Правило идеального человека

Накамура Янг сидел в своем обыкновении за столом в кухне и, не отрывая глаз от компьютера, работал, параллельно размышляя о чем-то совершенно отдаленном. Хииро сидела напротив, что-то увлеченно записывая в толстую тетрадь на кольцах. Наверное, дочь не догадывалась об этом, но она была в тот момент как две капли воды похожа на Ламину. Ее спина была так же выпрямлена, голова так же наклонена, а на губах время от времени мелькала та же улыбка, что и Ламины, ее матери, несколько лет назад, когда та писала свои университетские контрольные на том же самом месте за столом. Пожалуй, даже Хироо не был настолько похож на свою мать, хотя и родился всего на пару минут позже сестры. Он обожал Ламину. Пожалуй, какое-то чувство, похожее на досаду, смешанное с обожанием, до сих пор хранилось в глубине души Янга, не давая ему, статному, красивому мужчине, жениться вновь. К тому же, невозможно забыть любимого человека, когда его копия сидит прямо здесь, напротив. Они с Ламиной познакомились очень, очень давно, даже раньше, чем пошли в младшую школу. Они были соседями, их родители дружили друг с другом, поэтому ладить друг с другом или, скорее, создавать видимость хороших отношений, было, похоже, их судьбой. Сложно было яркой, живой, свободолюбивой Ламине найти общий язык с педантичным, замкнутым и необщительным мальчишкой, проводившим все свое время не за прогулками со сверстниками, а за усердным штудированием книг. Но ей это удалось, так что именно в тот миг у Янга появился первый, и, на тот момент, единственный друг. Они были вместе, сколько Янг себя помнил. Не было ни дня, когда он не видел сияющего лица Ламины или не слышал ее голоса. Они росли вместе, постигали все жизненные трудности вместе и уже с детства не могли обойтись друг без друга. Ламина скрашивала серую, унылую жизнь Янга, а Янг служил для Ламины неким противовесом, лежащим против ее взрывного темперамента. Быть рядом для них было уже не традицией – необходимостью, жизненным правилом, что и сделало их в конце концов супругами. Они жили вместе всего пять лет, когда жизнь, словно в клетке, начала сдавливать Ламину, словно тугие тиски. Янг видел, она страдала, но чертова неуступчивость и львиная гордость не позволила ему уступить жене. Даже дети не скрашивали печальную череду существования Ламины. Она становилось совсем тихой и постепенно, день за днем, чахла. А потом они поссорились. Незначительная, как казалось Янгу причина, порвала ту тонкую нить терпения жены и та, взорвавшись, сказала ему все, что накипело, как и Хииро пару недель назад. Ламина всегда была слишком импульсивной, поэтому Янг не придал этому значения, пренебрежительно махнув рукой: «валяй». И тогда дверь захлопнулась. Навсегда захлопнулась, оставив Янга в одиночестве. В полном, беспросветном, безнадежном одиночестве. Янг почувствовал, как неприятное чувство горечи вновь подбирается к его груди, сдавливая грудную клетку и мешая свободно дышать. Одиночество вновь сдавило ему горло. —Отец, ты в порядке? Быть может мне принести тебе лекарство? Ты весь бледный, — озабоченный голос дочери вырвал его из серой массы, в которую Янг начал себя неосознанно закапывать. Он поднял глаза, долгим и внимательным взглядом оглядел изумленную дочь и вздохнул: —Нет, не волнуйся. Все уже хорошо. Посмотрев на Хииро, Янг понял, что с того самого момента никакого одиночества не было и в помине. С ним была дочь – человек, который даже несмотря на все то, что он сделал с ее жизнью, не отвернулся от него, не возненавидел. Он не одинок. Теперь все действительно хорошо.