Asylum's chronicles

      Теперь Сал окончательно запутался. Нет, а что он вообще должен был думать, когда Ларри (Ларри), так усердно не проявлявший к нему интереса весь вчерашний день, перед отбоем просто взял и поцеловал его? И как нужно было понимать то, что на следующее утро он вообще не сказал ему ни слова?       Зачем Сал ввязался в эту странную игру, правила которой, очевидно, знал один только Джонсон? И почему Джонсон выбрал именно Сала для игры с ним в эти кошки-мышки? Хотя, если подумать, Сал был единственным, кто мог бы подойти на эту роль.       Хотя можно было, конечно, предположить (и это было бы логичным предположением), что объектом его (не)внимания могла стать девушка. Ларри рассказывал, что у него был секс с девушками, и Сал даже догадывался, что со многими. Но что касалось парней... Ларри ни разу не упоминал, чтобы состоял в отношениях или хотя бы единожды занимался сексом с парнем — случая как-то не подворачивалось.       Фишер чувствовал себя действительно сумасшедшим. Ответ на вопрос «Зачем Сал во всё это впутался?» был прост — его никто не спрашивал. Сал поддался на очередную провокацию со стороны Ларри, и теперь не мог ничего с этим поделать. Джонсон уже привязал его к себе, поэтому у Сала не получилось бы просто так от него не отделаться, даже если бы он хотел.       Но он даже не хотел. Сал не был идиотом, поэтому прекрасно понимал, что всё это продлится ровно столько, сколько Ларри будет интересно, а когда Джонсон наиграется, всё прекратится так же быстро, как началось. Но где-то внутри Фишер всё равно надеялся, что хотя бы эти недолгие мгновения сделают его счастливым.       В любом случае другая проблема оставалась главной. Сал Фишер долго не мог уснуть ночью, поэтому наутро пребывал в крайне разбитом состоянии. Он много думал над тем, что сказала Эшли. Если она не врала, то уже в этот четверг (а это было не далее как послезавтра) они окажутся на свободе.       Что Сал будет делать, когда окажется вне этих стен, он не знал. Честно говоря, идти ему было особо некуда, но Фишер предпочитал решать вопросы по мере их поступления.       А одной из проблем было то, что Ларри всё утро следующего дня до самого обеда игнорировал его. Обычно на завтраке они сидели вместе. Ларри отдавал Салу свой растворимый кофе, а Сал — еду, которую не всегда хотел доедать. Сегодня Джонсон сел дальше всех от Фишера, на самом краю стола. Сидел он, кстати, постоянно ёрзая и пытаясь принять положение поудобнее — последствия вчерашнего «воздействия» Финеаса. Сал заметил это, потому что весь завтрак смотрел прямо на Джонсона. В какой-то момент Ларри поймал на себе взгляд Фишера и тут же отвернулся, слегка (но достаточно, чтобы Сал заметил) закатив глаза.       Что могло быть причиной такого поведения Ларри, было неясно. Вернее, не совсем ясно. Фишер не сомневался, что это было связано с тем, что произошло вчера. Но что именно отворачивало Ларри от него? Чувство неловкости? Вряд ли — это был Ларри Джонсон, который, казалось, не знал, что вообще такое неловкость. Желание побесить Фишера? Вариант был, конечно, возможный и вполне в духе Ларри, но даже Джонсон не стал бы так шутить, когда близился настолько важный день. Отвращение? Сал надеялся, что это было не оно, но всё же склонялся к этому варианту. Всё было просто: Ларри поцеловал его — Ларри не понравилось — Ларри решил, что Сал больше не интересен.       