Asylum's chronicles

      Иногда, в какие-то моменты, например, просыпаясь рано утром, Фишер пытался переосмыслить всю концепцию нахождения в больнице. Стоя на коленях и произнося одни и те же строки молитв, он размышлял, почему вообще должен это делать. Жуя абсолютно несъедобную еду, он спрашивал себя, почему его, взрослого человека, держат где-то против его воли. Оттирая пятно с пола в душевой, Сал думал, почему он должен находиться здесь. Ответ приходил, как только ярость внутри него утихала. Так постановил суд.       Если вам когда-нибудь понадобится написать эссе на тему «Что такое несправедливость?», предлагаю обратиться за помощью к пациентам этой больницы (к тем из них, кто ещё мог бы вам чем-то помочь). Они уж точно могли написать об этом трёхтомный труд.       То, что произошло вчера, до сих пор не могло уложиться в его голове. Он узнал столько всего, о чём до этого даже не догадывался. Тодд... Трэвис... Финеас... Лиза... То, что сделала и сказала Эшли, было... Ужасно. Она, наверное, была последним человеком, которого Сал хотел бы вытаскивать оттуда, кроме персонала и руководства, разумеется. А теперь они должны были взять её с собой...       Ларри, кстати, узнав об этом, не отреагировал практически никак. Он просто сказал, что «Всё лучше, чем ничего, Салли». Пожалуй, Ларри остался единственным человеком, мнение Сала о котором не изменилось вчера: к сожалению, Сал всё так же был влюблён в него.       Трудно сказать, когда он это понял, и тяжеловато понять, почему. Ларри был всё таким же неясным, несмотря на то что всё же рассказал Фишеру про своё прошлое. Он оставался таким же... Ларри. Его иногда веселящие, но чаще идиотские шутки, его показное безразличие ко всему, его постоянное желание вывести Сала на эмоции — это раздражало Фишера до безумия, но... Это и притягивало.       Ларри был добрым, хотя иногда и пытался скрыть это. Он был до невозможного интересным: постоянно рассказывал о книгах, которые когда-то читал, о музыке. Сал мог слушать его, казалось, на протяжении всей жизни. Ларри привносил в его жизнь хоть что-то интересное. Хотя иногда Салу казалось, что из-за Ларри его жизнь может очень рано прерваться.       Например, в то утро Ларри предложил пропустить отработку и вместо неё пробраться на кухню и стащить что-нибудь из еды. Видимо, Ларри обладал каким-то волшебным даром убеждения, раз Сал, сколько бы он ни отпирался, всё же пошёл за ним. Наивно было полагать, что их бы не заметили.       Лежать в ванне, наполненной горячей водой, было, как казалось Салу до того дня, приятно. Это могло бы быть приятно, если бы ему не связывали руки, не засовывали в обжигающую воду насильно и если бы ванну не обматывали плотной тканью, чтобы он не смог выбраться, оставляя открытой только голову Фишера. С Ларри проделали всё то же самое.       Первое время было терпимо и даже немного приятно, однако уже через пять минут на лбу у Сала выступил пот, а дыхание стало тяжёлым. За ними впервые за долгое время никто не наблюдал, поэтому можно было спокойно обсудить детали их плана. Но мысли в голове Сала, видимо, растворились в горячей воде и не могли образовать что-то цельное. Проведя так ещё около пятнадцати минут, Сал начал терять сознание. — Так, кажется, с тебя хватит, — услышал он голос Ларри.       Затем послышался странный треск, звук, с которым пола коснулось что-то мокрое, затем шаги. Сал помотал головой. Глаза то и дело закрывались, и перед ними всё ужасно плыло. Но даже так Фишер увидел фигуру Ларри, нависшую над ним.       