — говорит старший. — Я хочу стать фигуристом и выиграть много медалей. — Как Кёнсу-хён? — Сехун практически загорается, когда упоминает имя своего кумира, и Чонин может только кивнуть в ответ. — Раньше я видел Кёнсу-хёна и Бэкхён-хёна по телевизору. Я сказал маме, что хочу кататься, как они, — говорит мальчик. — Но потом, папа сказал, я должен учиться хоккею, потому что фигурное катание только для девочек. Сехун хмурится. Грусть на его лице трудно игнорировать. — Знаешь что, шкет? — Чонин держит малыша за плечи и смотрит ему прямо в глаза. — Мой папа говорил мне такие же вещи о фигурном катании. Сехун наклоняет голову в сторону. — Вы злились, когда папа говорил это, Чонин-хён? Парень делает паузу. — Конечно, я злился. — Он вспоминает, насколько был расстроен и как кричал на своего отца в ответ. — Я так ненавидел его за то, что он сказал мне, что я мог или не мог сделать, на то, как он смотрел на спорт и мою мечту свысока. Однако, несмотря на то, что у меня не было его поддержки, я все равно выстоял. — Он взял себе секунду, прежде чем признать. — Но сейчас… я постепенно научился превращать свой гнев в решимость. Я просто хочу показать ему, что сделал это. Я хочу доказать, что он ошибался в том, что испортил мои мечты. Чонин едет до конца катка, и когда возвращается, то набирает скорость и переносит свой вес на заднюю часть своего правого конька. Он слышит, как Сехун болеет за него, когда учитель легко приземляется после двойного прыжка и просто ради шоу вскидывает руки, крича: «Тадаам!» — Это было так круто, Чонин-хён! — Сехун бросается к нему так быстро, как только может сделать это на коньках, и взволнованно хлопает в ладоши. — Могу я быть вашим поклонником номер 1? Чонин внезапно чувствует себя немного застенчивым, потому что это был действительно простой прыжок по сравнению с теми, что делают спортсмены-мужчины на соревнованиях, но ребенок восхваляет его, будто Чонин, в некотором роде, бог. — Я думал, что ты фанат номер 1 Кёнсу-хёна? — поддразнивает парень. Глаза Сехуна загораются, и он взволнованно кивает. — Да! Но я могу быть и твоим поклонником. Кёнсу-хён уже очень известен, поэтому у него много фанатов… Но я могу быть первым фанатом Чонин-хёна! Учитель мычит и похлопывает мальчика по шлему. Какой милый ребенок. — Так что… если ты тоже мечтаешь о фигурном катании, Сехунни… Я не хочу, чтобы ты все бросил. Не из-за того, что тебе говорят другие. Ты должен сам сделать свой выбор, — говорит Чонин. Пятилетний ребенок решительно кивает и улыбается ему. Я тоже не сдамся, говорит себе Чонин. Если ни один тренер не хочет заниматься со мной, я просто должен научиться сам. ~ Кёнсу просыпается в своей двуспальной кровати, совсем один и весь в поту. — Чанёль, — шепчет он в панике, пока пальцы не находят обручальное кольцо, которое он носит все время. Оно сразу же его успокаивают — его присутствие — теплое напоминание о том, что тот всегда будет с ним. Может быть, не так, как хочет Кёнсу, но все же. Как и всеми другими ночами, ему снова снилась авария. Кёнсу помнит, что была холодная зимняя ночь, и они уехали, потому что Чунмён хотел угостить Чанёля праздничным ужином. Сыльги вернулась из Великобритании, где получила степень в области детской психологии, в то время как он готовился к трофею NHK в конце месяца. Это должно быть большой семейной прогулкой, за исключением присутствия Бэкхёна, потому что у него была какая-то встреча с модным лейблом. Они прекрасно проводили время в ресторане «Звезда Мишлен», который рекомендовал Чунмён — они удовлетворяли свои желудки большим количеством сашими. Именно в то время, когда они собирались высадить Чунмёна у его квартиры, они боролись за корону Короля Рэпа с некоторыми старыми песнями из Shom Me The Money, и тогда произошла авария. Кёнсу помнит, как слышал крики Сыльги или свои собственные (он не знает), прежде чем его выбросило на дорогу. Он думал, что на нем был ремень безопасности, из-за чего такое не могло произойти. Но это случилось, и какую цену он заплатил в конце. Кёнсу потерял сознание до того, как полиция и скорая помощь добрались до места происшествия; он потерял сознание еще до того, как смог проверить Чанёля и его сестру. Парень