Hope and Legacy

Забудьте о волнении, счастье и неверии, которые он впервые почувствовал несколькими часами ранее. Чонин никогда еще не был настолько испуган. — Ты можешь сделать это, Чонин! Подари мне улыбку, — Минсок хлопает его по плечу. — Просто танцуй и катайся так, как ты умеешь. Я верю в тебя. Парень благодарен, что Минсок здесь. Его друг мог бы быть превосходным мотиватором, но Чонин все еще чувствует себя так, будто его вот-вот вырвет. Он кивает и ступает на лед, но пока не отпускает бортик. Забавно, потому что он уже много раз катался на этом катке, но ни один случай не сравнится с этим. — В любой момент, как будешь готов, Чонин, — Чунмён ободряюще кивает ему и указывает на середину катка. — Ты обучался балету, верно? Позволь мне сыграть тебе классическую балладу Шопена №1… просто плыви по течению. Нет необходимости слишком усердствовать. Кёнсу и я здесь для того, чтобы оценить твой текущий уровень навыков, поэтому не стесняйся демонстрировать прыжки и вращения, которые умеешь делать. Никакого давления. При упоминании имени Кёнсу, Чонин вздыхает и направляется к центру катка. Никакого давления. Ага, точно. Он может поклясться, что чувствует, как желчь подкатывает к горлу. Чонин определенно не ожидал, что проснется этим утром от звона Чунмёна, сообщающего, что он записал его в новую программу обучения Национальной академии фигурного катания и что появился тренер, готовый взять его под своё крыло. — Извините, что вы сейчас сказали? Можете повторить? — пробормотал он в свой телефон грубоватым голосом, потому что собеседник прервал его неполный восьмичасовой прекрасный сон. — Я сказал, что у меня есть кое-кто, заинтересованный в том, чтобы быть твоим тренером, Чонин. — Хриплый голос Чунмёна окончательно пробуждает парня, и Чонин вскакивает, скрестив ноги на кровати. Он думает, что издал звук умирающего кита. — У тебя сегодня нет занятий? Встань, умойся, и встретимся позже на катке твоей семьи, хорошо? Чонин яростно кивает, пока не осознает, что Чунмён не может его увидеть. — Д-да! Спасибо! — Он задыхается. У него есть лекция около полудня, но он думает, что это не будет иметь значения, так как он пропускает уже не первый раз. — Боже мой, я так долго ждал шанса… Как вам удалось найти мне тренера? Кто он? Или он это она? Подождите, это звучит неправильно… Но вы знаете, что я имею в виду. Я болтаю слишком много, да? Я знаю этого человека? Я уже так сильно люблю его, не могу поверить… — Конечно, ты его знаешь, Чонин, — засмеялся Чунмён и сразу же повесил трубку. И только когда Чонин добрался к катку, он увидел, что Чунмён и Кёнсу ждут его. В тот момент парень соединяет все догадки вместе. На самом деле, он собирался сбежать, пока те не заметили его, но упустил такую возможность, когда Чунмён выкрикнул его имя и начал махать. Глубоко вдохни, Ким Чонин. Возьми себя в руки. Он останавливается в центре катка и смотрит вверх. Осознание того, что для Чонина это сделай-или-умри-момент, заставляет парня нервничать. Кёнсу выглядит так серьезно, наблюдая за ним со стороны. На самом деле, Чонин не слышал его голоса с тех пор как попал сюда. Он не знает, был ли Кёнсу его потенциальным тренером, добровольно взявшимся за это, или вынужденно со стороны Чунмёна. В любом случае, Чонин хочет произвести на них впечатление. Он хочет доказать им — у него есть шанс на победу в этом возрасте. Есть нечто иное в том, что ты собираешься кататься на коньках перед человеком, который вдохновил тебя делать это ранее. Это и страшно, и волнующе, и Чонин просто надеется, что не поддастся нервозности. Он глубоко выдыхает и становится в четвертую балетную позицию, прежде чем музыка начинает играть. Делай все возможное, говорит он себе, оставаясь неподвижным, позволяя первым аккордам фортепьяно проноситься над ним. Ты не можешь всё испортить! И, когда наступает первая пауза в музыке, он отталкивается и инстинктивно едет вперед. У него нет готовой программы — у него нет хореографа и нет композитора, который мог бы снабдить его песнями — поэтому Чонин пытается делать знакомые балетные элементы в своём выступлении. Он даже добавляет прыжки и вращения, которым научился сам. Нелегко подстраиваться под музыку, и он знает, что не идеален, поэтому спотыкается во время приземления после попытки сделать двойной лутц. — Давай, Чонин! — Он слышит, как Минсок болеет за него со стороны, и сразу же выбрасывает из своей головы мысль о падении, прикладывая еще больше усилий в следующем прыжке, который, к счастью, ему почти удается выполнить. Парень улыбается и пытается исполнить бильман, держа стопу руками над головой и вращаясь. С этим немного легче справиться. Он думает, что неплохо получается с остальными прыжками, за исключением одного тулупа, когда ему пришлось прикасаться ко льду, чтобы не упасть, но, в любом случае, он всегда был больше уверен в своих вращениях. Поэтому, когда Чонин думает, что музыка подходит к концу, то вкладывает все, что у него есть, в правильную комбинацию вращений, прежде чем остановиться и поднять руки вверх. Это немного необычно, но должно сработать. Минсок разражается аплодисментами, как только Чонин глубоко выдыхает и расслабляет свое тело. Кёнсу и Чунмён выглядят занятыми разговором, и его немного беспокоит то, как они наблюдают за ним. — Я так горжусь тобой, Чонин! — Минсок приветствует его, когда друг покидает лёд. — Твоё самообучение, должно быть, окупилось! Я не знал, что ты так хорош… — Перестань, хён. Я уверен, что не так хорош, как ты говоришь. — Чонин широко улыбается ему и выжидающе смотрит на тренеров, когда они поворачиваются к нему. Нахмурившееся лицо Кёнсу выглядит зловещим, и от этого парень сразу поникает. — Неплохо, Чонин, — начинает Чунмён. — Временами твоя интерпретация музыки была хорошей… Я думаю, именно в этом твоя танцевальная подготовка помогла. Также были очень крутые вращения, которые впечатляют людей с небольшим опытом и тех, кто занимался самообучением. Но? Каким-то образом он не чувствует себя счастливым после похвалы, которую получает, потому что видит в мечущихся глазах Чунмёна, что есть ещё что-то. И это что-то — негативное. — Твои попытки прыжков были неплохими, но я думаю… — Да завязывай ты уже с этим дерьмом, хён, — перебивает Кёнсу и выезжает вперед, так что теперь он находится всего в шаге от Чонина. — Ким Чонин, — кричит он, и его голос автоматически заставляет Чонина выпрямиться. Ох, парень… он готовится к тому, что должно случиться, и, конечно же, Кёнсу не тот, кто может быть хорошим копом в ситуации «хороший-плохой коп», в отличие от Чунмёна. Тот смотрит на Чонина так, словно этот парень его первая еда после месяцев голодания. — Ты учился кататься на коньках в течение последних трех лет? — спрашивает Кёнсу. — Да, — голос переходит на писк. — Я не знаю, чему ты так улыбался. — Чонин замирает. — Тебе нечем гордиться, — холодно говорит Кёнсу. -Эй! Почему ты такой мудак? — Минсок издает возмущенный крик, но все, что может сделать Чонин, — это посмотреть на Кёнсу с открытым ртом. — Почему