Опять треск, и дышать стало легче. Сал почувствовал, как сильные руки Ларри подняли его, вытащили из воды и усадили на что-то мягкое. После горячей воды сразу стало холодно. Когда в голове наконец прояснилось, Сал понял, что сидит на какой-то тряпке, облокотившись спиной о ванну. Рядом с ним, присев на корточки, был Ларри. Он положил руку Салу на плечо. — Чел, всё хорошо? — обеспокоенно спросил он.       Сал кивнул, не отводя взгляда от Ларри. От нагревшейся руки Джонсона исходило приятное тепло. Фишер хотел, чтобы Ларри продолжал так держать его, хотел чувствовать его руку дольше. Но Ларри отпустил, встал и улыбнулся в своей излюбленной манере. — А ты говорил, оно не нужно, — Ларри покрутил в руке лезвие, висящее у него на шее. Сал наконец догадался, что Ларри разрезал ткани своим лезвием, и мысленно порадовался, что оно у Джонсона в этот раз было.       Зачем-то санитары усадили их в ванну прямо в одежде, не позволив им раздеться. Мокрая ткань прилипла к телу Сала. Становилось холодно и противно. Ларри стащил с себя мокрую рубашку и джинсы и вытерся полотенцем. Фишер, не вставая, стянул с себя свою рубаху. Он сидел с поднятой головой и смотрел на Ларри. Сал смотрел на изгибы его тела и думал о том, что оно очень красиво. Его не портили даже следы от порезов или ожогов, которые, как оказалось, были не только на руках. Сал раньше никогда не видел Ларри обнажённым.       Нельзя было допустить, чтобы Ларри узнал о его чувствах. Он бы тогда просто возненавидел его. Никто вообще не должен был узнать. В стенах этой больницы слухи разлетелись бы мгновенно, а значит, дошли бы и до Лизы с Финеасом. Вспомнив, что Финеас сделал с Трэвисом, с его родным сыном, потому что тот оказался... не таким, Сал с ужасом представил, что этот священник мог бы сделать с абсолютно чужим человеком, вроде него. Фишер пытался разглядывать Ларри незаметно. Однако зоркий глаз Джонсона всё уловил. — Что? — Ларри повернулся к Салу. — Салли — на голых парней залипали?       Фишер отвёл взгляд. Им повезло: эта комната была по совместительству и прачечной, поэтому они могли взять чистую, а главное сухую одежду. Ларри взял первую попавшуюся рубашку и натянул её на себя. Это оказалась длинная рубаха с короткими рукавами.       Затем Ларри подошёл к Салу и протянул ему руку. Фишер осторожно взял его за руку, потому как допускал мысль, что Ларри сейчас опять решит подшутить над ним. Но Джонсон не стал шутить. Наоборот, когда Фишер взял его за руку, Ларри помог ему встать. Сал пошатнулся, но на ногах устоял. — Ты очень худой, — внезапно сказал Ларри, а Сал не понял, зачем. — Ты вообще ешь что-нибудь?       Фишер подумал, что Ларри издевается над ним. Они всегда сидят рядом во время еды, и Ларри уж точно видел, что Сал всегда ест всё, что дают. К тому же сегодня утром, когда они бегали на кухню, Сал при нём успел съесть два куска хлеба, пока их не поймали. — Странный вопрос, — Сал поднял одну бровь. — Ем, конечно.       Ларри сделал шаг вперёд, и расстояние между ними резко сократилось. Джонсон положил руку Салу на предплечье. От прикосновения по всему телу Фишера побежали мурашки. Внутри что-то сжалось, а желудок как будто свело. Ларри посмотрел на руку Сала. — А у тебя тут родинка. Ты знал? — Сал подумал, что Джонсон решил устроить день странных вопросов. — Знал. Конечно, — ответил он с каплей раздражения.       Ларри подошёл совсем вплотную. Сал почувствовал, что перестал дышать. — А у меня вот тут есть родинка, — Ларри указал пальцем на маленькое тёмное пятно у себя под глазом, и Сал понял, что просто не может не посмотреть на него. Он приподнялся на носочках. Джонсон переложил руку ему на шею и наклонился. Фишер ликовал внутри. Неужели то, на что он так надеялся, неужели это сейчас произойдёт?       