вытирает пот со лба и убирает пуховое одеяло с ног, а затем скользит к краю кровати. Он поднимает голову, когда слышит хрипение, и вскоре белая пушистая голова появляется над краем его кровати. Гоминни была щенком породы самоеда. Чанёль назвал его так, потому что тот был похож на медведя с такими размерами. Но Гоминни теперь принадлежит другому, и Кёнсу обожает и балует его, хотя в прошлом он часто ворчал на Чанёля, когда он продолжал кормить щенка лакомствами, только потому, что не мог сказать «нет» этим глазам. — Я просто собираюсь приготовить себе чашку чая на кухне, — говорит он Гоминни, гладит его по голове и теребит мягкие пушистые уши. Щенок только временно отходит в сторону, когда парень берет свой iPhone на тумбочке у кровати и подтягивает кресло-коляску поближе. Щенок придерживается стороны Кёнсу, как только тот садится, и следует за человеком до кухни. Иногда Кёнсу задается вопросом, является ли Гоминни ангелом-хранителем, которого Чанёль завёл, чтобы он остался и присматривал за ним. — Ты тоже хочешь воды? — спрашивает парень, прежде чем войти на кухню, проезжая мимо пустой миски щенка у двери. Это должно быть простое задание — наполнить чайник, довести его до кипения, налить горячую воду в кружку, и затем опустить пакетик чая. Но он обнаруживает, что уже на первом шаге наталкивается на дорожную кочку. Ему требуются целые годы, чтобы налить воду и перенести чайник из раковины в инвалидную коляску. Затем возникают трудности при маневрировании в труднодоступных местах. Он думает, что ему действительно стоит заняться заменой всей своей мебели на более удобную для инвалидных колясок и, возможно, улучшить планировку дома, потому что он врезается в ряд вещей. Но его разочарование в связи с тем, что он не смог выполнить эти мирские задачи, ничто по сравнению с тем, как он начинает вскипать, когда падает на пол, вытянув тело вперед с целью поставить чайник в держатель. Помощница, которую родители наняли для него, должно быть, отодвинула его от края стойки, когда была здесь сегодня утром, чтобы наполнить холодильник. — Блять! Бесполезный кусок дерьма, — Кёнсу ругается и бьёт кулаками по ногам, прежде чем в отчаянии схватиться за волосы. Гоминни паникует и перепрыгивает через него, лужа воды выливается на пол. Он громко лает, и Кёнсу быстро прекращает, чтобы щенок успокоился. — Я в порядке, — говорит парень, отталкивая морду животного, когда тот облизывает его подбородок, чтобы проверить хозяина. Но Кёнсу остается на полу кухни, не удосужившись снова подняться на инвалидную коляску. На самом деле, он не в порядке. Его руки постоянно болят от чрезмерного напряжения, потому что ему приходится компенсировать неспособность двигать нижней частью тела таким образом. Кроме того, его разум истощён. Кёнсу устал от того, что больше ничего не может сделать правильно. Он устал от необходимости справляться со своим новым образом жизни. Он думает, что это чушь, когда кто-то говорит, что он должен идти дальше; что Чанёль хотел бы, чтобы тот жил в ожидании, а не в прошлом. Легко сказать, да, но действовать в этом отношении крайне сложно, учитывая, какой большой частью его жизни был (есть) Чанёль. Уже три часа ночи, и телефон показывает, что у него есть две серии текстовых сообщений от Сыльги и Бэкхёна. Они волнуются, думает он. Проведя утро на катке Чондэ, после он отправился на встречу с Джухён, где пережил полный крах. В конце дня Кёнсу поехал домой, где сразу же упал на кровать и проспал до ужина. Обычный день для него с момента аварии. Теперь парень так привык к такому, что не чувствует боли из-за голода и скуки, когда прокрастинирует или тонет в плохих воспоминаниях. Иногда он просто сидит дома и ничего не делает. В любом случае ему больше не для чего жить. Так что мысль проверить телефон просто ускользнула от него. Его родители, Сыльги, Бэкхён и Чунмён по очереди проверяют его каждый день, и всякий раз, когда он получает сообщение или звонок, то делает все возможное в попытке убедить их, что все хорошо. Интересно, понимают ли они, что это ложь? Вероятно, да, но из уважения к нему, никогда об этом не говорят. Кёнсу хрипит, когда Гоминни ложится рядом и опускает голову на его