ты ведешь себя так, Су? — Он слышит, как старший спрашивает своего друга об этом. — Твои единственные плюсы — гибкость и интерпретация музыки. Кроме этого, твои вращения проходимы на тренировках, но определенно не на соревнованиях, а твои прыжки… — Кёнсу издевается, игнорируя вопрос Минсока. — Твои прыжки слишком неуклюжие. Ты все еще катаешься на коньках, как хоккеист. Твой взлёт был тяжелым из-за веса, и ты не вращался достаточно быстро в воздухе. Поэтому ты едва справился с двумя оборотами за один прыжок. Ты не сделал даже этого, когда все остальные делают четверные и тройные аксели. Чонин смотрит на свои коньки. Он знал, что может довериться Кёнсу и сказать правду, но это больно, особенно потому, что он так усердно работал, чтобы достичь даже такого уровня. Он знает, что не является чемпионом мира или олимпийским чемпионом, но разве то, что Чонин научился этому самостоятельно, без чьей-либо помощи, не заслуживает похвалы? Если Кёнсу хочет, чтобы парень повысил свой уровень, безусловно, прежде всего понадобится тренер. — Кёнсу пытается сказать, что ты необработанный алмаз, Чонин. — Чунмён бросает на второго тренера выразительный взгляд, когда тот насмехается. — Я уверен, что с его помощью ты сможешь развить свои навыки. — Тренер похлопывает его по плечу. — Знаешь, я отменяю свое предложение стать его тренером, хён, — говорит Кёнсу. Звучание его голоса словно удар молнии для Чонина. Паническое «Что?!» выскальзывает изо рта. — Нет, ты не можешь забрать его обратно! — Чонин повышает голос. — Мне нужен тренер. Я нуждаюсь в тебе… Он встает перед Кёнсу, чтобы преградить ему путь, когда кажется, что тренер сейчас уйдёт. Кёнсу смотрит на него в ответ, но Чонин остается решительным. Это продолжается до тех пор, пока старший не начинает ехать вперед, несмотря на преграду, потому что знает — парень отскочит, чтобы не навредить ему. — Отлично, давай! — скулит Чонин, наблюдая, как Кёнсу отступает. — Когда ты выиграл свою золотую медаль на «Четырех континентах» три года назад… помнишь, что ты сказал журналистам, когда они спрашивали тебя, как ты чувствуешь себя на пресс-конференции после финала? — Чонин видит краем глаза, что Минсоку и Чунмёну тоже любопытно. — Ты сказал, что никто не верил в твои способности. Никто не видел, как ты боролся с трудностями, как терпел травмы, чтобы конкурировать с нашумевшими именами. Все говорили, чтобы ты сдался, но твои близкие стояли рядом с тобой, и это побудило тебя работать усерднее и доказать остальным, что ты не слабый. Именно поэтому та первая золотая медаль, которую ты получил, была особенной. Она была не просто твоей наградой, а всей твоей семьи. Чонин знает и помнит это, потому что у него в комнате есть распечатка с описанием той победы Кёнсу. Несмотря на то, что бумага немного пожелтела и чернила померкли, он все еще смотрит на те слова каждый день, как на источник мотивации, когда возвращается уставшим и разрушенным. — Когда журналисты спросили, не хочешь ли ты однажды стать тренером, ты сказал, что Чунмён-хён взял тебя к себе, когда никто не хотел тренировать тебя. Хотя это был большой риск. — Упомянутый тренер стоит немного выше и подходит к нему. — Ты сказал, что всегда будешь ему благодарен, и если однажды окажешься на его месте, то хотел бы подарить такую же доброту тому, кто нуждается в вере и понимании, — Чонин старается сохранить свой голос ровным, даже когда Кёнсу поворачивается в своей инвалидной коляске. — Почему… п-почему этим человек не могу стать я? Минсок успокаивающе сжимает его плечо, когда Чонин заканчивает. — Три года назад, когда ты нашёл меня, плачущим в душе, после того, как мой отец сказал мне, что я больше не его сын и он не поддерживает меня в фигурном катании, ты сказал, что у меня все будет хорошо несмотря ни на что. Ты дал обещание, что поможешь мне, чем только сможешь. И еще ты сказал, что не нарушаешь обещаний. Никогда. — Чонин пожимает плечами небрежным образом. — Я думал, что ты человек слова. Кёнсу долго молчит. — Мне он не нравится, — говорит он Чунмёну, указывая в направлении Чонина. — Он грубый, слишком амбициозный, и очень много разговаривает. Мне он не нравится, — резко повторяет Кёнсу, уставившись на Чонина. Парень задерживает дыхание и тренер пристально смотрит на него. Ему кажется, что Кёнсу запер его в маленьком помещении, откуда нет выхода. — Ну что ж, — кашляет Чунмён, нарушая тишину, и они оба поворачиваются, чтобы взглянуть на него. Тренер фактически делает небольшой шаг назад, по-видимому, в ответ на напряжение, появившееся, когда он привлек их внимание. — Это верно. Чонин ведёт себя так же, как и ты, когда впервые пришел ко мне семь лет назад, Кёнсу. — Чунмён улыбается и хлопает по спине бывшего фигуриста. Чонин старается не улыбаться, когда челюсть Кёнсу отвисает и он собирается уезжать с катка. — Значит, ты по-прежнему будешь моим тренером, верно? — кричит он в спину Кёнсу, но все, что он получает в ответ, — это поднятый средний палец. Чонин смотрит на Минсока, который пожимает плечами. — Это значит да? ~ Номер 201. Номер- Чонин оглядывается, когда понимает, что идет по неверному коридору. Он разворачивается на месте и следует указателям. Странно, что эта часть больницы не так занята, как он ожидал от одной из крупнейших больниц в Сеуле. Белые стены, пустые коридоры и отчетливый запах химикатов в воздухе пугают его — это напоминает о времени, когда их семья пришла за матерью после ее смерти. Он ускоряет шаг и издает крошечный вздох, когда замечает Чондэ, ожидающего его на скамейке. Брат еще не заметил его, поэтому, когда Чонин бормочет мягкое «хён», тот пугается. — О, ты здесь, — говорит Чондэ, и Чонин ошеломлен тем, каким уставшим тот выглядит. — Садись, — говорит брат с глубоким вздохом и хлопает по сидению рядом с собой.  — С тобой все в порядке, хён? — спрашивает Чонин, садясь на скамейку и глядя на дверь в палату отца. — Ты выглядишь так, будто не спал уже очень долго… Пожалуйста, позаботься и о себе тоже. Чонин знает, что национальная команда вернулась из Торонто прошлой ночью, и Чондэ признался, что их отец был принят сразу после того, как они приземлились. Его брат не спал всю ночь и ухаживал за старшим. — Я в порядке, — отмахивается Чондэ, прежде чем положить руку на колено Чонина. — Папа сейчас спит, поэтому я сначала хотел поговорить с тобой… Он… — брат смотрит на него из-под бровей. — Говорил ли он тебе когда-нибудь о… — и показывает жестом в воздухе. Чонин сразу качает головой. В любом случае, он знает, что тот имеет в виду. — Я тоже не знал о его состоянии, — шепчет парень. — Что случилось во время тренировки? Чондэ опускает голову. — Я думал, что после того, что случилось с мамой, он не станет скрывать такое от нас… Я был очень, очень зол, когда доктора рассказали мне. И это третья стадия! Когда он думал рассказать нам? Когда было бы уже слишком поздно? Брат устало потирает глаза. Чонин молчит, потому что он разделяет те же чувства, что и Чондэ. Он знает, что последние несколько лет он не был рядом