Когда между их лицами оставалось буквально несколько миллиметров, когда до взрыва внутри Сала Фишера оставалось всего несколько каких-то жалких миллиметров, Ларри вдруг замер, а через секунду резко отпрянул, а Сал почувствовал, как внутри что-то обрушилось. Он хотел было что-то сказать, но не успел и слова вставить, как дверь скрипнула и открылась.       На пороге стоял Финеас. Он оценивающим взглядом осмотрел сначала Сала и приказал ему одеться — Фишер надел сухую рубашку, — а потом Ларри. Задержавшись взглядом на его руке, священник нахмурился и подошёл ближе. — У тебя новый порез? — спокойно спросил он.       Сал бросил взгляд на руку Ларри и увидел то, на что до этого не обратил внимания: от локтя до самого плеча Джонсона тянулась красная «нить» царапины. Сал опустил глаза. — Что Вы, святой отец, — не убирая довольной ухмылки с лица, возразил Ларри. — Сестра Лиза утром ударила меня розгой, вот и след остался.       Раздался резкий хлопок. Сал сперва даже не понял, что произошло, а когда понял, пришёл в ужас. Он посмотрел на Ларри и Финеаса, чтобы ещё раз убедиться в правильности своей догадки. Джонсон держался рукой за левую щёку. Он недовольно сжал челюсть и злобно смотрел на священника. Финеас стоял спиной к Салу, поэтому Фишер не мог видеть выражения его лица. Но он был уверен, что он злился. Сал бы даже сказал, в ярости. — Розгой, говоришь? — тихо, как будто притаясь, спросил Финеас и, не дожидаясь, пока Ларри ответит, вытолкнул его взашей из прачечной, а затем вышел сам.       Сал тотчас решил, что надо идти за ними. Он выбежал в коридор, громко хлопнув дверью. Быстрым шагом он последовал за священником, который то и дело подталкивал Ларри вперёд. Джонсон постоянно оглядывался на Финеаса, за что Фелпс толкал его сильнее.       Салу хотелось ударить священника, или толкнуть его, или упростить его не трогать Ларри — сделать хоть что-то, чтобы предотвратить то, что должно было произойти. А они все втроём они понимали, что должно было произойти. Сал надеялся, что этого всё же можно будет избежать, Финеас — как думал Сал — уже предвкушал этот момент, а Ларри... Даже сейчас Сал не мог понять, что творится в голове у этого придурка!       Финеас открыл дверь своего кабинета, протолкнул Ларри внутрь и только тогда заметил, что Сал следовал за ним. Фишер подумал, что сейчас глава больницы накричит на него, а может даже и тоже назначит ему наказание. Но Финеас лишь улыбнулся, только как-то недобро. — Хорошо, что ты здесь, Фишер. Узнаешь, что бывает с теми, кто лжёт, — он жестом пригласил его войти, а самому Салу уже очень хотелось бежать.       Он уже был в кабинете Финеаса однажды, когда двое полицейских привезли его сюда. Тогда он особо не вглядывался в обстановку, потому что был слишком занят своими мыслями. Теперь же он смог заметить, что на стенах в рамках для фото были развешаны вырезки из газет, со статьями, рассказывающими о больнице. «Помощь всем нуждающимся!», «Исцеление душ», «Новое слово в медицине» — лицемерно гласили заголовки. В одной рамке даже можно было разглядеть, как прежний мэр города жал руку какому-то молодому мужчине. Только приглядевшись, можно было понять, что на фотографии был изображён Финеас. Дата указывала на 3 июня 1950 года. Двадцать лет назад...       