поцелуи снимают боль

Билл потратил в целом около десяти минут, возившись со входной дверью, медленно проворачивая ключ и каждый раз в оцепенении замирая, когда замок предательски громко щёлкал. По лестнице он поднимался буквально еле наступая на носки, держа в руках свои кеды — если отец не увидит его обуви в коридоре, то можно надеяться, что о присутствии парня в доме Зак тоже не узнает. По телу пролилась волна облегчения, когда дистанция до комнаты была преодолена, а дверь закрыта на замок. Билл смахивает со лба появившуюся от нервов испарину, аккуратно ставя обувь и рюкзак на пол. Денбро не знал, какого бога ему следовало благодарить за то, что он мог похвастаться собственной ванной комнатой, соединённой со спальней. Парень, честно говоря, готов был принять любую религию, если бы в отместку он получал побольше таких вот возможностей избегать встречи с Заком. Билл морщится, осматривая себя в зеркало. На лице смесь грязи и крови — в некоторых местах успевшая подсохнуть, от чего приходится потратить немного больше усилий чтобы отмыться. Он остервенело трёт намыленными ладонями лоб, сдавленно шипя, когда по неосторожности задевает рассечённую бровь, от чего злится ещё больше. Билл чувствует себя морально и, что уж там скрывать, физически выжатым, ощущая, как желание уткнуться лицом в подушку и пролежать так до следующего утра невидимыми руками буквально тянет его к кровати, поэтому он решает не тратить силы на обработку ран, или, по крайней мере, отложить её на потом (Эдди бы убил его, ей Богу). Наспех промакивая мокрое лицо полотенцем, юноша выходит из ванной, щёлкая выключателем, тут же спотыкаясь о недавно оставленный на полу рюкзак и тихо матерится сквозь зубы, когда по всей комнате раздаётся грохот разбитого стекла. Билл замирает, кажется, прекращая дышать, устремив полный ужаса взгляд на дверь, прислушиваясь. Тишина. Слышны только звуки улицы, доносящиеся из открытого окна, и удары его собственного сердца, стучащего в бешеном ритме. Денбро облегчённо выдыхает, переводя злобный взгляд на рюкзак. Чёртов Бауэрс, что б он сдох. Как только Ричи любезно предложил ему принести на историю антикварную вазу, которую Ричи не менее любезно хотел спиздить из серванта своей мамы, Билл сразу почувствовал, что хорошим не кончится. Как и уверял его Тозиер — высокую оценку за доклад они получили, но помимо этого, Билл получил ещё и по лицу. Не то чтобы сама ваза (которую балабол засунул к нему в рюкзак, аргументируя это тем, что он её спиздил, Биллу — её таскать) была как-то причастна к тому, что Генри проявил желание протащить его лицом по земле. Как минимум потому, что Бауэрс проявлял такое желание стабильно несколько раз в неделю. В этот раз Генри уложил его на землю пинком с ноги в грудь. Парень упал на спину, но в тот момент он не смог точно определить: то ли это треклятая ваза издала такой треск, то ли его затылок, которым он хорошенько пизданулся об асфальт. Билл садится на край кровати, затаскивая с собой рюкзак, расстёгивая и обводя его содержимое грустным взглядом. Миссис Тозиер рано или поздно должна заметить пропажу, и что в этой ситуации делать он не знал. Купить такую же вариант сразу отпадает — ваза не просто так антикварная, скорее всего единственная в своём роде, а если и нет — стоить она будет дороже задницы Билла на рынке мальчиков-проституток (спасибо Бауэрсу за остроумный комментарий). Склеить тоже затея глупая, незаметно это сделать точно не выйдет, да и некоторые осколки слишком мелкие, а приносить маме Ричи хрень, сделанную из говна и палок, стыдно. Юноша вяло вертит один из осколков в руках, раздумывая о том, как бы беспалевно выбросить всё это, ведь таскать с собой такой, к слову, довольно тяжёлый мусор, не особо удобно.       — Если не знаешь куда деть осколки, можешь отдать их мне. Я с радостью накормлю ими Бауэрса. Наверно, тот шум, который создал Билл, падая с кровати на пол, Зак точно слышал. И последующий после этого заливистый смех тоже. Парень поднимает голову вверх, бегая глазами по тёмной комнате, пытаясь найти, откуда исходит звук. И находит. Сидящего на стуле Пеннивайза. С абсолютно расслабленным видом и насмешливым взглядом.       — Не ушибся, малыш? Билл тяжело выдыхает, медленно прикрывая глаза, вновь прислушиваясь. На первом этаже орёт телевизор, вероятнее всего отец вновь засел перед ним с бутылкой пива, наверно даже уснул.       — К-какого хрена? — чуть громче, чем обычно он мог себе позволить, прорычал парень. Пеннивайз на это театрально вскидывает наверх брови, делая вид, будто он действительно удивлен такой реакции.       — Билли не рад меня видеть?       — Уб-бирайся из-з моей комнаты, — считая это понятным ответом на вопрос, Денбро поднимается с пола, отряхивая ладони. Наигранно расстроенное лицо клоуна он старательно игнорирует, что, видимо, задевает того ещё больше.       — Грубый мальчишка, — как только Билл успевает поднять голову, тут же встречается с янтарными глазами Пеннивайза, неожиданно выросшего в нескольких сантиметрах от юноши. Он шарахается от неожиданности, но отступить назад ему не дают руки, не больно, но крепко удерживающие его под локти. — Может мне научить тебя манерам поведения с гостями? От злости парень так сильно сжимает губы, что не успевшая зажить ранка трескается и Билл коротко шипит. Пеннивайз завороженно следит за тем, как выступившая кровь медленно стекает вниз по верхней губе, и мальчик её машинально слизывает. Билл готов поклясться, что его глаза стали ещё более жёлтыми, если такое вообще возможно. Воспользовавшись временным замешательством клоуна, парень резко выдёргивает руки из его хватки, тут же увеличивая дистанцию между ними.       — Я с-сказал проваливай, — вид у Билла растрёпанный, волосы взлохмачены, брови сведены к переносице, от чего непонятно: то ли мальчик сейчас полезет драться, то ли попросту расплачется. Он выравнивает спину, слегка приподнимаясь на носках, инстинктивно пытаясь казаться выше, сильнее. Но Пеннивайзу кажется, что он похож на ощетинившегося котёнка, которого погладили против шерсти. Лицо клоуна не выражает никаких эмоций, он просто в тупую пялится на Билла. Парня накрывает чувство безысходности. Монстр не слушает его, он плевать хотел на его требования. Он скорее всего пришел его просто побесить, попугать, если захочет, сможет даже убить. Кто угодно сможет. Потому что Билл за себя не постоит, не защитится. Он слаб и духом, и телом. Никому не составит труда смешать его с землёй возле школы, рассечь ему лицо карманным ножом, окунуть его головой в воду, крепко держать за волосы на затылке, заставляя захлёбываться, беззвучно кричать от горящих лёгких, отпуская, позволяя вдохнуть воздуха лишь тогда, когда сознание практически ускользает и перед глазами начинает темнеть. И снова окунуть. Потому что он удобная мишень — хилый, заикающийся, не умеющий дать сдачи неудачник, над которым было бы грех не поиздеваться, отточить навыки.       — Б-б-больно, Б-б-билли? Такая свинюшка, испачкался в своей крови. Никто не помешает разбивать бутылки с недопитым пивом об его голову, загнать его в угол собственной комнаты, в кровь рассекая тонким ремнём ладони, которыми он безуспешно пытается прикрываться, тушить сигареты об его запястья и за каждый несдержанный звук давать пощёчину. Потому что из-за него погиб Джорджи, а он, зная это, всё равно продолжал наивные попытки его найти, болтал о нём без умолку, постоянно вскрывая, еле успевавшие заживать, раны на душе бедной Сары.       — Ты убил брата, а после свёл в могилу мать. Ты должен быть благодарен, за то, что я всё ещё не выкинул тебя на улицу. Кто угодно может убить его, потому что он не человек — ничтожество, ему право на жизнь подарили, но она ему не принадлежит. Билл закрывает лицо ладонями, чувствуя подступающую истерику.        — Как же я вас всех ненавижу, — глаза начинает щипать от слёз. Колени дрожат, кажется ещё чуть-чуть и ноги не смогут его держать.       — Билли… — аккуратное касание где-то в районе плеча, мальчик дёргается, дрожит, остервенело мотая головой. Нельзя, чтобы он видел его слёзы, его глаза полные отчаяния и уязвимости. Пусть он уже и видел их: когда издевался над ним, пугая иллюзиями умершего брата в подвале, когда схватил и намеревался забрать, обещая свободу его друзьям, когда спустя три года, после того, как Билл считал его мёртвым, появился посреди улицы, весело махая ему рукой, в другой держа шарик с надписью «Скучал, Билли?». Билли не скучал. Билли жил припеваючи, хотя бы от мысли, что на одну причину его страданий стало меньше. Но жизнь не даёт ему поблажек, он их не достоин.       — Малыш, посмотри на меня, — его аккуратно приподнимают за подбородок, большими пальцами в атласных перчатках стирая дорожки слёз. Глаза Пеннивайза больше не горят жёлтым — они холодно-голубые, переливаются вкраплениями синего и фиолетового, напоминая космос в банке. Билл отводит взгляд, пугается, потому что в этот омут его начинает затягивать.       — З-зачем ты опять п-пришёл,  — шепчет одними губами. — Почему ты просто не убьёшь меня, почему не убил полгода назад, как только проснулся… Сказано было без единой запинки, без единой эмоции, от чего руки на его щеках ощутимо вздрогнули, замерев.       — Я не хочу убивать тебя. Я хочу помочь тебе. Парень давится истеричным смешком, смотрит со злостью, но больше с обыкновенным непониманием.       — Зачем тебе помогать мне? С чего бы вдруг тебе помогать мне?       — Потому что есть кое-что в тебе, — клоун медленно очерчивает нижнюю губу мальчика, то встречаясь взглядом с Биллом, то вновь переводя его на юношеские израненные губы. — К чему очень тянет меня.       — Ч-что это?       — Я не знаю, — Пеннивайз пожимает плечами, беззаботно наклоняя голову на бок, в детской манере. — Но это находится вот тут, — он прижимает ладонь к груди парня, надавливая пальцем посередине и очерчивая какой-то незамысловатый узор. — И светится оно, как солнце.