со своим отцом, в отличие от брата, который все еще оставался под одной крышей с ним. Возможно, именно поэтому тот воспринимает новость хуже, чем Чонин. Он надеется, что Чондэ не винит себя за то, что не заметил этого раньше. — Мы были на финальной подготовке перед товарищеским матчем с «Maple Leafs» следующим утром, — делится Чондэ. — И это было похоже на любую другую тренировку… мы разминались и моделировали игры. Папа находился в стороне от второй линии, когда у него закружилась голова, и прежде чем кто-либо из нас даже заметил, что ему плохо, он уже рухнул и довольно сильно ударился. Ты увидишь, что у него левая рука на перевязи… Я просто… Чонин похлопывает Чондэ по плечу, когда последний взволнованно поворачивается к нему. — Это не твоя вина, хён, — говорит он, сжимая плечо брата. — Но я… — Нет, — твердо повторяет Чонин, прерывая Чондэ. — Не заставляй меня звонить Минсок-хёну, чтобы образумить тебя, — угрожает он. Чондэ кривится и смотрит на свои ноги. — Он уже пытался. — Так и почему ты думаешь, что мы говорим тебе неправду? Это не твоя вина. — Чонин начинает звучать как сломанная пластинка. — Если ты все еще настаиваешь, то я тоже виноват. Так же как команда и все, кто общается с ним каждый день. И он не может ничего понять по тому, как Чондэ замолкает. — Что еще сказали врачи? — спрашивает Чонин после небольшой паузы. — Он нуждается в более интенсивном типе лечения — высокой частоте химиотерапии. Они предложили увеличить дозировку лекарств, но, конечно, отложили это появления обычного доктора папы. Чонин кивает. Этого следовало ожидать, думает он. — Он больше не сможет вернуться на работу, — продолжает Чондэ. — Врачи не были так оптимистичны в отношении его шансов, когда я спросил… — Как долго?.. — Чонин закусывает губу. — Если повезет, то около двух лет, — отвечает тот. — В худшем случае, рак распространится на другие органы, более жизненно важные, и ускорит процесс, так что это может занять и несколько месяцев. Чонин мычит. Два года в лучшем случае. Это совсем мало времени. Он вздыхает, и тяжесть в животе заставляет его чувствовать себя плохо. Именно тогда они слышат слабый зов «Чондэ» из-за двери. Кажется, их отец не спит. — Тебе следует поговорить с ним, — предлагает Чондэ. Чонин встает и вытирает вспотевшие ладони о штаны. — Хорошо, — говорит он. Их встреча неизбежна. Он не знает, почему он нервничает. Возможно, потому что впервые за долгое время он снова встретится со своим отцом лицом к лицу. Чонин не знает, чего ожидать; как другой отреагирует на то, что увидит его снова после их ссоры. Парень сглатывает и смотрит вниз, когда Чондэ протягивает руку, чтобы сжать его ладонь. — Не беспокойся, Чонин. Все будет хорошо, — уверяет его брат. — Что, если он накричит на меня, скажет, чтобы я ушел? — спрашивает младший. — Он изменился, Чонин. — Слова Чондэ заставляют парня положить руку на ручку двери. — Ты будешь в порядке. Если думаешь о том, что он сказал тебе много лет назад… знай, что он больше не тот человек. Поверь мне. В глазах брата только искренность, поэтому Чонин полагается на его уверенность. Несмотря на то, что ему некомфортно, не может быть и речи о том, чтобы уйти, не увидев отца. Поэтому он решается быть смелым, даже если это займёт всего пару минут. — Чондэ? Где ты… Ох… Чонин останавливается у кровати отца и кланяется в знак уважения. Наступает момент неловкого молчания. — Твой брат уже сказал? — спрашивает отец. Чонин кивает и переносит вес между ногами. Он не знает, где стоять, и не смеет смотреть отцу в глаза. В тот момент, когда он увидел его после входа в комнату, Чонин почувствовал легкий укол вины и сожаления, нахлынувший на него — человек перед ним не тот, кем он когда-то был; мужчина выглядел старым и даже каким-то слабым. Чонин не может не думать о себе как о негодяе, хотя отец причинил ему так много боли в прошлом. Должен ли он вернуться домой, хотя бы ненадолго, чтобы ухаживать за ним? В конце концов, они всегда будут связаны кровью, несмотря на то, что иногда их разделяет враждебность. — Ну, что ты делаешь? Подойди и сядь здесь. — Его отец прижимает подбородок к стулу у кровати, и Чонин вздрагивает, прежде чем сделать так, как ему сказали. Достижение уже то, что отец все еще не выкинул его из палаты. Прав ли Чондэ? Он смягчился за эти годы? Чонин думает. Неловко, когда снова наступает тишина. Никто не знает, что еще сказать. Наконец, его отец прочищает горло и смотрит вверх. — Ты все еще играешь в эти анютины глазки? Ну, не изменилось то, как отец рассматривает фигурное катание. Чонин скрывает свое раздражение и кивает. По крайней мере, это уже не злость, которую он видит в глазах старшего, а больше усталость. — Чондэ сказал, что у тебя до сих пор нет тренера. Это правда? — На самом деле Чонин удивлен этим вопросом. Значит ли это, что его отец интересуется им даже после того, как парень ушел из дома? — Да, но скоро он у меня будет, — говорит Чонин. — Я недавно встретил его и с нетерпением жду обучения. Его отец вздыхает. — Прошло три года, Чонин. Тебе не кажется, что пришло время отпустить свою мечту? Вернись в хоккей… это лучше… — манера, с которой тот произносит слово «мечта», так его раздражает. — Нет, отец. Я не сдамся, — твердит парень. — Фигурное катание делает меня счастливым так, как хоккей никогда не делал… Почему ты не видишь этого? Старший пытается сесть. Чонин помогает ему кладет подушку между ним и изголовьем. Он ненавидит признавать, что ему больно видеть отца таким уязвимым. — Я знаю, что не могу убедить тебя сейчас, — бросает Чонин, когда отец готовится снова заговорить. — Но только подожди и я докажу это тебе… Я докажу, что моя мечта верна и я могу осуществить ее на мировой арене. Отец смотрит на сына в тишине, пока не разрывает зрительный контакт, но Чонин надеется, что за несколько секунд тот смог увидеть его решимость. Взглядом он показал свою просьбу доверять ему и верить в него. — Тогда докажи это в ближайшее время. Как ты знаешь, у меня осталось не так много времени, — говорит наконец отец. Чонин сжимает челюсти и молча кивает. — Твой брат снаружи? Я хочу поговорить с ним наедине. Чонин кланяется, прежде чем уйти. — Я же сказал тебе, что все будет хорошо, верно? — спрашивает брат, как только младший закрывает за собой дверь. — Да, я ожидал худшего, — признается Чонин и садится, вздыхая. — Он хочет поговорить с тобой. — Хорошо. — Чондэ вскакивает на ноги. — Подожди меня здесь, ладно? Мы можем вместе пообедать, если у тебя нет занятий? Чонин кивает и улыбается Чондэ. Он виновен в том, что не проводил много времени со своим братом после того, как уехал, поэтому теперь он хочет попытаться восполнить это. Медленно, но верно. Когда Чондэ входит в палату, Чонин достает свой телефон из кармана джинсов и отправляет сообщение Чунмёну, прежде чем открыть YouTube. Поговорив с отцом, он осознает срочность своего профессионального дебюта. Как сказал старший, у него не хватает времени, чтобы доказать свою ценность. Чонин вводит имя Кёнсу в строке поиска и