Финеас закрыл дверь на ключ и оставил свою трость в корзине около входа. Всё внутри Фишера сжалось от страха. Он понимал: сейчас произойдёт что-то ужасное. Сал взглянул на Ларри. Тот стоял, облокотившись на стол, и держался абсолютно уверенно. Глядя на них двоих, можно было подумать, что наказывать сейчас будут именно Сала. Причём Ларри в таком случае оставался бы простым наблюдателем, не выражающим никакого интереса к происходящему. Это немного разозлило Сала.       Финеас медленно подошёл к шкафу, что стоял у стены, и открыл его. Сал вытянул шею, чтобы увидеть, что было в нём. Увиденное, повергло его в ужас: в шкафу на гвоздях висели трости и прутья различной длины и толщины. Финеас оглядел их и выбрал толстый прут из тёмного дерева. Он провёл по нему рукой, похлопал им по ладони, а затем развернулся и подошёл к Ларри. — Джонсон, ты опять порезал себя? — громко спросил он, хотя уже наверняка знал ответ, давая Ларри шанс сознаться во всём самому. — Говорю же вам: это Сестра Лиза...       Ларри даже не договорил. Финеас пальцами правой руки схватил его за подбородок и сильно сжал, впившись ногтями ему в кожу. Ларри поморщился от неприятного ощущения. — Что говорит одно из важнейших правил нашей больницы? — казалось, Финеас сейчас плюнет в Джонсона. Он сжал пальцы ещё сильнее. — Ай! — вскрикнул от боли Ларри. Его лицо мигом потеряло былую уверенность и теперь выражало страх. — Не лги... — выдавил из себя он.       Да-да, Сал помнил что-то такое. В первый же его день здесь Лиза продиктовала ему список правил. Он что-то помнил про соблюдение режима, про уважение к руководству. «Не лги» было выделено красным и стояло на втором месте, сразу после «Почитай Закон Божий». — Неужели за шесть лет это невозможно запомнить? — Финеас отпустил Джонсона. — Подними рубашку, — ледяным тоном скомандовал он.       Ларри взглянул на Сала. Фишер сочувствующе посмотрел на него и прикусил губу. Ларри медленно, пытаясь всячески оттянуть момент, повернулся спиной и к Салу, и к Финеасу, чуть не ударившись о край стола Главы больницы. Затем приподнял подол своей рубашки. Сал заметил на коже Ларри не до конца зажившие следы, оставшиеся, по всей видимости, ещё с прошлого раза. Фишер подумал, что они были чем-то похожи на шрамы, которые Ларри делал сам себе.       Сал не знал, что ему делать: смотреть или отвернуться. Он вообще не мог пошевелиться. Финеас, наконец дождавшись, пока Ларри исполнит приказ, приблизился к нему и резко надавил рукой ему между лопаток. Ларри наклонился и впечатался ладонями в поверхность стола.       Следующие несколько секунд невообразимо растянулись для Сала. Он успел посмотреть на Ларри, на Финеаса, ещё раз мельком оглядеть рамки на стенах и увидеть, как Финеас, правой рукой прижимая Ларри к столу, медленно заносит левую руку с прутом в воздух. Сал зажмурился. Раздался свистящий, а затем хлопающий звук, и громкий выдох Ларри.       Фишер открыл глаза. На смуглой, карамельного цвета, коже Ларри виднелась горизонтальная красная полоса. Джонсон стоял ровно и, кажется, даже не дышал. Салу было не видно, но Ларри сжал руки в кулаки и впился ногтями в кожу ладоней.       Финеас опять поднял руку. На этот раз Сал не отвернулся. Он увидел, как прут со свистом впился в кожу Ларри. Джонсон издал низкий грудной рык и тяжело задышал. Рядом с первым следом, чуть-чуть повыше, тут же вспух второй, ярче и толще. Видимо, Финеас ударил сильнее.       Ларри задрожал, и третий удар получился не таким ровным. Он пересёк первые два, Джонсон взвизгнул и попытался выпрямиться, но рука Финеаса вернула того в обратное положение, сильнее чем прежде прижав к столешнице.       Удары посыпались один за другим. Ларри первое время пытался молчать и надеялся выдержать всё наказание тихо, но уже спустя десяток ударов он издал громкий выкрик: — Хватит!       