Родители не хотят меня знать теперь. Я — их позор и их главная беда. Вылететь из университета, узнать об измене партнёра, потерять подработку и оказаться в жопе города, чтобы на тебя напали…
И это было только начало, хотя всё же самая первая запись начиналась с несколько других слов:Хах, наверняка этот психолог заплатил за свой диплом — сомневаюсь, что ведение дневника как-то поможет мне справиться со всей кучкой той гадости, которую мне периодически подкидывает Госпожа Судьба.
— А звучит достаточно поэтично, — словно бы беря на заметку проговорил Карамацу. Братья со стороны по возможности игнорировали то, что делал Карамацу, хоть и было им непривычно, что сейчас его внимание поглощало не всеобъемлющее желание проявить свою любовь к братьям или найти себе подружку. Впрочем, Тотти всё так же пялится в телефончик, а Осомацу пытается подколоть Чоромацу. Всё как обычно. Читать без перерывов было достаточно тяжело, учитывая, что Карамацу будто на своей шкуре испытывал все те проблемы, о которых писал незнакомец. Словно на него вылили ушат ледяной воды зимой, в самый Новый год — как ещё описать?Мой отец всегда работал — наверняка работает и сейчас. Но я не знаю — он мне никогда не звонит. Мать тоже не часто пытается поговорить. Не сказать, что и я нуждаюсь в общении с родственниками, но без их поддержки особенно тяжело. После расставания мне приходилось глотать успокоительные тоннами. Тоннами. Запивать холодной водой и ею же умываться, чтобы не обливаться горячей — ночью, в кошмарах.
Ушло несколько дней на то, чтобы худо-бедно прочитать до конца. Оставалось всего пару страниц осилить — наверняка можно будет выудить ещё хоть что-то помимо имени, которое мелькнуло всего два или три раза за всю книжку, заполненную почти до конца. Хикару. Этого человека звали Хикару, и всё ещё неясно, мужчина это или женщина.Мне не нужно ничего от этой жизни. Она и не принимает меня толком — разве это требует каких-то волнений, каких-то усилий?
Карамацу дочитал до этих строк и вспомнил то, что предпочёл бы забыть. Как Чибита его похитил и пытался получить с Мацуно выкуп, да только тем оказались важнее груши да яблоки. Желудок будто прилип к позвоночнику, а к горлу подкатила тошнота. Нет, надо прочистить голову. Ветер поднимается — плевать, скинет его с крыши или нет, но в комнате слишком шумно и душно. Ему нужно подумать. Снова Карамацу поднялся на крышу — солнечно, но ветрено. Становится прохладно, но нестрашно. Второй брат был одет в старую добрую кофту-худи, она тёплая, когда того требует ситуация. Конечно, гитару он не взял, чтобы уж совсем кровь забурлила от накатывавшего вдохновения, но с этим тоже была связана небольшая проблема. Он не мог сейчас сыграть ничего иного, кроме того злополучного гитарного вальса, и тот будто застрял заевшей пластинкой в граммофоне.Я правда не вижу смысла пытаться. Оно того не стоит. Попытаюсь найти кого-то — он уйдёт, оставив за собой пепелище и кучу мусора из насмешек, обмана или чего-то вроде того.
Записи были не каждый день, но каждая из записей казалась объёмной, словно глава романа. Депрессивного романа с плохим концом — на что-то хорошее здесь рассчитывать не приходилось. — Странный ты человек, Хикару… — пробормотал будто обращаясь к кому-то, кто сидел тут, в десяти сантиметрах от его руки. На редких страницах были рисунки. Не сказать, что этот Хикару был отменным художником, но редкие цветы на узких полях красивы. Судя по всему, Хикару любит цветы, особенно цветущую вишню. Карамацу тоже её любит, потому любование цветущей сакурой он никогда не пропускает даже под страхом смерти.Пон заболел. Для собаки его возраста это неудивительно, но сколько себя с детства помню — этот блохастик всегда был рядом, а мне ведь всего двадцать.
Хикару было двадцать один, если судить по датам записей. — Ты бы точно не ужился с моим любимым братьев Ичимацу — он как-то больше по котам, — усмехнулся Карамацу, но усмешка вышла грустной. Были и милые записи, более позитивные, чем-то, что занимало большую часть записей. Например, Хикару любит горячий шоколад и чёрный чай с лимоном, а из сладкого предпочитает блинчики с кремом и бананами. Карамацу знает, что мог бы пошутить про это не хуже своих братьев, и всё же Осомацу сделает это лучше, но лучше ему уж совсем такой возможности не давать. Последние страницы были особенно печальным, но в том плане, что на две-три строки приходилось много слов про смерть, даже больше, чем можно было ожидать.Я люблю приходить на утёс. Там можно было сидеть и писать, писать и писать. А ещё там прекрасный вид. Море и скалы никогда меня не пугали. Наверное, и прыгать не так страшно — наверняка как с тарзанки, да? Через неделю попробую, ночью — звёзды сияют лучше и ярче.