живот. Кажется, щенок решил, что на оставшуюся часть ночи кровать хозяина находится на кухне. Это не так уж и неудобно, поэтому Кёнсу решает, что все в порядке. Он всегда чувствовал себя виноватым перед щенком, потому что ему приходилось иметь дело с таким слабым, бесполезным владельцем. Именно поэтому парень всегда старается компенсировать это объятиями и угощениями. Гоминни скулит и облизывает руку, когда её гладят по голове. Кёнсу понадобится время, чтобы снова заснуть, поэтому он решает ответить на тексты своих близких, прежде чем получит нежелательный визит утром. Несколько сообщений Сыльги сообщают ему о ее возвращении в страну на следующей неделе. Она недавно закончила четвертый курс обучения и вернется навсегда. Кёнсу пропустил её выпускной, хотя для него было довольно неудобно путешествовать тогда. Парень хмурится, когда видит серию биполярных текстов Бэкхёна. Его лучший друг сначала прислал ему видео, которое он нашел в интернете, обещая, что тот будет без остановки смеяться. Кёнсу даже не загружает его, чтобы просмотреть содержимое. Но когда Бэкхён не получил ответа (потому что Кёнсу спал), то продолжил посылать кучу смайликов, прежде чем закончить угрозой — что их дружба прекратится, если Кёнсу не перезвонит ему в течение часа. Парень закатывает глаза и отправляет Бэкхёну короткий ответ, просто чтобы доказать, что он не умер, хотя прошло уже несколько часов с момента получения сообщений. [От: Kyungsoo | 03:19 KST] я спал ты дурак Он пугается, когда телефон начинает гудеть, сигнализируя о входящем звонке. — Кёнсуууууу… не расставайся со мной, дружище. Я всего лишь пошутил! — Кёнсу отодвигает телефон от уха, когда Бэкхён приветствует его громким скулежом. — Почему ты не спишь? — спрашивает он. — Я в Бангкоке на семинаре, помнишь? Здесь только один плюс, но да, я скоро собираюсь спать. Ох. Когда Бэкхён говорит это, Кёнсу вспоминает, как его друг упоминал о поездках за границу некоторое время назад — что-то об обучении начинающих фигуристов и подготовке их к предстоящему местному соревнованию. — А почему ты не спишь? — … — Кёнсу тяжело вздыхает. — Я не могу спать, — в конце концов признается он. К счастью, друг не комментирует это, только мягко мычит в ответ. Кёнсу действительно благодарен за это. Он знает, что его лучший друг понимает его нежелание иногда открываться и знает, когда не стоит переходить границы. Бэкхён хорош в таком. — Почему ты мне позвонил?» — спрашивает Кёнсу, пробегая пальцами по шерсти Гоминни. — Это не могло подождать до утра? — Чунмён хочет видеть тебя завтра, на самом-то деле, — говорит Бэкхён. — Я пытался узнать больше дополнительной информации, но он ничего не сказал. Я понятия не имею, для чего ты ему нужен. Кёнсу хмурится. Всякий раз, когда его бывший тренер обращается к нему косвенно, или через его друзей, или через членов семьи, он чувствует в нем присутствие чего-то ужасного.  — Он не принимает «нет» за ответ, Су, — добавляет Бэкхён. — Сказал, что завтра будет в полдень у Кимов и собирается ждать сколько угодно, пока ты не появишься. Ты же знаешь, какой он упрямый. Просто иди и выслушай то, что он скажет, хорошо? Я тоже могу быть упрямым, он хочет противостоять. Но, в конце концов, Кёнсу смягчается и бормочет «хорошо», прежде чем повесить трубку. Он знает, что Бэкхён определенно сейчас напишет Чунмёну, так что ничего изменить нельзя. В любом случае, у него больше ничего не планировалось. Парень полагает, что сможет сэкономить другу пару минут. Кимы, значит, думает он. Он только был там этим утром. Каток стал чем-то вроде места, которое он мог терпеть всякий раз, когда появляется желание отправиться в путешествие по аллее памяти своих славных дней. Кёнсу заканчивает тем, что засыпает с мыслями о красивом хоккейном тренере и уверенности в том, что знает это лицо. ~ Кёнсу думал, что никто не осмелится побеспокоить его, если он будет в наушниках лежать в центре катка. Но нет. Он снова оказался неправ, дважды за два дня, когда слышит, что кто-то приближается. Благослови храбрую душу, которая осмелится приблизиться к нему, потому что он готов бороться за сохранение своего пространства; сознание уже готовит арсенал проклятий для использования. В отличие