На это Финеас хлестнул Ларри сильнее. Ларри попытался прикрыться рукой, но прут лёг прямо поперёк его ладони, и он быстро отдёрнул руку.       Сал, не в силах оторваться, смотрел, как на теле Ларри появлялось всё больше новых красных полос. Они вспухали и переставали быть тонкими линиями. На коже Джонсона уже почти не осталось места, где прут Финеаса не коснулся бы её. Сал пожелал, чтобы наказание поскорее закончилось.       Ларри издавал всё более громкие выкрики и просил, уже почти что умолял Финеаса остановиться. Когда после очередного удара на коже выступила кровь, а Ларри уже, кажется, сорвал голос, он издал всхлип, опустил голову на руки. Он беззвучно дёргался, когда розга касалась его тела.       Финеас перестал сечь и несколько секунд оценивающе осмотривал свою «работу». Затем убрал прут в шкаф, сказал: — Ещё раз увижу — высеку до полусмерти, — и вышел из кабинета.       Как только дверь захлопнулась, Ларри опустился на колени и почти задохнулся собственным всхлипом. Слёзы полились из его глаз. Он утирал их краем больничной рубашки. Он дрожал и трясся, пытаясь сказать что-то, но ничего связного у него не выходило — только рваные вдохи и хриплые долгие звуки, похожие на вой.       Сал подбежал и опустился на колени рядом с Ларри. Он обнял того за плечи. Ларри уткнулся лицом Фишеру в грудь, и Сал тут же почувствовал, как ткань рубашки намокла от горячих капель слёз. — Ларри, всё будет хорошо... Ты это уже пережил... — повторял что-то Фишер в надежде успокоить друга, хотя ему самому ужасно хотелось заплакать.

***

      Весь оставшийся день пронёсся, как в тумане. Нужно было бежать и как можно скорее. Сал не помнил, что происходило с момента наказания до вечернего свободного времени. Кажется, ему всё же удалось всплакнуть. Где-то между отмыванием тарелок и мысленным пожеланием Финеасу смерти. Ларри сразу после куда-то делся и не пришёл даже на ужин. Видимо, ему не хотелось садиться за стол или же садиться вообще...       В свободное время он всё же объявился. Он пришёл в Главную комнату, где Сал сидел на полу и думал о чём-то своём. — Привет, — поздоровался Сал, обрадовавшись, что Ларри вернулся. — Привет, — опять так же никак ответил Ларри и пристроился рядом.       Вид у него был, прямо скажем, неважный: он выглядел так, как если бы был болен. Возможно, он действительно подхватил что-то. Да, на памяти Сала Ларри и раньше наказывали подобным образом, но в те разы Джонсон переносил наказания гораздо спокойнее. По крайней мере, Фишеру так казалось. Хотя вполне возможно, что Сал обратил на это внимание, потому что сам, наконец, увидел.       Ларри не сидел, а полулежал на животе, согнув ноги в коленях. Он курил и сыпал пеплом прямо на ковёр. На это у него было несколько минут до того, как кто-нибудь заметил бы.       Единственным, что хоть как-то отвлекало Ларри и Сала от мысли о произошедшем сегодня, был шанс наконец-то обсудить хоть какие-то детали будущего побега. Они и обсуждали, и даже успешно, пока их не прервали. Мягко, почти неслышно, будто кошка на пушистых лапах, появилась непонятно откуда Эшли.       Она подошла к ним и хищно оглядела обоих. — Джонсон, — скрестила она руки на груди, — слышала, тебя сегодня исполосовали. Дашь посмотреть? — и она подмигнула Ларри, а после улыбнулась Салу. — Отстань, Эшли, — попытался прогнать её Сал. — Если ты пришла поиздеваться, то сейчас не лучшее время. — Вообще-то я пришла кое-что сказать, — недовольно оскалилась Эш.       