Это всё очень затрудняло положение вещей, хотя бы потому что стоило многое обсудить. Сал подумал, что мог бы попытаться поговорить с Эшли, но девушка сказала (Фишер в очередной раз удивился, насколько разумно она себя повела), что без Ларри обсуждать что-то смысла не было. Сал и сам прекрасно понимал это, но надеялся, что обсуждение их будущего дела поможет ему немного отвлечься.       Но дальше игнорировать эту проблему было нельзя. Когда после обеда они вдвоём должны были идти работать в пекарню, Ларри при всех отказался с отрабатывать вместе с Фишером. — Пускай лучше меня ещё раз изобьют, чем я останусь наедине с этим... Этим психом! — сказал он, демонстративно и брезгливо указывая пальцем на Фишера. Лиза понимающе кивнула и назначила в этот раз Ларри на отработку вместе с Тоддом.       Это стало последней каплей терпения Сала. Ларри знал, что он не псих. Это было одной из причин, почему Джонсон всё же готов был бежать. Ему тоже не хотелось, чтобы кто-то, а в частности Сал, его друг (Фишер был уверен, что Ларри считал его своим другом. До вчерашнего вечера, как минимум.), находился здесь без причины. И Ларри знал, что Фишера приводило в ярость, когда его называли психом.       Дождавшись момента, когда Джонсон останется один, Сал решил напрямую спросить у него, что происходит. Он налетел на Ларри, когда тот выходил из ванной комнаты, и припечатал Джонсона к стене, сжав в руках воротник его рубашки. — Приветик, Салли, чо как? — Ларри улыбнулся так, словно ничего странного между ними двумя за последние сутки не происходило, но при этом попытался расцепить пальцы Сала, сжимающие ткань его воротника. — Ты прекрасно знаешь, «чо» и «как»! — Сал едва сдерживался, чтобы хорошенько не врезать Джонсону, и только сильнее сжал кулаки. — Ларри, что происходит? — он встряхнул его. Ларри приложился затылком к железной балке, проходящей поперёк стены как раз на уровне его головы, и зашипел от резкой боли. — Ладно, чел, слушай, — он ещё раз попытался отпихнуть Сала, но Фишер стоял твёрдо и не сдвинулся. Ларри устал пытаться. — Если мы с тобой хотим сбежать, то нам не нужно привлекать к себе внимание, — Фишер на секунду задумался. То, что сейчас говорил Джонсон, звучало... Логично? Как он сам не догадался до этого? Если они будут держаться друг от друга подальше, то внимание к ним ослабнет, поэтому шансов на удачный побег будет больше. Это было правильно, но... Салу не нравилась перспектива не говорить с Ларри до самого побега. Столько всего ещё нужно было обсудить! Например... например... Что-то точно вспомнилось бы. Да и сейчас это было уже не важно.       Ларри воспользовался моментом, скинул с себя руки Сала и сделал шаг в сторону. — А ещё будет лучше, если мы привлечём внимание, но только в другом ключе, — он пошарил по карманам в поисках сигарет, но не нашёл их. — Что ты имеешь в виду? — Сал не понял, к чему клонил Ларри. — Увидишь немного позже, — произнёс Ларри загадочно. — В пять часов, в Зале, — уточнил он.       В глубине души Фишеру стало легче. — То есть это не из-за вчерашнего? И что вообще вчера произошло?!       Ларри не ответил. Он огляделся — никого не было — быстро двумя руками прижал Сала за плечи к себе и коротко, Фишер даже не успел почувствовать, чмокнул его в губы. — Мы обсудим это, как только окажемся на свободе, — сказал он, когда отстранился.       Он пошёл по коридору, напевая что-то очень знакомое:

Дом ждёт меня... Полечу к его теплу, Словно птица, я

      Эту песню узнал даже Сал. Это была хорошая песня, он считал. Но сейчас было совершенно не до песен. Как только окажутся на свободе... Сал, да и Ларри наверняка, понимали, что это означало «никогда». Они сбегут и больше не встретят друг друга. У каждого из них своя дорога: у Ларри — в светлое будущее. Сал пока точно не знал, куда приведёт его дорога. Надеялся, что она не сделает кольцо и не вернёт его в это место. Лучше уж сразу на кладбище.       Пусть так. Пусть как угодно, только не так, как сейчас! Если он пробудет здесь ещё хотя бы неделю, он точно умрёт. Почему всё не может стать так, как было ещё этим летом? Он что так много просил?

Как получилось так, Что жизнь исчезла та? Сможем ли мы прожить друг без друга?..

***

      Да, такого способа «привлечь внимание в другом ключе» нельзя было ожидать даже от Джонсона. Признаться, Сал начал думать уже обо всех возможных идеях, которые могли бы прийти в обросшую башку Ларри. Но, в чём Сал уже не раз убеждался, чтобы думать, как Ларри Джонсон, нужно быть минимум Ларри Джонсоном.       Сал сидел на полу в Главной комнате с книгой в руках. Читать не хотелось. Он даже на страницы не смотрел, а просто глядел в одну точку перед собой. Время приближалось к пяти, а Ларри всё не появлялся. Фишер уже устал гадать, что ещё Джонсон выкинет, поэтому просто ждал. Лиза, стоявшая рядом со входом, недовольно посмотрела на него. Она держала в руке тонкую трость, с которой, переняв эту привычку от Финеаса, ходила последнее время. Что касалось самого главы больницы, то после вчерашнего он не показывался. Видимо, всё ещё усмирял гнев и отыгрывался на своём сыне, тем более, что Трэвиса не было видно примерно с того же времени. Эшли, которая тоже сидела в Зале, не показывала признаков заинтересованности. Было тихо.       Когда часы показали две минуты шестого, на пороге действительно появился Ларри. Сал в миг забыл об их договорённости не привлекать внимания и устремился прямо к Джонсону. И только когда он почти добежал до него, понял, что поставил всё под угрозу срыва. Он прокрутил в голове все возможные варианты развития событий и не нашёл ни одного, который вывел бы из сложившейся ситуации.       Сал — идиот. Он сам так решил для себя. Как можно было за две секунды разрушить план, который они готовили несколько недель? — Опять ты?! — вскрикнул Ларри, мигом решая вопрос со скрытностью. Сал вздохнул с облегчением, но всего на несколько долей секунд: Ларри толкнул его настолько сильно, что Фишер едва удержался на ногах и не грохнулся спиной на сидящего рядом человека. Джонсон в три больших шага приблизился и, схватив одной рукой Сала за шиворот, ударил его кулаком по носу.       Кровь брызнула, кость хрустнула. Фишера объяла ярость. Чёртов Джонсон, должно быть, сломал ему нос. Сал накинулся на Ларри и сжал руки на его горле. От неожиданности тот не устоял на ногах и повалился на пол, утягивая Сала за собой.       Фишер, оказавшись сверху и быстро осознав преимущества своего положения, за шею приподнял голову Ларри, а затем резко опустил, припечатывая затылком Джонсона к полу. Тот еле слышно вскрикнул. Сал замахнулся и ударил левым кулаком Ларри в грудь, а потом ещё раз, пониже, в живот.       Так хорошо Сал себя не чувствовал очень давно. Он даже не мог сказать, случалось ли с ним такое хоть раз с тех пор, как он оказался в больнице. Он не сдерживал силы. Радостный гнев наполнил его. Сейчас он мог отомстить Ларри за всё. Раз — короткий и не особо сильный удар, пришедшийся на бок грудной клетки За то, что Ларри игнорировал его весь день. Два — уже намного более ощутимый и болезненный удар по челюсти За то, что нарочно пытается выбесить Сала. Ещё удар — и ещё — и ещё За то, что игрался с его чувствами. За то, что ни во что не ставил Фишера. За то, что заставил Сала почувствовать себя действительно сумасшедшим.       Сал ударял кулаками по телу Джонсона: по груди, по животу. Он был настолько увлечён, что не заметил, как Ларри под ним захрипел и тяжело закашлялся, а очнулся, только когда сильные руки охранников оттащили его от Джонсона и силой заставили встать их обоих на ноги. — Что вы устроили?! — взвизгнула подбежавшая Лиза и ударила каждого из них своей тростью по разу.       Ларри тяжело дышал и с неприкрытой злобой смотрел на Сала. Фишер вытер стекающую по подбородку кровь. — До завтрашнего вечера без еды! Оба! И до отбоя будете молиться, — Лиза вернулась на своё место. Охранники вывели Сала и Ларри из Зала.       Сал всё ещё чувствовал себя удовлетворённым. Но это продлилось недолго. Они провели остаток дня в комнате, больше похожей на кладовку. За ними, вопреки ожиданиям, остались следить два здоровых охранника, поэтому пришлось действительно молиться: первые двадцать минут, стоя на коленях, а затем просто стоя. Это оказалось сложнее, чем можно было предполагать. Уже через полчаса мышцы во всём теле Фишера начало покалывать, а через пятьдесят минут, ноги и руки затрясло.       