прокручивает список всплывающих видео. Его глаза загораются, когда он видит фанатские подборки некоторых из известных движений Кёнсу, и он быстро нажимает на них. Он хочет, чтобы его тренером был бывший чемпион мира и Олимпийских игр. Это то, что он написал Чунмёну, в надежде, что тот поможет ему убедить Кёнсу вернуться. Если Кёнсу не был убежден в его навыках вчера во время «испытания», то Чонин хочет еще раз показать ему, на что способен… или нет. Парень сглатывает, когда видит Кёнсу, исполняющего четверной лутц в комбинации с тулупом. Он сделал это идеально. Чонин бесстрастно вбивает ключевые слова, чтобы найти тройные прыжки. Возможно, ему следует начать с более реалистичного уровня прыжков. Он действительно надеется, что снова сможет кататься на коньках перед Кёнсу, поэтому пытается запомнить все возможные комбинации, которые другие обычно используют. Он делает паузу, когда автовоспроизведение приводит его к закулисному интервью Кёнсу, где на заднем плане появляется Чанёль, смеющийся над чем-то, что говорили Бэкхён и Чунмён. Улыбка на лице Кёнсу такая широкая и яркая, когда он смотрит на этих троих. Чонин не может не чувствовать грусть, когда сравнивает этого прошлого Кёнсу с поникшим человеком в инвалидной коляске, которого он недавно видел. Чонин не думает, что Кёнсу когда-нибудь снова так блестяще улыбнется, но он надеется, что старший исцелится с течением времени и заполнит пустоту в своём сердце. Кто знает? Возможно, он мог бы даже сыграть здесь роль и помочь его друзьям заставить Кёнсу смотреть вперед и больше не возвращаться к прошлому. Телефон в его руке гудит, и в окне поверх приостановленного видео появляется сообщение. [От: Чунмён-хён | 11:17 AM] Его ответ не показался мне прямым «нет». Дай мне посмотреть, смогу ли я снова поговорить с ним… Но он сбрасывает мои звонки с прошлой ночи. Если тебе нужно официальное «да», я предлагаю попытаться найти его самостоятельно. Удачи! (づ ￣ ³￣) づ Ну, это не очень помогает, думает Чонин. Он вздыхает и возвращается к просмотру старых видеороликов с Кёнсу, размышляя, когда снова увидит его. ~ — Я так рад слышать, что ты снова встаешь, Су. После всех неудачных месяцев… Джухён сказала мне, что это изменение было вызвано мальчиком? Кёнсу усмехается и отворачивается от дразнящего Исина, ​​чтобы взглянуть на Джухён, сидящей на столе хирурга. Психолог бросает на него невинный взгляд, прежде чем начать хохотать, и он серьезно обдумывает, как бы бросить в нее одну из своих туфель.  — Никакого мальчика. Я не понимаю, о чём вы говорите, — он закатывает глаза и поднимается на стол с помощью Исина. Кёнсу знает, что они имеют в виду Чонина, но он не понимает, почему они намекнули на то, на что они намекнули. Нет ничего особенного в том, как он смотрит на Чонина. И Кёнсу сомневается, что когда-либо будет. Подсознательно его рука поднимаются к шее, пальцы возятся с кольцами по привычке. — Я пробую новое лечение, потому что хочу, и потому что вы двое просили меня очень долго. Это все, что требовалось. Исин смотрит на него и даёт понять, что не совсем ему верит, но пока что бросит эти мысли. Кёнсу вздыхает и ложится, когда Джухён помогает расположить ноги в более удобной позе. — Его зовут Чонин? Тот, кого ты согласился тренировать, верно? Чунмён сказал мне. Слышал, что он молодой и довольно красивый. Твой большой поклонник, к тому же. Хирург подходит к своим ящикам и осторожно копается в них. Кёнсу видит, что Джухён сидит немного более прямо и изгибает брови, глядя на него. Она издевается. — Хорошо, подожди. Я ведь еще не согласился тренировать его… Не знаю, почему Чунмён сказал тебе это. Парень был ужасен, когда я увидел его на коньках. Думаю, что даже твоя племянница катается лучше, чем он! — Не будь смешным, Су, — смеется Исин. — Зию всего десять. Тут и сравнивать нечего. — А я считаю именно так, — Кёнсу отбрасывает в воздух свои руки. Упоминание о Чонине заставляет его вспомнить о текстовом сообщении, которое он получил всего полчаса назад. Чунмён спросил, может ли он начать тренировать Чонина в понедельник. Кёнсу демонстративно проигнорировал сообщение; как и все другие звонки, которые оставил без ответа с прошлой ночи. Он был почти уверен, что ясно дал понять, — он больше не хочет брать Чонина под своё крыло. Кёнсу чувствует себя немного плохо, так как оправдает надежды этого парня сейчас, чтобы затем подвести его. Но он просто мыслит реалистично после просмотра его выступления. У Чонина нет шансов стать профессионалом. — Я думала, что мы говорили об этом, Су, — произносит Джухён. — Дай ему шанс. Ты тоже был ужасен, когда начинал. Теперь, когда так много людей постоянно говорят об этом, оно подталкивает Кёнсу все ближе и ближе к краю — согласиться на то, о чем он может пожалеть в будущем. — Кроме того, представь: красивый парень тренируется перед тобой каждый день, — говорит Джухён с мечтательным вздохом. — Прошло немного времени с тех пор, как я видела симпатичного мальчика, покорившего лёд. Это работа мечты для многих из нас… Я буду так завидовать! — Согласен, — вклинивается Исин, ​​возвращаясь к разговору и кладя на стол металлический поднос с медицинским оборудованием. — Это будет сильно отличаться от того, что мы видим в операционном зале каждый день, это точно… — Затем он слегка стучит по животу Кёнсу, заставляя того вздрогнуть. — Мне нужно, чтобы ты снял верхнюю часть одежды и перевернулся. Кёнсу едва успевает за ходом разговора. Он сразу скидывает рубашку, глядя на Джухён. — Во-первых, ты разве не предпочитаешь девушек парням? Почему тогда пускаешь слюни на Чонина? Во-вторых, что ты имеешь в виду, под «я видела хорошенького мальчика, взявшего лёд»? До недавнего времени я катался на коньках… Ты говоришь, что я недостаточно хорош для тебя? — Кёнсу насмешливо смотрит на нее. Джухён берет рубашку, которую он передает, и хихикает, постукивая по его животу, как это делал раньше Исин, ​​только на этот раз рубашка не разделяет контакт. Кёнсу вскрикивает и застенчиво закрывает живот. — У тебя милый животик, Су, — она ​​пытается снова ткнуть в него и хихикает, когда ему удается отразить ее попытки, перевернувшись, как наставлял Исин. — Перед аварией у меня был пресс. Нужно ли мне напомнить об этом? Почему ты снова здесь? — раздраженно спрашивает Кёнсу. — Почему она здесь? — он обращается к Исину, когда тот садится на стол и водит маленьким кусочком ватного тампона по коже вокруг его нижней части позвоночника. Исин пытается еще больше стянуть его штаны, чтобы ему было легче, но Кёнсу останавливает его смущенным криком. Джухён хохочет. — Будет немного больно, даже если это первый раз, Су. Смирись с этим, хорошо? — Исин игнорирует свой же вопрос. Кёнсу ворчит в ответ, и Джухён держит его за руку, когда начинает кричать: «Я здесь для моральной поддержки!» — Побочный эффект у каждого человека разный, поэтому мне, возможно, придется некоторое время понаблюдать за тобой, прежде чем мы примем решение о корректировке дозы, — говорит Исин. — Просто продолжай в том же духе, — ворчит