Она присела напротив них двоих и положила руки себе на колени. Сал был в замешательстве. Что выкинет сейчас эта сумасшедшая — было неясно. Он надеялся, что гвоздя у неё с собой не было. Даже Ларри несколько насторожился. Он напрягся и в ожидании смотрел на Кэмпбелл. — Я сегодня отрабатывала на кухне... — начала Эшли, но её тут же перебил Ларри. — Ну вот, теперь на обеде не дадут огурцы! — он по-театральному всплеснул руками, а Сал засмеялся и прикрыл рот, стараясь не захохотать в голос. — Гениально, Джонсон, — Эшли закатила глаза. — Я совершенно случайно услышала, как Лиза обсуждала с поварихой, что в этот четверг будет большой привоз... — Вот это неожиданно! — съязвив, опять перебил её Ларри. — Привозы устраивают каждый четверг. — Дайте мне договорить! — завизжала она. — Лиза сказала поварихе, что мы будем помогать разгружать ящики из фургона. — И что? — спросил Сал. — А то, Салли, — гаденько передразнила Эшли манеру Джонсона, — что нам нужно будет просто перемахнуть через забор — и всё! Мы на свободе!       Сал и Ларри молчали. Эшли впервые со времени их знакомства с нею сделала что-то полезное. Им стало даже слегка неловко оттого, что они говорили только что. Они не знали, что ей ответить. Они даже поблагодарить её не решились, потому как подумали, что это будет нелепо.       Эшли поднялась. — Что? — она обвела их взглядом. — Думаете, что если мне поставили диагноз, у меня одни члены в голове?       Она быстро, прямой походкой вышла из Зала, оставляя парней наедине с их неловкой паузой. Они так и продолжили бы сидеть, если бы в Главную комнату не вошла, мигом заполнив всё пространство собой, Сестра Лиза. — Отбой! Все разошлись по комнатам! — её голос прозвучал, отразившись от стен. Все, кто был в Зале, начали подниматься со своих мест и направились в сторону спален.       Сал и Ларри не были исключением. Сал помог Джонсону встать, потому что сам он был пока не в состоянии. Сал был готов отвести его, если бы Ларри только попросил. Но Ларри не просил. Он просто шёл рядом, даже не смотря в сторону Фишера. Сал не хотел бы никак реагировать, но чувство тяжести тянуло его назад. Приходилось прикладывать намного больше усилий, чтобы идти наравне с Ларри.       Они дошли до места, где должны были разойтись. Ларри зашёл бы в свою палату, а Салу нужно было пройти ещё немного, чтобы оказаться в своей. Больше всего ему хотелось упасть на кровать и не думать ни о чём. День выдался слишком насыщенным. Сал надеялся уйти поскорее. — Спокойной ночи, — сказал он Ларри.       Джонсон бросил взгляд на коридор. Никого уже не было, а Лиза ещё не пришла, чтобы проверить, все ли на месте. В один шаг он приблизился к Салу, правой рукой прижал того к себе за талию и прикоснулся своими губами к его губам.       Если бы Сала спросили раньше, представлял ли он себе, как выглядел бы этот момент, то он бы наверняка ответил что-то про бабочек в животе или про взрывающиеся фейерверки. Это было не так. Все эмоции как будто схлопнулись внутри него. Он не ощущал ничего, кроме жаркого дыхания Джонсона и влажного прикосновения его губ. Сал даже испугался, что перестал чувствовать вовсе. Но только Ларри отстранился (так же быстро, как приблизился), Фишер ощутил, как его буквально разрывает. И не только потому, что он резко вдохнул слишком много воздуха и чуть не закашлялся.       Он исподлобья посмотрел на Ларри. Тот ехидно улыбнулся. — Спокойной, — сказал он и, развернувшись, зашёл к себе в комнату.       Сал остался стоять на месте. Секунд через тридцать послышался стук каблуков Сестры Лизы, а затем появилась и она сама. Заметив Фишера, она прикрикнула: — Почему ты ещё не в комнате?! — Уже иду, — не оборачиваясь на неё, ответил Сал и побрёл к себе.