Им позволили сделать пятиминутный перерыв через час. Сал, услышав «Можете отдохнуть», просто упал на пол. Одеревеневшие ноги отказывались сгибаться. Он растирал мышцы под коленями, чтобы боль немного отступила. Фишеру было настолько тяжело, что он напрочь забыл о Ларри и даже не взглянул в его сторону. Это было и не нужно: Ларри тоже не смотрел на него.       Потом им опять сказали вставать на колени и Сал опять думал, как бы выдержать и не упасть. На другие мысли сил просто не оставалось.       Последнее, что помнил Сал — как он дополз до кровати, когда их наконец-то отпустили. Он не обменялся ни единым словом с Ларри, хотя, надо сказать, Джонсон всё же попытался с ним заговорить. Как только Сал опустил голову на подушку, глаза его начали слипаться. В голове закрутились миллионы мыслей, пока их не накрыло сплошной чернотой глубокого сна. Сал уснул.       В ту ночь ему ничего не снилось, а если снилось, то что-то такое неуловимое, скользкое и неприятное, до чего не хотелось дотрагиваться. Сама ночь промчалась незаметно. Салу показалось, что он закрыл глаза и тут же их открыл. Спать хотелось так же, как и вечером. «Проклятье!» — подумал Фишер и поднялся с кровати. Боль в мышцах тут же напомнила ему о вчерашнем вечере.       Но долго страдать у него не получилось: расписание включало в себя много пунктов, но ни одной минуты не было отведено под какие бы то ни было переживания, размышления. В нём не было и места, чтобы отвлекаться на Ларри, тем более что теперь это казалось абсолютно бессмысленным.       Но у Джонсона, видимо, были другие планы. Наверное, поэтому во время ужина, когда Сал, голодный после суток без всякой пищи, пытался разрезать кусок жареной рыбы, вдруг почувствовал, как его голени под столом касается что-то. Он спрятал ноги под стул, но тогда прикоснулись уже к его колену, а затем бедру.       Не нужно было быть гением математики или логики, чтобы понять, что касался его Ларри, в этот раз севший напротив. Сал со злобой посмотрел на него и тут же непроизвольно улыбнулся: вид синяков на лице Джонсона где-то в глубине доставил Салу удовольствие. Жестокое и непростительное, почти животное, но совершенно явное. Даже на секунду промелькнула мысль о том, что Ларри всё это заслужил. Сал мотнул головой и попытался увернуться от прикосновения Джонсона. Но Ларри даже не думал убирать руки — расстояние позволяло ему почти незаметно дотянуться до Фишера под столом.       Простое прикосновение превратилось в лёгкое поглаживание. Стало почти щекотно. Сал своим взглядом словно создавал вспышки молнии. То количество энергии, что он накопил, готово было разрезать воздух яркой вспышкой и впиться прямо между глаз Джонсона, лишь бы стереть довольную ухмылку с его лица.       Внезапно другое, не такое ровное чувство объяло Фишера. Молния, готовая вылететь из груди Сала, получила нехилый толчок и, как волна, распространилась до самых кончиков пальцев. Чувство было знакомым, но почти забытым. Салу казалось, оно осталось за стенами больницы. Здесь этому было не место. Лицо вспыхнуло жаром, вдоль хребта выступил прохладный пот, а внизу живота неприятно затянуло. Чёртов Ларри Джонсон!..       Ночь наступала настолько же незаметно, насколько и обрывалась каждое утро. Сал смотрел в потолок. Сон не приходил. Фишеру казалось, что от количества мыслей у него взорвётся голова. Одна из них вытесняла все другие. И, несмотря на то что побег должен был случиться назавтра, мысль была не об этом.       Изображение того, каким Ларри был с момента их знакомства, и того, каким он стал два дня назад, когда вдруг решил поцеловать Фишера, разительно отличались в воображении Сала. Ларри как будто заменили. Верить в это было куда легче, чем пытаться найти хоть какую-то логику в поведении Джонсона.       До всего этого Ларри был обычным, притягивающим к себе Ларри. Он столько говорил о политике, музыке, литературе, столько рассказывал Салу, постоянно шутил. С ним, с таким ним, было легче жить в больнице.       Ни одной нормальной версии того, что могло произойти с Джонсоном, что могло ударить ему в голову, чтобы он так себя повёл, у Сала не было. Разве что странная реакция на розгу Финеаса. Хотя и это было маловероятно, потому что это был далеко не первый раз, когда Ларри попадало. Не было мыслей, почему Ларри игнорировал его два дня. Не было мыслей, почему Ларри так повёл себя за ужином.       Да Джонсон, чёрт возьми, поцеловал Сала. Да Сал, чёрт возьми, избил такого Ларри.       Но во всех версиях самого себя Ларри был удивительным. И те прикосновения вечером... Салу хотелось ощутить их ещё раз. Он касался себя, представляя, что это делал Ларри.       Он провёл обеими руками вдоль своего тела слегка царапая ногтями кожу на животе, и громко выдохнул. Одну руку он пропустил вниз, а другой, круговым движением огладив область чуть выше, провёл по груди. Фишер сжал руку на шее, и нужно было прилагать усилия, чтобы вдохнуть. Он впился ногтями в кожу, как будто не чувствуя ни боли, ни даже дискомфорта. Не исключено, что утром шею Сала покроют подозрительные синяки. Плевать. Было на всё плевать. Ничего не было. Был только блядский Ларри Джонсон, чёрт бы его уже побрал.       Он излился в ладонь и вытер её об простыню. Осознание пришло в тот же миг. В мгновение ему стало противно от самого себя. Он только что... — Чёрт...