от подошедшего вчера парня в хоккейной экипировке, который попросил его уйти, потому что нужно было подготовиться к какому-то уроку или еще чему-то, сегодня здесь человек, катающийся на коньках гораздо более неуклюже и медленно. Кёнсу слышит, как он или она непоследовательно движется по льду, и как он или она спотыкается о свои же ноги и здесь, и там. Легкость шагов выдает вес, который определенно меньше телосложения. Кёнсу ждет, чтобы открыть глаза. После разговора с Бэкхёном по телефону прошлой ночью, парень думал о том, что скажет рано утром, будто сожалеет, что согласился встретиться с Чунмёном на катке. Возможно, он должен был предложить тренеру прийти в свою квартиру. Тогда ему не нужно было бы говорить с другими, и показываться им в инвалидном кресле. Кроме того, Чунмён снова опаздывает, потому что время не имеет для него никакого значения. Прежде чем он это понимает, человек, приближающийся к нему, спотыкается и падает на лед, прямо рядом с ним, и в результате парень получает лезвием по своему плечу. Это не больно, потому что незнакомец двигался очень медленно и не весил много. — Какого черта ты… — Но Кёнсу сразу же замолкает, когда видит маленького ребенка, смотрящего на него слезящимися глазами. Это вчерашний мальчик — тот, кто держал его за руки и улыбался ему, называя Кёнсу своим героем. Сехун, верно? Кёнсу оглядывается, потому что ребенок не может находиться на льду в одиночестве, и, когда он смотрит в сторону ворот, думает, что вчера заметил того же хоккейного тренера, который быстро исчез из поля зрения. Кёнсу снова смотрит на Сехуна и фыркает. Этот парень действительно послал сюда ребенка, потому что слишком боится сам попросить меня уйти? — Ты злишься? Кёнсу вздрагивает и молча смотрит на мальчика, когда тот говорит. Сехун выглядит так, словно он на грани того, чтобы расплакаться, а Кёнсу понимает, насколько страшно он должен выглядеть прямо сейчас, поэтому пытается замаскировать свое выражение лица. — Все в порядке. Я не злюсь, — грубо отвечает он. — Но ты произнес ругательное слово, — невинно отмечает Сехун. — Мама сказала, что хорошие парни не могут говорит такие слова. Ты не хороший, Кёнсу-хён? Кёнсу теряет дар речи. Что, черт возьми, не так с этим ребенком? — Я не злюсь, — повторяет он. — А теперь уходи. Он пытается жестом прогнать мальчика, но Сехун не уходит. Ребенок подкрадывается еще ближе и цепляется за руку, хихикая. В настоящее время Кёнсу отчаянно оглядывается вокруг, посылая сигналы бедствия всем, кто находится поблизости. Может быть, Чунмён наконец появится и заберет его от этого луча солнца, настаивающего на том, чтобы подружиться с ним. — Я рад, что ты не злишься, Кёнсу-хён, — Сехун улыбается ему. — Мне не нравится, когда люди, которые мне нравятся, злятся на меня. — Почему я вообще тебе нравлюсь? — Он гримасничает, когда ребенок визжит и обнимает его. Когда парень поднимает взгляд, встречается взглядом с скрывающимся хоккейным тренером. Кёнсу сразу же поднимает руку и подзывает того выйти вперед. Если Сехун сожмёт его еще сильнее, он боится, что перестанет чувствовать и верхнюю часть тела. Однако хокейный тренер снова прячется и Кёнсу прищуривается. Идиот, внутренне насмехается он. — Мне нравится кататься на коньках, Кёнсу-хён! Я тоже хочу быть фигуристом! Ты мой герой! — заявляет Сехун. Кёнсу усмехается. Мальчик выглядит слишком юным, чтобы иметь возможность знать о фигуристе. Возможно, его родители показали малышу его прошлые выступления? Сехун неуверенно поднимается на ноги. — Папа говорит, что я не могу быть фигуристом, потому что я мальчик, но Чонин-хён говорит, что я могу быть тем, кем хочу! — Ну, тогда ладно, — пренебрежительно кивает Кёнсу и начинает скользить к стенам катка, когда мальчик уже не удерживает его. Он решил отказаться от ожидания Чунмёна. Что бы не хотел сказать ему бывший тренер, это, в конце концов, не должно быть настолько важным, если он даже не может появиться вовремя. — Чонин-хён тоже мне очень нравится! — Сехун изо всех сил пытается не отставать от Кёнсу, и у парня почти происходит сердечный приступ, когда мальчик спотыкается и начинает шататься. К счастью, фигуристу удается ухватить его за рубашку. — Осторожнее, — бормочет