Кёнсу. — Я могу справиться. Исин делает паузу, чтобы дать тому шанс отступить, но когда Кёнсу молчит, врач вынимает иглу из упаковки. Кёнсу знает, что это лечение экспериментальное. Исин ясно дал ему понять — есть не так много шансов, что это сработает. В сочетании с интенсивной реабилитацией, Кёнсу должен быть в состоянии запустить моторные нервы нижней части своего тела через пару месяцев. Это был новый метод лечения, появившийся на Западе совсем недавно. Успешных результатов было немного. Но, по крайней мере, это будет шаг в правильном направлении. Становится больно, как только игла проникают под кожу, и еще больше, когда Исин впрыскивает прозрачную жидкость, содержащуюся в шприце. Кёнсу изо всех сил старается держаться, но видит, что эта боль передается через его лицо, так как Джухён сжимает его руку и успокаивающе похлопывает по ладони. — Все готово, — Исин быстро фиксирует охлаждающую подушку на месте укола. — Ты в порядке? — спрашивает он, помогая Кёнсу сесть на стол. — Да. — Парень потягивается и морщится. Было больнее, чем он ожидал. — Нормально то, что я уже чувствую головокружение? — спрашивает он. Кёнсу видит белые пятнышки, которые исчезают только тогда, когда он качает головой, и даже тогда он не может встряхнуть головой слишком сильно и чувствует, будто все его тело теряет равновесие. Он не ожидал, что побочный эффект появится так быстро. Видимо, Исин тоже, потому что он хмурится и продолжает писать заметки на своем компьютере. — Это может быть из-за метаксалона. Не беспокойся об этом. Иногда так реагирует человеческий организм на инородные тела, — говорит доктор. — Дай мне знать, если головокружение сохранится. Я советую тебе вернуться домой и отдохнуть. Я надеялся, что мы сможем сделать на первом сеансе терапии больше, но думаю, еще слишком рано. — Если бы только у меня не было пациентов, выстроившихся в очередь, я бы добровольно взяла с собой обед и отвезла тебя домой, — говорит Джухён. — Я тоже, — извиняясь, кивает Исин. — Я в полном порядке и могу позаботиться о себе, — заверяет их Кёнсу. — Сейчас я чувствую себя немного слабее, но держу пари, после плотного обеда я буду в порядке. Они все еще выглядят неуверенными, поэтому он поворачивается к двери и улыбается. — Вы дадите мне знать, когда приехать снова? — спрашивает тот Исина, ​​который кивает, в то время как Джухён открывает дверь. — Я постараюсь прийти к тебе сегодня вечером после операций и проверить, все ли в порядке, — говорит Исин. — Позвони кому-нибудь из нас, если почувствуешь себя плохо дома раньше моего приезда, хорошо? Не думай, что ты нам мешаешь. Кёнсу соглашается, хотя знает, что не собирается звонить, у его двух друзей забитое расписание до конца дня. Он следует за Джухён и дверь закрывается за ними. — Твой водитель приедет за тобой, верно? — Джухён останавливается в вестибюле лифта, где они должны попрощаться. Кёнсу не упускает из виду то, как она бросает взгляд на свои часы. — Да, я позвоню ему еще раз, когда буду внизу. Просто иди уже… Ты не должна ждать со мной. Увидимся. Кёнсу подталкивает ее в направлении кабинета и заезжает в лифт. Джухён, кажется, думает дважды о чем-то, но, в конце концов, мычит и машет на прощание. Когда двери лифта закрываются, Кёнсу позволяет своей улыбке на лице исчезнуть. Парень так сильно устал. Если это только первый сеанс, то он даже представить не может, что его ждёт дальше. Он хотел бы прямо сейчас вздремнуть. Кёнсу стонет, когда его телефон звонит, и на экране появляется имя «Чунмён-хён». Как раз тогда, когда он хотел отдохнуть… Наверное, тренер звонит, потому что парень проигнорировал его сообщения ранее. Кёнсу решает, что у него нет сил сражаться в этой битве сейчас, и в конечном итоге звонок прекращается. Может быть, он сможет игнорировать тему обучения Чонина, пока все не устанут ждать его согласия? Да. Он кивает себе. Верно, Кёнсу должен просто игнорировать Чонина. Они поймут, если он будет держать дистанцию ​​и молчать? Когда лифт достигает первого этажа, парень прячет свой телефон и катит коляску к главному входу, гордясь тем, что принял решение. Однако Кёнсу не ожидает, что кто-то выкрикнет его имя в следующую же секунду и привлечет внимание всех, кто находится поблизости. — Кёнсу-хён! Он сразу же узнает голос — такой радостный, и его снова охватывает головокружение, когда Кёнсу замечает Чонина и — Чондэ тоже здесь? на расстоянии. Кричал именно Чонин. Волнение очевидно, что озадачивает Кёнсу, потому что почему он так рад меня видеть? Чондэ выглядит потерянным из-за энтузиазма своего брата. Чонин обвивает старшего рукой и буквально тащит того по направлению к Кёнсу. Вот дерьмо. Кёнсу ведь только что решил игнорировать Чонина. Не долго думая, Кёнсу беззастенчиво притворяется, что не смотрел прямо в глаза младшему, и яростно катит себя к главным дверям больницы. — С дороги! — кричит он грубо, пугая молодую пару, отпрыгивающую с его пути. — К-Кёнсу-хён? Хён! — Он слышит замешательство Чонина из-за такой реакции, а затем у парня действительно начинается паника. — Подожди меня, хён! Кёнсу почти улыбается, ощущая победу — он в десяти футах от стеклянных дверей. Он знает, что ведет себя, как ребенок. Сцена, вероятно, выглядит забавной для всех окружающих. Свобода! Но затем сильные руки прижимаются к его плечам, и Кёнсу внутренне плачет, когда оказывается, что он не в силах отодвинуться ни на дюйм, потому что Чонин не дает ехать коляске дальше. — Попался, хён. ~ Чонин не может поверить в свою удачу. Он строил в уме догадки о том, где сможет найти Кёнсу, а потом заставить согласиться стать его тренером — он почти уверен, что тот не вернется на каток, когда знает, что Чонин находится там почти каждый день. Ему грустно, что Кёнсу даже игнорирует сообщения Чунмёна. И внезапно Чонин видит, как тот, кого он искал, выходит из здания. — К-Кёнсу-хён? Хён! — Неожиданный вопль, срывающийся с его губ, поражает даже Чонина, но он так счастлив видеть Кёнсу. Боже ты мой. Боже мой, это действительно он! Чонин быстро обнимает Чондэ и тащит его вперед. — Почему ты так поступаешь, Чонин-а? — Он слышит замешательство в голосе брата и на секунду опускает взгляд. — А почему Кёнсу убегает от нас? Убегает? Голова Чонина моментально вздымается вверх. Чондэ прав: Кёнсу пытается развернуть себя в противоположном направлении от них так быстро, как только может. Что?! Чонин знает, что не может упустить этот шанс сейчас. Кто знает, когда он сможет снова найти того? — К-Кёнсу-хён? Хён! Подожди меня, хён! Чонин отпускает руку брата, а затем несётся, чтобы остановить инвалидное кресло. Он почти чувствует себя виноватым, когда видит, как плечи Кёнсу поникают, и тот вздыхает, думая, что Чонин этого не заметит. Кёнсу выглядит крайне уставшим сегодня по неизвестным причинам. — Попался, хён. — Чонин весь светится. — Я звал тебя… Ты меня не слышал и не видел? Это риторический вопрос. Парень знает, что Кёнсу игнорировал его в упор. Даже Чондэ, который присоединяется к ним сейчас, странно смотрит на своего друга. — Ты