Не самый счастливый день

      Смена закончилась сегодня рано, и на том спасибо. Я, уже переодевшись, попрощалась с Ёко и вышла из цветочной лавки. Кошелёк и время позволяли сходить поесть оден у Чибиты. Мне очень понравилось, как он его готовит, так что не жалею, что я тогда согласилась пойти с Карамацу поесть.       Кстати о Мацуно.       — О, привет! Идиоты, подвиньтесь, уступите место девушке! — заголосил Чибита, который опять размахался половником. Полупьяные близнецы забормотали, но быстро дали мне усесться, как раз рядом с Карамацу — он сидел с краю, и хорошо, что соседствовала я только с ним — меньше вероятность того, что эти будут приставать сильнее, чем это было пару раз до этого.       Как-никак, но наше знакомство наше длится уже месяц.       — Как на работе дела? — с улыбкой спросил Карамацу, пока остальные пятеро братьев пялились на меня. Не люблю, когда пялятся, мерзко и грубо. А ещё я слышу скрежет зубов, и это напрягает не меньше взглядов.       — Вполне себе, но устала как собака.       — Тц, — цыкнул тот, что в фиолетовой кофте. Ичимацу, кажется, но я не помню точно. Из всех больше всего запоминается именно Карамацу, и фиг знает, почему так. Может, потому что штаны блестят так сильно, что аж в глазах заболело от ряби?       — А ты р-работаешь? — А вот это Чоромацу, в зелёной кофте, под которой поддета рубашка. Он казался вполне себе адекватным, но Карамацу рассказывал об обратном. Вот уж не знаю, чему верить больше — Карамацу, который за всё время мне ни разу не соврал, или же своим глазам? Хотя, всё говорит о том, что нечего вестись на эту первоначальную доброжелательность.       — Да, помощником флориста…       — Погоди, кажется, я тебя даже видел! Эта лавка не возле Сутаабы случаем? — спросил паренёк в шапке и в розовой кофте. Вот чёрт. Надеюсь, это не значит, что он будет постоянно наведываться к нам. Мне достаточно Карамацу, если честно, и второго близнеца магазинчик просто не потянет… — Я просто в Сутаабе работаю, так что периодически поглядываю в окна!       — Я там совсем недавно, если на то пошло. Карамацу неплохо помог мне с поиском работы. — Ну, а что? Они его ни во что не ставят, так надо хоть намёком дать понять, что от него есть польза!       Нет, кажется, я сделала всё хуже.       — Смотри, чтобы у тебя от моего братца не заболело в итоге, а то он попросту моральный садист, возьмёт и одним комплиментом сломает тебе ребро, — якобы предупредил меня Осомацу.       Вот же ублюдок, честное слово.       — Осомацу, brother of mine, почему ты говоришь такие слова? Это задевает мою честь и моё достоинство перед великолепной Karamatsu girl! — А вот тут уже я удивилась, потому что так меня он назвал впервые. Ладно, спрошу потом, потому что мне не нравится, как это звучит.       — Осомацу, каким бы болваном Карамацу ни был, всё же не стоит так обзывать его на людях и в особенности — при девушке, а то что ещё о нас подумают, — заявил Чоромацу, скептически посмотрев на старшего. Сейчас он не заикался, а говорил намного увереннее, и это было как раз тем, о чём предупреждал Карамацу… верно?       — Блин, да я ж любя, дубина. Вы чего, старший братец всех вас любит! — Осомацу расхохотался не на шутку. У меня даже голова заболела, не люблю шум и самих по себе шумных людей.       Карамацу совсем умолк, тогда как начали визжать, кричать и спорить. Я ПРАВДА не думала, что всё будет так плохо. Может быть, порознь они тише?       — Чибита-сан, это нормально, что они так шумят? — тихо поинтересовалась я тогда. Правда интересно. А мне-то казалось, что жизнь меня больше не будет сводить с ёбнутыми людьми…       — Ну, почти да, хотя обычно Карамацу получает по шее от Тодомацу и Ичимацу, но сегодня они явно заняты своими делами… А, ты уже закончила?       — Ага, только бутылку пива дай с собой, дома выпью…       — Давай провожу тебя, my sunshine! — Карамацу оживился и даже подскочил с места. Послышалось, как кто-то свистнул — это был парень в жёлтой толстовке, кажется, Джушимацу. Мда, это маленькое солнышко так светит, что чуть ли не в глаз зарядило. И это они ещё что-то говорят про стиль Карамацу, да?..       В итоге так и вышло, что под улюлюканье и свист я ушла вместе с Карамацу. В одной руке — бутылка с пивом, в другой — сумка со смешной одеждой. Карамацу шакал рядом и будни что-то, и снова не так, как обычно он это делает.       — Прости меня за моих братьев, мне действительно жаль, что они тебя раздражают, my Karamatsu Girl! — И снова он назвал меня так.       — Карамацу-сан, что это за прозвище? Что-то новое? — поинтересовалась я, повернув голову к Карамацу, который подавился воздухом и даже остановился. Я спросила что-то не то? — Всё в порядке, эй?       — Д-да, конечно, я оговорился, прости!..       — Ты слишком много извиняешься, откуда такая неуверенность? — Пожалуй, это то, что меня очень и очень волнует. Хотя удивительно, что меня волнует кто-то другой, а не я сама — год назад зарекалась переживать о ком-то. В какой-то степени, это было верным решением, но теперь, если смотреть со стороны, я понимаю, что нельзя из крайности в крайность бросаться — однако же, меня штормит то туда, то сюда, и ни единого момента покоя.       — Просто я боюсь огорчить такую замечательную подругу своими оплошностями — не хочу лишаться возможности общаться с тобой, my sunshine!.. — снова в своей манере заговорил Карамацу, вставая в очередную «крутую» позу и драматично прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу.       И как мне ему сказать, что, по сути, он единственный как-то держит меня на плаву?       Оставалось лишь вздохнуть, махнуть рукой и пойти дальше — до дома рукой подать (как и махнуть ею — каламбур странный, но в душе я посмеялась, ха-ха), а мёрзнуть на улице с бутылкой пива не хочется ни мне, ни Карамацу, хотя по нему и не скажешь, что погода его как-то смущает.       — Замёрз или не очень? — спросила я напоследок. Карамацу замотал головой и снова начал тираду о том, какой он терпеливый и замечательный — кто бы ещё спорил, но на улице и правда холодновато, и я решила за сим откланяться.       Дом встретил меня со своими пустыми холодными распростёртыми объятьями. «Я дома», — вот что я говорю по привычке или по традиции — семья всегда учила здороваться с домом, хотя я до сих пор не понимаю, к чему это. Может, они были слишком сильно суеверными, но я правда не уверена, в чём конкретно крылась причина такого науськивания.       Щёлкнул чайник — надо отогреться за кружкой чая. В дневник решено было написать что-нибудь позже, сравнительно позже. Может быть, даже завтра — сегодня у меня не было сил не то что страничку написать, а даже ручку или карандаш меж пальцев зажимать. Бедный мой организм, который и при работе с ума сходит, и при отдыхе покоя не даёт, будто бы шило меж ягодиц застряло и елозит там.       Выбор плана дальнейших действий в ближайшие пару часов — ванная, горячая и пенная. Ну, плюс привести своё тело в надлежащий вид, если вы понимаете, о чём я. Не сказать, что меня сильно волнует то, где волосы есть, а где — нет, но иногда кожа на руках и ногах просто зудит и чешется.       Маленькая ванная комната заблагоухала грушами и персиками — и люблю, и ненавижу этот запах пресловутой химии. Надо будет купить новый гель для душа и шампунь с кондиционером, потому что груши мне и правда надоели. Тем не менее, пока придётся обходиться тем, что имею — грушевый шампунь и персиковое мыло.       На бортике со стороны стены находился бритвенный станок — удобная и незаменимая вещь, если ты не любишь восковые полоски. На самом деле, я не знаю, каким надо быть мазохистом, чтобы их любить, бритвы куда удобнее… да и лезвия почти всегда острые.       Взгляд упал на запястья. Эх, дура-дура ты, Хикару Ватанабэ. Очень эмоциональная, бросаешься из крайности в крайность — ты ещё удивляешься, почему тебя в школе называли умалишённой?       Пальцы сами тянутся к рубцам. Неплохое напоминание на всю жизнь о том, что боли я всё-таки боюсь, и резать вены — не выход. Карамацу не на шутку перепугался, когда увидел их, но не стал кричать и злиться. Кажется, Химэри как раз поступила бы наоборот. Нет, она пожалела бы, но перед этим всыпала бы, зная её живой характер.       Чёрт возьми, опять я о ней вспоминаю. Неужели ты ещё не готова перестать теребить старые раны на сердце, а, дурёха? Нет, видимо, времени прошло мало.       По выходу из ванной я вспомнила, что имею бутылку пива, причём массивную по объёму. Грех не выпить — может, спать крепче буду? Идея звучала крайне заманчиво, и я пошла открывать бутылку, попутно вытирая полотенцем волосы, делая из своей головы «одуванчик» — тяжело жить с волосами, которые пушатся как ненормальные…       Пиво оказалось вкусным, но в одиночку пить — не по кайфу. Прошлый раз до сих пор заставляет нервничать, но сейчас я попросту не знала, как успокоить себя так, чтобы хотя бы на время перестать вспоминать эту кучу токсичных людей.       После второго полного стакана пива меня вырубило прямо на диване — бутылка со стаканом стояли на полу, где-то у ног, пока я не забралась на диван и с ними, закидывая на подлокотник. Глаза начали слипаться, когда голова коснулась диванной подушки.       