он. — Чонин-хён говорит, что он научит меня кататься на коньках. Он тоже хочет стать таким же фигуристом, как Кёнсу-хён. Он тоже твой фанат! Кёнсу хмыкает в ответ, слова другого всплывают у него в голове, и на этот раз он продвигается вперед медленнее, так что Сехун теперь не отстает и не спотыкается. Кёнсу не знает, почему он так внимателен, когда каждая клетка тела убеждает его уйти так быстро, как только возможно, и больше не выходить из собственной квартиры. — Чонин-хён! Я сказал Кёнсу-хёну, что он тебе тоже нравится, — невинно кричит Сехун, когда добирается до стен, и Кёнсу хочет посмеяться над несчастным. «Ты сказал ему, что?!», — получает ребенок в ответ. Лицо хоккейного тренера, теперь идентифицируемого как Чонин, вспыхивает красным, когда Кёнсу садится в инвалидную коляску с помощью перил и смотрит на него. Прятаться это так трогательно. — Не слушай его… ты мне не нравишься! , — выпаливает Чонин, прежде чем понять, что он сказал, и сразу же войти в режим паники. — Подожди, я не имею в виду это, мне нравится… — Ну, ты тоже не нравишься мне, так что это справедливо, — вмешивается Кёнсу и уезжает. Он слышит, как Чонин издаёт скулёж, а Сехун якобы упрекает его за плохое поведение. — Чонин-хён! Вы такой придира… Вы мне больше не нравитесь! — Кёнсу может представить себе надутую мордочку ребенка, и не может при этом не улыбнуться. ~ Оказывается, он не может убежать от Чунмёна, потому что его бывший тренер подъезжает сразу же, как он был готов позвонить своему водителю.  — О, слава богу, я тебя поймал! Рядом произошел несчастный случай — ох, прости. — Тренер, должно быть, увидел, как Кёнсу напрягся при упоминании о несчастном случае и быстро останавливается. — Во всяком случае, у меня есть кое-что важное… мы пойдем обратно? Я надеюсь, что Чонин все еще здесь. Мы можем использовать конференц-зал на первом этаже, если там будут другие люди. Кёнсу хмурится и следует за Чунмёном. — Во-первых, откуда ты знаешь этого парня по имени Чонин? И что такого ты должен сказать мне, чтобы для этого потребовалась личная встреча? Я просто был на льду… у них занятия с детьми еще не начались, и там нет родителей. Ты не мог бы просто сказать мне, чтобы я вернулся домой и лег спать? Тренер останавливается и смущенно оборачивается. — Почему бы мне не знать Чонина? Он младший брат Чондэ… Как это ты его не помнишь? Вы виделись раньше! — Чунмён фыркает, глядя на него. Кёнсу останавливается рядом с мужчиной, и видит на расстоянии, как упомянутый парень и Сехун с любопытством наблюдают за ними с того места, где он их оставил. — Я встречался с ним раньше? — хмурится он. — Не могу вспомнить этого. На этот раз Кёнсу более внимательно изучает лицо Чонина — на случай, если оно пробудит далекие воспоминания. Когда парнишка понимает, что тот смотрит на него, то застенчиво опускает голову. Кёнсу фыркает. Почему он все время прячется от меня? Кёнсу подталкивает Чунмёна и приглашает сесть на ближайшую скамейку. Утомительно постоянно напрягать шею, чтобы смотреть вверх. — Он такой же хоккеист, как и Чондэ — ну, я думаю, больше нет… очевидно, он хочет стать профессиональным фигуристом сейчас и ищет кого-то, кто будет его тренировать. Минсок рассказал мне об этом. На самом деле я хотел поговорить с тобой по тому же вопросу, Кёнсу, — говорит тренер. — Короче говоря, я хочу, чтобы ты был в моем тренерском штабе, До Кёнсу. Челюсть парня отвисает. Чего бы он не ожидала от Чунмёна, это было в разы хуже. — Я думаю, что спорт потерял тебя на достаточное время… вернись на лед, ладно? — Ты хочешь, чтобы я что сделал, прости? — он задыхается. — Команда готовится к новому сезону, и парень, который помогал мне, вернулся в свою страну в прошлом месяце. Я не могу справиться со всеми фигуристами, которые у меня есть. Академия также запускает новое учебное подразделение. Я знаю, что ты более чем квалифицирован, чтобы преподавать у той партии фигуристов, которые у нас есть… просто помоги мне здесь, ты ведь сделаешь это? Я могу поставить тебя с Бэком, если тебе будет удобнее… — Ты псих? С чего ты вообще взял, что я хочу вернуться на лёд? Тебе доставляет большое удовольствие видеть, как я наблюдаю за другими