здесь, чтобы увидеть Джухён, Су? — спрашивает Чондэ. — Хм, да, — Кёнсу прочищает горло и смотрит куда угодно, только не на Чонина. — На самом деле, нет… Я был здесь, чтобы увидеть Исина. Она просто оказалась рядом. Он больше ничего не говорит, а Чондэ не спрашивает. Между тем, Чонин осматривается вокруг себя, потому что не знает, о ком они говорили. Парень понимает, что все это время тупо улыбался Кёнсу, потому что он так счастлив видеть его. — Мы уже закончили. Я как раз собираюсь вернуться домой, чтобы отдохнуть, — говорит Кёнсу. Чонин снова начинает паниковать, когда старший хватается за колёса своего инвалидного кресла, собираясь уезжать. Он не провел достаточно времени с Кёнсу, чтобы убедить его стать тренером! — О, Чонин и я как раз собирались отправиться в кафетерий на обед. Не хочешь присоединиться? Предложение Чондэ приходит своевременно. — Я думаю, я просто… — Да ладно, кафетерий недалеко, — его брат не дает Кёнсу времени сказать «нет». Чондэ хватается за ручки инвалидного кресла. И именно в этот момент Чонин действительно хочет заобнимать брата до смерти, конечно же, из лучших побуждений. Возможно, Чондэ почувствовал его нежелание отпустить Кёнсу раньше и помог ему? — Разве ты не идешь, Чонин? — кричит Чондэ через плечо и смеется, выбивая младшего из его задумчивости. Чонин бежит к ним, как сумасшедший, и когда ловит взгляд Кёнсу на себе, то застенчиво наклоняет голову. — Можешь заказать, всё, что хочешь, Су. Я плачу! — говорит Чондэ. — Конечно, — говорит другой. Теперь он понял, что избегать Чонина не получится. ~ — Минсок-хён сказал тебе, что я уже заполучил тренера? Чондэ быстро кладет ложку и, не прожёвывая, глотает рис. Чонин чувствует, как Кёнсу напрягается рядом с ним, и бормочет молитву про себя. Младший собирается сделать что-то абсолютно сумасшедшее, и он может только молиться, чтобы это хорошо закончилось. — В самом деле?! После такого количества времени? — Его брат вытирает рот салфеткой и смотрит на него широко раскрытыми глазами. — Я так рад за тебя, Чонин… Кто это? Кто-нибудь, кого я знаю? — Кёнсу-хён — мой тренер с понедельника, — выпаливает младший. Он не сожалеет, когда его заявление заставляет Кёнсу подавиться и выплюнуть еду. Он чувствует желание смеяться, когда Чондэ не успевает увернуться, и оказывается весь в рисе с мясом. Прямо клише-момент из фильмов. — Что? — Его брат глубоко вздыхает и вытирает лицо. Зубы стиснуты, когда он пытается не потерять самообладание, не из-за Кёнсу, но из-за Чонина. Очевидно, Чондэ воспринимает сказанное как шутку. — Это правда! — настаивает Чонин, несколько раз протягивая руку к спине Кёнсу, в то время как другой задыхается еще сильнее, размахивая ладонью в отчаянной попытке все отрицать. — Чунмён-хён сказал мне. Он на днях даже смотрел, как я катаюсь, — говорит он. — Я обещаю очень усердно работать и показать отцу, на что способен. Я знаю, что у меня не так много времени осталось. Чондэ заметно смягчается, когда брат упоминает отца, и он кивает Чонину, прежде чем повернуться к Кёнсу с легкой улыбкой. Последний резко отодвигается от руки Чонина, заставляя парня прекратить бить его по спине, и продолжает смотреть на него, словно желая, чтобы мальчишка загорелся. — Он говорит правду? — спрашивает друга Чондэ. — Ты действительно сказал Чунмёну, что будешь тренировать моего брата? — Да, да, — начинает другой, — но еще я сказал, что… Его останавливает одна из рук Чонина, прикрывающая рот Кёнсу. Чонин неловко смеется, когда Чондэ хмурится. Последний считает такое поведение странным. — Я думал, что он снова собирается кашлять тебе в лицо, — младший быстро извиняется, но затем громко взвизгивает и убирает руку, потому что Кёнсу действительно укусил меня?! Он смотрит на старшего с надутыми губами, но обнаруживает, что тот смотрит на него. Чонин не знает, почему его следующая мысль заключается в том, что он считает Кёнсу привлекательным даже в этот момент — с его нахмуренными бровями, темными глазами и пухлыми губами, уголки которых опущены (в угрозе). Он кашляет и торопливо прерывает зрительный контакт в надежде, что сердцебиение было не таким быстрым. Не время и не место для этого. — Огромное спасибо, Су-я, — говорит Чондэ, немедленно рассеивая растущее напряжение между Кёнсу и Чонином. — От имени своего брата хочу поблагодарить тебя за согласие быть его тренером. Этот ребенок очень долго страдал, и я надеюсь, что больше не будет такого. Он заслуживает того, чтобы снова быть счастливым. На самом деле, наша семья наконец-то заслуживает хороших новостей. Сердце Чонина согревается из-за этих слов, и он тихо произносит «хён» в ответ. Чондэ улыбается ему и сжимает руку, которую первый протягивает через стол. Должно быть, Кёнсу уловил подавленное настроение, потому что он прочистил горло, чтобы спросить: «С вами все в порядке, ребята?» Он смотрит на братьев обеспокоенным взглядом. Опять же, Чонин избегает зрительного контакта с другим любой ценой, чтобы чувства в его груди не поднимались снова. Он все еще пытается смириться с тем, что это действительно означает. — Не совсем, нет… — Чондэ колеблется, но небольшой кивок Чонина заставляет его продолжить. — Мы только что узнали, что у нашего отца рак на третьей стадии. Вот почему я на самом деле здесь… его госпитализируют. Кёнсу выглядит озадаченным. — Ох… мне… мне жаль это слышать, — он даже смотрит на Чонина после того, как Чондэ бросает грустный взгляд. На этот раз младший поднимает голову, потому что слышит резкие изменения в тоне Кёнсу. Это, кажется, успокаивает его, но он не может прочитать, что это, в выражении другого. — У нас все хорошо, — вздыхает Чондэ. — Сейчас это немного сложно принять, потому что ситуация, как с мамой… но у нас все будет хорошо, — говорит он, словно пытаясь убедить самого себя в этом. — У нас все будет хорошо, — повторяет Чонин слова брата обнадеживающе, а Чондэ одаривает его легкой улыбкой. Несколько лет назад он был слишком молод, чтобы справиться с состоянием их матери. Но сейчас он взрослее. — Именно поэтому у Чонина не так много времени, чтобы доказать отцу, что его переход к фигурному катанию того стоит, — добавляет Чондэ. — Так что большое спасибо за помощь в достижении мечты, Су. Я действительно в долгу перед тобой. Мягкое «оу» — единственный звук, который издает Кёнсу. Чонин затаил дыхание — ему кажется, что тот хочет сказать больше. — Но я пока что не согласился тренировать Чонина, — Кёнсу бегло оглядывается на него и голос начинает дрожать. Но сейчас он больше не звучит холодно и непреклонно, и его глаза, кажется, значительно смягчились, поэтому братья знают, что есть надежда. Чонин хватается за единственную позитивную нотку. — Пока что! — он с энтузиазмом хлопает в ладони и направляет взгляд на Кёнсу, который смотрит на него, усмехаясь. — Он пока что не согласился, — повторяет Чонин, прежде чем взвизгнуть про себя. Он знает, что проделал большой путь. От осознания этого младший проникает в личное пространство Кёнсу и внезапно обнимает его очень крепко. — Спасибо! — Чонин