Я не понимаю, что происходит. Кто эти люди? Они злятся и насмехаются. Они стоят вокруг, тычут пальцами. Хочется сжаться в комок и просто зарыдать в голос, но я не могу двинуться, даже головой повертеть не в силах, и потому я смотрю на эту безумную карусель из лиц и масок. Некоторые люди размыты — то ли не помню, то ли не знаю.       Пустите меня.       Не смейтесь.       Не смейте смеяться надо мной!       Я нормальная, отстаньте!       Химэри, помоги!..       То ли пытка длилась долго, то ли я заснула поздно, но глаза сами распахнулись, когда на часах замигала цифра «2» в столбике часов. Два грёбанных часа ночи. И снова образ Химэри в голове. Я пытаюсь слезть с дивана — что-то пнула. На поверку оказалось, что пнула я бутылку, и пиво растеклось по полу.       — Да ёб твою мать! — крикнула я в сердцах — что за фигня? Эта ночь явно выходила неудачной.       Пока я бегала по квартире с тряпкой, в дверь кто-то застучался. Какого фига кто-то ещё не спит? Ладно-то я, но мне простительно — я идиотка, а вот кто мог оказаться идиотом похлеще меня?       Оказалось, что это был один из братьев Карамацу. Какой из них?       — Разговор есть, — сказал парень в маске. Я его и с маской видела, потому узнала, что это именно Мацуно, и, скорее всего, это был четвёртый по старшинству. Ичимацу.       — Чего тебе в такой поздний час понадобилось? Что-то случилось с Карамацу? — спросила я, подавляя зевоту — всё же захотелось спать после марафона с тряпкой и аэрозолем с запахом орхидеи.       — Я не буду говорить на проходе.       — Ну, тогда проходи, только без кошек, а то меня за одну только шерсть попрут отсюда, и тогда я буду наседать на вашу семейку.       После моих слов из капюшона толстовки этого парня выпрыгнул рыжий кот… в очках? Чудеса на виражах, ёпта.       В итоге я пустила этого Ичимацу к себе, хотя что-то не давало мне покоя — о чём он мог захотеть поговорить, если он и показал себя молчуном, и Карамацу рассказывал про его нелюдимость и интровертность? Ладно, придётся подождать, пока он не начнёт говорить сам.       — Зачем ты морочишь голову Дерьмомацу? — Как-как, простите?       — Ты о ком?       — Ты знаешь, что я говорю о Карамацу.       — И чем я ему, прости, «морочу голову»? — вырвалось у меня не без явной доли скепсиса. О чём он болтаешь вообще?       — Никто не может находиться рядом с ним дольше пяти минут — вы гуляете уже больше полугода. Ты даёшь ему ложную надежду. — Ичимацу сидел с полуприкрытыми глазами, при этом старался не смотреть на меня, в то же время я откровенно пялилась на него, но через пару секунд взгляд всё-таки поднял на меня — отвернулась я, потому что под таким пристальным взором навряд ли кто смог бы находиться.       Но я не понимаю, отчаянно не понимаю, о чём он.       — Я действительно не знаю, что ты имеешь в виду, Ичимацу-сан, только вот у меня не было никакого желания хоть как-то обманывать Карамацу. Он — мой близкий и единственный друг, или ты думаешь, что я пытаюсь как-то им воспользоваться?       — Дружить с таким идиотом — себе же хуже делать. От этого контраста он начал сходить с ума, — пробормотал парень. Так, разговор становился мега-странным, то ли от моей усталости, то ли от того, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО стало происходить что-то необычное, в плохом смысле слова.       — Он и правда стал вести себя странно, я не буду этого отрицать, но я пытаюсь помочь ему как только могу. Знаешь, такая, как я, не сможет сделать многого, но я правда стараюсь, и можешь мне не верить…       — Такая самоубийца? — Я оторопела. Карамацу рассказал им о том, что я сделала с собой?       А я надеялась, что это останется моей тайной, на крайний случая — нашей с Карамацу. Зря верила, получается, и снова.       — Он рассказал тебе, верно? Всем вам? Ну и как оно, посмеялись? — пробормотала я — на более громкие реплики сил упорно не хватало. Ичимацу явно сжал руки в кулаки, и это было видно даже через мешковатые штанины его спортивок — карманы этого не скрыли.       Повисла тишина, и голова моя загудела. Я рванула к двери — не могу находиться здесь, голова болит и трещит, словно кто-то взял в руки трещотку и начал играться с нею прямо у уха. Стены давят, и я должна хотя бы вдохнуть свежего воздуха — он был в коридоре этажа, потому что гулял сквозняк.       Ичимацу пошёл за мной, словно кот — за хозяином.       — Ты и правда идиотка, какой показалась в самом начале, — фыркнул Ичимацу, и я бы влепила ему пощёчину, если бы не одно «но», которое заговорило снизу — я перевела взгляд на пол, где сидел кот. Тот самый рыжий кот в очках.       — «Мы не знаем, что с ним, помоги нам выяснить это», — замурчал кот.       Так, пора перестать пить, раз у меня коты заговорили, но… Но Ичимацу тоже смотрел на него, весь красный от того, что сказал кот.