Карамацу оцепенел. Неделю назад. Там стояла дата, когда он нашёл дневник, а сегодня — ровно неделя, как он его читает… Это плохо, и он определённо знал, про какое место идёт речь. Как-никак, этот утёс известен частыми гостями «навсегда». Как-никак, он сам когда-то туда ходил, всё вспоминая те идиотские груши и равнодушие, но он вовремя опомнился и просто вернулся домой, с широкой ухмылкой, как обычно. Карамацу не думая дёрнулся в сторону люка на чердак, чтобы чуть ли не кубарем слететь с лестницы и, наспех надев старые-добрые туфли, побежать без лишних криков — времени просто нет, если он правильно подумал. Джушимацу выглянул из комнаты, но старшего брата и след простыл. — Братцы, Карамацу куда-то побежал — не знаете куда? — спросил пятый по старшинству Мацуно. — Наверняка опять сходит с ума или пронёсся на барахолку за идиотскими шмотками, — отозвался Чоромацу, перелистывая страничку манги. Остальные оставались всё такими же безучастными. По Джушимацу не скажешь, но паренёк сильно расстроился из-за этого, но ничего сделать сейчас он не мог, кроме как пойти за братом… А надо ли? Карамацу бежал со всех ног. Конечно, его можно было назвать спортсменом с большой натяжкой, и всё же он быстро нёсся по улицам. Благо, он знал короткий путь к утёсу… Сам туда ходил. Что-то ему подсказывало, что он может не успеть, хотя звёзды только начали зажигаться на вечернем закатом небе, да и луна выглядывала из-за облаков. Чёрт бы побрал — утёс даже кратким путём был не так уж близко, и на своих двух далеко не убежишь… — Эй, запёрдыш малолетний, ты куда мой велик потащил? — крикнул вслед Карамацу Иями, который только вытащил велик на улицу. Свезло скопить свои жалкие гроши, чтобы купить дешёвенький велосипедик, который явно был ему не по размерам. — Потом верну! — крикнул Карамацу и был таков на двух колёсах. Они сэкономили ему достаточно времени, чтобы вовремя приехать на край утёса. Скалы были залиты огненным светом. Облака над головой говорили о надвигающемся дожде, ливне, только вот полоска света с ярко-жёлтым кругом виднелись на горизонте, и отблески от моря светили во все стороны, отражаясь ещё и от капель солёных брызг, отлетавших от камней утёса. На краю стоял кто-то. Карамацу отбросил велик в сторону и побежал уже на своих ногах к фигуре. Он шумно дышал, когда добрался до неё — Хикару повернулась и непонимающе глядела на незнакомца. Мацуно недовольно хмыкнул и взял её за руку. Сначала парень думал, что та начнёт сопротивляться, но её лицо говорило об ином. В чёрных с зелёными проблесками глазах читалось удивление, но никак не отвращение. Как-никак, но Карамацу уже привык, что обычно на него реагировали по-другому. — Ты хотя бы немного осознаёшь, что собралась делать? — сказал Карамацу, оттянув её от края. Хикару ничего не ответила на этот вопрос, но всё же заговорила. — Кто ты? — спросила она с лёгкой хрипотцой, словно сорвала голос от постоянного крика. Заплаканные белки глаз говорили о том, что так оно и есть. В каком-то животном страхе она отвела взгляд, сначала в сторону, затем вовсе смотрела под носки обуви. — Я нашёл твой дневник. Ты уронила его в парке, — сказал парень, покачав головой. — Прости, что прочитал его, но иначе я бы не нашёл тебя. Карамацу достал из-за пазухи своей куртки ежедневник и протянул его девушке. — Обещаю, my darlin`, я не собираюсь причинять тебе неудобств — достаточно и того, что я недостаточно хорош для своих любимых братьев!.. — Карамацу улыбнулся в своей манере, чуть ли не колесом грудь выпятил и даже ткнул большим пальцем себе в ключицу от распирающего его чувства собственной «крутости»… как он думал. — Зачем ты пришёл? Мог бы оставить его в парке или забрать себе в качестве весёлого чтива, трофея. — Девушка покачала головой. Ветер дул неслабый, и её чёрные волосы, коротко остриженные, колыхались на нём, но хотя бы не норовили залезть в нос, в глаза или в рот, словно бы по закону жанра. Хикару была одета в очень мешковатую серую кофту с капюшоном, чёрные джинсы и простые серые кроссовки. Ничего лишнего, яркого и необычного — словно она и не хотела походить на