визжит и раскачивается с ним взад-вперед. Он чувствует, как Кёнсу пытается отогнать парня от себя, но затем Чонин останавливается и отпускает другого, только когда чувствует, что тело в его объятиях становится необычно слабым. — Су? Ты в порядке? — Чондэ наклоняется вперед, в то время как Чонин с беспокойством смотрит на тренера. У него плотно закрыты глаза, и на лице появляется болезненное выражение, из-за которого Чонин чувствует себя виноватым. Я сделал ему больно, слишком сильно обняв? Он знает, что иногда может быть слишком любвеобильным; он не должен был пересекать черту. Чонин выдыхает, когда Кёнсу медленно открывает глаза и мягко кивает Чондэ. — У меня все хорошо, — говорит он. — Просто почувствовал головокружение. — Прости меня, — выпаливает Чонин. Кёнсу отмахивается от извинений, и Чондэ, кажется, принимает слова друга, не желая сейчас развивать эту тему. Но до самого конца их трапезы Чонин не может перестать смотреть на Кёнсу с беспокойством. ~ Почему так жарко? Кёнсу издаёт тихий стон и пытается отмахнуться от тепла, окружающее его тело, но обнаруживает, что у него нет сил сделать это. Дискомфорт остался. Он должен был понимать, что головокружение было только началом. На секунду он подумывает дотянуться до своего телефона на прикроватной тумбочке, чтобы написать или Исину, ​​или Джухён, но вспоминает, что у каждого из них есть более важные занятия, поэтому парень позволяет своей руке упасть на бок. Даже закрыть глаза — трудная задача, но, по крайней мере, он может расслышать хныканье Гоминни и чувствовать уткнувшийся в его руку мокрый нос. Кёнсу слабо шепчет: «Я-я в порядке», чтобы успокоить щенка. Но его малыш всегда был умным. Гоминни лает, будто уличает хозяина во лжи, в то время как Кёнсу снова стонет. Уши горят. Может быть, ему станет лучше, если он терпеливо будет лежать на месте. Исин сказал, что постарается зайти после… так что помощь придет. В конце концов. Когда звонят в дверь, Кёнсу хмурится, думая ему кажется, но затем получает подтверждение реальности этого, когда Гоминни выбегает из спальни. Жаль, что он не в настроении и не в состоянии развлечь незваного гостя. Это не может быть почтальон, потому что он ничего не заказывал. Кёнсу может только молиться, что этот кто-то не пришел с плохими намерениями; надеюсь, не грабитель. По крайней мере, у него есть Гоминни, которая защитит, верно? Кого он пытается насмешить? Этот щенок словно пушистое облако. Гоминни не перестает лаять на дверь, потому что кто-то по ту сторону больше не звонит, а уже сильно стучит в дверь. Кто, черт возьми, может быть таким настойчивым? Кёнсу снова стонет и пытается повернуть голову, чтобы спрятать ее под подушкой. — Убирайся, — бормочет он. Кёнсу не слышит, как Гоминни перестает лаять, и также не слышит, что входная дверь щёлкает, после чего по квартире разносятся шаги. — Боже мой, Кёнсу-хён! Тем не менее, он слышит взволнованный голос и усталыми, полузакрытыми глазами узнает очертания человека, который выглядит странно знакомым. Чья-то ладонь прикасается к его лбу и щекам, которая только добавляет неприятные ощущения, к тем, что он уже чувствует. Уголки губ Кёнсу приподнимаются в легкой улыбке. — Чанёль? — кричит он немного нерешительно. Неудивительно, что Гоминни не отреагировала негативно на присутствие другого в квартире, считает он. Пальцы, поднимающие его веки, резко останавливаются, когда Кёнсу произносит имя. — Ч-Чан. — Он изо всех сил старается проследить за передвижениями руки по своему лицу, но в тот момент, когда кёнсу издает очередной стон, то чувствует, как чьи-то пальцы гладят кожу между его бровями, будто пытаясь успокоить. — Эй, я-я здесь, — отвечает другой. — Не двигайся… ты болен. Я позабочусь о тебе, хорошо? Улыбка возвращается к Кёнсу, когда он мычит и остается в более удобном положении. — Ты весь горишь. — Прикосновения такие мягкие и нежные. Кёнсу наслаждается воспоминаниями с закрытыми глазами; разум и тело слишком устали, чтобы функционировать. — Я позвоню Чондэ-хёну и принесу тебе холодное полотенце… Я сейчас вернусь. Прежде чем Кёнсу может запротестовать, провал в кровати рядом с ним исчезает — другой покинул комнату. Потеря его присутствия оставляет большую дыру внутри, и это заставляет сердце Кёнсу болеть. Он ждет в тишине, каждая клетка тела подвергается пыткам не только из-за побочных эффектов лечения, но и из-за долгого ожидания. — Что с тобой случилось, хён? Кёнсу улыбается, когда парень снова садится рядом с ним. — Я уже в кафетерии понял, что что-то не так. — Нежное прикосновение ко лбу, а затем прохлада, исходящая от полотенца. — Слава богу, я пришел проверить тебя. Кто знал, что ты будешь страдать в одиночестве, вот так? — Перестань разговорить, — шепчет Кёнсу. Он поднимает руку, чтобы поймать ладонь другого. — Я скучал по тебе. Я скучал по счастливым нам. Тишина в комнате оглушает. — Н-нет, не уходи, — Кёнсу начинает паниковать, когда его руку отпускают и он пытается уцепиться за неё крепче, более отчаянно. — Не покидай меня снова, — умоляет он. — Хён, я не… — Пожалуйста, Чанёль… — Ладно ладно. Тише… я не ухожу, — Кёнсу чувствует, как пальцы другого вытирают слезы в уголках его глаз. — Не плачь, хён. — Он даже не осознавал, что начал плакать. — Я не привык видеть, как ты плачешь. Я надеюсь снова увидеть твою улыбку… Кёнсу хочет ответить, и хочет, чтобы другой знал, — он снова попытается улыбнуться, но сонливость становится слишком сильной, и парень борется, чтобы остаться в настоящем. — Почему температура не понижается? — бормочет другой и прикасаются ладонью к щекам Кёнсу. Затем ведет ею к шее. Тело Кёнсу мгновенно вздрагивает. — Почему ты не ложишься, Чанёль? Пауза. — Хм… я… я не думаю, что это хорошая идея, — наконец отвечает другой. Кёнсу скулит и тащит на себя руку, которую сжимает. Все еще больно открыть глаза. — Это потому, что ты больше не любишь меня? — Он дуется и жалуется милым голосом. — Ты не хочешь обниматься так, как мы привыкли? — добавляет он, когда другой молчит. — Кёнсу сейчас очень грустно… — Окей, воу. Это прямо что-то совсем другое… — перебивает первого шепот. — Я думаю, что ты болен, Кёнсу-хён. Я должен позвать на помощь, но Чондэ-хён не отвечает… Я не знаю, что делать. — Я болен? — спрашивает он. — Вот почему ты не хочешь обниматься, Чанёль? — Хм… мда. Хорошо, давай просто сделаем это. — Хорошо, — печально шепчет Кёнсу. — Если мне станет лучше, я могу обнять и поцеловать тебя? — Он хмурится, когда другой издает звук, как будто только что вдохнул слишком много воздуха за один раз, и это заставило его разразиться приступами кашля. — Я-я… — Это значит «нет»? — спрашивает Кёнсу. — Я не думаю, что ты захочешь обнять и поцеловать меня, хён, — в конце концов говорит другой. Кёнсу хмурится на это, потому что нет ничего в мире, чего он хотел бы так сильно. — Почему нет… — Ты сейчас не в себе… и пожалеешь об этом, как только проснешься завтра утром. Если он почувствует себя лучше, то будет биться в истерике в постели, потому что не получает то, чего