В больнице...

— Чёрт!..

На Ларри Джонсона...

— Блядь!       Сал закрыл голову руками. Нужно было успокоиться. Если он продолжит так остро реагировать на перемены в своей жизни, завтра вечером он разорвётся от переизбытка эмоций. Поскорее бы наступило завтра. Так больше продолжаться не может.

***

      С утра всех согнали в Зал. Абсолютно каждого. Люди стояли невозможно близко друг к другу. Это наводило лёгкую панику даже на Сала, который паническими атакам особо-то не страдал. Он стоял рядом с Тоддом, которого почти незаметно держал за руку Трэвис. Сал ещё раз подумал о том, насколько им двоим тут тяжело, и почувствовал укол вины за то, что не берёт их сегодня с собой. Он попытался успокоить сам себя: он предлагал каждому из них бежать. Они сами отказались, так ведь? Это не сильно утешило. — Внимание всем! — громко произнесла Лиза, и все затихли. — Сегодня у вас будет необычная отработка, — она прямо стояла на одном месте, и, казалось, каждый видел и слышал её, несмотря на толпу. — Как вы знаете, до Рождества осталось всего две недели. После завтрака вам всем выдадут тёплую одежду, которую так любезно пожертвовали нам прихожане Нокфеллской церкви, а затем все выйдут на улицу, чтобы помочь перенести продукты, предназначенные для большого Рождественского ужина.       Толпа загудела. Все начали переговариваться между собой. Конечно, кроме Сала, Ларри и Эшли, ведь они уже знали об этом. Но теперь это было уже совершенно точно. Эшли не соврала. Но она и не стала бы. И тем не менее, в то, что можно будет выйти на улицу, до конца всё равно не верилось. — Тишина! — голос разнёсся по всему Залу. — Это не увеселительная прогулка. Если хоть кто-то вызовет у меня подозрение, никто из вас больше никогда не выйдет из здания.       Салу показалось, что он подводил каждого в стенах больницы. Отступать было уже нельзя. Если повезёт, он вытащит отсюда ещё кого-нибудь.