фигуристами, будь то Бэкхён или мои другие друзья, в то время как всё, что я могу сделать, это завидовать? Ты думаешь это шутка, Чунмён? — Кёнсу повышает голос. Тренер сразу же поднимает руки в защите и успокаивающе кладет ладонь тому на колено. — Ты знаешь, что я никогда бы… мой друг. Это нормально, если ты не готов. Я никогда не стану заставлять тебя, Кёнсу. Я знаю, что ты слишком любишь лед, чтобы отпустить его… возможно, время — это всё, что тебе нужно. Но просто подумай об этом, хорошо? Управление оказывает на меня достаточное давление, чтобы я обратился к тебе. Успокойся, Кёнсу. — Он слышит встревоженный тон, который использует Чунмён, и чувствует теплые руки на своих плечах, прежде чем тренер прижимает его к груди. Чунмён вздыхает. — Позволь мне снова поговорить с руководством. Если это не сработает, я поговорю с Бэкхёном, и мы что-нибудь придумаем. Мы, возможно, выкупим твой контракт, если это будет необходимо. Тебе не нужно возвращаться, если ты не… — Здесь все в порядке? — Кёнсу замирает, когда слышит голос Чонина, и он поднимает голову, чтобы увидеть этого парня, стоящего рядом с Сехуном, который выглядывает из-за его ног. Выражение беспокойства на лице Чонина ясно, как день, и Сехун выглядит обеспокоенным. Кёнсу с опозданием понимает, что именно слезы, стекающие по его щекам, привлекли их внимание. Это и то, что Чунмён явно утешает его. Он быстро поворачивается, чтобы спрятать лицо в рубашке своего друга. — Он в порядке, Чонин. Тебе не нужно беспокоиться, — говорит Чунмён. Наступает тишина, а затем Чонин разрывает паузу с большим волнением в голосе. — Мне очень жаль, но я подслушал кое-что из вашего разговора… — Кёнсу чувствует, что весь воздух в его легких исчезает. — Ты не совсем разочаровался в фигурном катании, верно, Кёнсу-хён? — спрашивает Чонин. — Возьми столько времени, сколько тебе нужно, но ты не можешь просто уйти! — И кто ты такой, чтобы говорить мне это? — парень оглядывается на того. Это пугает Сехуна, который отшатывается и снова прячется за ноги Чонина. Кёнсу подавляет чувство вины. — Я имею право сказать тебе это, потому что я твой фанат, Кёнсу-хён. Так же, как и Сехун здесь, и многие другие там. Мы твои фанаты, и мы не забывали тебя. Мир не забыл твоего наследия, — говорит Чонин так спокойно, что привлекает внимание Кёнсу. — Возможно, ты этого не помнишь, но я говорил, что твоё катание оказало огромное влияние на мою жизнь. Ты был тем, кто вдохновил меня следовать за своими мечтами, и я восхищаюсь тобой за это. Я уверен, что есть много подобных историй. Но теперь, услышав, что ты так легко хочешь отказаться от своего прошлого… я чувствую, что хочу забрать обратно все то уважение, которое я когда-либо испытывал к тебе. Кёнсу смотрит вверх и встречает суровый взгляд Чонина. — То, что случилось с тобой, было ужасно. Я это понимаю. Моя мама покинула меня, когда я был еще совсем маленьким, и теперь отца постигнет та же участь. — Чонин задыхается. — Моя мама — самый близкий мне человек. Я плакал? Да. Думал ли я уйти, чтобы присоединиться к ней? Да, конечно. Скучаю ли я по ней? Очень сильно… каждый божий день, — он качает головой. — Но я пошел дальше. Я должен был — и знаю, что ты, вероятно, ненавидел моменты, когда кто-то говорил двигаться дальше. Поверь мне, я понимаю. Знаешь, что произошло бы со мной? Если бы я не был смелым и не двигался дальше? Если бы я продолжал возвращаться в прошлое, я бы оставил всех, кто все еще заботится обо мне в настоящем и кто так сильно любит меня. Посмотри на меня сейчас… У меня не все хорошо. Я хочу кататься на коньках, но ни один тренер не хочет брать это на себя. Дорога трудная, но бросаю ли я попытки? Нет. Кёнсу не знает, почему он внезапно видит воспоминания о том, как он утешал Чонина в душе, обнимал его и давал советы. Но прежде чем он может глубже проникнуть в память, фигурист слышит вздох Чонина. — Я пошел дальше, поэтому надеюсь, что ты сделаешь так же. Надеюсь, ты видишь, что не одинок… Я буду очень разочарован, если ты перестанешь кататься на коньках или делать что-то связанное с этим. Твои друзья и семья, да и весь мир, тоже будут огорчены. И если этот день наступит, мне придется спросить себя, почему я смотрел