поцелуи снимают боль

«ПРОПАЛ ГЕНРИ БАУЭРС» Билл смотрит на чёрно-белую фотографию, сделанную когда парню было от силы лет двенадцать. Он приветливо улыбается в камеру, создавая впечатление обычного счастливого ребёнка. Он совсем не похож на того Генри, который буквально неделю назад ногами выбивал из Билла дерьмо, скаля зубы и брызжа слюной, кривя от злости лицо настолько сильно, что на скулах начинали плясать желваки. На фото у ребёнка глаза будто сияют светом — в реальности же взгляд у Бауэрса источает только желчь и до темноты сильную ярость в перемешку с болью. Он больше напоминает бешеного цербера, которого натравили бросаться на каждого, кто посмеет посмотреть ему в глаза, нежели обычного подростка. Если бы кто-то, не знающий его лично, начал бы искать его по этой фотографии, то попросту не узнал бы. Билл хмыкает собственным мыслям. Никто его не найдёт. Никого не найдут.       — Хватит пялиться на Бауэрса, — из оцепенения его выводит хлопок по плечу и вечно весёлый голос Ричи. — Он тут конечно красавчик, но больно уж малой. Я б не вдул. Тозиер заговорчески подмигивает Биллу, на что тот фыркает, закатывая глаза и скидывая руку со своего плеча.       — Я п-просто надеюсь, что это п-последний раз, когда я в-вижу его л-лицо.       — Решил налюбоваться напоследок? — Денбро ничего не отвечает, лишь хитро щурит глаза, съедая улыбку. Уроки уже закончились, но вот идти домой желания никакого не было, поэтому Билл позволил другу утащить себя за школу покурить. Несмотря на конец сентября, погода была совсем не осенней: солнце ощутимо жарило лицо. С таким душным и тяжёлым воздухом курить было что-то сродни мазохизму. Особенно крепкие отцовские сигареты, так не предусмотрительно оставленные в поле досягаемости. Но Билл всё равно курил, вдыхая в себя горячий воздух и выдыхая ещё более горячий. Казалось, будто бы вместо дыма его лёгкие накрывает огненная волна. Ещё летом, когда температура переваливала за +30°, Ричи сказал, что курить в жару сравнимо с ощущениями во время прихода, разве что отпускает минут за пять. Билл не спрашивал, откуда балабол знает те самые ощущения, но почему-то верил. И ему нравились эти такие странные пять минут, когда ты докуриваешь, собираешься встать и практически падаешь, потому что голова кружится, грудь горит изнутри и всё так весело плывёт перед глазами. А потом ещё веселее наблюдать за такими же неудачными попытками встать, но уже в исполнении Ричи. В такие редкие моменты жизнь кажется Биллу весёлой-весёлой. Парню прилетает немалой силы щелчок по лбу, на что он удивлённо шикает.       — Т-тебе башку напекло, к-кретин?       — Заслужил, — Тозиер хмыкает, делая очередной затяг, — Это тебе за то, что вламываешься в чужие дома. Незапертая дверь — не значит «добро пожаловать в любое время суток», Билли-бой!       — Ч-что ты вообще нес-сёшь? — Денбро трёт место удара, смотря исподлобья на Ричи. Не особо больно, но неприятно.       — А то ты не зна-аешь, ниндзя грёбаный. Ты не мог тот уродливый вазон мне просто отдать? Захотел повыёбываться, чтобы я с утра охуел, обнаружив его в серванте? Что ж, я охуел. Жаль, мои аплодисменты ты не слышал, повторять не буду.       — Я-я… Билл осекается, сердце бухает в живот, а в ушах начинает звенеть. Он выбросил осколки вчера. В голове что-то щёлкает, он роняет дрожащими руками сигарету, трёт пальцами виски, начавшие неприятно пульсировать. Осознание практически бьёт под дых, он пытается игнорировать будто мигающую красным лампочку, внутренний голос, который шепчет ему такой нежеланный ответ, но даже собственные мысли контролировать не выходит.       — Ес-сли ты хочешь помочь — просто уб-бей м-меня.       — Я же уже сказал, что не хочу убивать тебя, — голубые глаза смотрят с насмешкой, но при этом с чем-то похожим на нежность, как смотрят на ребёнка, сморозившого какую-то глупость. — Почему ты так хочешь умереть, малыш?       — Я устал.       — От чего?       — От проблем, — Билл тяжело выдохнул. Пеннивайз не был тем, с кем ему хотелось откровенничать и изливать душу.       — О-хо, это же поправимо, Билли! — в глазах клоуна сверкнул озорной блеск. — Я могу избавить тебя от всех-всех твоих проблем! Один пу-уфф и они исчезнут! За их недолгое общение (к которому Билла буквально принуждали) парень успел привыкнуть к инфантильности своего «приятеля», поэтому добрую часть его болтовни Денбро пропускал мимо ушей, либо просто не воспринимал всерьёз. Возможно, это было ошибкой.       — Ничего больше не заставит моего малыша плакать, — мягкий шёпот в самое ухо — последнее, что он слышал, прежде чем отключиться в чужих руках от переизбытка эмоций, будучи разморенным истерикой. Проснулся он утром от… будильника. Казалось бы, обыденная вещь, но для Билла это максимально непривычно. С момента гибели Джорджи ему периодически снились кошмары, а после смерти матери они мучали его буквально каждую ночь. Сны были настолько ужасными и казались такими реальными, что парень ежедневно просыпался, задыхаясь от слёз. В ту ночь ему снился свет. Денбро не помнил его источник, ещё какие-нибудь обстоятельства или детали, но отчётливо помнил ощущения, которые не покидали его даже какое-то время после пробуждения. Свет был ярким, режущим глаза, но в то же время противоречиво мягким и тёплым, обволакивая тело, будто с головой погружая в своеобразную изоляцию от внешнего мира, не пропуская лишние звуки и чувства. С того дня всё пошло не так. Школа изматывала, выжимала все силы. Билл не считал себя глупым (по крайней мере — не глупее остальных своих сверстников), но учёба давалась ему тяжело. Первое время учителя проявляли к нему снисходительность, ведь совесть не позволяла давить на ребёнка, за четыре года потерявшего и брата и мать. Но в выпускном классе, когда экзамены уже были не за горами, поблажки закончились и Биллу пришлось в темпе навёрстывать упущенное, ведь за это время он прилично отстал. От него требовали больше, и он усердно работал, засиживался после уроков в библиотеке, а иногда даже пыхтел над уроками по ночам. Учёба, как бы этого не хотелось, была не единственной проблемой в его жизни. На выходе из школы его нередко уже поджидала банда Бауэрса, готовая принять его с распростёртыми объятьями, чтобы, приветливо улыбаясь, нежно пиздануть его пару раз чем-нибудь по голове, повалять по земле или пшикнуть в лицо из перцового баллона. Зависело от дня недели. Дома же его ждал Зак, который одним взглядом вселял в Билла столько животного ужаса, сколько не под силу даже Пеннивайзу со всей коллекцией иллюзий. Хотя, сложно было вспомнить день, когда отец ограничивался одним лишь взглядом. Всё это неподъёмным грузом давило на неокрепшую подростковую психику, от чего желание раствориться в воздухе с каждым днём всё сильнее разгоралось на подкорке сознания. Но недавно всё изменилось. И казалось, что не только вокруг, но и внутри самого юноши. Просыпаться стало легко (ему ничего не снилось, но это всяко лучше кошмаров). В школе всё шло гладко, у него как будто открылось второе дыхание и казавшаяся невероятно сложной до этого учебная программа стала для Билла детским лепетом, его даже начали хвалить учителя. Компашка ублюдков, никогда не упускающая возможности «уделить внимание» парню, без видимой на то причины начала игнорировать Денбро, даже не глядя в его сторону. Самого Генри не наблюдалось в школе уже почти неделю, что не удивило бы Билла, если бы не недавно появившиеся объявления о пропаже. Что касается отца, то мальчику невероятно везло последние несколько дней с ним не пересекаться. Помимо этого, Билл даже не чувствовал его присутствия в доме. Как будто бы он тоже… Билл провёл взглядом красный воздушный шарик, плавно проплывающий за спиной у Ричи, который что-то крича, ощутимо тряс его за плечи.       — …вылезай из Астрала, ёбаный ты в рот! — щёку обожгло от пощёчины и Билл тряхнул головой, приходя в себя. Тозиер облегчённо выдохнул, отпуская плечи друга.       — Я так пересрал. Ты должен мне новые труханы, Денбро. Если это будут чужие, то ещё лучше. Если принесешь мне панталоны мамки Эдса, вообще идеально — пойдём прыгать в карьер с парашютом.       — Мне надо домой, — выпаливает Билл, как только сознание прояснилось и слова Ричи перестали ощущаться словно сквозь толщу воды. Под озадаченный взгляд друга он быстро хватает брошенный под ногами рюкзак, даже не удосужившись отряхнуть его от пыли, закидывая на плечо и словно ошпаренный вылетая с территории школы. Он бежит со всех ног прямо по проезжей части, где-то в глубине души удивляясь отсутствию машин, несмотря на конец рабочего дня. Дыхание сбито, лёгкие горят и колит в боку, но остановиться Билл себе позволить не может. Лишь бы успеть. Какой же он идиот, почему не спохватился раньше, не заподозрил неладное. Какова вероятность, что ещё не поздно? Парень отгоняет мешающие сейчас мысли, пытаясь полностью сконцентрироваться на дороге, особенно на том, что у него под ногами, чтобы не клюнуть в асфальт носом и не задержаться ещё больше. Он даже не доставал ключи — просто со всей дури дёрнул на себя дверь, от чего-то зная, что она не заперта.       — Папа! — раздаётся на весь дом, но ответа не следует. Билл носится по дому, заглядывая во все комнаты, даже в подвал, — который он всегда обходил стороной, — спускается без раздумий. Но отца нигде нет. Машина стоит в гараже, а еды в холодильнике ровно столько, сколько было перед уходом Билла в школу. Ты опоздал. Денбро скатывается по стене на пол, зарываясь пальцами в волосы на затылке, чувствуя, как через пару минут его накроет паническая атака.       — Билли-Билли, — раздаётся где-то сверху и парень вздрагивает, поднимая голову. Пеннивайзу пришлось согнуться пополам, чтобы быть лицом к лицу с мальчиком.       — Ну вот почему при каждой нашей встрече я застаю тебя в приступе, — клоун цокает языком, лёгким движением пальца смахивая ресницу с щеки Билла. Парень дёргается, как от огня, отползая в сторону, ошалело смотря на него, нелепо хватая ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба. Самого клоуна, кажется, его реакция только забавляет, он продолжает все также стоять на месте, облизывая мальчишку взглядом и беззаботно улыбаясь.       — Н-н-не под-д-дходи!       — О-о-о? Клоун делает резкий выпад, заставляя парня от неожиданности упасть на локти и заскрести ногами по полу, пытаясь отползти.       — Ты просто прелесть, малыш, — посмеивается он, выпрямляясь.       — Ч-ч-т-то т-ты с-сделал с моим от-тцом? — из-за всё ещё не отпустившего приступа, слова давались Биллу сложнее обычного, но Пеннивайз терпеливо ждал, не перебивая и не разрывая зрительный контакт.       — Не так важно, что я сделал с ним, как-то, что он больше ничего не сделает тебе, милый.       — Н-нет! Нет-нет-нет, не смей! — парень прикрыл уши руками, мотая головой. — Верни его!       — Верну-уть? Ты сам себя слышишь, Билли? Ты просишь вернуть того, кто столько лет обращался с тобой хуже, чем с дворовой псиной. Зачем он тебе сдался?       — Т-ты забрал Дж-джорджи. Мама умерла. Я не могу б-быть од-дин. Как-ким бы он ни б-был — мне нужен п-папа.       — Что ж, я могу стать твоим папочкой, котёнок, — клоун клыкасто улыбается, вынуждая Денбро поморщиться.       — Я н-ненавижу тебя.       — Да-а? А того, кто не раз, в пьяном угаре, лупил тебя до обморока, ты вроде как любишь. Может тебе это нравится? Мне стоит быть с тобой пожёстче, м, Билли? Парень успевает только сдавленно вскрикнуть, когда на его шее в стальной хватке сжимается рука, а затылок с глухим звуком стукается об стену. Пеннивайз ведёт носом линию от шеи, поднимаясь по скуле зарываясь в юношеские мягкие волосы, шумно вдыхая запах еле ощутимого детского шампуня с ароматом персика. Его Билли такой малыш. Мальчик остервенело крутится, пытается освободиться, расцепить руку на своей шее, но не выходит. Когда он чувствует горячее дыхание за ухом, а после на его мочке смыкаются зубы, Билл застывает.       — Сладкий, сладкий мальчик, — шепчет ему куда-то в шею и парень будто просыпается, начиная извиваться сильнее прежнего. — Ну тише-тише, малыш, — клоун прерывает его попытки, забираясь рукой под футболку, надавливая на живот, от чего Билл рефлекторно его втягивает. Он протестующе мычит, когда ладонь начинает медленно спускаться ниже, касаясь кромки ремня.       — Н-не трогай.       — Ох, Билли, я бы тебя везде потрогал, — клоун зубами оттягивает ворот футболки, принимаясь кусать ключицы парня, не до боли, еле прихватывая нежную кожу удлинёнными резцами. — И не только руками. Пеннивайз замирает, когда сверху слышится задушенный всхлип. Он поднимает голову и видит покрасневшее лицо мальчика, но, к сожалению, не от ласк, а от слёз. Билл закусывает губу, пытаясь подавить любые звуки, бегая взглядом мокрых глаз по комнате, стараясь смотреть куда угодно, кроме клоуна. Хватка на медленно разжимается, и юноша тут же хватается за шею руками, заходясь в приступе кашля.       — Я такой глупый, Билли, — чужие пальцы мягко касаются под коленями, вынуждая обратить внимание. — Обещал, что ты больше не будешь плакать, а сам стал причиной твоих слёз. Денбро молчит, не зная, как ему реагировать на резкую смену настроения, чтобы не спровоцировать.       — Я не хотел так начинать наши отношения, — Билл будто в замедленной съемке смотрит, как радужка глаз плавно перетекает из жёлтого в голубой, чувствуя, как по спине пробегает стадо мурашек.       — Прости меня, котёнок, прости-прости, — клоун собирает губами солёные дорожки слёз, на что парень никак не реагирует, боясь даже вздохнуть. — Что мне сделать, чтобы Билли простил меня?       — В-верни моего отц-ца. Пеннивайз хмурится, заглядывая в лицо мальчика.       — Разве тебе будет от этого лучше? Денбро сразу же кивает, хоть внутренний голос еле слышно говорит ему подумать. Клоун выдыхает, слегка отстраняясь.       — Хорошо, если тебе это так нужно. Но запомни, Билли, я не спущу с этого ублюдка глаз. Я достаточно промыл ему мозги, но в Заке столько яда и агрессии, что даже это может не сработать. Если он хоть пальцем тронет тебя, то отправится вслед за Бауэрсом — по конечностям весело плавать в канализации. Потому что никто, кроме меня, не может трогать моё солнышко, — шепчет в самые губы и юноша теряется, машинально прикрывая глаза, тяжело втягивая носом воздух. Но Пеннивайз лишь улыбается, подмигивая парню и, чмокнув в кончик носа, исчезает, оставляя Билла сидеть на полу в гостиной, оглядываясь по сторонам и хвататаясь ладонями за горящие щёки.