***

      Даже когда входную дверь открыли, первые секунды никто не решался выйти. Казалось, что это ловушка и что она захлопнется, как только к ней подойдёшь ближе. Все толпились и жались друг к другу. Как испуганные животные боятся огня, так и пациенты боялись солнечного света и не решались приближаться. Недели, а для кого-то и годы, проведённые в больнице, не прошли бесследно: пускай были и те, кто внутри лечебницы вёл себя нормально (настолько нормально, насколько может пациент психиатрии), как только появился шанс вернуться в «реальный» мир, они действительно стали похожи на сдвинутых, которым не место было среди нормальных (по-настоящему нормальных) людей.       Только когда охранник прикрикнул грозное «Пошли!», все потоком двинулись вперёд. Салу резануло глаза, как только он увидел солнечный свет. Он закрыл лицо рукой: настолько непривычно ярко было, а голова закружилась от количества свежего воздуха. Фишер пошатнулся и непременно упал бы, если бы рядом не оказалось твёрдого плеча Ларри.       Когда глаза немного привыкли к свету, Сал взглянул на Джонсона. Спокойно, без злобы — сейчас было не время для личного отношения. Сейчас всё было готово. Рядом, впереди, шла Эшли. Она не смотрела на Сала, но было понятно, что готова была говорить или слушать. — Не передумал? — спросила она у Сала. Её лица видно не было, но в голосе слышалась усмешка. — Не дождёшься, — огрызнулся Ларри, не давая Салу вставить слова. — Ладно, ладно, — она устремилась вперёд.       Толпа остановилась у огромного грузовика. Работа предстояла несложная: взять ящик или коробку и занести её внутрь. Самое то для пациентов. Возвращаться не нужно было.       Все выстроились в колонну. Не с первого раза и не сами, конечно: охранникам пришлось слегка «направить» их. Первой коробку взяла женщина, та самая, которая была глухой. Она огляделась по сторонам, не понимая, чего от неё хотят. Охранник указал своей дубинкой в сторону дверей и уже замахнулся, чтобы ударить, когда женщина всё же поняла, что нужно делать, и пошла обратно ко входу. Стоящий за нею взял из фургона ящик и тоже пошёл ко входу. Следующий сделал так же. Лица этих людей выражали отчаяние: они наверняка надеялись на что-то большее. Трэвис, проходя мимо Сала, коротко бросил: — Удачи вам, — и тоже пошёл внутрь.       Было холодно. Ларри подошёл к кузову. Ему всунули деревянный ящик с помидорами, говоря, что «Ты покрепче, ты отнесёшь». Джонсон слегка замешкался. Сал и Эшли стояли позади него примерно в двух шагах — достаточно далеко, чтобы можно было спокойно развернуться, и достаточно близко, чтобы говорить что-то без страха быть услышанными. — Чего встал? — прикрикнул охранник, стоящий слева от очереди.       Ларри взглянул на Сала и Эшли, поняв, что они тоже посмотрели на него, почти прошептал: — Действительно, — и рванул вправо, к забору.       Сал рванулся за ним. Вот она — свобода. Две секунды — и они на воле! Господи, как давно он там не был! Всё, всё, что угодно, лишь бы не тут! Лишь бы не видеть никого и ничего! Бежать! Бежать, как можно дальше! Пока могут ноги, пока сердце бьётся! Бежать, пока не упадёшь без сил! Подальше отсюда! За город, за границу штата, подальше из Америки, на другой конец Земли! Две секунды — и всё закончится!       На такой скорости, с которой бежал Фишер, остановиться было почти невозможно. Деревянный ящик вылетел из рук Ларри и с громким треском раскололся о землю прямо у ног Сала. Дощечки разлетелись в стороны, а ярко-красные томаты покатились по асфальту. Сал, наступив на один из них, проскользил и жёстко приземлился на колено, разбивая его в кровь. Он почти закричал от резкой и неожиданной боли. — Вставай, быстрее! — Эшли протянула руку, чтобы Фишер побыстрее встал. Как только он поднялся, он увидел, как за забором мелькнула светло-голубая больничная рубашка. Такая, какую сегодня утром надел Ларри.       Почти тут же на них налетели два охранника и прижали к земле. Сал увидел, как один из них замахнулся назад ним. А потом всё вокруг исчезло.