на тебя в первую очередь, потому что я не хочу смотреть на труса, который не знает, как встать на ноги, когда жизнь его пугает, — Чонин завершает своё мини-разглагольствование и плюхается на ближайшую скамейку. Это жёсткая пощечина для Кёнсу. Он поднимает взгляд, когда чувствует, как маленькие ручонки хватаются за его. Парень смотрит на Сехуна, чьи глаза наполнены слезами. — Не сдавайся, Кёнсу-хён, — умоляет мальчик и сжимает его руки. — Я хочу снова увидеть тебя на льду. Чонин видит в Сехуне себя маленького, напоминание о своей большой мечте в то время. Он видит, как мальчонка смотрел на него — его вдохновение кататься на коньках. И из-за того, чем только что поделился Чонин, Кёнсу понимает, что, возможно, этот парень смотрит на него так же. Кёнсу не знает, хватит ли у него смелости, чтобы разрушить их мечты.  — Какое бы решение ты ни принял, я буду рядом с тобой, — уверенно говорит Чунмён. — П-просто подумай о том, чтобы вернуться в качестве тренера еще раз, хорошо? — убеждает он. — Если ты предпочтёшь не участвовать в национальной сборной, мы можем попробовать возглавить новую тренировочную команду. Всё, что Кёнсу может сделать в этот момент, — это кивнуть и сжать руку Сехуна. — Хорошо, дай мне время подумать. Он почему-то мгновение смотрит на Чонина, и ему приходится успокоить растущее чувство внутри. Нежная улыбка другого возбуждает огонь, который, как он чувствует, возродил в Кёнсу любовь к спорту. Он тяжело сглатывает и нарушает зрительный контакт с ним. — Я позвоню тебе, когда у меня будет ответ, — говорит он, на что Чунмён мычит. — Конечно, Кёнсу. А теперь позволь нам отвезти тебя домой… Если хочешь. Кажется, теперь парень не может стряхнуть тяжелый взгляд с лица, когда они покидают каток. ~ После незапланированного визита в офис Джухён во второй половине дня, где они провели много времени, Кёнсу всю ночь обдумывал слова Чонина и Чунмёна. Он думает, что принял решение. Когда солнце появляется на горизонте, он быстро берет телефон с тумбочки и набирает номер Чунмёна. Чем раньше он расправится с этим, тем лучше; так же, как сорвать пластырь. Гоминни скулит и облизывает руку, лежа рядом с парнем на кровати, пытается успокоить хозяина, но Кёнсу не может ничего с этим поделать. Он едва может сдерживать свою нервозность. Кёнсу открывает рот, чтобы начать говорит, когда Чунмён отвечает на звонок, но прежде, чем он успевает произнести слово, слышит громкий хлопок и яркую череду проклятий, после чего звонок завершается. Он недоверчиво смотрит на свой телефон и снова набирает номер друга. На этот раз Чунмён поднимает трубку на первом гудке. — Привет? Кёнсу? Он что, издевается? Судя по тону, Чунмён понял только сейчас, кто звонит. — Извини, а то, что было минуту назад… Я упал с кровати. Думаю, ты мог бы сказать, что я не самый скоординированный человек в шесть утра. Зачем ты звонишь? Ты подумал о моем предложении? — Чунмён с трудом выдыхает. — Да, я долго думал о твоём предложении, — тихо произносит Кёнсу. — Я не говорю, что готов вернуться, чтобы помочь Национальной команде, поэтому мне может понадобиться твоя с Бэком помощь в выкупе контракта. — О, конечно. Ладно, нет проблем, Кёнсу… но? Но чувства так колются, так что не держи меня в напряжении, — говорит Чунмён с оптимизмом. — Ты тот, кто продолжает меня перебивать, — отмечает Кёнсу, нежно поглаживая шерсть Гоминни. Он смеется, когда другой издает возмущенный выдох, но затем внезапно наступает полная тишина. Кёнсу смотрит на свой телефон — звонок все еще подключен. В замешательстве он нерешительно говорит в трубку. — Хм, ты все еще там, хён? — Ты смеялся, — Чунмён нарушает молчание. — Ты не смеялся с тех пор, как… — Кёнсу моргает. Он даже не осознавал, что смеялся, иначе это так много значило бы для другого. Возможно, это накопление эмоций, которые он испытывает сейчас. — Думаю, я сейчас заплачу. Я так горжусь тем, что заставил тебя смеяться. Я должен сказать Бэкхёну. пожалуйста, подожди. Кёнсу не успевает даже возразить, как в трубке начинает играть мелодия — какая-то жизнерадостная песня женской группы — и он закатывает глаза, потому что его друг серьезно звонит Бэкхёну прямо сейчас?! Парень раздраженно вздыхает. Как