хочет. Вместо этого Кёнсу выдает громкий стон. Другой принимает это за стон, вызванный физической болью, и поспешно снова кладет ладони на его лицо. — Что? Что происходит? Тебе больно, хён? Кёнсу не отвечает. Тогда его телефон начинает звонить и он слышит, как кто-то шарит на прикроватном столике, пытаясь ответить на вызов. — П-Привет? Это телефон Кёнсу-хёна. Кёнсу не может разобрать, кто тот человек на другой линии, но определенно понимает быстрое бормотание человека, стоящего у кровати. — Угу… ладно. Спасибо, док. Позвольте мне попробовать, я дам вам знать, если температура тела понизится. В комнате царит тишина некоторое время после того, как парень кладёт трубку. — Хорошо, мне нужно, чтобы наполнить первую ванну. Давай, щенок… помоги мне. Кёнсу начинает скулить. Гоминни лает и прыгает на кровать, вместо того, чтобы следовать инструкции. — Ладно, хорошо. Ты оставайся здесь и позаботься о нем. Позови, если понадоблюсь. Кёнсу не знает, как долго он остается наедине с Гоминни, но ощущение, будто прошло целое десятилетие, прежде чем другой возвращается и забирает его. Кёнсу, должно быть, испускает мягкий звук смущения, потому что второй смеется, пока его несёт. Ему также нравится чувствовать сильное сердцебиение другого в таком положении. — Ты удобный, — мямлит он. Кёнсу понимает, что другой принес его в ванную, когда слышит работающий кран. Его усаживают у края раковины и придерживают рукой. — Твой друг-врач, который только что звонил… — Кёнсу слышит нерешительность другого в коротких паузах, и чувствует свою застенчивость, когда пальцы осторожно и медленно начинают расстёгивать его рубашку. — Он не может прийти просто еще и потому, что все ещё не закончил в больнице… но док сказал, чтобы я набрал для тебя холодную ванну. Твоё тело находится в очень опасном состоянии сейчас. Кёнсу что-то мягко бормочет, когда его рубашка наконец-то снята. Другой не заморачивается со снятием штанов, потому что у Кёнсу нет привычки надевать штаны для сна; он предпочитает только себя с просторными боксерами. — Хм… я снова заберу тебя, хорошо? Если бы только у Кёнсу была энергия, чтобы открыть глаза, он стал бы свидетелем яркого румянца на своих щеках и щеках второго из-за количества одежды на нём. Кёнсу только вздыхает и потирает лицо, когда сильные руки снова обвивают его. Так комфортно. — Хён, это может быть немного больно, но потерпи, ладно? Врач так сказал. Комфорт является недолгим, когда его опускают в ванну. Холод пока не беспокоит его, когда воды касаются только ноги, но когда Кёнсу, наконец, садится полностью, приходит боль. Его крики сопровождаются лаем Гоминни в другой комнате. — Прости, хён. Я не могу забрать тебя все еще. — Руки на плечах, удерживают Кёнсу внизу. — Оставаться там. Ты ведь вредишь себе. Пожалуйста… — Чанёль, остановись, — Кёнсу выпускает скулёж, когда ударяет локтем мраморную поверхность ванны и резкая боль пробирается к нервам. Он полностью затихает только тогда, когда из-за спины опускаются сильные руки и зажимают всю его верхнюю часть тела. — Ты станешь чувствовать себя лучше, хён, — мягкий голос шепчет на ухо. Кёнсу скулит и роняет голову на шею другому. — Я здесь, тише, тише… — он чувствует, как руки вокруг уже не сжимают его, и скользит к ним над кольцами, болтающимися у него на шее. А потом следует очень мягкое прикосновение ко лбу. Поцелуй. — Не оставляй меня снова, — шепчет Кёнсу. ~ Кёнсу просыпается поздно утром, когда солнце падает сквозь наполовину задернутые шторы, на кровать с мягким теплом. Он стонет и переворачивается чувствуя себя так, будто его переехал поезд. Что случилось прошлой ночью? спрашивает он себя. Гоминни никак не помогает в марафоне по его памяти. Когда Кёнсу садится, щенок кладет голову рядом с его ногами и утыкается мокрым носом, выпуская мягкий прерывистый скулёж. Часы на тумбочке сообщают, что сейчас около полудня, но то, что привлекает его внимание, — рядом стоит стакан воды и миска чего-то, что выглядит как каша (или, скорее, как плохая попытка сделать кашу). Кёнсу хватается за стакан и выпивает все сразу, выпуская удовлетворенный звук, потому что его горло больше не ощущается так, словно оно истекает кровью из-за засухи. Но эта миска каши заставляет его остановиться. Остался еще след тепла, когда он прикасается к тарелке, что может означать только одно — кто-то приготовил это совсем недавно. Кёнсу быстро берет свой телефон в надежде, что это даст ему какие-то ответы. И он находит заметку прямо на дисплее после того, как проводит пальцем вверх (он не заморачивался с установкой пароля). Кёнсу стонет, потому что, наконец, вспоминает. если ты сейчас читаешь это, значит, что ты уже не спишь, и меня здесь нет хаха я не знаю, как много с прошлой ночи ты помнишь, но тебе было очень плохо, хён надеюсь, теперь тебе лучше! (ﾉ◕ヮ◕)ﾉ*: ･ﾟ✧ каша, которую я приготовил, выглядит не очень аппетитно, да? ты поверишь мне, если я скажу, что она выглядит так только потому, что мне нужно было срочно бежать в класс? (；一_一) в любом случае… ты можешь не есть это, если не захочешь! (но я готовил с большой любовью, так что попробуешь хотя бы? хехе) увидимся, хён чонин ʕ•ᴥ•ʔ Кёнсу шлепает ладонью по лицу и издает еще один стон. Его воспоминания о прошлой ночи вернулись к нему, словно автоматическое воспроизведение слайд-шоу в голове. Его слова и ребяческое поведение, в том числе он вцепился в руку младшего. Кёнсу вздрагивает. Чонин раздел его и обнимал со спины, пока он был погружен в холодную воду… Кёнсу показал себя вчера таким уязвимым. Как я могу встретиться с ним сейчас? стонет он, приглаживая рубашку. Парень, должно быть, помог высушить его самого и надел рубашку после того, как старший заснул. Но самое страшное, Кёнсу понимает только сейчас, что называл Чонина Чанёлем, и тот притворился им для его же блага! У Чонина не было причин делать это, но он сделал. Даже после всех жестоких слов Кёнсу, даже после того всех отказов на мольбы Чонина стать его тренером на прошлой неделе… парень не обижается на него; он не оставил его страдать в одиночестве. Это было по доброте собственного сердца Чонина, что он пришел проверить Кёнсу, после того, как подозревал, что со старшим что-то не так. Кроме того, Чонин не должен был оставаться на ночь, чтобы ухаживать за ним, но он… он даже попытался сделать ему скорейшего выздоровления завтрак. Почему ему необходимо быть таким милым? спрашивает Кёнсу Гоминни, пока щенок кивает головой в ответ. Парень берет в руки миску с кашей и хорошенько все перемешивает. Пахнет не так плохо, как кажется, поэтому он смело пихает ложку в рот, только чтобы сделать паузу и издать звук приятного удивления. В этот раз мне будет труднее сказать ему «нет», добавляет Кёнсу. Гоминни издает короткий лай и Кёнсу не знает, почему это звучит так, будто щенок говорит ему не отвечать «нет» Чонину в следующий раз. Возможно, это голос в собственной голове, играет с ним, но с каждой проходящей секундой, как оттаивает его сердце, мало-помалу мягкая улыбка снова появляется на его лице. ~