Правило идеального человека

Хироо никогда не был особенно популярным у девушек, ну... хотя бы по сравнению с его довольно привлекательными одноклассниками. Во-первых, он был слишком высоким и, пожалуй, даже долговязым и, к тому же, слишком худым для своего возраста. У него были слишком большие глаза с длинными ресницами, которые, когда он не щурился, занимали добрую часть лица и делали его похожим на безумца. Казалось, будто его милая миниатюрная сестричка-двойняшка забрала все мамино очарование, на Хироо оставив лишь отцовскую внушительность и сумасшедшие выпученные змеиные глазищи (он не завидовал, ни в коем случае). Впридачу к этому он был еще и не самым большим любителем разговоров на бессмысленные, на его взгляд, темы, вечерних прогулок, романтики и учебы. А слово "вежливость", казалось, вообще отсутствовало в его словарном запасе, исчезнув еще до момента его рождения. Нет-нет, с его самооценкой все было в порядке, просто он... объективно оценивал свою пугающую и примечательную - даже слишком примечательную - наружность. Но ему, в общем и целом было без разницы, как он выглядит, поэтому он благополучно забывал о таких мелочах как размер своих глаз сразу же после того, как отходил от зеркала. Но вот рост... На уроках с его ростом, возвращаясь к прошлой теме, было неудобно везде и всегда. Если он садился на заднюю парту, его голова все равно эйфелевой башней виднелась за тысячу километров, а если он еще и засыпал, то из эйфелевой мгновенно превращался в пизанскую и все равно был слишком заметным. Его колени утыкались в парту, когда он сидел, поэтому ноги приходилось вытягивать. А от такой вальяжной позы потом долго болела спина. В общем, что бы ни говорили знакомые из спортивных клубов, с ростом ему не повезло. Категорически не повезло. Не то чтобы он страдал или переживал из-за этого, просто такому любителю спокойной и безмятежной жизни как Хироо, излишне высокий рост приносил неприятностей больше, чем он того хотел бы. Ну, вообще, даже если бы он каким-то чудесным образом родился коротышкой, его беспокойная и гиперактивная мамочка бы все равно не дала бы ему жить спокойно. Нет, ну серьезно, это довольно странно, когда твоей маме уже за тридцать, а она выглядит на восемнадцать, да еще и остается таким же вечным ребенком, как и девчонки в его школе. Конечно, мама могла становиться серьезной при необходимости, но эта необходимость в последнее время все никак не желала наступать. Если бы Хироо вел дневник, то он бы на каждой его странице писал всего пару слов: хочу необходимость, спать и чипсов. И если чипсы он еще мог себе позволить, то сон, увы, оставил его в одиночестве на произвол судьбы. А постоянная работа в клубе и непрерывное и бесцельное, стоило заметить, просиживание штанов в школьном классе уверенно отдаляли Хироо от желанного местечка под теплым одеялком. О, боги, ну почему он вообще согласился ходить в спортивный клуб?! Почему он, как и происходило раньше, не отказал своему навязчивому другу детства и не забил на его просьбы? О, а ведь точно. Он ведь удачно сыграл на его любви к старшей сестричке, так удачно и умело, что Хироо и сам не понял, как еще на первом году старшей школы стал зависать в этом чертовом клубе, где его практичнски сразу стали боготворить даже сэмпаи. И все благодаря чему? Росту, черт возьми! Честно говоря, где-то глубоко в себе Хироо был рад, что такой ленивый и апатичный дылда может быть нужным где-то, помимо собственного дома, но намерения признавать этого не появлялось в его планах даже на будущие десять лет. Похоже, его друг понимал это, раз несмотря на все протесты Хироо продолжал почти за руку таскать его в клуб и отслеживать весь его режим до тех пор, пока Хироо не сдался и не стал считать работу в клубе частью своей повседневной рутины. —Хи-тян! Ты еще не проснулся? — голос мамы послышался за дверью как-то приглушенно. Хироо любил ее нежный голос, поэтому тут же откликнулся, не вылезая из под одеяла никакой частью своего тела: —Нет еще, а что? -Могу я зайти? - голос мамы звучал как-то неуверенно и растерянно. Это удивляло и тревожило. Вместо ответа Хироо кивнул, забыв, что мама не видит его за дверью. Словно почувствовав его согласие, Ламина зашла в комнату. Она выглядела странно и даже немного нелепо. Один глаз ее был подведен и накрашен, другой же - нет. Помада на губах была нанесена небрежно, торопливо, так, словно мама наносила ее трясущимися руками. —Что-то случилось, мам? — он не мог говорить своим привычным скептичным тоном, когда видел маму такой. Что-то тревожило ее. Что-то, что, судя по синякам под большими карими глазами, не давало ей спать