***

      Ларри всегда говорил, что порка — «это пиздецки больно». Сал мог бы согласиться с этим в любой другой день. Это, конечно, было очень больно. Но сейчас он думал, что это было меньшим, что могли с ним сделать. Он, кажется, кричал и, возможно, от боли — не помнил. Помнил, что когда Финеас закончил, то сил на то, чтобы встать, почти не было.       Ухудшало положение ещё и то, что в этот раз его били в Зале на виду у всех. Смеяться вслух никто не смел, но даже в таком состоянии Сал видел, как кто-то прятал улыбку.       Когда с Фишером закончили, настала очередь Эшли. Она вышла на середину. По её виду совершенно нельзя было сказать, что сейчас её будут наказывать — в этом она была очень похожа на Ларри . Она стояла ровно, скрестив руки на груди, и даже слегка улыбалась, а взгляд, с которым она смотрела на Финеаса, был полон презрения. — Расскажи, потаскуха, за что ты сейчас будешь наказана! — приказал Финеас. — Я хотела сбежать, — будь у неё возможность, она с радостью закурила бы, выдыхая дым священнику прямо в лицо. — Зачем тебе на свободу? — язвительно выкрикнула Лиза. Её лицо скривилось, и нос стал похож на клюв хищной птицы. — Членов поглотать?! — Сестра Лиза! — осадил её Финеас, и Лиза затихла. — Достаточно. Подними рубашку, — он стукнул тростью по полу.       Эшли улыбнулась, развернулась спиной к толпе и скинула рубашку на пол. Сал напрягся. Он увидел на её белой коже затянувшиеся полосы, оставшиеся от предыдущих наказаний. Она, должно быть, была частой посетительницей кабинета главы лечебницы.       Но и на этом девушка не остановилась. Она, ни секунды не раздумывая, сняла с себя полукружевной элемент нижнего белья и бросила его рядом с рубашкой. Она развернулась. Мужчины (за некоторым исключением) стали пристально и жадно разглядывать её, хотя и в любой другой момент они без труда могли увидеть это, стоило им только попросить. — Пожалуйста, — как будто выплюнула Эшли. — Да как ты... — Лиза чуть не задохнулась от возмущения. Она быстрыми шагами подошла к Финеасу и почти что вырвала у него из рук толстый прут.       Почти в тот же момент на белом женском теле вспыхнула первая ярко-красная полоса. Эшли вздрогнула. — Сильнее! — вскрикнула она.       Лиза, явно разъярённая такой просьбой, ударила снова. — Сильнее! — громче повторила Эшли.       Лиза стегала, не щадя, и Сал видел, как красивое, почти что идеальное тело с каждым ударом дрожало всё больше и больше. Казалось, что девушка вот-вот рассыплется.       Эшли продолжала кричать «Сильнее», пока не упала без сознания.