девушку-красавицу. Лицо у неё не было будто бы с обложки — глаза большие, нос крупноват, а губы настолько сильно потрескались, что казались какими-то «мужскими». Но она не отталкивала внешностью совсем. Странно, что она не отталкивала от себя так, как могло бы оттолкнуть её от Карамацу. Маски в сторону, верно, Мацуно? — А ты красивая, my angel. Не идиот ли? Хикару покачала головой и опустила её. За волосами, хоть и короткими, но очень пышными, не было видно её глаз, которые начали слезиться ещё сильнее. Карамацу всё ещё держал её за руку. Ладонь холодная, а пальцы — ещё хуже, ледяные. — Давай присядем и полюбуемся закатом — он неимоверно прекрасен сегодня, — тихо сказал Мацуно, чуть ослабив хватку, но не выпуская ледяных пальцев совсем. Хикару ничего не ответила, но когда Карамацу потянул её за собой, чуть пятясь назад. Дальше от края, ещё дальше — от крайностей. Они сели на камень, достаточно большой — он походил на природную скамейку или диван. Судьба ли — поди разбери, но Карамацу снял с себя куртку, которую прихватил с собой, расстелил и предложил Хикару сесть на неё, чтобы не застудиться. Истинный джентльмен, ничего не скажешь, но Хикару и правда ничего не сказала. Очень молчалива сейчас, но её дневник был почти закончен — больше слов роилось в голове, нежели слетали с языка. Наверняка придётся постараться, чтобы вытащить из неё всё, что накипело. — Ты всё прочитал… с самого начала? — тихо пробормотала девушка, потирая глаза. Карамацу кивнул сразу же, но потом опомнился и замотал головой в чистейшем отрицании сказанного. Хикару хмыкнула. — Зря приехал. Какая тебе вообще разница? — Я случайно нашёл его в парке, когда захотел поиграть на гитаре и, может быть, создать новый шедевр музыкального искусства, но когда открыл — не думал, что в мире есть такие печальные судьбы, потому что думать о смерти целый год и морально готовить себя так тяже… Карамацу посмотрел на Хикару. Она всё так же сидела, понурив голову. Руки безжизненно лежали на коленях, а носки кроссовок шевелили траву у подножия камня. Плечи дрожали крупно, а с носа капало. Парень поспешил достать из кармана брюк платок и попробовал всучить его Хикару, но та никак не реагировала на его действия. Тогда пришлось осторожно дотронуться до лица девушки — та вздрогнула, но не так, чтобы отпрянуть от Мацуно, а будто ей к пылавшей щеке приложили мешочек со льдом, какой обычно кладут на лоб больного лихорадкой человека. Второй Мацуно медленно отодвинул волосы от лица и начал аккуратно вытирать нос девушке, словно она была его младшей сестрой или девушкой, о которой надо было позаботиться. И она всё ещё не смотрит на него. — Я не знаю, что у тебя случилось такого, что ещё до прошлого года ты хотела умереть, но не думаю, что это было бы правильно. Ты не пробовала смотреть на ситуацию иначе? — А как смотреть на всё иначе, когда тебя бросает твоя пара, с работы вышвыривают, родители отказываются от тебя, а твой питомец, который единственный тебя любит, умирает от старости? Карамацу задумался. Когда его, де факто, бросили братья, променяв на идиотские груши… От Хикару пахло грушами — особенно явственно он ощущал запах, когда трогал её волосы. Мягкие. — Ты хочешь домой? — Неа. Парень умолк. Холодновато, да ещё и есть хочется… — А есть хочешь? Я знаю одну великолепную лавочку, которой заправляет мой лучший friend, и тебе понравится его оден, уверяю тебя! — Хикару только сейчас повернула к нему лицо, глядя прямо в глаза. Мацуно смутился, но тут же ухмыльнулся — самодовольно, с лёгким прищуром, словно довольный кот, нализавшийся сливок. — Поверь, я знаю, о чём говорю! — Как-то не хочется, прости. Я даже не знаю, кто ты, чтобы идти за тобой… — А, я не представился? Разве? Oh my, oh my, как грубо с моей стороны! — Парень подскочил с камня и встал прямо перед Хикару в поклоне-реверансе. — Ты можешь звать меня Карамацу Мацуно, my angel! Как я уже говорил, никакого вреда тебе не причиню, но вот говорить всё же лучше над горячим оденом, чем сидя на холодном камне на утёсе. Хикару прикрыла глаза. Они устали. — Хикару Ватанабэ, приятно познакомиться. Оден, говоришь?