ночью. —Я хотела... посоветоваться с тобой, сынок. —Да, конечно, ты можешь рассказать мне, — это было странным, теперь Хироо даже не сомневался в этом. —Как ты отнесешься к тому, что я снова начну общаться с твоим отцом и сестрой? Я... ну, как бы сказать... Я собиралась поехать на днях к Янгу и поговорить. Столько лет прошло, в конце концов, а мы так и находимся в отношениях "вооруженного нейтралитета". Я думаю, что, хотя бы вы с Хииро смогли общаться, как и прежде, без проблем, как брат с сестрой. Сердце пропустило удар. Рука автоматически потянулась к телефону - единственной, на данный момент, ниточке, связывающей его с сестрой. Но, посмотрев в беспокойное лицо матери, нетерпеливо и с ужасом ожидающей его реакции, Хироо ободряюще улыбнулся ей: —Это прекрасная мысль, мама. Думаю, наш страшный отец сам бы ни за что не начал налаживать отношения с нами при всем своем желании. Когда ты собираешься встретиться с ним? Лицо Ламины просветлело, она облегченно выдохнула: —На следующей неделе, думаю. Поедешь со мной? Может быть, ты сможешь, наконец, увидеться с Хииро-тян. —Нет, — Хироо мотнул головой, — при всем желании, это лишь твоя встреча. Если все пройдет гладко, я еще успею наговориться со старшей сестричкой вдоволь. —Твоя правда. Тогда я постараюсь изо всех сил! — Ламина ярко улыбнулась, как и всегда. Хироо почуствовал, как полегчало на душе. Нет, все таки серьезная мама ему ни к чему. Она прекрасный человек, такой, какой является: буйной, вздорной и немного инфантильной. Не важно, как и не важно, каким методом, но Хироо постарается, чтобы его мама, любимая, дорогая мама была счастлива. Даже если ради этого снова придется встретиться с... проклятым отцом. Одни ёкаи знают, существовал ли на свете человек, которого Хироо ненавидел больше, чем собственного отца. Конечно, можно сказать, что он злопамятен, что он был слишком мал и не понимал, что происходит вокруг него, но Хироо все-таки слишком хорошо помнил, как мама сдавленно всхлипывала в подушку по ночам, стараясь не разбудить сына. Он помнил, как мама приходила домой поздно ночью, первое время задерживаясь на подработках для того, чтобы заплатить за аренду тесной, грустной квартирки. Он помнил, как она винила себя в излишней импульсивности. Он помнил, как она боялась того, что Янг и Хииро ненавидели ее за то, что она оставила их. Он помнил абсолютно все, потому что это помнило его сердце, помнило ту тугую, ноющую боль, боль, уничтожающую его осознанием собственного бессилия перед лицом всех проблем, что разом свалились на его милую мамочку. Он любил всем сердцем лишь двух людей: свою маму и свою ласковую, милую сестричку, что жила в выстроенном специально для нее мирке, что не ведал ни горестей, ни лишений, ни печалей. Пожалуй, этот мир - единственное, за что Хироо мог хоть немного любить своего отца. Он в какой-то степени был даже благодарен ему за то, что оградил его добрую сестренку от всего того, что приходилось терпеть ему. Сейчас-то все было хорошо, Хироо жил довольной, безмятежной и относительно спокойной жизнью, читая длинные радостные сообщения сестры-двойняшки и был вполне уверен в том, что никаких изменений в его жизни не предвидится, если бы не эта новость. Почему-то Хироо казалось, что он выглядит как слоеный пирог, одна часть которого была рада тому, что все может вернуться к тому, что было раньше, а другая - негодовала, злилась и... боялась? Точно, он боялся того, что ему придется вновь пережить то же, что и было несколько лет назад, что он вновь не сможет общаться с сестрой, что мама вновь будет плакать ночами. —Эй, Хи-тян, — ласковая, теплая рука мамы потрепала его шевелюру, — все будет хорошо, милый. Не переживай за меня. Все точно будет хорошо. Я тебе обещаю. Мягкие губы нежно поцеловали его в щеку, а теплые шоколадные глаза одним своим бесконечно добрым выражением успокоили боль в его душе. —Я тебе верю, мамочка. Все будет хорошо. Все, абсолютно точно будет хорошо. Ты ведь никогда не обманывала меня, — Хироо улыбнулся легко и беззаботно, чувствуя, что все правда будет хорошо, — передай Хииро привет от меня. Скажи, что я буду ждать ее в гости, чтобы она сыграла со мной на приставке. —Ладно-ладно, договорились — мама беззаботно рассмеялась, светло прищурившись. —Только не забудь, ладно? Я буду ждать. —Договорились. И правда, ведь столько лет прошло. Он вряд ли когда нибудь сможет простить отца за то, что он сделал в прошлом. Но Хироо ведь не экстрасенс из дешевой передачи, чтобы с легкостью шарлатана предрекать ужасное будущее даже не попробовав его на вкус? Посмотрим, для начала, что из этого выйдет, а там будь что будет.