только Кёнсу начинает повторять текст песни, который появляется чаще всего — что-то о пикабу и игре в прятки, он полагает, — Чунмён снова отвечает на звонок. — Хей, прости, что заставил тебя ждать. Кёнсу фыркает и улыбается. — Ты серьезно плачешь из-за того, что я сделал, хён? — Именно. Бэкхён тоже плакал, но только после того, как наорал за то, что я разбудил его. Он сказал, что позвонит тебе позже, кстати. Мы все плачем, но кого это волнует? Это действительно трогательный момент, окей? Мы так по тебе скучали, Кёнсу. Мы скучали по твоему смеху. Сердце парня тает при этих словах. Он сожалеет о том, что заставил своих друзей пережить это. Его пальцы перестают бродить по шерсти Гоминни и теперь несутся к кольцам, которые он носит на шее. — Мы начинаем день со слез. Мне нравится это! Так что же ты хотел сказать, мой дорогой Кёнсу? Все в порядке, если ты еще не готов вернуться, чтобы помочь сборной… просто скажи мне, что ты не полностью отказываешься от спорта, и я буду очень счастлив, — драматично фыркает Чунмён. — Вы, ребята, были правы, я слишком люблю кататься на коньках, чтобы просто сбежать от этого, — говорит Кёнсу тихим голосом. — Я хочу попробовать… тренировать, я имею в виду. — Подожди, тренировать? — Он почти слышит, как Чунмён смущается. — Но ты только что сказал, что не готов быть в тренерском штабе Национальной сборной? — Ты сказал вчера, что у академии есть новое учебное подразделение. — Да, но это больше ориентировано на начинающих фигуристов. Ты думаешь об этом? — Сколько фигуристов уже в программе? Должно быть, Чунмён запутался в вопросах, потому что колеблется. — Пока ни одного, но есть те, кто проявил интерес. Мы не рассчитываем на большую группу. Возможно, десять новичков с назначенным тренером для каждого, так что появляется больше времени на обучение и развитие один-на-один. Кёнсу требуется секунда, чтобы подумать, пожалеет ли он об этом. — Является ли К-Ким Чонин, брат Чондэ… участником программы? Ты упомянул, что он ищет тренера? Сколько времени прошло с тех пор, как он бросил заниматься хоккеем ради фигурного катания? У меня ощущение, что я должен знать это, но не получается вспомнить. — Подожди, дай мне прояснить ситуацию… ты хочешь тренировать Чонина? — Тон голоса тренера повышается. Кёнсу должен быстро отодвинуть телефон от уха, чтобы не оглохнуть. — Прости меня, если я тупой, но ты понимаешь, что он немного стар, чтобы начать тренироваться и стать профессиональным фигуристом, верно? Да, у него есть базовые знания, полученные еще с его хоккейных дней. Он смог бы участвовать в национальных соревнованиях, но ничего сверх этого масштаба. Ты понимаешь это? — Понимаю, — говорит Кёнсу. — Ему сколько, 16? 17 в этом году? — Уверен, что ему уже 20. Ладно, может, Кёнсу стоило подумать об этом подольше. Чонин немного старше, чем он думал, но решение не меняется. — Его возраст не имеет значения, в принципе. — Это чушь, и мы оба это знаем. Ким Чонин… ты уверен? — На сто процентов, — отвечает Кёнсу. — Но почему? Я не могу понять этого. Кёнсу вспоминает то, что Чонин сказал ему вчера на катке — когда он поделился своими болезненными воспоминаниями со своей матерью. Это действительно пробудило его. — Я восхищаюсь его мужеством, — говорит он в конце концов. — И его решимостью. Я был точно таким же, до того, как нашел тебя, хён. — Чунмён издаёт вздох признания этого факта. — Пока не смотри на него свысока. Кроме того, ты ведь веришь в меня? Я тебе точно говорю, что его сильный характер принесет парню много достижений. Ему понадобится некоторое время, чтобы отказаться от своих хоккейных привычек и приобрести навыки фигурного катания, да… но он все равно не такой громоздкий, как ребята, играющие в хоккей. На самом деле, его телосложение достаточно хорошо для фигуриста, так что я думаю, это принесёт ему первую победу. Чунмён снова вздыхает. — Теперь у меньше причин сомневаться в нём, если парень будет в твоих способных руках. Я позвоню ему утром, чуть позже, чтобы обсудить это. Он будет очень рад услышать эту новость, я могу гарантировать тебе это. Бедный ребенок очень долго ждал такого шанса. — Я не сомневаюсь, — говорит Кёнсу. — Я просто надеюсь, что не пожалею об этом. ~